Будущее - это будущее прошлое. А у прошлого дорога только в настоящее. И то только тогда, когда прошлое хорошо позабудут.
Аналог Notcoin - Blum - Играй и зарабатывай Монеты
|
| Источник: anekdot.ru от 2014-4-5 |
будущее прошлое → Результатов: 23
3.
Не мужик
Я вырос в небольшом подмосковном посёлке Лесном в Пушкинском районе. В школе учиться было тяжело главным образом из-за хулиганов. Мне просто не давали прохода. Может быть дело в моём несчастном росте. Я пошёл в отца - он чуть выше двух метров ростом. Но только он ещё и здоровенный, как бык, я же был просто длинным и худым, за что заслужил прозвище "Глиста" и славу первой жертвы всех школьных задир. В отличие от отца, который помимо внушительных габаритов, обладал ещё и спортивным характером, участвовал в различных состязаниях, был даже чемпионом Московской области по вольной борьбе среди юниоров, я рос ребёнком очень спокойным. Если и совершал где-то подвиги, то исключительно в собственном воображении. Уже годам к десяти я прочитал несколько романов Жюля Верна, кое-что у Дюма, и представлял себя то каким-нибудь моряком, то отважным мушкетёром или гардемарином. Однако, в реальности у меня не было особых вариантов, кроме как постоянно получать по шее самому. Так как ростом в свои десять лет я был с ребёнка лет тринадцати или четырнадцати, то драться со мной было вроде как и не совсем западло, но в то же время сдачи я ввиду собственной хилости дать не мог. Не сказать, что получал каждый день, однако, жизнь у меня была всё-таки довольно беспросветная. В общем-то, главных хулиганов было двое - одного звали Кудрявик - это был восьмикласник с бараньей причёской, и его вечный приятель со странной кличкой Окаянный - роста он был небольшого, но вертлявый, чернявый, с гнилыми зубами и вечно немытой физиономией. Осложнялось всё тем, что Кудрявик жил совсем рядом со мной - в следующем подъезде. Я когда шёл домой, даже зайти старался таким образом, чтобы по возможности заметить его с приятелями раньше, чем они увидят меня. Они вечно ошивались у подъезда - лузгали семечки, курили, даже пили пиво. Чаще всего всё обходилось благополучно, и мне удавалось проскочить домой незамеченным. Но однажды я задержался в школе на продлёнке, и прямо у подъезда лицом к лицу столкнулся с Кудрявиком. Тот был явно в настроении побуянить, и тут же отвесил мне смачного пинка. Непонятно как так вышло, но, убегая от него, я оказался в подъезде его же собственного дома. Он загнал меня в один из углов, и я уже проклинал горькую свою судьбу, предвидя расправу, когда дверь на лестничной площадке открылась, и с мусорным ведром в руке и в домашних тапках на пороге показался отец Кудрявика - мужичонка лет сорока пяти, плюгавенький, но с такой же бараньей причёской, как у сына. Я было обрадовался нежданному спасению, но не тут-то было - папаша не только не остановил сына, но даже остановился понаблюдать за дракой. Кудрявик усердно отпинал меня, а в конечном итоге вообще загнал в свою собственную квартиру, и продолжил экзекуцию уже там, посреди гостиной. Отец же сходил выбросить мусор, вернулся, и, взяв камеру, принялся наблюдать за дракой, давая милому сынуле различные полезные указания. Я уже находился на грани какого-то нервного срыва - и физического, и морального. Естественно, четырнадцатилетнему подростку легко справиться с ребёнком десяти лет, и я буквально летал по комнате. У меня, наконец, закончились буквально все силы - лицо у меня было разбито, я еле дышал (мне ногой прилетело в солнечное сплетение), потом жгло глаза. Я ничего не видел и, вставая на ноги, даже не мог разобрать происходящего в метре у меня. Лет до двадцати те события мне снились в кошмарах. Когда я падал на пол и уже не мог подняться, папаша Кудрявика начинал стыдить меня с гопническим прихихикиванием: Дескать, ты чо, не мужик? Чего разлёгся? Вставай давай!
