51
Жена обнюхала селёдочный хвост и заявила:
- А вот теперь я точно рожаю.
Нет. Сначала мы с кумом отвезли её в роддом, в обед, в воскресенье, чинно, без суеты, спокойно и дальновидно. Так спланировали накануне, и план был хорош, ибо после роддома мы собирались выпить пива, потому в субботу даже запаслись рыбой. Наивные.
В воскресенье мы разложили вещи жены по четырём пакетам, сверились со списком, который нам дали в роддоме, собрали ещё один пакет, сгрузили всё это добро во главе с женой в машину кума и выдвинулись.
Запомните - никогда и никуда не провожайте жену с радостным выражением лица. При расставании с женой ваше лицо обязано быть печальным и иметь зеленовато-голубой оттенок, как сыр горгонзола. Иначе вы напрасно рискуете.
На пороге родильного отделения жена оглядела наши с кумом тревожные лица и авторитетно заявила:
- Нет, сегодня я рожать не буду. Везите обратно.
Мы попытались возразить. Но возражать беременной женщине, это как спорить с носорогом, который выставил перед собой рог и несёт к тебе свои две тонны аргументов со скоростью пятьдесят пять километров в час. Ситуацию усугубляли дежурные медсёстры, которых в воскресенье в обед совсем не радовало заниматься новенькой, отвлекаться от кофе и устраивать её родильный быт.
- Рожаете? – спросили медсёстры.
Жена ещё раз оглядела меня с кумом и веско заявила:
- Нет.
- Вот и отлично. Приезжайте завтра.
- Понятно? – кивнула нам жена. – Везите обратно.
Всю обратную дорогу рыба укоризненно пахла в багажнике.
Домой попали ближе к вечеру. Занесли пакеты. Кум торопливо уехал. У меня выбора особого не было, мне пришлось остаться.
Распаковал жену, по случаю зимы и мороза завёрнутую в бесконечное количество одежд. От девятимесячного живота и этих одежд неповоротливая жена проявлялась, лишь давая невнятные команды из глубины своего кокона. Потом разложил диван, рассовал по нему подушки, водрузил жену на вершину мягкой пирамиды. Включил по телевизору «Гордость и предубеждение». Принёс кусок торта, селёдку, четверть солёного огурца, стакан молока и галетное печенье.
Вечер за окном успел стать холодной и снежной ночью.
Жена обнюхала селёдочный хвост и заявила:
- А вот теперь я точно рожаю.
- Да ну его нафиг, - справедливо возмутился я.
- Рожаю, - уверила жена.
- Это невыносимо! – воскликнул я, повернулся к ночному окну и заломил руки. – Сколько же можно так надо мной издеваться!
- Рожаю, - напомнила из-за спины жена.
- Я шнурую тебе ботинки и застёгиваю лифчик. Заметь, застёгиваю, а не наоборот. Я даже полюбил передачи Комаровского, чтоб ему поперхнуться медвежонком Барни.
- Рожаю, - обречённо просипела жена.
- Я привёз тебя заранее, как человека, в роддом. Побеспокоился. Чтобы без суеты. И что я теперь слышу за всю свою заботу?
- РОЖАЮ!!! – заорала жена, так, что дрогнула под потолком люстра.
На морозе машина не завелась, буркнула что-то неразборчивое и уныло померкла фарами. Скорая помощь сказала – ждите. И через полчаса сказала примерно тоже. Жена в ответ сказала… э… Короче, то, что жена 13 лет прослужила в 93-й бригаде прапорщиком, в тот момент этот факт перестал быть для меня частью её биографии, а превратился в конкретную угрозу.
К приехавшему на вызов такси жена шла, закусив губу, боясь спугнуть ночного водителя.
Потом я на том же такси метался по городу, покупал какие-то лекарства с труднопроизносимыми названиями.
Ближе к семи утра жена прислала сообщение с фото:
- Смотри, она - копия ты, наша Лизочка.
Я посмотрел на фото и понял, что мне пора завязывать с пивом – таким заплывшим и опухшим, каким был розовый комочек на фото, я себя никогда не представлял.
Это было в этот морозный день. Семь лет назад.
На свет появилась одна маленькая девочка, моя самая искренняя любовь и мой самый лучший друг.