Результатов: 6

1

Все уже наверноe видели как первого сентября Путин посетил школу: заискивающие учителя, притихшие ученики начальных классов. Президент подходит к доске и что-то рисует пальцем...
Дети смотрят на его рисунок и не могут понять что там изображено.
Тем временем он уже почти уходит, как кто-то из детей вдруг спрашивает "что это?".
Стоя в дверях он оборачивается и с хитрой улыбкой отвечает: "Это кошка. Вид сзади".

Поступок для главы государства довольно странный. Однако корни солдатского юмора прослеживаются довольно четко:
У нас на военке такую кошку всегда рисовали внутри фуражек офицерам-лохам: оставил без присмотра головной убор на пару минут — получай котяру! Только кота всегда рисовали:
1. оглядывающегося (с повёрнутой назад ухмыляющейся мордой),
2. обязательно с яйцами!!!

Поскольку талант "гаранта" не позволил изобразить шедевр "в подлиннике" могу смело делать вывод — настоящего кота для фуражки он рисовать не умеет, но видел его... в своей.
Нетрудно догадаться, кем кем был наш герой во времена своей службы для сослуживцев. А вот какой мессидж он хотел донести подрастаюшему поколению - решайте сами. The rest is silence.

2

- Терпеть не могу, когда мужчины влюбляются с первого взгляда!
- Почему?!
- А на хрена тогда я получала золотую медаль в школе, красный диплом МГУ, имею годовой абонемент в консерваторию и читаю Уайльда в подлиннике?!

3

1 сентября в нулевых торжествующая первокурсница Маша вручила декану заявление о своем категорическом отказе от занятий английского языка на все время обучения в МГУ. «Потому что он мне осточертел». Так и написала. Добавила: «см. приложения к заявлению».

Декан охренел, полагаю. Но еще больше, когда добрался от приложений.

1. Свидетельство об успешном окончании знаменитой московской языковой средней школы.
2. Сертификат ЕГЭ с баллом 100 по английскому языку.
3. Сертификат ТОЕFL с баллом не идеальным. Но далеко не каждый носитель языка такое наберет. Там кроме языка улиц еще и солидное общее образование требуется.
4. Из IELTS было ясно, что девушка закончила далеко не Итон. Но с радостью была бы принята и в Кембридже.

- Маша! — сказал декан, взволнованно моргая...
И замолк надолго.

Но собрался с мыслями:

- Маша, я догадываюсь, через что ты прошла. Чтобы достичь этого и написать такое. Да я сам теперь тебя близко не подпущу на занятия по английскому. Ты мне там всю атмосферу испортишь. Вот что это такое — «осточертел» в официальном заявлении?! Какое дело лучшему университету страны, что осточертело его студенту, преподавателю или даже декану? Мне вот осточертели государственные требования к квалификации. Переписывай заявление, подпишу. И добавь, какой язык будешь изучать вместо английского. Потому что есть такое понятие — учебный план. Вычеркнув для тебя одно, я должен вписать другое. Желательно примерно то же самое. Английский, французский — какая разница для проверяющих.

- Да! Французский! — замахала ресницами Маша — нравится мне этот язык своим звучанием. Не то что этот варварский английский. Спасибо за совет, обязательно перепишу!

Французский в МГУ был лучшим временем в жизни Маши. Попала в офигенную студенческую тусовку. На этот язык переходили поминутно чисто для прикола — примерно как русская аристократия в «Войне и мире».

Засада таилась в том, что это был язык дружеской болтовни, хохм и сплетен. Пламенных признаний. Академический же французский Маша возненавидела не меньше, чем английский. В том был хоть толк — все приличные научные статьи пишутся на английском. Что есмь суть испорченная латынь.

Смысла изучать еще одну испорченную версию латыни типа французской она не видела. Начала путаться в терминах между этими языками. Выпускной французский сдавала с не меньшим отвращением. Зубрила зубром, скрипя зубами. Продиралась чрез пущу. Вытянула на четверку и забыла с облегчением.

Зато увлеклась подлинником — латынью. Она оказалась прекрасна. Реально исток всех европейских языков в области хоть чего-то умного и интересного. Особенно по науке. Обширная библиотека талантливых и весьма живых в своих текстах авторов. Намного живее, чем большинство ныне здравствующих.

Однако же, по их чтении поняла всю громаду античной цивилизации. Грамотным римлянам не знать древнегреческий было просто неприлично.

Все сохранившиеся авторы античности писали для тех, кто разумеется читал Аристотеля, Плутарха, и даже Библию в подлиннике. А Маша в ту пору стала верующей. Весь третий курс она вдохновенно учила древнегреческий. С четвертого по пятый на нем с увлечением читала.

После выпуска попала в одно выдающееся московское научное болото, полное докторов наук и членкоров, где мелькали и академики почтенного возраста.

Знание даже английского, не говоря уже о прочих, в этой среде было чем-то странным. Нет, по своей узкой специальности эти светила читали на английском легко, но писать — упаси Господи. Шаг в сторону от своей специализации — ни бум-бум.