В какой-то момент я не знаю что сделал - то ли подставил Кудрявику подножку, то ли случайно как-то толкнул его. Я помню только страшный треск и некий сиплый звук, похожий на рёв раненого животного. Открыв глаза, я увидел своего врага с потерянным видом бродящим по комнате и держащимся за лицо. Не знаю, может быть, у страха глаза велики и с годами я преувеличиваю, но мне показалось, что он буквально весь был залит кровью, по щеке шла огромная то ли царапина, то ли рана, и на плечо обильно лилось откуда-то из-за уха. Мало того, комната была перевёрнута вверх дном - на полу лежал телевизор с разбитым экраном, рядом валялся видик, какие-то книги, посуда. Потом оказалось, что Кудрявик споткнулся и, пролетев с полметра, влетел в мебельную стенку. При этом на него упал огромный аквариум, разбившись при этом и сильно его порезав, а с полок как домино посыпались книги, сервизы, видеотехника.
Следующим криком был уже крик хозяина дома, который тут же кинулся ко мне - ничего не понимающему, и принялся осыпать укоризнами, надавал мне затрещин, и т.д. Я всё терпел, надеясь, что меня вот-вот выгонят на улицу, но не тут-то было. Папаша Кудрявика стал звонить в милицию. Буквально через минут пять в дверях стояли два милиционера. Кудрявик-старший кинулся к ним, вопя благим матом, что вот пришёл я, дескать, только что с работы, а весь дом перевёрнут. Друг сына (это я, то есть) мальчика моего покалечил, всё мне тут побил, и т.д. Пишите, дескать, протокол. Не знаю, что он хотел делать с этим протоколом - может, в суд подать на моих родителей, требуя возмещения ущерба, или что-то в этом роде мелькнуло в скудном его умишке, но настаивал на этом прочно.
Милиционеры принялись расспрашивать нас о том, как было дело. Я, честно говоря, находился в таком шоке и в такой прострации, что ничего не понимал и просто кивал на всё, что мне говорили.
- Ты устроил разгром?
- Да, - обречённо соглашался я.
- Ты мальчишку избил?
- Я...
В то же время запомнил я и то, что к словам старшего Кудрявика они отнеслись как-то без особого доверия. Видимо, особенно насторожило их то, что он не делал никаких попыток помочь сыну. Его даже несколько раз переспросили: вызвал ли он скорую, и очень удивлялись, когда он промямлил нечто в том духе, что, мол, не было времени. Милиционеры сами вызвали медиков, причём один из них даже как-то помог перевязать мальчишку и чем-то ему обработать рану. А потом им на глаза попалась камера... Не знаю, почему запись решили посмотреть, кажется, камера оставалась включённой, экран светился, и это посреди всего бардака показалось странным. Но тут же всё выяснилось.
Кажется, на мужика даже завели дело, которое, впрочем, неизвестно чем окончилось. Но ему предстояла ещё и встреча с моим отцом. Папаша у меня вообще не из драчливых, как и все действительно сильные люди, но в этот раз взбесился он серьёзно. Буквально на следующий день он отправился на работу к мужику, и, встретив его у проходной, сильно тому навалял. Даже не бил его, а просто давал что-то вроде пощёчин, от которых тот тут же валился на пол. При этом приговаривал: вставай, ну что ты, не мужик? После десяти минут экзекуции герой наш реально не держался на ногах, и, наконец, на очередной вопрос плаксиво проблеял: "Не мужик я!"
Собственно, сказал правду. Кстати, всё это происходило на виду у нескольких человек, и никто не пришёл на помощь к нему. Может быть, все уже знали, за что он получает, а может и просто боялись сунуться к разъярённому двухметровому мужику.
