Анекдоты про буянил |
Приходит домой муж соответственно в жену пьяный, а жена уже спит. Ну он пытается
тихонько пробратся и роняет на себя шкаф с посудой. Изрезался конечно весь. Ну
подходит он к зеркалу, заклеивает раны пластырем и идет спать. Утром будит его
жена и говорит: "Слушай, все я понимаю, и что нажрался, и что буянил, и что
посуду разбил. Но зачем ты дурило зеркало лейкопластырем заклеил?"
|
Мужик из командировки привез живую гориллу. Но домой нести не
рискнул, зашел к соседке:
- Теть Маш, тут у меня товарищ пьяный, полежит до утра?
- Да жалко, что ли.
Утром мужик с волнением спрашивает:
- Теть Маш, ну как приятель, не буянил?
Довольная соседка:
- Пьяный, пьяный, а восемь палок бросил, не снимая шубы.
|
|
Муравьи уходят из муравейника всей семьёй и оставляют на хозяйстве
одного, чтоб следил за домом. По возвращении домой - обнаруживают
разрушенный муравейник и довольного муравья.
- Чё радуешься, что случилось?
- Да тут... медведь буянил. Вот ... развалил....
- Ну, а ты же что?
- Да отомстил я ему, пока он тут буянил, я ему в берлоге наср*л...
|
|
Василий Иванович просыпается с бодуна - голова трещит,
ничего не помнит. Зовет Петьку и спрашивает:
- Петруха, я что вчера, здорово перебрал?
- Да выпили, Василий Иванович, неплохо.
- Слушай, а я буянил сильно?
- Да нет, Василий Иванович, не то чтоб очень...
- Слушай, а я не побил никого?
- Да нет, Василий Иванович, никого не побили, а вот только
под конец вынули шашку и гонялись за Котовским по всему селу
и орали: "Зачем залупе уши?"
|
|
Историю рассказал мне мой тесть, клянется, что правда. Произошла она с одним его однокашником. Лет ему было около сорока. И любил он после работы в родном колхозе закинуть за воротник грамм эдак 150-200. Поэтому часто приходил домой навеселе. Не то чтобы буянил, но его теще и жене естесьно такое положение дел не нравилось. И вот решили они его от ентого дела отучить. Да так, чтобы насовсем. Пошли они к какой-то бабке, и та им посоветовала подлить мужу в стакан водки собачей мочи. Мол, попробует и как рукой снимет, отвращение на всю жизнь к спиртному гарантировано. Вот в пятницу пришли бабы домой после работы пораньше и ну стол накрывать. Да про свое зелье не забыли. Все бы хорошо, да только вот внучка у того мужика была лет пяти, смышленая такая. Возьми и подслушай бабушкин и мамин разговор, про снадобье енто. Встречает она деду на пороге дома и все про заговор тещин и жены докладывает: "Мол, не пей, деда, собачьей мочи". Заходит он домой, а там стол, закуска и ботла стоит. Жена с тещей такие добрые, наливают, щебечут. А он возьми и подмени ихнюю поллитровку, в то время как они замешкались, на свою. Благо с оной редко расставался. Ну выпил грамм 100, закусил и сидит, покуривает. Бабы спрашивают, ну как, мол, водочка.
"Хороша!" - отвечает тот. Теща: - "Зятек, еще выпил бы, устал после работы, чай".
Ну он наливает и еще 100 хлопнул. Те в оба глаза смотрят на мужика!?!?! В то время водочка его прохватила, захорошело внутри. Сидит он задумавшись, цыгарку тянет.
Теща возьми да и спроси: "Ну что, зятек, хочешь еще водки?".
А зятек в ответ (настрой-то благодушный) посмотрел вокруг не по-нашенски, притих... а потом, от души так, ГАААВ!!!
Теща дала дуба...
|
|
Давно это было. Еще в прошлом веке.
1982 год. К КПП нашей воинской части подъезжает ментовской УАЗик. Из него выходит милиционер, заходит на КПП и просит позвать кого-нибудь из начальства.
- Мы тут вашего привезли. Пьяный. Буянил в ресторане.
Прибежал капитан дежурный по части.
- Где? Кто?
