Анекдоты про портовые
[ Свежие анекдоты ]

Результатов: 11

1

Прочитала здесь недавно историю про девочку с аутизмом. И вспомнилось. Решила поделиться.
Старший сын мой до 3 лет практически не говорил. Ходили с ним по врачам, каких только таблеток нам не выписывали, каких только диагнозов не ставили! И аутизм, и ЗПР, и даже умственная отсталость (подарок от районного ПНД). Детище упорно молчало, хотя соображало отлично. Все родственники и знакомые советовали побыстрее отдать в садик, там, мол, разговорится.
И вот, пошли мы в сад. Всё было неплохо. Сын возвращался грязный, с синяками, в мокрых штанах, но это ерунда. Зато у нас появились первые слова! И какие! Портовые грузчики вздохнули бы от зависти. На мои претензии воспитатели отвечали, что "сами вы, мамаша, дома детей учите матом ругаться, а мы потом виноваты". Лексикон сыночка обогащался, слов было всё больше, среди них уже даже было много вполне приличных, но фраз не было. Но однажды дождались мы и предложения. Причём во всех смыслах этого слова.
Ехали мы с мужем и сыном в лифте с соседкой, очень благообразной аккуратной и приличной бабушкой. Поковыряв в носу, ребёнок хитро взглянул на бабулю, подмигнул ей и выдал: "Налявай водку!!!" Мы с мужем сползли по стенкам...
Бабушка перестала здороваться.
И хотя водку мы вообще никогда не пили, но "Налявай водку!" стало у нас афоризмом на долгие годы.
Герою этой истории сейчас 15. Он нормальный компьютерный балбес, что не мешает ему успешно учиться в одной из самых продвинутых школ города. Зато у него есть брат, которому сейчас 3 года, и он почти не говорит. Все знакомые советуют побыстрее отдать его в садик...

2

ДЯДЯ ВИТЯ

Витя – коренной бакинец. Всю свою жизнь он прожил в старом городе неподалёку от Девичьей башни. После школы успел поработать в порту, но вот жениться так и не успел. В девятнадцать ушёл на фронт, но очень скоро вернулся. С одной рукой и без обеих ног. Мать умерла, пенсия совсем крохотная, хорошо, что хоть старшая сестра иногда навещала, хлеба подкидывала. Всё что ему оставалось – это сидеть целыми днями у окна и со своего третьего этажа смотреть на улицу, любоваться пейзажем.
Однажды, уже после войны, под окном проходили старые портовые друзья. Слово за слово и с того дня, началась у бедолаги новая жизнь, стал он табачным магнатом, а по-советски - мелким спекулянтом.
Вите приносили коробки разных заморских сигарет и он бойко торговал ими оптом, в розницу и даже поштучно. Кодовый стук в дверь, Витя открывал, и, ползая между ящиками, выдавал покупателю какое-нибудь Marlboro и отсчитывал сдачу.
С утра и до утра шла бойкая торговля. Знакомые, незнакомые, да почти весь Баку покупал у Вити сигареты. И не сказать, что это приносило большой доход, но все же, какое-то движение, да и живые люди вокруг.
Даже некурящий участковый, спасибо ему, глаза закрывал. Видимо, тоже фронтовик.
Однажды заглянул соседский пацан Али, он протянул мелочь, получил свою сигаретку, попрощался, но на выходе остановился, помялся немного и добавил:

- Дядя Витя, я хочу вам сказать одну очень важную вещь. Вы больше не пускайте никого к себе в квартиру, торгуйте только через окно. Просто поверьте мне. Так вы намного больше заработаете.
- С чего это?
- Я не могу вам сказать. Просто послушайте моего совета. Клянусь, что для вас так будет лучше.
- Да, какая разница? Я не пойму. Что в дверь, что в окно. Ты толком можешь объяснить? Ерунду говоришь. Да и очередь внизу соберётся, пока я одной рукой корзиночку на веревочке туда-сюда гонять буду. Что за глупости? Пусть сами поднимаются ко мне, у них вон ноги есть.
- Дядя Витя, давайте так – попробуйте поторговать недельку через окно - не понравится, вернётесь к старому - пусть все и дальше к вам домой ломятся. Что вы теряете? Все очень просто - покупатель придёт под окно, дёрнет за веревочку - у вас колокольчик зазвенит, не прозеваете. Хотите, я вам даже колесо с ручкой помогу к стене приделать, чтобы корзинку удобнее было спускать и поднимать? С ним вы и одной рукой справитесь. Только у меня большая просьба – никогда и никому не выдавайте, что это я вам посоветовал, а то меня убьют. И не спрашивайте «Почему?».
Витя задумался и нехотя, но всё же согласился. Поторговал неделю через окно, было хлопотно и неудобно, но странное коммерческое чудо все же случилось – хоть объёмы продаж вроде и упали, но прибыль при этом почему-то не уменьшилась, а даже как-то возросла. Дело резко пошло в гору, вот и сестре с племянником денежку отсылать начал.
С тех пор до самой своей смерти (где-то в конце семидесятых), дядя Витя каждый раз, когда замечал из окна Али, подзывал и спускал ему в корзинке презент - какую-нибудь иностранную сигаретку.
Эту историю мне и рассказал седой бакинский старичок по имени Али.
А секрет коммерческого успеха его совета был прост и до обидного банален: когда в квартиру к дяде Вите толпами ходили покупатели, то каждый второй из них безбожно обкрадывал беднягу – кто пачку под шумок умыкнёт, а кто и две.
Когда ты с одной рукой, без обеих ног и ростом не выше коробки, то особо за товаром не уследишь…