К этому случаю я часто возвращаюсь как к одному из ярких моментов детства, и всё не могу понять - что, собственно, двигало сыном старшего Кудрявика, зачем он заставлял сына бить меня? Был ли он каким-то маньяком-садистом, который просто наслаждался видом детских страданий, или действительно считал, что чему-то учит сына? Однажды, много лет спустя, я задал самому Кудрявику этот вопрос. Как-то приехал в Лесной, где уже давно не живу, по вопросу продажи нашего огорода, который у нас там ещё оставался после переезда, и встретил его возле "Стекляшки" - так называется универмаг на самом въезде в посёлок со стороны Ярославки (рядом с ним ещё маленькую церквушку сейчас сделали). Кудрявик работает там грузчиком. Я узнал его и, немного поколебавшись, решил заговорить. Представился, рассказал, откуда его помню. Встречу он воспринял совершенно равнодушно и без энтузиазма, как все давно пьющие и забившие на свою жизнь люди. Какая разница, что там было когда-то в прошлом, если ты сто лет как во всём разочарован и не веришь в будущее? Тем не менее, мы поговорили. Кудрявик о том случае помнит (у него и шрам от пореза на всю жизнь остался, как тут забудешь), но, видимо, анализу прошлое подвергать не привык. "Отец человека из меня сделать хотел", - только и сказал он с неким вызовом. Я посмотрел на этого "человека" - с испитой физиономией, сухого и худого, как жердь, с пустым тупым взглядом, и подумал, что что-то не то у его папаши вылепилось...
|
|
7.
Недавно вспоминали в кругу друзей историю двадцатилетней давности, и было решено поведать её миру. Разумеется, с изменёнными именами и без указания места действия, чтобы никому не было обидно.
Диспозиция такова: средина девяностых, зима, очень ранее утро первого января очередного года. Я и мои друзья: Миша (сосед и друг детства) и Лариса, составляющие ныне вместе очень дружное семейство, оказались в другом районе города с целью посетить наших общих друзей. Ну в общем, как это обычно бывает: кто-то звонит и поздравляет с наступающим, потом рождается вполне ожидаемая мысль совместно поднять бокалы...
Тем более, что городская администрация клятвенно обещала организовать движение общественного транспорта всю новогоднюю ночь. Воспалённому алкоголем мозгу 15 минут на автобусе — это практически рядом. Вот только из-за стола встань и ты уже там где надо. Однако моя будущая супруга назвала нас с Мишей идиотами и осталась дома, а Лариса ну никак не могла отпустить Мишу одного, и поехала с нами. Оделись кто во что горазд. Я, например, был в бушлате, который обычно использовал на зимней рыбалке, потому что он был тёплый, а также потому, что в его карманы уместилась выпивка-закуска-подарки, которые мы хотели с собой взять. Остальные были одеты соответственно. Лариса, например, была заботливо закутана в любимый ватник Мишиной тёти, потому что холодно, и ещё, как сказал Миша: «не в театр идём, а так в гости по соседству».
Доехали отлично и быстро на автобусе, поздравили друзей лично, выпили, закусили, пора бы теперь и домой. И тут обнаруживается, что решимости городской администрации организовать движение транспорта не хватило до самого утра. То есть варианта два: такси или пешком. Пешком отпадает, ибо всё-таки далековато после бурной новогодней ночи, и уже чувствовалась усталость и крайнее нежелание совершать бодрящую часовую прогулку под зимним новогодним небом.
Благо на перекрёстке был кажущийся на первый взгляд избыток предложения на рынке извоза в виде вереницы самых разных бомбящих автомобилей. Ожидаемо, что утром первого января тариф будет непривычно особенным. Мы были морально готовы к пяти- или даже десятикратному коэффициенту против обычного «ночного» тарифа, что мы раз в год могли себе позволить, ибо мы с Мишей, хоть и параллельно учились, зарабатывали на тот момент выше среднего.
Однако, сумма, озвученная первым в очереди таксистом, превзошла все вменяемые ожидания. Она ровно в два раза превосходила месячную зарплату учительницы в средней школе, что можно установить абсолютно точно, поскольку Лариса именно и была школьной учительницей на тот самый момент. Оставаясь, впрочем, работать в школе скорее из чувства долга перед обществом, нежели ради заработка. Мы с Мишей тоже немного обалдели от ценообразования в области извоза в новогоднюю ночь и решили вступить в переговоры с бомбилой с целью получить скидку раз эдак в несколько, причём как минимум, а как максимум, так во много раз.
