601
За последнюю неделю на этом сайте появилась серия историй, как авторов мучили в детстве - кого классической гитарой, кого тромбоном или акробатикой. Читая, я испытывал не только сочувствие, но и светлейшую радость, что эта участь меня миновала. Но и вообще, восхитительно написано. Особенно у Garda Lake и Хренонимуса. Пережитые страдания отчеканились в искрометных, весьма эмоциональных текстах. А вот пародии на них потянулись беспомощные и унылые.
Тромбон меня заинтересовал насколько, что я почитал о нем самом. Оказывается, он возник как инструмент католического средневекового жульничества. Представьте - стоит такой хор папских кастратов на балкончике, мужички упитанные, но субтильные, мощности голоса на весь собор не хватает. И вот чудо! Поют сверхъестественно звучно, и как бы не совсем человеческими голосами, а скорее ангельскими. Это потому, что за ними спрятаны те, кто петь вообще не умеет. Зато мощно дуют и водят трубками, переставляя ноты. Громкость хора при этом удваивалась и даже учетверялась. А звук тромбона на высоких нотах практически неотличим от человеческого голоса, лишь более гладок и силен. То есть искусственная металлическая глотка частично заменила человеческую.
Эта находка развеселила меня и вовлекла в размышления о губительном воздействии профессионалов на детское развитие и творчество.
Вот бродили когда-то отроки пастухи по альпийским лугам, перекликались друг с дружкой, грозно или призывно орали на стада. Бегали за заблудшими баранами, махали кнутами - крепкие, подвижные ребята. Натурально голоса у них вырастали звонкие и сильные. Как у Орловой и Утесова в «Веселых ребятах». Пели эти пастухи-пастушки для своего удовольствия и развлечения. И чтобы очаровывать противоположный пол, как это свойственно даже птицам. Мелодичный мощный голос, желание петь от избытка сил и радости жизни - это как бы сертификат полного здоровья, нормального развития и темперамента.
Но самых звучных отроков подмечали коварные папские нунции, зазывали в церковный хор. Если выискивались таланты, ребят ждала ранняя певческая карьера в городах всё более крупных и прекрасных, восторг публики. И делать им там больше ничего было не надо, кроме как петь иногда. Сидеть учить слова, ноты. Лежать или кушать, отдыхая от столь невыносимого труда.
Но вот проходила всего пара-тройка лет, начинал ломаться голос, и для особых любителей такой жизни наступала полная катастрофа! Нет уж, лучше чики-чики, чем возвращаться баранов пасти - решали многие.
И эта кастратская традиция тянулась довольно долго, хотя сами кастраты не размножаются. Им постоянно требовалась свежая кровь в виде новых вовлеченных отроков.
Как только какие-то гуманисты ввели в моду оперы, в которых можно было петь и взрослым голосом, членовредительское музыкальное течение иссякло само собой.
Ту же эволюцию проделал и заменитель человеческой глотки тромбон. За несколько столетий он расползся по всем октавам и пребудет с человечеством навечно, пока существуют свадьбы и похороны, а на них традиция приглашать живых музыкантов. Но вместо веселого самостоятельного пения по альпийским лугам дуть в тромбон, таскать его и смазывать маслом - довольно тяжкий и скучный труд, новых учеников-отроков на который найти довольно трудно. Ряды тромбонистов нещадно косит алкоголизм, в рекордной степени среди всех духовых инструментов. Вот и остается мастерам охмурять мальцов, чтобы заполнить естественную убыль своих рядов в оркестре.
Но это я как бы притчу выдал, заведомо утрированную и упрощенную, а вот в какой степени профи-энтузиасты коснулись в детстве меня лично.
Меня музыкальная школа к счастью миновала, но мама однажды поддалась на заверения одной репетиторши, что она легко научит меня и сестру петь под пианино, играя при этом самому. Как собственно умели практически все дети из хороших семей до революции, так что родителям это показалось логичным - а чем советское культурное воспитание хуже старорежимного?
Но уроки репетиторша вела только на дому у заказчиков. Это было частью ее метода - чтобы талантливое дите в любой момент могло присесть за клавиши по своей охоте.