3

Слышал я в молодости историю о том, как один шведский капитан рыбопромыслового судна (он же и его владелец), уходя на промысел, брал в рейс очень некрасивую, мягко говоря, буфетчицу. Когда через три-четыре месяца она начинала ему нравиться, он срочно возвращался домой.
На пятом месяце рейса стали мы под выгрузку в Ливерпуле (Англия). Всем хотелось побыстрее закончить выгрузку и идти домой. Но судьба распорядилась иначе: сначала шли дожди, хотя это было летом (при дожде грузовые операции не производятся, чтобы не испортить груз), затем забастовали портовые рабочие, в общем простояли мы у причала больше месяца.
Чтобы как-то развлечься, мы часто выходили в город: просто так, без всякой цели, лишь бы не сидеть на надоевшей железяке.
Вопреки байке про шведского капитана, нам совсем не казались красивыми местные женщины. И вот однажды, гуляя по городу, как всегда группой из трех человек, я увидел трёх красивых молодых женщин, стоявших у входа в кинотеатр. По привычке думая, что нас никто здесь не понимает, я довольно громко говорю товарищам:
- За целый месяц стоянки в Англии я первый раз увидел красивых женщин!
Они заулыбались, а одна из них говорит:
- Мальчики, мы свои!
Мы поговорили с ними несколько минут - они оказались жёнами работников советского торгового представительства в Ливерпуле.

4

От советского народа в дар вьетнамскому народу.
После окончания войны и объединения Севера и Юга в Социалистическую Республику Вьетнам, экономика страны не могла выжить без помощи Советского Союза. Везли мы туда всё: от продуктов и медикаментов до промышленного оборудования и оружия. И всё это, конечно, было бесплатно или в долг, который никто не собирался отдавать.
В 1980 году на грузовом судне Черноморского морского пароходства доставили мы во Вьетнам огромную партию оборудования и материалов для более сотни получателей в разных концах страны. Хотя груз в трюмах был уложен аккуратно для каждого получателя, но их представители прибывали на судно в разное время и груз получателя, который прибыл раньше, был ещё заблокирован другим грузом, получатель которого ещё не прибыл. Вот грузчики, по указанию получателя, и выдергивают с помощью портального крана нужный груз, ломая все на его пути.
Я, как второй (грузовой) помощник капитана, запрещаю им это делать, но они и ухом не ведут. Остаётся один способ остановить это безобразие: закрыть трюм. Выгрузка остановлена, у них горит план, прибегает старший стивидор (все вьетнамские портовые специалисты окончили советские ВУЗы) и кричит:
- Что за х@йня, то открываешь трюм, то закрываешь! Открывай, нам работать надо!
Кто-то в комментариях к одной моей истории написал, что те, кто не может выразить свою мысль без мата - деградирует. Так вот: на минуту я деградировал полностью! Если бы стивидор спросил меня нормально, что случилось, то я бы ему нормально и объяснил, а тут меня прорвало.
После использования нескольких русских идиоматических выражений с непереводимой игрой слов, я открыл трюм и показываю ему:
- Смотри, .... ......., что ..... написано на .... ящиках: "ОТ СОВЕТСКОГО НАРОДА В ДАР ВЬЕТНАМСКОМУ НАРОДУ", а вы .... превращаете это все в дрова ..... .....!
А в это время капитан (очень интеллигентный человек) вместе со старпомом производят обход судна. Проходя мимо меня, старпом остановился и говорит:
- Сан Саныч, не ругайся матом!
Капитан взял его под руку:
- Павел Дмитриевич, идёмте, не будем мешать второму помощнику работать с вьетнамскими товарищами.

P.S. Груз был выгружен в целости и сохранности.

5

Байка иммиграционная.

Наш пароход стоял в одном из портов США. Следующим утром портовые буксиры должны были вытащить нас из порта, и мы уйдем обратно, в Старый Свет. Но покидать Америку захотели не все: полярник Хабаров, прижившийся у нас на пароходе, решил остаться. Во время отвальной мы скинулись ему деньгами на первое время. Получилось полторы тысячи долларов, причем всего тремя бумажками. Хабаров попрощался и ушел от нас в неизвестность и ночную тьму.

Продолжение его истории я узнал только в этом году. Он нашёлся через Фейсбук и зазвал меня к себе в гости в Джорджию. Несмотря на начинающийся мировой «ковид» и грядущую «самоизоляцию» я решил лететь.