Бомбила на контакт сначала не шёл, однако после полуминутного сопения, выдал встреченное предложение:
- Ну пусть баба ваша за щеку возьмёт, тогда скину немного.
См. выше, мы и правда были одеты как люди стоящие на самой низкой ступеньке социальной лестницы (ватник, бушлат, валенки). Однако, даже в этом случае сие предложение было явным перебором. Потому что значительная часть населения нашего города уже посетила места не столь отдалённые, а ещё не менее значительная часть, судя по образу жизни, готовилась к такому событию в своей жизни. Иными словами, для города, живущего отчасти «по понятиям», такое предложение было более чем не комильфо. Но, наверное, что-то замкнуло в голове работника баранки и педалей под конец морозной новогодней смены и ему помимо денег захотелось ещё и тепла. Разумеется в том виде, как он себе это тепло представлял. И причём настолько, что это желание выжгло все предохранители в мозгу.
Спортсменами, а тем более чаками норрисами или джеки чанами, мы с Мишей не были, но детство и юность прошли на границе с промзоной, а также обычным делом были качалки, подростковые разборки, боевые искусства, ну или то, что под ними тогда понималось... В общем представляете о чём я? Миша, пробывший первую половину детства в ранге очкарика-ботаника, вынужден был преуспеть в этом всём больше, чем остальные, иначе вторая половина детства была бы ещё более печальной, и он был бы бит всякой гопотой практически ежедневно. А в юность он вступил бы просто изгоем. Время такое было. Подобного исхода Миша не хотел, поэтому задерживался в нашем подвальном спортзале частенько допоздна.
В общем, пришлось ему и железо потягать, и на турнике повисеть, и спаррингах постоять, как и нам всем. Но ему, наверняка, в силу телосложения и имиджа с существенно большим фанатизмом, чем остальным.
И тут какой-то бомбила так оскорбляет его любимую Ларису, в которой он души не чает и на руках носит. Миша тоже посопел какое-то время, потом снова наклонился в приоткрытому стеклу машины и ответил вопросом на предложение бомбилы:
- Так ты что, защеканец что ли?
Ответ по степени экспрессии превосходил первоначальный вопрос. Про троллинг тогда не знали, а это значит, что Миша был первым в истории троллем нашего города, а может и всей страны, или даже всего мира. Причём спонтанно.
Затем последовала короткая перепалка с использованием не афишируемых, но хорошо известных русских идеологем, а ещё спустя буквально пару секунд бомбила вынырнул из водительской двери с монтировкой в руке и злобным блеском в глазах и начал приближаться к Мише с явным требованием сатисфакции. Остальные бомбилы тоже напряглись, было понятно, что собрата они не бросят, на что наверняка этот самый собрат с монтировкой и рассчитывал на своих коллег.
Дальше я помню всё довольно смутно, ибо всё было очень быстро, а я был уже весьма нетрезв. Пытаясь одновременно как-то прикрывать Мишу хотя бы со спины, я понимал, что в такой ситуации самое главное, чтобы не затоптали хрупкую Ларису, которая в такой ситуации чувствовала себя определённо не в своей тарелке и информировала об этом всех вербально при помощи громкого визжания и междометий, поскольку ругаться матом так и не научилась. О том, чтобы нам всем отступить или убежать уже не могло быть и речи. Битва началась. Поэтому выполняя роль гибрида сломанной ветряной мельницы и взбесившегося вентилятора на раскатанном шинами льду проезжей части, я с переменным успехом и перманентным энтузиазмом тоже активно участвовал в этом действе.
Сначала я подумал, что всё очень плохо. Потом мелькнула надежда, что как-нибудь всё-таки отобьёмся. Потом уверенность стала нарастать, когда мы буквально нащупали свободный ото льда участок асфальта под прикрытием сугроба с одной стороны и запаркованного грузовика с другой. Ситуация как-то стабилизировалась. Затем я начал беспокоиться, что Миша кого-нибудь убьет отнятой у первого бомбилы монтировкой. Потом я понял, что мы практически победили. А в финале приехал милицейский бобик, вызванный кем-то из благодарных зрителей из близлежащих домов, чтобы зафиксировать нашу убедительную победу по очкам в милицейском протоколе.