Так что первым делом пришлось купить пианино за 630 руб., но хорошие видимо начинались где-то тысяч с пяти. От этого же звук был просто мерзкий по сравнению с тем, что стояло у профи на концертах.
Я вспомнил приключения солдата Швейка и добросовестно симулировал музыкальный идиотизм, чтобы отвертеться от этих занятий, сэкономить родителям хоть деньги на них. Пианино всегда можно продать, а потраченных на уроки денег не воротишь! Орал как раненый слон, причинив этим видимо невыносимые музыкальные страдания репетиторше - она меня забраковала тут же.
Хотя петь до сих пор люблю, но только на свободе, не тревожа окружающих - носясь на велике по безлюдным паркам или плавая вдали в пруду.
Сестра же категорически отказалась петь сразу, однако игру на пианино добросовестно изучала еще года два. Видимо просто из чувства ответственности - деньги потрачены, пианино занимает изрядное место в доме, и все ради нас. Ну и жалко ей было репетиторшу - та же ничего больше не умеет, и звезды концертной из нее не вышло. В общем, сестра добралась до сложных классических произведений, но однажды вскипела и сказало свое твердое НЕТ. С тех пор не любит ни петь, ни играть.
С годами я понял, что у нас нормальный музыкальный слух, но потребительский, на восприятие. То есть мы оба любим слушать музыку, четко слышим, когда кто-то фальшивит. А меня лично вообще воротит, если сам фальшивлю, когда пытаюсь напеть понравившуюся мелодию. А если получается правильно - я в восторге, так что часто пробую. Сестра же оставила все попытки петь с детства, просто поверив авторитетному мнению профессионала - вокального таланта точно нет, а играть может и научится.
С детским спортом ровно тоже самое. По сравнению с пытками акробатики, мне достался спорт, скорее похожий на праздник - конькобежная секция на лучшем катке СССР, Медео. Там была поставлена уйма мировых рекордов скорости из-за разреженной атмосферы и льда, таящего нанослоем под ярким горным солнцем. В мае еще можно было кататься благодаря мощным холодильникам, установленным подо льдом по всей его поверхности. Это я любил особенно - катались голыми по пояс, приятно обдувало. После жаркой духоты города свежайший воздух и катание как танец - всегда играла зажигательная музыка. Даже хорошему танцору невозможно мчаться со скоростью коня, а у нас на коньках это получалось.
Фигуристы, мимо которых мы проносились, казались замершими на месте со всеми своими па и пируэтами - как и балет, это все-таки девчоночий вид спорта. Трудно и кропотливо им заниматься, зато приятно смотреть со стороны. Так что пока я носился кругами по 500-м треку, мимо меня мелькали черные пики гор, сверкающие ледники, сосновые рощи и красивые девчонки. Периодически взрывы смеха при одном только виде, как бегут мои товарищи-соперники.
Вот казалось бы, как можно испортить столь прекрасный вид спорта? Оказалось, можно! Видимо, задача любого тренера - научить терпеливо переносить боль и страдания. А если их нет, то надобно их создать. В максимально возможном количестве, качестве и ассортименте.
В июле, например, когда холодильники не выдерживали и каток закрывался, нас везли в сущности в рай - на озеро Иссык-Куль, где воздух и вода солоноваты как в море, вода чистейшая и прохладная даже в жару, а берега густо поросли абрикосами и черешней. Что делал бы там нормальный ребенок? Купался бы самозабвенно, нырял бы с высоченных вышек, поглощал бы фрукты пудами. Это очень способствует и физическому развитию, и обыкновенному здоровью.
Вместо этого под руководством опытного тренера мы долгие часы прыгали по песку лягушками вдоль берега. Оставаясь в спортивной одежде, чтобы не было соблазна окунуться в озеро хоть на минуту своевольно. Только в награду за результат!
Отчего так происходило? Узкая специализация спорта. Тренеру по конькобежке было абсолютно фиолетово, насколько хорошо мы плаваем, как здорово ныряем и тем более сколько фруктов мы сумеем сожрать - для прыжков лягушкой это только помеха.