Загоревший почти дочерна, широко улыбающийся Хабаров встречал меня в аэропорту Атланты. Одетый в шорты, шлепанцы и солнечные очки, он выглядел как «стопроцентный американец». О чем я ему и сказал.
- Так и есть! – согласился Хабаров и поведал мне свою «одиссею»:
- Сначала я бомжевал – начал он – а опыт бомжевания у меня тогда уже был большой, но только в Питере и Париже.
- А в Париже ты как умудрился отметиться? – перебил я рассказчика.
- Когда был на зимовке в Антарктиде – рассказывал Хабаров - жена меня бросила буквально во всех смыслах этого слова. Тогда я решил, как потомственный петербуржский интеллигент, спиться в Париже. Но те деньги, до которых моя бывшая не добралась, кончились раньше, чем моя печень, вот и пришлось мне «клошарить» почти два года под парижскими мостами.
- А потом? – спросил я.
- А потом, как Бродский, «на Васильевский остров я пришел умирать» - вздохнул Хабаров.
- Так Бродский в Нью-Йорке умер, а похоронен вообще в Венеции – блеснул я эрудицией.
- Вот и разговор о том – поддержал он меня – поэтому я и в Штатах: доверяю мнению классика.
- А почему именно Джорджия? - поинтересовался я, смотря из окна его Бьюика на залитый солнцем город.
- Не люблю носить носки – ответил он и продолжил – вначале мой английский был сильно хуже, чем французский, вот и пришлось мне перебраться в Новый Орлеан.
- И как там? - повернулся я к Хабарову.
- Вечный праздник, карнавал «Марджи Гра», всё нравилось – Хабаров улыбался - меня даже несколько раз за бродяжничество задерживала местная полиция.
- И чего? - удивился я.
- Да ничего, говорил им, что всю жизнь здесь клошарю, они проверяли отпечатки пальцев, и, не найдя за мной криминала, отпускали. А потом случился очередной ураган и меня спасли.
- Как спасли? – поразился я.
- В ночлежке Армии Спасения – ответил Хабаров – долго уговаривали перестать бродяжничать и уговорили. Предоставили бесплатных адвокатов, и те восстановили местные документы. Так я стал Эндрю Хьюстоном, уроженцем Луизианы.
- То есть всё так просто с документами? – не поверил я.
- Ну, не совсем так просто – подтвердил Хабаров – предыдущие задержания полицией сильно помогли и пришлось в одном «боро»- районе по-ихнему, спереть почтовый ящик и потом повесить его в «сабербе» – это пригород значит. Там такая длинная доска и к ней приколочены штук пятнадцать различных ящиков: одним больше – одним меньше: какая разница. Туда запросы по мне и приходили, а я сам на них потом отвечал.
- А почтовый ящик то зачем надо было красть? – не успокаивался я – можно же было новый в магазине купить?
- Чтобы как раз новым и не выглядел – пояснил Хабаров и резюмировал – так что теперь я стопроцентный американец, даже президентом США стать могу!
- Не надо - попросил я его – а то ты еще революцию в Штатах устроишь!
- Революцию – это вряд ли – не согласился Хабаров – а вот, если сильно выпью, то погромы устроить точно могу!

6

Судно было молдавское, владелец - житель и налоговый резидент Кипра, экипаж украинский, селитра из Грузии, предназначалась Мозамбику, арестовали судно ливанские портовые власти, опасный груз хранился на ливанском складе и подпалили его, видимо, арабские сварщики. Но след всё равно будут искать русский.

7

Наш пароход стоял на линии Петербург-Гамбург-Лондон и мы раз в две или три недели возвращались домой. Тот заход в Питер был необычен: во-первых, он случился в самом конце декабря, а во вторых у нас была смена экипажа.
Почти все в команде, на последнем заходе в Англию, купили праворульные Лады и теперь рассчитывали на них уехать с парохода домой своим ходом.
Но не тут то было. Корыстолюбивые таможенники захотели коррупции и, закончив растамаживание новоприобретенных авто, заявили нам, что пропуска на выезд из порта они выдадут только после новогодних праздников. Неоформленный груз, как известно, не может покинуть порт.
Старший таможенник предложил вариант: если мы подарим им от Деда Мороза по 500 долларов с машины, то доблестная таможня найдет в себе силы преодолеть "возросшую предновогоднюю нагрузку" и дооформить все пропуска где-то минут за десять. Объявленный ценник был запредельным. Российский автохлам, перехваченный моряками у ворот английских помоек стоил максимум полторы тысячи фунтов. Но обычная жадность таможенников, по всей видимости, усугубилась наступающими новогодними праздниками. Второго января пароход с новым экипажем уходил в море и машины, оставшиеся на причале, вызовут бурную радость у портовых докеров, которые тут же разберут бесхозные авто до винтика и различными путями вынесут все из порта.
Довольные таможенники плотоядно похихикивали, смотря на наши постные лица и понимали, что нам никуда не деться. Но платить не хотелось. Караулить на причале машины в ближайшие две недели также не представлялось возможным. Выторговав у мытарей сутки "на подумать", экипаж уже тем же вечером устроил мозговой штурм. Решение пришло в стиле блокадного Ленинграда. Весь купленный автопарк был спущен судовым краном за борт, прямо на лед акватории порта и, под покровом ночи, своим ходом уехал на Васильевский остров.
Сменный капитан, потрясенный до изумления, сказал нам только одно: «Фары то включите, а то портовые буксиры подавите!»