Из минусов было то, что бомбилы обычно были на короткой ноге с милицией, что могло быть чревато при составлении протокола. Из плюсов то, что в составе наряда был наш приятель по школе. Составили протокол относительно мирно и быстро, бомбилы собрали выбитые золотые коронки, которые смогли найти в темноте, все вместе вытерли с физиономий сопли цвета заката, и мы втроём воспользовались любезным предложением наряда подбросить нас до дома (спасибо приятелю из наряда). Когда мы грузились в милицейский УАЗик у большинства бомбил было на лицах написало злорадство и уверенность в том, что нас везут как минимум на расстрел, ну или хотя бы в сибирь на урановые рудники.
Дома рыдающая Лариса была передана на руки моей будущей супруге, от которой я в течении последующих десяти секунд узнал о себе больше, чем за всё прошлое и будущее время совместной жизни. А мы с Мишей приняли про сто грамм антидепрессанта. Покурили. Потом удвоили дозу лекарства и наконец всё-таки тоже пошли спать, так и не поняв с каким чувством вставать завтра и как жить дальше вообще.
Спустя пару недель нас вежливо и официально пригласили для дачи показаний. Всё-таки в деле появились заявления о ЧМТ (что не подтвердилось), сломанной руке, двух сотрясениях мозга, не помню уже о скольких сломанных носах и всех остальных травмах по мелочи, причинённых непосредственно Мишей и мной (конечно больше Мишей, потому что героем дня был несомненно он, а я просто практически на подтанцовках у него был, но валить всё на друга мне бы совесть не позволила. То есть - лямку обоим тянуть. Друзья всё-таки).
Всё вместе это уже тянуло на вполне отчётливую уголовную перспективу. А это значило: прощай ВУЗ и хорошая работа с ещё лучшей перспективой... И, здравствуй зона!
Знакомых нужного уровня из соответствующих органов, способных как-то повлиять на процесс, у нас не было, и вечер накануне прошёл в тяжёлых раздумьях, сборах вещей и сушении сухарей, ибо уверенности, что после дачи показаний нас отпустят на все четыре стороны, не было. Скорее наоборот.
Помощь пришла неожиданно. Вернее мы с Мишей тогда до конца не поняли, что это именно помощь, а не простое баловство. Брат Ларисы - Гена был замом главреда городской газеты. У неё в семье все имеют то или иное отношение к творческой интеллигенции. Сам главред выжил из ума ещё при Брежневе и интересовался исключительно составлением колонки «сад и огород». Поэтому, можно сказать, что именно Гена и определял редакционную политику главного городского печатного органа. Практическая польза от участия четвёртой власти в этом деле была для нас не очевидна, но на допрос мы отправились в сопровождении Гены, по его настоянию.
Вызывали на дачу показаний по одному, но Гена настоял, что поскольку процесс имеет общественный резонанс (о как он сразу завернул!), а адвокатов у нас нет, то пусть хоть пресса как-то участвует в этом всём безобразии. При этом он сыпал названиям свежепринятых законов (средина 90-х, не забыли?) и именами и изречениями региональных и федеральных политиков. В результате следователь быстро сдался с условием, что Гена будет сидеть в уголке на табуретке и молчать. Первым на допрос пошёл я.
Практика показала, что Гена и глагол «молчать» несовместимы. Уже после пяти минут допроса Гена нависал над следователем и требовал привлечь всю городскую администрацию к ответственности за саботаж работы общественного транспорта в новогоднюю ночь. Ближе к десятой минуте следователь узнал, что именно он персонально, как представитель органов, ответственен в том, что по ночам городом правит таксистская мафия, творящая беспредел на улицах и угрожающая жизни и здоровью мирных жителей, а органы правопорядка вместо того, чтобы с этим бороться хотят бросить этих самых ни в чём неповинных жителей за решётку.