Выводят под белы загнутые рученьки нашего товарища прапорщика. Действительно буйного. Упирается, ругается, а в момент передачи умудрился и капитану в морду дать.
На следующий день командир полка на общем построении приказал уволить эту сволочь из рядов вооруженных сил.
Прошло дней пять. Иду мимо штаба. Смотрю, в курилке сидит тот прапор. Дай, думаю пообщаюсь. Захожу тоже в курилку, присаживаюсь рядом, закуриваю и спрашиваю.
- Как дела, товарищ прапорщик?
- Увольняют меня. Суки!
Затем пауза, долгий взгляд в никуда и …
- Все равно работать не буду. В милицию пойду!
|
|
Вчера в аптеку приходил мужик с мальчиком лет 9-10 ругаться по поводу якобы неправильно отпущенного лекарства накануне его жене. Угрожал побить витрины, всех уволить, наказать страшно, требовал начальство, буянил минут пятнадцать. Наконец конфликт разрешили, мужик уходит довольный. Сынок в дверях спрашивает папу: "А ты витрины бить не будешь? А ЗАЧЕМ МЫ ТОГДА СЮДА ПРИХОДИЛИ?".
|
|
Вчера в аптеку приходил мужик с мальчиком лет 9-10 ругаться по поводу якобы неправильно отпущенного лекарства накануне его жене. Угрожал побить витрины, всех уволить, наказать страшно, требовал начальство, буянил минут пятнадцать. Наконец конфликт разрешили, он уходит. Сынок в дверях спрашивает папу: "А ты витрины бить не будешь? А ЗАЧЕМ МЫ ТОГДА СЮДА ПРИХОДИЛИ?"
|
|
Вчера в аптеку приходил мужик с мальчиком лет 9-10 ругаться по поводу якобы неправильно отпущенного лекарства накануне его жене. Угрожал побить витрины, всех уволить, наказать страшно, требовал начальство, буянил минут пятнадцать. Наконец конфликт разрешили, он уходит. Сынок в дверях спрашивает папу: "А ты витрины бить не будешь? А ЗАЧЕМ МЫ ТОГДА СЮДА ПРИХОДИЛИ?"
|
|
Мужик с дикого похмелья просыпается в районе обеда. Смотрит – все окна перебиты. Думает: «Блин, опять буянил, от жены влетит». Быстренько все застеклил.
Приходит жена: «Ну ты и урод. Всем, кому метеоритом стекла выбило, сейчас новые стеклопакеты бесплатно поставят. А из-за тебя, козла, мы со старыми останемся».
|
|
Мужик с дикого похмелья просыпается в районе обеда. Смотрит все окна перебиты. Думает: Блин, опять буянил, от жены влетит. Быстренько все застеклил.
Приходит жена: Ну ты и урод. Всем, кому метеоритом стекла выбило, сейчас новые стеклопакеты бесплатно поставят. А из-за тебя, козла, мы со старыми останемся.
|
|
Дело было в славном городе Караганде в самый разгул эпохи застоя. Подружайка моей мамуси, чтобы ее муж, мастер на все руки, не бухал - отбирала сразу после начисления зарплаты его сберкнижку и постоянно носила ее с собой. Но не смотря ни на что, "левша" приходил домой регулярно "в хлам". Следует отметить, что сей мужчина не был, в карагандинском понимании, алкашом - из дома не тащил, не буянил, был любимцем, из-за своей безотказности и мастеровитости, всех и вся. "НА ЧТО ОН ПЬЕТ? - вопрошала тетя Паша, - ведь книжка (сберегательная) у меня". При этом она пощупывала свой бюстгальтер необъятных размеров. Моя маман - человек необычайных дедуктивных способностей (об этом в следующей истории) выдвинула 2 предположения: 1. У "Левши" появился калым - источник необлагаемых подругой доходов. 