8

- Я в песне по Костю-моряка слышала: "Но и молдаванка, и пересы обожают Костю-моряка". И этот Костя мне представлялся гулякой, которого знает какая-то девушка-молдаванка и какие-то девушки-пересы. Кто такие, почему молдаванка одна, а перес много?..
- Пересы - это портовые собаки, которые любят кости моряка)
- Это рождает новые вопросы о таинственной молдаванке )))

9

Мои знакомые, их семнадцатилетняя на тот момент дочь Ева (Евгения) и еще одна супружеская пара ездили в круиз по Средиземному морю. Дочка сначала не обрадовалась путешествию в такой компании, но уже на второй день повеселела и стала выходить к ужину не в майке и шортах, а в вечернем платье и с макияжем – как, собственно, на таких круизах и принято. Причина обнаружилась за соседним столиком в лице симпатичного молодого человека в круглых очках а-ля Гарри Поттер. Объект тоже кидал заинтересованные взгляды и явно искал повода заговорить.

Корабль прибыл в Неаполь, туристам сообщили время отплытия и дали день на разграбление города. Командование нашей компанией взяла на себя дама из второй пары, Алла. Через некоторое время руссо туристо вместо Пьяцца-дель-Плебишито или галереи Умберто неожиданно оказались в шубном магазине. Еще через некоторое время моя приятельница, не планировавшая никакого шопинга, вдруг обнаружила, что перемеряла полмагазина и купила по элегантной шубке себе и Еве. А еще через некоторое время мужчины наконец посмотрели на часы, и вся компания с воплями «цигель-цигель ай-лю-лю, Михаил Светлов ту-ту» галопом понеслась к порту.

В порту обнаружилось, что «Михаил Светлов» действительно ту-ту. Далеко не уплыл, но уже отошел от пристани. От порции русского мата, которую разъяренные мужчины выдали Алле, взвились в воздух все портовые чайки, а поднявшаяся волна покачнула лодки местных жителей у соседнего причала. На одной ржавой посудине послышалась возня, и на палубу вылез дочерна загорелый местный житель.
– Шо, опоздали? – спросил он на чистейшем... то есть на довольно-таки грязном, но несомненно родном ему русском языке. – Дaк это мы мигом. Двести евро, и вы уже там.

Он почесал лысину под грязной бейсболкой, заменявшей ему капитанскую фуражку, и завел мотор своей фелюги.
– Сто! – прокричал один из мужей сквозь треск мотора.
– Будешь спорить – корабль еще малек отойдет, и станет триста.

Делать было нечего, незадачливые туристы, подхватив пакеты с шубами, сели в фелюгу и пустились в погоню. На корабле их заметили, спустили на воду спасательный плотик с одиноким матросом и сбросили веревочную лестницу. С фелюги требовалось спрыгнуть на плот, на нем подплыть к лестнице и по лестнице вскарабкаться на корабль.

Исполнить весь этот дивертисмент с шубами в руках не представлялось возможным, шубы пришлось надеть на себя. Наизнанку, чтобы ценный мех не пострадал от морских брызг. Переправа с пустыми руками тоже требовала изрядной ловкости, которой из пятерых могла похвастаться только Ева – но и в ее исполнении это упражнение хорошо смотрелось бы в спортивном костюме, а в вывернутой шубе поверх миниюбки тоже представляло некоторый интерес, но совсем иного рода. Что касается четверых взрослых, в особенности Аллы, то они давно утратили параметры стройных газелей и горных козлов и приближались к кондициям бегемотов, а тащить куда-либо бегемота – это, как нам поведал Чуковский, неблагодарное занятие.

Старшее поколение спускали с фелюги на плот в четыре руки – лодочник сверху, матрос снизу. Когда дошло до подъема по веревочной лестнице, каждый из спасаемых намертво вцеплялся в нижние ступеньки, и его приходилось втаскивать наверх лебедкой. Весь процесс занял немалое время и собрал добрую сотню зрителей из числа пассажиров корабля.

Оказавшись наконец на палубе, наши герои поспешили в каюты переодеться к ужину, который давно уже начался. Когда они подошли к своему столику, навстречу с приветливой улыбкой поднялся Гарри Поттер:
– О, вы всё-таки пришли! Опоздали, потому что смотрели представление?
– Какое представление?
– Да тут пятеро идиотов опоздали на корабль. Говорят, такая умора была, когда их втаскивали по веревочной лестнице.
– Говорят? – робкой надеждой переспросила Ева.
– Ну да, я сам не видел. А жаль, посмеялся бы. Или вместе бы посмеялись, – добавил он, посмотрев на девушку.
– Да-да! – подхватила она радостно. – Посмеялись бы вместе. Люблю смеяться над идиотами. В следующий раз зовите.

И тут подошла задержавшаяся где-то Алла:
– Мальчики-девочки, что бы вы без меня делали? Я добилась, нам сейчас принесут шампанское от капитана. Пусть компенсируют нам моральные страдания, а то я чуть не умерла, пока болталась на этой лестнице. А ты, Евочка?