А ведь все выдающиеся открытия сейчас междисциплинарные. Я в общих чертах представлял себе нынешний смартфон как нечто перспективное еще в 80-х. Не потому, что такой умный, а просто слушал интересных докладчиков. Это стык обыкновенного радио, жидких кристаллов, IT, ИИ, оптики, индустрии игр, поисковиков, соцплатформ, и множества прочей хрени. Типа следущей массовой волны — VRML. Те люди, которые сейчас сидят вокруг Чистых прудов, уткнувшись поголовно в свои смарты, будут скоро сидеть там же, но с модными шлемами на бошках.

А на стыках мы даже по-русски между собой не поладили в то время. Иногда у меня мелькает озорная мысль. Что было бы, если бы сталинские архитекторы не расположили физфак и химфак по разные стороны главного здания МГУ величественными филиалами? А просто впихнули бы в один корпус? Советская наука воспарила бы, я считаю. Главные прорывы случились именно на стыке физики и химии. Но одному доктору наук отправиться к другому в противоположный флигель — это было целое событие. Между ними мотыльками порхали мы — несмышленые аспиранты.

Маша как-то вписалась и в это заведение. Зарплата небольшая, но контора почетная. Со своим уставом в чужой монастырь не лазят. Черт с ними с языками, если говорить на них не с кем. Главное, люди хорошие.

Грустно оценив обветшавшее научное оборудование и уровень международной кооперации (обмен начальства визитами с непременным подписанием MOU — меморандумов о взаимопонимании в качестве делового туризма за чужой счет), она задумалась о знании иностранных языков как о теории одностороннего общения.

То есть, собеседник может сказать тебе что-то умное или даже полезное. А ты ему — уже нет. Он того.

Можно чего-то написать и Тациту, и Флавию, но смысл? С английским в этой конторе было примерно то же самое.

А потом у Маши пошли дети. Стало вообще не до языков.

Но в 2013 накатила на эту контору волна реформ. Весь РАН собирались тогда раздать по вузам. Назначили внешнюю управляющую контору, фискального характера — выявить злоупотребления, пресечь. Типа Счетной палаты.

Директор конторы взбесился и подал в отставку. Прибыл новый — репатриант с видным международным профилем. Черт его знает, какую зарплату ему дали, чтобы в Россию заманить обратно.

Грустен он был. Репатриант со всего света сразу. Не ужился в Технионе и много еще где, последний раз в MIT. Везде руководил чем-то средним, типа лаборатории или научного центра.

Печален он был и сейчас. Пробил международную публикуемость и главное - цитируемость в верхней квадрили знаменитого (в России) коллектива, понял, что его главная проблема - почти поголовное незнание иностранных языков. Это была обитель титулованных нулевых хиршей.

Первым делом подписал институт на курсы иностранных языков. По библейски - для всех моложе 30 это стало обязательно, но и добровольно - то есть для всех, кто желает участвовать в его системе мотивации.

Маша выбрала немецкий. Директор изумился настолько, что пригласил ее на собеседование. С этим занимательным диалогом я знаком с обеих сторон. Получилось там примерно вот что:

- Здравствуйте, Мария Алексеевна.
- Добрый день, Моисей Израилевич. С возвращением.
(далее по древнегречески)
- Честно говоря, вы моя главная надежда в этом славном институте. Я внимательно изучил все профили сотрудников в их личных кабинетах, перед тем, как принять предложение стать директором. Уже то, что эти профили есть вообще, а иногда и на английском, меня приятно поразило. У большинства российских институтов их нет вообще. Но Ваше резюме - черт, как это выразить на древнегреческом - это нечто. Выпускница МГУ с красным дипломом. Столько иностранных языков. И каков их выбор! Вы можете доказать, что всеми ими реально владеете? Если да — вы идеальная кандидатура для замдиректора по международным отношениям. С которого, собственно, все и должно начаться.

- Сэр. Честно говоря, я в устном древнегреческом никогда и не практиковалась. Поговорить было не с кем. Почти все, что вы сказали, я не поняла вообще. Хотя читаю легко. Может, лучше перейдем на латынь?

(далее по латыни)
- Не, я в латыни не силен. Питаю к ней личное отвращение. Дикая, бесцеремонная нация. Разгромила Карфаген, Коринф, Израиль, и множество других культур. Начиная со стертых с лица земли этрусков. Давайте лучше на французском, что ли. Вы ведь и его упомянули в своем резюме.

(далее по французски)
- Ха! Докажите еще, что лучше меня владеете французским!

Директор попытался доказать. Забористой научной хренью строго по специальности. Тут Маше пришлось непросто. Отбивалась на последнем оплоте - английском.

Долго длилась их пикировка. В заключение директор мрачно сказал:
- Немецкий станет пятым забытым Вами иностранным языком. Мой добрый совет - освежите лучше Ваш первый - английский. С него Вы начинали блестяще.

С началом учебного года всех! Вроде бы давно мы сдали вузовские экзамены, но в сентябре они вечно начинаются снова. Коллега-оторва, почерневшая от загара, ляпнула сегодня: "После отпуска - ну как теперь жить!?"