2. "Левша" написал заявление об утере сберкнижки и сейчас благополучно по дубликату, уверенно двигается навстречу к "белочке". "НУ, ЧТО ТЫ, - отвечала тетя Паша, - ОН ПЯТЫЙ ДЕНЬ СЛОВА МАМА ВЫГОВОРИТЬ НЕ МОЖЕТ, А ТЫ ГОВОРИШЬ КАЛЫМ. А НА СЧЕТ ДУБЛИКАТА ОН НЕ В ЖИЗНЬ НЕ ДОДУМАЕТСЯ. ДАВАЙ ПОСМОТРИМ СКОЛЬКО ОН В ПРОШЛОМ МЕСЯЦЕ ЗАРАБОТАЛ." С этими словами подружайка лезет в свой безразмерный бюстгальтер и под хохот всех присутсвующих достает ученическую тетрадку, обрезанную под размер сберкнижки. Но это только предисловие и как говорил мой одноклассник: "Весь Цимус впереди." Наступило жаркое лето очередного года, который неизбежно приближал нас к краху капитализма. Наш герой, в компании своего друга детства, решил провести миникорпоратив на берегу озера в парке культуры. Было много съедено и выпито, разобраны по косточкам все тенденции и перспективы международной политики, обсуждены все прелести окрестных и соседских женщин, достигнут консенсус, что все-таки бригадир Михалыч "сука конченная", прошлись краями по Тициану и Кафке. Но тут друг вспомнил, что его срочно вызывают в "малый Совнарком" (жена сказала - "НЕ ВЕРНЕШЬСЯ ДО ТЕМНА - НОЧУЙ НА УЛИЦЕ").На утро на берегу нашли остатки пиршества и одежду нашего героя с заводским пропуском в кармане. Еще через некоторое время находят утопленника. На опознание в морг выдвигается тетя Паша, ну и конечно друг детства. Тетя Паша на вид бойкая, а как дошло до дела, делегировала почетную обязанность в опознании, догадайтесь с двух раз кому - ясная поляна - другу детства. Он, кстати, после получения трагического известия, взял отгулы и снимал стресс лучшим антидепрессантом (спасибо тебе, Менделеев). Кто видел утопленников, тот знает, как он не похож на оригинал. И поэтому никто не удивился и не придал значения фразе: "НАДО ЖЕ, КАК ВОДА ЧЕЛОВЕКА МЕНЯЕТ. НО ПЛАВКИ ТОЧНО ЕГО". Наступает день похорон. За что я люблю социализм, так это за профсоюзы. В дни когда тебе плохо, ты вдруг осознаешь, что кроме друзей и родственников есть еще и третий ближний, который не ходит к тебе и не приглашает к себе в гости, не ездит с тобой на рыбалку, а появляется тогда, когда тебе нужно. Во всей хрущевке царит ажиотаж: женщины занимаются готовкой пищи, мужики в сторонке нервно курят - вот-вот должны привезти тело из морга, в подъезде суета и постоянный, но не громкий шум. Вдруг наступает мертвая тишина,открывается дверь и заходит наш герой со словами: "ПАША, А КТО УМЕР?". Занавес. Позже выяснилось, что наш герой очнулся в одних плавках у другого кента и продолжал загул, а вернулся домой, когда узнал, что в его коробке кто-то загнулся. Ну они с кентом решили похмелиться на халяву. Имена изменены, но кто жил на старом 45-м помнят эту историю.
|
|
Не моё. Друг пишет, но обо мне...
Я бежал по деревне Видяево и шумно отдувался. Вокруг буйствовала северная весна; будто сорвавшись с цепи, она весело разливалась по дороге ручейками и слепила глаза. Воздух звенел радостью, содержимое моего пакета отвечало ему в той же тональности, но на душе было невесело.
— Куда бежишь, Серёга? — спрашивали меня встречные.
— Бизона провожаем, — отвечал я и мчался дальше.
C Бизоном мы прослужили бок о бок два года. Жили в одной квартире, а когда наступало время идти на службу — вместе ехали на корабль, и мозолили друг другу глаза уже там. Однажды мы с ним три месяца несли вахту через день, и виделись только на корабле: он сменял меня, а на следующий день — я его. Это называлось «через день на ремень». Довольно утомительно, но другого выхода не было — людей не хватало. В море мы друг друга тоже сменяли: я стоял в первой смене, а он во второй. Так и жили.