Рассказав о круизе, мои приятели долго недоумевали, почему дочка больше не хочет никуда с ними ехать. И правда, чего это она?

10

Жил-был боцман. Коренастый такой, усы торчком, грудь волосатая, весь в наколках, ноги кривые, передних зубов нет. Служил он на большом пароходе. Ходил по семи морям в дальние страны. Служба у боцмана была хорошая: днем дул в дудку, матросов по палубе гонял, ночью юнгу в гальюне пидорасил. Капитана не боялся, в бермудском треугольнике с бака в океан ссал. Чайки ему на грудь срали, портовые бляди за полцены давали. Долго ли, коротко ли, пошел однажды боцман на своем пароходе в южные моря. Шел, шел, вдруг смотрит - по правому борту остров. Посреди острова пальма растет, а под пальмой голая баба сидит. Боцман бегом к капитану: "Останавливай, - кричит, - машину на хуй! По правому борту голая баба!" Капитан машину останавливает, якорь бросает, и велит шлюпку спускать. Сели боцман с капитаном в шлюпку, на весла шестерых матросов посадили. Подплыли к острову, подошли к пальме, смотрят на бабу. А баба оказалась страшная, хуже капитановой жены: жопа вислая, ноги мохнатые, сиськи - как у спаниеля уши, глаза косые, на макушке плешь, изо рта гавном воняет, по манде тараканы бегают, из носа длинные волосы растут - все в соплях. Подошла к ним эта баба и говорит: "Здравствуйте, морячки. Три года я на этом острове сижу не ебавшись, мочи нет, как по хую соскучилась. Вы, морячки, меня выебите, а я уж вас щедро награжу, мало вам не покажется". От таких слов шесть матросов побледнели и на месте проблевались. Даже капитан, уж на что бывалый был, и тот стошнил себе прямо на белый китель. Один боцман, как ни в чём ни бывало, бабу задом к себе повернул, раком поставил, тараканов на манде разогнал, и вдул ей так, что она зубами пальму перегрызла. Кончил боцман, ширинку застегнул, беломорину закурил. А баба разогнулась, щепки пальмовые из зубов повыковыряла и говорит ему на ухо: "Спасибо тебе, морячок, славно ты меня выебал. А ведь я не простая баба. Я - бакланьего царя дочь. Подарю я тебе морячок, волшебный шанхайский триппер. Будет он жить у тебя в штанах, никак тебя беспокоить не будет и никому при ебле не передастся. Не лечи его марганцовкой, не лечи его бициллином, никому про него не говори. А как придет беда, скажи волшебные слова: "Ёб я мать твою в гроб, бога твоего в душу, хуй те в рот через уши - выходи на подмогу, мой шанхайский триппер". Тут-то он тебя и выручит". Обернулась она бакланом, взлетела в небо, серанула боцману на фуражку, да и исчезла куда-то. Опечалился боцман. "Вот, - думает, - трудился, штаны расстегивал, конец вынимал, тараканов разгонял, ебал ее, дуру мохноногую. А она мне за все дела - триппер шанхайский. Что я триппера не видал, что ли?" Однако решил он триппер не лечить, на память оставил. Так и жил шанхайский триппер у боцмана в штанах. Ссать не мешал, гноем с конца не капал, никак боцмана не беспокоил. Сколько боцман юнгу в гальюне ни пидорасил - тот триппером не заразился. Короче, боцман и забыл про подарок бакланьей царевны. Много ли, мало ли времени прошло, стоял однажды вечером боцман у левого борта, беломорину курил, да за борт плевал. Закипело вдруг море. Вынырнул из воды морской змей, лезет на палубу. Глаза, как спасательный круг, хвост в кабельтов длиной, изо рта пена течет, из жопы пузыри идут. "Пиздец тебе, боцман, - говорит морской змей, - сожру я тебя на хуй, жопа усатая, вместе с дудкой". Испугался боцман, едва не обосрался. Но вспомнил он тут про подарок бакланьей царевны. Крикнул: "Ёб я мать твою в гроб, бога твоего в душу, хуй те в рот через уши - выходи на подмогу, мой шанхайский триппер". Вылетел из боцмановых штанов шанхайский триппер, схватил змея и завязал на три морских узла. Взмолился тут змей: "Развяжи меня боцман, не губи моих малых змеёнышей. А я тебе за это Бесконечную Пачку Беломора подарю. Будешь всю жизнь беломор курить, и никогда он не кончится". "Ладно, - отвечает боцман, - будь по-твоему". Развязал шанхайский триппер морского змея и обратно к боцману в штаны забрался. А морской змей дал боцману Бесконечную Пачку Беломора, нырнул в воду, пустил жопой большой пузырь и исчез. Ходит боцман по палубе курит беломор. День курит, два курит, сам курит, капитана угощает, штурмана угощает, стармеха угощает - пачка все не кончается. Не обманул боцмана морской змей. А был на том пароходе судовой врач - редкая падла. Старый такой, сухонький, непьющий, некурящий, жадный и завистливый. Смотрит на боцмана, и думает "Какого хуя боцман каждый день беломор курит, всех им угощает и никогда у него этот беломор не кончается? Надо бы выяснить". И так и так расспрашивал он боцмана, но тот молчит, помнит, что ему бакланья царевна говорила. Затаил судовой врач на боцмана злобу, но поделать ничего не может. Много ли, мало ли времени прошло, стоял однажды вечером боцман на юте, беломорину курил, да за борт плевал. Закипело вдруг море. Вынырнул из воды огромный кальмар, лезет на палубу. Глаза, как рулевое колесо, щупальца в два кабельтова длиной, изо рта огонь вырывается, из жопы дым валит. "Пиздец тебе, боцман, - говорит огромный кальмар, - порву я тебя на хуй, сука кривоногая, как старую грелку". Побледнел боцман от неожиданности. Но вспомнил про подарок бакланьей царевны. Крикнул: "Ёб я мать твою в гроб, бога твоего в душу, хуй те в рот через уши - выходи на подмогу, мой шанхайский триппер". Вылетел из боцмановых штанов шанхайский триппер, схватил кальмара и завязал ему щупальца