4

Британский министр иностранных дел во время 2 мировой войны Э.Бевин, мечтал увидеть в подлиннике  репинскую картину «Запорожцы», которая в то время находилась в эвакуации.
Об этом проведал Сталин и, желая  ошеломить нужного ему человека, распорядился доставить шедевр в Кремль.
Увидев картину во время очередного визита в Москву, Бевин недоуменно произнес: "Подумать только! Ни одного интеллигентного лица!"
Однако министр оказался неважным физиономистом, поскольку прототипами по крайней мере двух персонажей картины послужили известные деятели русской культуры.
Так, знаменитый репортер В.А.Гиляровский был прототипом хохочущего персонажа. 
А прототипом фигуры писаря в основном варианте картины Репина «Запорожцы» был историк Д. И. Яворницкий.

6

Зацепил мэм про литературу от Рыси (насчёт 12-летних, вынужденных врубаться в несчастную жизнь 30-летних алкоголиков и дегенератов, описанных в классической русской литературе). Вспомнился ряд историй, связанных со школьной литературой и моим её изучением в советской школе.
Должен сказать, что за всю свою жизнь я встретил только пару филологов, которые смогли мне рассказать про красоту русской классики. Остальные десятка два люто ненавидели классическую русскую литературу. Видимо, понимали свою убогость и никчёмность в сравнении с гениями.
Итак, история первая: мне, как и моему другу-однокласснику Юрке, по пятнадцать лет. Мы учимся в 9 классе и изучаем (точнее, пытаемся изучать) "Кому на Руси жить хорошо". Надо сказать, что Юрка был из простой рабочей семьи, в которой оба родителя работали на заводе, а всего детей в семье было пятеро. Юрка был старшим. Таким образом, с учёбой у него не клеилось, но его родители твёрдо решили дать парню среднее образование, чем сильно удивили школьное начальство.
Я, будучи изначально более успешным учащимся, с класса с седьмого негласно помогал Юрке делать уроки, на чём, собственно, и базировалась наша дружба. При этом Юрка был очень неглупым парнем с, как сказал бы Л.С. Выготский, "обширной зоной ближайшего развития". С ним было интересно, он много умел и знал (по сравнению с интеллигентским мальчонкой, коим был я).
Именно из-за Юрки история, собственно говоря, и случилась.
Читая безсмертную поэму, Юрка неожиданно выдал: «Чёт я не понял!», чем меня очень заинтересовал. На мой вопрос «Что тебе непонятно-то?» было сообщено: «Смотри: дед внучке хочет обувь купить за два двугривенных. Это ж вроде 40 копеек?» Я говорю: «Да, 40 копеек, а что?» «Да ничего, только мы тут собирались Светке (Юркина младшая сестра) ботинки покупать, так они сорок рублей стоят. Родители сказали пока погодить, походить в прежних». Я, весь из себя такой комсомолец: «Ты не сравнивай дореволюционные деньги с нашими! Тогда рабочие получали несколько рублей в месяц. Для них это 40 копеек были как сейчас 40 рублей». Юрка буркнул под нос и продолжил чтение. Как на грех, нам тогда нужно было прочитать третью и четвёртую главы. Я-то умный – читал только критику да то, что учебнике было про произведение, а Юрка – вдумчивый, ему читать само произведение было интересно. И вот он доходит в четвёртой главе до каменотёса, который в день до пяти рублей серебром наколачивал. А тут уже и мой комсомольский задор слегка поугасл: всё ж Некрасов, врать-то не будет, а не складывается по всем математическим нормам. За пять рублей можно 12 пар обуви купить и ещё два гривенника останется (20 копеек). И это в день!
Понятно, что на следующий день на уроке литературы сей литературоведческий факт был мною (Юрка на литературе всё больше отмалчивался, стеснялся высказываться, а излагать, как в учебнике, не умел) донесён до нашей учительницы русского языка и литературы, а по совместительству, классным руководителем нашего 9А класса (единственного в параллели).
То, что последовало вслед за этим, честно говоря, было для меня, тогда вполне себе идейного комсомольца, неожиданно. Я был обвинён ни много ни мало как идеологической слепоте и подрыве советского строя, возведении поклёпа на великого русского писателя и чего-то там ещё (местами филологиня переходила на ультразвук, поэтому я не расслышал). Короче, в тот же было созвано внеочередное комсомольское собрание нашего класса, на котором в присутствии завуча по воспитательной работе классуха требовала исключить меня из организации (что было невозможно из-за падения показателей социалистического соревнования между школами района), либо вкатить строгий-престрогий выговор. Завуч была в здравом уме, а потому спустила всё на тормозах, попросив меня дать честное комсомольское, что я больше так не буду. Пришлось торжественно обещать «не читать русскую классику в подлиннике». Причём, если завуч поняла стёб, то филологиня – вообще нет.
Более всех переживал Юрка, еле отговорил его выступать в мою защиту. Потому как, что простительно мальчику из интеллигентной семьи, совершенно непростительно мальчику из рабочей семьи. Правда, понял я это позже, в другое время и в другом месте, а тогда просто отговорил.