И вот однажды наступил момент, когда Бизон плюнул, и сказал: «Пошло всё к чёрту, я увольняюсь». И написал рапорт. Такое случалось сплошь и рядом — людям такая жизнь надоедала, и они уходили. Сделать это было трудно, потому что отпускать офицеров никто, конечно же, не хотел. У иных на эту унизительную процедуру уходил год, а то и больше, но я не помню случая, чтоб кто-то махнул рукой и остался. Когда человек перестаёт видеть будущее, — даже умозрительно, внутри своей головы, — заставить его с этим смириться очень трудно. Он топает ногой и пишет рапорта вновь и вновь, добиваясь для себя вожделенной свободы.
Свой к тому времени я уже написал — длинный и высокохудожественный. Написал, что ходим мы на ржавых корытах, которые не ремонтируются, и от постоянного ожидания аварии у нас едет крыша. Что нам не платят денег, и потому едим грибы и ловим рыбу. Что вокруг царят идиотизм, повальное воровство, пьянство, и наплевательское отношение к людям. В общем, как было, так всё и написал. И адресатом на этом рапорте я поставил главкома ВМФ, чтоб уж наверняка. По моей задумке главком должен был испытать шок, и немедленно застрелиться из наградного оружия. Но перед этим, конечно же, слабеющей рукой подписать мою кляузу: «Уволить с вручением Ордена Мужества». Рапорт получился настолько хорошим, что ко мне приходили, переписывали его слово в слово, и подавали уже от своего имени.
«Несокрушимая и легендарная» уходила в историю. Позади неё шагал предприимчивый Бизон.
И вот, за скудно накрытым столом, в окружении близких друзей, сидел большой и счастливый человек. Он был счастлив тем счастьем, что является после долгого ожидания, — когда кажется, что ничего хорошего уже не будет, — а судьба вдруг дарит то сокровенное, о чём долго и уныло мечталось. Большой счастливый человек по прозвищу Бизон вздохнул, словно сбросив с себя путы, разлил водку по стаканам, и торжественно произнёс:
— Ну, за гражданскую жизнь. Дополз таки, бляха-муха.
— В добрый путь, Димон, давай, удачи тебе, не забывай нас! — загомонили сидящие вокруг приятели, звучно чокаясь и с удовольствием выпивая.
— Я к вам скоро на джипе приеду, — сказал Бизон, жуя, — заработаю денег и приеду вас чмырить, военщину дикую. А вы будете мне заискивающе улыбаться и клянчить деньги на опохмел.
— Какого цвета джипарь будет? — спросили его заинтересованно.
— Ещё не решил, — ответил он.
— Бери красный, — посоветовал я, — кэп от зависти лопнет.
— Не успеет, — оживился Бизон, снова выпив, — я его раньше колёсами перееду.
— Вот это правильно! — согласно кивнули сидящие.
— Не жалко уезжать-то, Димон? — спросил я, — столько вместе придуряли.
Я мог бы не спрашивать, потому что загодя знал, что он мне ответит. И я, и любой другой из нашей компании ответил бы одинаково; это было частью ритуала, кем-то выпестованной, и на подобных мероприятиях повторяемой из раза в раз. Поэтому, услышав ответ, не удивился.
— Пошло всё в жопу, — сказал он и насупился.
Мы сидели, болтая о глупостях, вспоминая случаи из нашего общего боевого пути, и беззастенчиво выпивая. На исходе второго часа кто-то вспомнил, что Бизон вроде как собирался уезжать.
— Точно! — воскликнул тот, — засиделся я у вас, морячки. Пора домой.
Мы оделись и взяли его баулы.
— Когда-нибудь, Димон, вся дрянь забудется, и мы будем вспоминать это время как лучшее, что было в нашей жизни, — сказал я.
Он хмыкнул, обводя взглядом стены, похлопал ладонью по двери, и молча вышел на лестницу.
Автобус уже ждал. Бизон загрузил багажный отсек и обернулся к нам:
— Ну, на ход ноги.
Ему налили в припасённый стакан, он медленно выпил и сказал:
— Ну всё, не поминайте лихом, мужики.
По очереди со всеми обнялся и поднялся на подножку ракеты, которая должна была унести его в прекрасные дали.
— Служить и защищать! — воскликнул он, вскинув сжатый кулак, и пошёл на своё место. Автобус медленно тронулся.