на пять морских узлов. Взмолился тут кальмар: "Развяжи меня боцман, не губи моих малых кальмарчиков. А я тебе за это Бесконечную Бутылку Водки подарю. Будешь всю жизнь водку бухать, и никогда она не кончится". "Ладно, - отвечает боцман, - будь по- твоему". Развязал шанхайский триппер кальмару щупальца и обратно к боцману в штаны забрался. А огромный кальмар дал боцману Бесконечную Бутылку Водки, нырнул в воду, пустил жопой клуб дыма и исчез. Сидит боцман на камбузе, бухает водку. День бухает, два бухает, сам бухает, капитану наливает, штурману наливает, стармеху наливает - водка все не кончается. Не обманул боцмана огромный кальмар. А судовой врач смотрит на боцмана и думает "Какого хуя боцман каждый день водку бухает, всех ею угощает и никогда у него эта водка не кончается? Надо бы разобраться". И так и так подкатывал он к боцману, но тот молчит, не говорит ему ничего. Еще больше злится судовой врач на боцмана, но поделать ничего не может. Много ли, мало ли времени прошло, стоял однажды вечером боцман у баке, беломорину курил, водку прихлёбывал да за борт плевал. Закипело вдруг море. Вынырнул из воды Ихтиандр, лезет на палубу. Глаза злобные, елдак с пароходную трубу, во рту зубы золотые, из жопы рыбий хвост торчит. "Пиздец тебе, боцман, - говорит Ихтиандр, - выебу я тебя в жопу, падла беззубая, и всем матросам про это расскажу". Усмехнулся боцман ему в харю и крикнул: "Ёб я мать твою в гроб, бога твоего в душу, хуй те в рот через уши - выходи на подмогу, мой шанхайский триппер". Вылетел из боцмановых штанов шанхайский триппер, схватил Ихтиандра и завязал ему елдак на семь морских узлов. Взмолился тут Ихтиандр: "Развяжи меня боцман, не губи мой мочевой пузырь. А я тебе за это Бесконечный Лопатник Башлей подарю. Будешь всю жизнь блядей снимать, и никогда у тебя башли не кончатся". "Ладно, - отвечает боцман, - будь по- твоему". Развязал шанхайский триппер Ихтиандру елдак и обратно к боцману в штаны забрался. А Ихтиандр дал боцману Бесконечный Лопатник Башлей, нырнул в воду, вильнул рыбьим хвостом и исчез. А на следующий день прибыл пароход в порт Находку. Ходит боцман по городу, блядей за башли снимет. День снимает, два снимает, себе снимает, капитану снимает, штурману снимает, стармеху снимает - а башли все не кончаются. Не обманул боцмана Ихтиандр. Ну, тут уж судовой врач не утерпел. "Какого хуя боцман каждый день блядей снимает, всем, кроме меня, их приводит и никак у него башли не кончаются?" Решил он боцмана погубить. Пришел судовой врач к Ирке-минетчице, которая у моряков тридцатью тремя разными способами конец сосала. Дал ей двести рублей и говорит: "Как придет к тебе боцман, ты у него тридцатью тремя способами отсоси, а потом расспроси его, отчего это у него беломор, водка и башли никогда не кончаются". А сам забрался в шкаф, и затаился. Вечером пришел к Ирке-минетчице боцман. Налил ей стакан водки, угостил беломориной, дал башлей. Стала она ему тридцатью тремя способами конец сосать. Долго ли, коротко ли сосала, кончил боцман, сел за стол, выпил три стакана водки, закурил папиросу. Тут его Ирка- минетчица и спрашивает: "Почему у тебя, боцман, водка, беломор и башли никогда не кончаются?" А боцман в жопу пьяный - вот и расхвастался. Все ей рассказал про подарок бакланьей царевны. А потом выпил еще три стакана водки, упал в койку и захрапел богатырским храпом. Выбрался тут из шкафа судовой врач. Бутылку, пачку и лопатник трогать не стал: побоялся, что боцман с утра проснется, найдет его, и упиздит насмерть. А достал он из своего саквояжа огромный шприц, и вкатил боцману в задницу сразу двадцать пять кубов бициллина. Заворочался боцман, но не проснулся. А шанхайский триппер от этого бициллина исчез. Проснулся боцман поутру, почесал уколотую задницу, и говорит Ирке- минетчице: "Что-то у тебя, шалава, клопы больно кусачие. Ну да хуй с тобой, дура, мне сегодня в рейс уходить". Выпил стакан водки и пошел к порту. Идет себе боцман по панели, из волшебной бутылки водку прихлебывает. И вдруг смотрит - стоит перед ним Главный Мент: морда красная, пузо здоровенное, сапоги блестят, звезды на погонах золотом сияют. "Что это ты, боцман, с утра в жопу пьяный? - говорит Главный Мент, - Привлеку-ка я тебя на пятнадцать суток за нарушение общественного порядка". Рассмеялся боцман, плюнул Главному Менту в красную морду, и крикнул: "Ёб я мать твою в гроб, бога твоего в душу, хуй те в рот через уши - выходи на подмогу, мой шанхайский триппер". Не знал он, что нет у него больше бакланьей царевны подарка, что погубил его падла судовой врач. Рассвирепел Главный Мент, зенки свои поросячьи вытаращил, заорал на боцмана: "Пиздец тебе, гнида поганая! Уебу на хуй! В лагерях сгною!" Налетели тут со всех сторон менты с дубинками, бросились на боцмана всей кодлой. Долго бился боцман с ментами, но все же одолели они его: повалили на землю, стали сапогами топтать. Отбили боцману печень-селезнку, отобрали и волшебную бутылку, и папиросы, и лопатник. Упекли менты боцмана на десять лет на самую страшную зону, в самый беспредельный барак. Там его зеки отмороженные опустили. Спал боцман у параши, жрал дырявой ложкой, а потом вообще заболел туберкулезом и умер. Но и судовому врачу за его злодейство отмщение было. Смыло его волной за борт, и утонул он в студеных атлантических водах, как последняя крыса. Так ему, пидору, и надо. А Ирка-минетчица до сих пор в Находке промышляет. Встретите ее, суку драную, - наваляйте пиздюлей по полной пайке. За боцмана.