Следователь уже не пытался заткнуть Гену, когда он переходил к победному финалу. Со следователем он уже был в тот момент на «ты», по крайней мере со своей стороны. Затащив в кабинет Мишу, ожидающего в коридоре, и посадив его рядом со мной, он снова навис над сидевшим за столом следователем, на лице которого была изображена беспредельная тоска и желание, если не умереть прямо здесь и сейчас, то как минимум, чтобы всё происходящее имело место с кем-нибудь другим, но никак не с ним.
- Вот смотри, - снова обратился Гена к следователю, - Два молодых парня. Учатся, работают. Будущее страны, одним словом. А с другой стороны кто? Кровопийцы, желающие за одну ночь в году сделать годовую выручку? Ты на чьей стороне? Их там сколько в машинах сидело? Шестеро? Причём с монтировками! Вооружённые то есть! Иными словами не просто вооружённые, а группой лиц и по предварительному сговору! Ты подумай сам на чьей ты стороне? Что мне в редакционной статье писать? Чтобы люди с наступлением темноты вообще по домам сидели? А то их либо убьют шатающиеся по городу вооружённые банды, или милиция им за попытку отбиться от этих самых банд дело пришьёт и в тюрьму посадит? Мы какое государство строим? Правовое?...
Тут Гена взял паузу. Если бы на столе был графин, то Гена наверняка бы из него налил в гранёный стакан и картинно выпилил. Но Графина не было, поэтому Гена продолжил свою речь:
- Давай, сделаем так, - снова навис он над следователем, - Ребята извиняются в редакционной статье в следующем номере, на первой полосе, за то, что назвали таксиста «защеканцем» по ошибке. Понимаешь. Ну обознались ребята по пьяному делу. Новый год всё-таки. А умысла оскорбить у них не было. Понятно? А про сказки, что два пьяных студента парализовали работу всего городского такси мы просто забудем. Ты же не хочешь, чтобы над этой ситуацией все в городе смеялись? Да все ржать в голос будут, когда узнают как двое юношей, возглавляемые учительницей русского языка и литературы, которая по комплекции метр шестьдесят в прыжке, а при слове «жопа» вообще гарантированно падает в обморок, разгромили превосходящие силы бомбил, у которых рожи шире радиаторов их собственных машин. Ты хочешь чтобы я об этом написал? А я могу... И причём, ни слова не совру.
Следователь думал некоторое время. Потом обратился к нам с Мишей:
- Так, вы двое - в коридор. Сидеть и ждать.
Гена остался со следователем один на один. В последующие минут десять из-за двери доносился Генин голос. Отдельные слова разобрать было сложно, но общий смысл улавливался. Было понятно, что Гена расписывал всё новые и новые картины апокалипсиса, которые обязательно будут отражены в его редакционной статье. А если бы его время от времени произносимые «ха-ха-ха» услышал бы Станиславский, то он бы совершенно точно изумился, и наверняка бы пересмотрел кое-что в своей школе.
Собственно с этим своим «ха-ха» Гена вышел из кабинета следователя и потянул нас с Мишей на улицу. За секунду до закрытия двери в кабинет я увидел взгляд следователя вслед Гене. Именно в этом взгляде я понял что такое четвёртая власть. Её смысл умещается всего в двух словах: «пожалуйста, отстаньте».
Купив пива в палатке у остановки, чтобы как-то прийти в себя, мы устремили свои взоры на Гену. Тот торжествующе помолчал, обвёл взглядом окружающий пейзаж, потом похлопал нас по очереди по плечу, допил залпом пиво и вынес приговор:
- Свободны, затейники. Но дальше давайте без телесных повреждений.
В следующем номере городской газеты, как и было обещано Геной, красовалась большая статья про ужасы творящиеся на ночных улицах города. Где мы с Мишей представали практически ангелами и искренне извинялись перед таксистом XYZ (имя, фамилия и отчество было указанно в статье полностью) в том что мы ПО ОШИБКЕ назвали XYZ «защеканцем». И обязуемся больше его этим унизительным словом не называть.