— Знаешь, Гвоздь, — сказал я, глядя ему вслед, — у меня такое чувство, что мы Димона только что похоронили.
— Скорее, наоборот. — ответил тот, — Ладно, пошли, что-ли.
Мы побрели в сторону дома.
В квартире было тихо, сиротливо, и как-то излишне просторно. Рассевшись по своим ещё тёплым местам, мы молча выпили и начали обсуждать текущие проблемы. Их было много, каждый спешил поделиться своей, и выслушать мнение товарищей по несчастью. Так продолжалось до тех пор, пока в дверь не начали истерично трезвонить и барабанить.
— Кого это принесло, интересно? — задумчиво проговорил я, — Муратов, не иначе твоя Светка со сковородкой пришла. Она любит ногами по двери лупить.
— Сейчас узнаем, — сказал Гвоздь и пошёл открывать.
Через несколько секунд из прихожей раздались хохот и дикий рёв вперемешку с руганью, затем в комнату влетел Гвоздь и, задыхаясь от смеха, выдавил:
— Димон приехал!
— Димон, ты, надеюсь, на джипе? — крикнул я в коридор, — денег одолжишь?
— Идите в жопу! — в комнату влетел злой как чёрт Бизон, плюхнулся в кресло, и потребовал водки.
— Погранцы, суки, — выдавил он, немного успокоившись, — не выпустили. Предписание неправильно оформлено, ни в какую не уговаривались. Пешком вернулся, блин. Хорошо хоть вещи у них оставил, обещали присмотреть.
— Это ещё что, — сказал Гвоздь, усаживаясь, — в Лице недавно одного турбиниста провожали, так он так нажрался, что когда автобус тронулся, решил напоследок помахать рукой. И вывалился. А водитель отказался его везти, дескать, нафиг мне это рыгающее тело нужно.
— И что потом? — спросил Бизон.
— Расстроился, конечно. В него прямо там наркоз влили, чтоб не буянил, и отнесли домой. Проспался, да на следующий день и уехал.
— Суки, блин, козлы долбанные, — опять завёлся Бизон, — что за уродство у этой грёбанной военщины?! Дятлы тупорылые!
— Да не бубни ты, — весело сказал Гвоздь, протягивая ему наполненный стакан, — пей. Со свиданьицем, стало быть.
Компания радостно загомонила.
В тот вечер Димон безбожно напился. Он проклинал пограничников и Север, который его не отпускает, говорил, что ни на каком джипе сюда не приедет, потому что его обманут и запрут здесь навсегда. Когда он затих, его бережно уложили на кровать, накрыли одеялом, а затем разошлись по домам.
Уехал он через два дня, выправив себе правильно оформленную бумажку. Показав мне, он бережно убрал её в карман, и уверенно сказал:
— Теперь не отвертятся, уроды.
Провожал его только я. Гвоздь где-то пьянствовал, остальные были на службе. На остановке мы снова обнялись, и я сказал:
— Езжай, Димон, и обратно не возвращайся. А то мы сопьёмся, пока тебя проводим.
— Бывай, Серёга, увидимся на большой земле, — ответил он и торопливо заскочил на подножку газующего автобуса.
* * *
Через полгода уехал и я. Меня тоже провожали, — с застольем и всякими хорошими словами. Было приятно, что обо мне останется хорошая память, и не придётся об этом времени вспоминать со стыдом. Ну а если и придётся, то самую малость.
Был ноябрь; вовсю шёл снег — походя он заносил мои следы и бежал дальше по своим холодным делам. Меня по очереди расцеловали, как и Димон я помахал всем рукой, сел в кресло, и уехал. На повороте я посмотрел в окно, и в последний раз увидел заметаемый снегом посёлок. Едва заметные огоньки его фонарей мигнули мне вслед, и навсегда пропали за сопкой.
«Кто-то всегда едет, а кто-то остаётся, — подумал я, — И хорошо, когда остаёшься не ты, потому что иногда человек должен двигаться вперёд, а не топтаться на месте. Так уж заведено, ничего не поделаешь».
Автобус посигналил, — будто соглашаясь, — и, набирая скорость, помчал меня в Мурманск.
|
|