11

- Скажите... у вас есть корм для кошек? - спросила девочка по-грузински.

Конечно из всей фразы я понял только одно слово - ката, которое в переводе означало кошку. Но что еще можно было спросить в зоомагазине про кошку, тем более что менее минуты назад я видел на улице ту самую "кату", которой похоже и предназначался спрашиваемый корм.

Продавщица понимающе улыбнулась и отвесила девочке и ее маме добрую мерку четырехларового сухого корма, завернула в двойной пакет и выбила чек.

Девочка просияла, схватила пакет двумя руками и выбежала наружу с криком кис-кис, звучавшим одинаково на всех языках мира. Кис-кис отозвался незамедлительно, сменив маску жалобного шрековского котика на лицо, исполненное благодарности за спасение от голодной смерти.

В отличие от юной спасительницы я уже хорошо знал эту хитрую черную морду - самого известного кота в Батуми по кличке Моше Даян, или просто Мойша.

В батумский зоомагазин на углу Гамсахурдиа и Жордания, что сразу за армянской церковью, я зашел по пути к морю, вспомнив что для Безымянной Собаки нужно купить противоблошиный ошейник. Бедняга похоже добывала бОльшую часть белковой пищи непосредственно из своей шерсти, ежеминутно выкусывая очередного паразита то с ноги, то с хвоста. Ошейников увы не было, и я уже собрался уходить, задержавшись у клеток с попугайчиками, когда услышал девичий голос про ката джами (кошачий корм).

Ката смиренно сидел снаружи за стеклянной дверью. Дальнейшее зрелище, виданное мной уже не раз, все равно было достойно небольшой паузы, я присел на лавку у церкви, наблюдая за Моше Даяном.

Кличку он получил благодаря своему внешнему виду и способности к выживанию в любых условиях. Представьте себе боевого грузинского кота, дотянувшего на улице до восьмилетнего возраста. Заставшего еще режим Абашидзе и банды автоматчиков в портовом городе, пережившего голод и холод двухтысячных, революцию роз, смену власти, ремонт центральных улиц, пуск канатной дороги и открытие пятизвездных отелей вдоль Приморского бульвара. Он видел в этой жизни всё. И это всё отразилось на виде его самого.

Кончик хвоста Мойши смотрел вверх при любом его настроении, сломанный в двух местах. Одно ухо торчало как у овчарки, половина второго была потеряна в боях. Левого глаза тоже не было, вместо него через всю кошачью морду шел глубокий шрам, так и не заросший шерстью. Передняя левая лапа слегка прихрамывала, хотя зная его характер я мог предположить, что хромает он только в нужные моменты. Уцелевший глаз светился яростным зеленым огнем даже в такой солнечный день, как сегодня.