Заявление в милиции от XYZ и его коллег были забраны ими в тот же день. Сам XYZ был вынужден уехать из города, потому что иначе как «защеканцем» его никто больше не называл. Всё-таки специфика мировосприятия в то время знаете ли... И такое «погонялово» хуже, чем чёрная метка для капитана пиратского корабля.
|
|
10.
Нашел поручик Ржевский машину времени, пригласил господ офицеров, говорит им:
В прошлое мы не поедем, и так все знаем. Вперед, в будущее! Оказались в какой-то подворотне, у мусорных баков в усмерть пьяный мужик отливает...
Поручик: - Милейший, мы где?
Мужик: - В п@3де!
Поручик, оборачиваясь к господам офицерам: - Поздравляю вас, господа, мы в России!
|
|
13.
Монологи об охоте
«Вы знаете, как я вас уважаю, но вы ничего не понимаете! Вы не знаете, что такое гусь! Ах, как я люблю эту птицу! Это дивная жирная птица, честное, благородное слово. Гусь! Бендер! Крылышко! Шейка! Ножка!» - Паниковский
В мае у всех охотников Таймыра начинается гусиная лихорадка. Они начинают изучать прогноз погоды, горящими глазами вглядываются в небо, в южную сторону, уши у них оттопыриваются, как у чебурашек– гусь, гусь вот-вот пойдет! Важно не пропустить первый гусиный крик или силуэт! Они начинают собираться в стайки, как революционеры-заговорщики, возбужденно пересказывая последние новости, как будто ждут прихода союзных войск: «Мне свояк звонил, Игарку уже прошли, скоро и до нас дойдут!» Другие охлаждают пыл: «Вчера похолодало, по Енисею снег прошел, они обратно повернули. Еще недельку подождать надо бы.» «А у меня сосед-вертолетчик три дня на островах просидел, хоть бы один прилетел! Рано еще. А ты патроны уже заготовил? Сколько? Двести штук? Думаешь, хватит?»
В это время начальству не позавидуешь. У каждого из охотников находится объективнейшая причина, чтобы взять отгул или отпуск на несколько дней. У кого-то теща при смерти, у кого-то жена рожает, третьего в больницу должны положить на обследование, четвертый два года без отпуска, «ну хоть на недельку отпустите». И все настолько убедительны, как будто школу Станиславского успешно закончили.
Дикий серый гусь совсем не похож на своего домашнего собрата, он размером с домашнюю утку, и жира в нем весной не больше, чем в вяленом минтае, но охота на него – это вершина спортивной охоты. Попробуй подойди к компании охотников, которые с ностальгической истомой и поволокой в глазах вспоминают, как в прошлом году за неделю сидения в тундре добыли пару гусей, и скажи, что ты зимой трех оленей в течение пяти минут подстрелил, на тебя посмотрят, как на слабоумного: «Какие олени, дорогой, о чем ты вообще? Ты бы еще про ондатру начал рассказывать! Не видишь, тут серьезные люди про Гуся беседуют!»
Я тогда работал в тундре молодым специалистом, сразу после окончания вуза, и мне повезло в первую же весну съездить на гуся. Никого мы тогда не добыли, но зато я понял, что такое азарт гусиной охоты, когда мы брели по распадку по колено в мокром снегу, под которым уже вовсю бежали ручьи, и вдруг услышали где-то далеко в тумане перекликающиеся крики пролетающих гусей. «Ложись!» Плюх в снег, и закапываешься в ледяную жижу поглубже как крот, чтобы гуси как можно позже тебя увидели. Из тумана вдали появляется косяк гусей, который быстро проносится мимо. Встаешь, весь мокрый, и только выдыхаешь: «Эх, далеко прошли!»