Очевидно, мечта любого тренера - вырастить существа по своему образу и подобию. Олимпийского чемпиона, мирового рекордсмена. На худой конец, уйму мастеров спорта. Если уж довелось стать таковым самому, то на это понадобилось столько целеустремленности, что вот наш тренер например возможно вообще не умел плавать и нырять с высоты. Во всяком случае, в иссыкульскую воду он заходил крайне редко, только по грудь и всегда пешком. Ну и осторожность - если кто из подростков утопнет сдуру, отвечать ему. Вот лучше пусть не плавают вовсе.
Но даже на льду Медео тренер умудрялся превратить естественную радость быстрого качения в мучение. Подающий серьезные надежды конькобежец не должен отвлекаться на красоты вокруг, а уж на фигуристок тем более! Его задача - глядеть только вперед и думать только об одном - что покажет секундомер на следующем круге, как вынести эту невыносимую физическую усталость и мучительную одышку от скорости на пределе своих сил. Всегда требовалось чуть выше. Только начал кататься с радостной физиономией - вот тебе новая планка, чтобы ты стал снова полон страдания и волевого усилия.
Был и азарт - секция с прекрасным тренером, и при этом бесплатная. Меня переполняла гордость, что я экономлю деньги своим родителям, катаюсь на таком катке на халяву благодаря своему терпению к некоторым неприятным мелочам. А поездки на Иссык-куль вообще джекпот - туда не всех брали, а только самых болеустойчивых и подающих надежды на будущие чемпионы.
Я прокатился туда дважды. Но систематическое прыганье лягушкой по мокрому песку без возможности поплавать убило во мне всякое желание стоять под флагом при гимне с медалью на шее.
Ушел я из большого спорта мальком на выросте добровольно и внезапно для себя самого вчерашнего, как бывает в пору бунтарского отрочества, по случайной причине.
Родителям тогда навязали полную медицинскую энциклопедию за несколько томиков то ли Дюма, то ли Конан Дойля, то ли Стивенсона. Мне ее читать запретили, иначе бы и листать не стал. Но как добрался до статьи с непонятным словом мазохизм, решил что вот это оно и есть в нашей секции - боль себе в радость, официально признана извращением.
Когда объявил тренеру, что ухожу, он реагировал будто я его предал. Он так на меня надеялся! Уговаривал остаться так трогательно, что я чуть не сдался.
Вырвался оттуда как из секты. В ряды многообещающих конькобежных дарований я попал вероятно потому, что лет с двух люблю быстро ехать на велике. Тоже на пределе своих сил, но к какой-то увлекательной цели, чтобы добраться туда как можно быстрее. Цель могла быть купание, рыбалка, грибы, ягоды, костер с шашлыком или печеной картошкой, фруктовые сады, фехтование с друзьями, добраться до скалы, на которую интересно забраться, и еще множество, но главное, что они были! А тут, как ослик бегом за морковкой, вращаешься по Медео тысячами кругов, а вместо морковки тебе какой-то разряд по секундомеру.
Примерно в этом духе я и объяснил тренеру, почему ухожу.
Но сейчас, по прошествии почти полувека с тех времен, я понимаю, что он был просто мой спаситель, втянув в меня в эту секту. В гопницкие 90-е сильные меткие ноги не раз меня выручали, ударами в череп или по яйцам, или стремительным бегом при численном превосходстве противника.
Однако удивляюсь, почему родители до сих пор подписывают своих детей на мучительные виды спорта, когда есть уйма радостных.
"Малыш уж отморозил пальчик, ему и больно, и смешно, а мать грозит ему в окно" - вот что бывает, когда ребенок занят чем-то для него увлекательным.
Я морозил пальчики на руле велика, оттого они и горячи до сих пор в холодную пору. И при беге на коньках пальцы рук мерзли, потому что были в бездействии, но как-то выучились греться сами.
Секции и секты - примерно одно и тоже. Идиотская с виду вера дает иногда полезные плоды.
|