Выжив в схватках и битвах, пронеся хвост и глаз через все страдания, дожив до немыслимого на улице возраста - городские кошки редко дотягивают и до двух лет, разгрызаемые стаями собак, наматываемые на колеса грузовиков, замерзающие насмерть в холодных подвалах - Мойша был среди сородичей авторитетом, паханом, дедом, смотрящим, котом в законе. И место он себе определил самое главное в городе - у дверей зоомагазина.

Питавшиеся рыбацкими подачками облезлые портовые попрошайки, гоняющие друг друга задохлики у лавок с шаурмой и шашлыками - не могли и мечтать о таком месте. Мойша питался исключительно сухим кормом, сбалансированным и выверенным, испытанным в течении многих лет на своих сородичах. Любой соперник, случайно появлявшийся в радиусе сотни метров от его зоомагазина тут же изгонялся светом изумрудного мойшиного глаза, и глухим низким рыком.

Другое дело люди. С людьми нужно было уживаться, люди были источником еды. Тут даяновскому артистизму не было предела.

Несколько дней подряд я наблюдал за его выходом. Обычно это происходило после полудня, часа в два дня, когда местные мамаши уже вели домой из школы своих отпрысков. Мойша выбирал жертву, и заранее занимал стратегическое место - слева от двери в магазин, на нагретом бетонном выступе, аккурат размером с его тушку. С каждым приближающимся шагом ребенка вид кота становился все жалостнее, все несчастнее. Не удивлюсь, если на последних метрах он еще и пускал слезу из единственного своего глаза.

Первый раз я тоже купился на всю эту станиславщину. Сердце дрогнуло при виде умирающего с голоду несчастного котика, ноги сами понесли в зоомагазин, продавщица привычным движением отмерила фунт самого дорогого корма. Кис-кис! - вышел я с пакетом на улицу, чтобы накормить хромого одноглазого инвалида.

Инвалид смерил меня изумрудным моновзглядом, сунул морду в пакет, аккуратно подцепил его зубами и уволок в тенистый угол, не удостоив даже намеком на благодарность.

На следующий день его несчастная тушка опять валялась у зоодверей, являя собой памятник всем жертвам голодомора. "Мама, смотри какой бедный котик!" - через улицу к нему уже тянула руки очередная юная жертва. Мама в ответ шипела про блох и послушно плелась за чадом в магазин.

Через пару дней я не выдержал и зашел внутрь, перешагнув через бездыханное одноглазое тело, растянувшееся совсем уже на пороге, окликнул продавщицу, мол, что это за шоу-программа у них тут на входе каждый день.

- А, это наша звезда, Мошик. Уже год как промышляет. - ответила та с улыбкой, - такой жулик! Вы не представляете!

- Да я уже который день за ним наблюдаю. Пройдоха и артист каких поискать.

- Это точно. Да я не против, люди идут, корм продается, у каждого свой бизнес.

Снаружи через стекло нехорошо светился подозрительный зеленый глаз.

- Я вот одного не пойму, куда ему столько еды? Ведь он в день выпрашивает корму на троих! Он бы лопнул давно с такой диеты. Фарцует ей что ли? Тоже бизнес?

- Знаете, я сначала тоже удивлялась. А потом заметила, куда всё уходит.

- Да? Ну и куда же?

- А вы понаблюдайте еще немного... - улыбнулась продавщица и отвлеклась на очередного покупателя.

Я вышел на улицу, снова переступил через пушистого мафиози и подмигнул ему. Тот не увидел в моих руках вожделенного пакетика и презрительно отвернулся.

В этот момент я услышал тонкое едва уловимое мяукание откуда-то из глубины кустов за углом магазина, и замер. Через секунду оттуда показалась Кошка.

Это была самая красивая кошка, которую я вообще видел в своей жизни. Дымчато-серая, с белоснежными лапками, с белейшим кончиком хвоста и с изящной тонкой мордочкой. Глаза у нее были даже не зеленого, а какого-то сумасшедше-оранжевого цвета, огромные, лучистые, испускающие на всё вокруг мягкий и теплый свет.

Кошечка потянулась, выгнула длинную тонкую спину, взмурлыкнула на солнце и жмурясь подошла к одноглазому разбойнику. Потерлась носом о его лишенный шерсти шрам на морде, лизнула в щеку, что-то промурлыкала в обрывок боевого бандитского уха. Потом грациозно повернулась и неторопясь снова исчезла в зарослях.

На морде самого известного батумского кота было даже не счастье. Там было наивысшее блаженство, умиротворение, неимоверный кайф и нега. Счастливее этого кота не было ни одного существа на всем побережье.

Я подмигнул бандитской его морде, наконец нашедшей смысл всей своей жизни. Готовой ради этих нескольких секунд блаженства проползти пол-вселенной на карачках, потерять по пути оба глаза, сломать себе хвост и лапу, порвать стаи котов и собак, вытравить любую живность в радиусе сотен метров от своего прибежища, притворяться самым несчастным и голодным котиком на свете - ради неё одной.

Взгляды наши пересеклись, и на секунду мне показалось, что Мойша подмигнул мне своим единственным изумрудным глазом.

- Скажите... у вас есть корм для кошек? - послышался из магазина тонкий детский голос.

Партнеры

Реклама