«Вы знаете, Бендер, как я ловлю гуся? Я убиваю его, как тореадор, - одним ударом. Это опера, когда я иду на гуся! "Кармен"!» - Паниковский
Стояли полуголодные девяностые годы. То зарплату задерживали, то продукты не подвозили, поэтому охота в то время была не только удовольствием, но и средством добычи пищи. После той поездки «на гуся» прошел почти месяц, за это время мне одолжили ружье, с которым я начал вечерами ходить в тундру. Добывал я немного, по одной-две утки или куропатки, в зависимости от того, в какую сторону уходил. Трофеи нередко относил дежурной смене операторов добычи газа, которые круглосуточно дежурили на объекте и обедали там же. В тот вечер я подстрелил из скрадка на озере утку и решил отдать ее дежурной смене. Перед самым промыслом залез я на газовую трубу, диаметром около метра, и пошел по ней. Мне осталось пройти полсотни метров, как вдруг я услышал знакомые крики. Не может быть! Весенний пролет гусей закончился еще пару недель назад. Я посмотрел в сторону криков и на фоне огромного красного заходящего солнца увидел три силуэта, которые направлялись прямо на меня. Так, спокойно. Не шевелимся, чтобы не спугнуть. Медленно снимаем ружье с плеча. У двустволки двенадцатого калибра отдача приличная, поэтому пошире расставляем ноги и устойчиво становимся на трубе. Отворачиваемся в сторону, чтобы солнце не слепило и ждем, когда гуси подлетят поближе.
Крики раздавались все ближе и ближе. С такого расстояния уже можно было стрелять, но я терпеливо стоял столбиком и ждал, чтобы уже наверняка попасть. В книгах нередко перед смертью у героев нередко вся жизнь, начиная с раннего детства, умудряется пролететь перед глазами. У меня в те мгновения перед глазами мелькало не прошлое, а будущее. Гуси подлетали все ближе и ближе, вероятность подстрелить хоть одного из них с такого расстояния становилась все реальнее и реальнее. Передо мной пронеслась картина, как я стреляю в гуся и он по инерции падает прямо рядом с трубой. Я беру этого гуся и несу его операторам. Захожу к ним, небрежно держа его за шею, как будто это обычная куропатка. Операторы скапливаются вокруг меня и начинают удивленно охать: «Ух ты, смотри – гусь! Они же уже давно пролетели. Как это ты его подстрелил?! Ничего себе, ну ты уже настоящий охотник!» Тут я прерываю сам себя, резко оборачиваюсь к гусям и вскидываю ружье. Гуси летят прямо на меня, низко-низко на землей и до последнего момента меня не замечают. Тут они испуганно начинают тормозить, но свернуть в сторону уже не успевают и летят прямо надо мной. Они настолько близко, что их можно сбить длинной палкой. Я хладнокровно прижимаю приклад ружья к плечу и практически в упор стреляю. Зарядом дроби с такого расстояния промахнуться просто невозможно, прямо передо мной на расстоянии нескольких метров во всей красе распахнутые крылья трех гусей. Операторы, ждите, теперь мы (я и гусь) идем к вам! Я плавно тяну за курок – и тишина. Что такое? Осечка? Но щелчка не было! Может, не взвелось, ружье – бескурковка, снаружи не видно. Я быстро переламываю ружье об колено и вижу два патрона, одним из которых я полчаса назад подстрелил утку. И именно за этот курок я и дергал! Нет чтобы и на второй курок нажать! Быстро захлопываю ружье и навожу его вслед улетающим гусям. Поздно, за это время гуси удалились из зоны поражения. Вслед им звучит запоздалый бессмысленный выстрел. Все, опера закончилась. Дивные жирные птицы улетели навсегда.
Мамин-Сибиряк (с)
|
|
16.
Есть жены-матери. В своих мужьях они любят свое прошлое. Есть
жены-дочери. Эти в мужьях любят свое будущее. А есть жены-девушки,
которые в мужьях любят исключительно общее настоящее.
Как известно, человек, живущий прошлым, не имеет будущего, а человек
живущий будущим - настоящего. В семье же, наряду с традициями и
перспективами, должны быть и реалии.
Так давайте же будем реалистами и выпьем за то, чтобы наши супруги даже
в сорок оставались женами-девушками, пусть и с двадцати двух летнем
стажем.
© Ivan Fuckov
|
|