Анекдоты про пуста |
"На Аллаха надейся, а верблюда привязывай"
Восточная мудрость.
Посвящение зимнему рыболову.
Замечательно, когда
Льдом становится вода.
Вдруг весна пришла - и вот
Провалились Вы под лёд.
МЧС помог бы, но
Рыбкой Вы ушли на дно.
Не надейтесь на Христа
Если голова пуста.
И уже, увы и ах,
Не поможет и Аллах.
|
Где-то под Ростовом это было. Пока вагоны загружались, один из шоферов принёс нам два ящика, с помидорами и огурцами. «Ребятки, это вам в дорогу». «Перчика бы ещё», - мечтательно сказал Олег. Умильно заглянул мне в глаза: «Перчика бы, а, Посторонний?» Это означало, что следует опять посетить контору совхоза, а мне было лень. Но представил, какие вкусные может приготовить Олежка фаршированные перцы и сдался. На всякий случай заглянул к диспетчеру, мол, рефрижераторный поезд номер такой-то, погрузку заканчиваем, на когда отправка намечена? Получил ответ, что завтра, не раньше шести вечера.
Вернувшись на эстакаду, спросил ближайшего шоферюгу: «До управы добросишь?» «Да без проблем. А возвращаться как будешь? У меня это последний рейс.» «Ну, попутку какую словлю.» «Нет по ночам попуток.» «Тогда в крайнем случае пешком дойду. Тут километров пятнадцать?» «Двадцать три.» «Чепуха, ходили и подальше.» «Садись.»
В конторе пожилой дядька в криво сидящих очках пообещал утром подогнать машину с перцем: «Вам одного ящика хватит? Или лучше два?» «Да куда нам два? И одного – за глаза и за уши. Ладно, спасибо, пошёл я. Может, когда ещё и встретимся.» «Подожди, парень, - дядька встрепенулся, аж вскочил. – Куда ты? Сейчас темнеть начнёт. Переночуй тут, я тебя запру, утром выпущу. С машиной к себе и вернёшься.» Ночевать в конторе не хотелось, неуютно как-то. Да и секцию – мало ли что диспетчер пообещал – могли угнать раньше. Гоняйся потом за ней по всему Советскому Союзу. «Да нет, потопаю. Ещё раз спасибо.» «А как добираться-то будешь? Дурной, что ли?» «Авось попутную тачку найду.» «Нет у нас тут по ночам никаких попутных тачек!» «Ну, пешком пойду, у прохожих дорогу спрашивать буду.» «И прохожих ночью никаких нет! И не откроет тебе никто, заперлись все, боятся!» «Да что здесь творится-то? Чего боятся?» «Так вас должны были проинформировать, ты что, не в курсе?» «Нет…» «Убивают у нас. Всё время убивают. – потухшим голосом сказал дядька. – Вот и боимся.» А, это. Видел я в диспетчерских да в кабинетах начальников станций листочки, мол, найден труп ребёнка, ведутся поиски убийцы, будьте осторожны, товарищи. Видел – и не верил. Нас же приучили ни на букву не верить печатному слову. «Догоним и перегоним… Народы всего мира горячо поддерживают… Выросло благосостояние граждан СССР…» Знали мы, если напечатано, значит враньё. А тут, выходит, в виде исключения и правду сказали. Ладно, если нападут, авось отобьюсь. Жаль, нож с собой не прихватил. «Пойду всё же.»
На юге темнеет быстро. Когда заходил в контору, был день. Сейчас вокруг начиналась ночь. Возле грузовика стоял глыбой давешний шофёр, дымил папиросой. «Матвеич, давай парня добросим до перекрёстка.» «Залазьте.»
На перекрёстке машина остановилась. «Вот, пойдёшь по этой дороге. Потом свернёшь налево. Дальше сам.»
Бесконечная чёрная лента шоссе была абсолютно пуста. Ни единого человека, ни единой машины, лишь фонари бросали вниз жёлтый свет. Добрался до перекрёстка и, как было сказано, свернул налево. Всё то же самое, как и не поворачивал. Шоссе, фонари, абсолютное безлюдье. От следующего перекрёстка отходило сразу несколько дорог. Чуть поколебавшись, выбрал одну из них.
Дороги сменялись перекрёстками, перекрёстки дорогами. Было ясно, что никто на меня не нападёт, нет таких убийц, которые бы поджидали жертв в необитаемой пустыне. И столь же ясно было, что я безнадёжно заблудился. В изредка попадавшихся домах не горело ни одно окно. Ещё было не поздно, жители должны были сидеть за столом, телевизор смотреть, читать – или чем там ещё можно заняться вечером. Но нет, плотно заперлись, электричество выключили, затаились. Стучаться было бы бесполезно, в лучшем случае не откроют, в худшем, рта не дав раскрыть, шарахнут по черепу чем-то тяжёлым.
Шоссе, перекрёсток. Шоссе, перекрёсток. Никого. Никого… Стало казаться, что напали какие-то марсиане. Или американцы. Или неведомые чудища вылезли из-под земли. Напали – и всех истребили. Я один остался, последний человек на вымершей планете. А когда и я умру, один за другим повалятся фонари, и шоссе превратятся в вязкие болота.
Уши уловили впереди некое фырчанье, я кинулся туда. Это был мотоцикл, один милиционер сидел за рулём, второй в кустах, спиной к дороге, мочился. Наконец-то! Может, даже и довезут, мотоцикл с коляской, трое поместятся. «Ребята, как до станции добраться?» - крикнул издалека. Тот, что в кустах, не застёгиваясь, диким прыжком закинул себя в седло. Передний дал газ. «Вот же сволочи», - слабо удивился я им вслед.
Опять перекрёсток. Куда? Предположим, в этом направлении. Меня вывело на автостоянку. Небольшое стадо покинутых легковушек и в стороне громадная фура. К кабине вела лесенка, почти как у меня на секции. В окне кабины почудилось округлое пятно. Лицо? Я замолотил железнодорожным ключом по борту. Пятно мотнулось, значит, действительно лицо. Я замолотил настойчивее. Оконное стекло сползло вниз на пару сантиметров. «Чего тебе? Уходи!» «На станцию как пройти?» «Уходи по-хорошему!» «Уйду! Скажи только, на станцию как дойти?» «На станцию? Прямо иди. Потом свернёшь. Уходи!» Окно закрылось. «Свернуть куда? Куда свернуть-то?», - надрывался я. Ответа не было. Словно воочию я увидел, как он сейчас скорчился в темноте, сжимая в кулаке монтировку, готовясь дорого продать свою жизнь.
Ладно, прямо так прямо, затем посмотрим. Уже почти дошагал до развилки, когда услышал дальний гудок маневрового. Вот оно! Там железная дорога, там люди, там жизнь!
Механики мои безмятежно дрыхли. Нет того, чтобы исходить соплями в волнениях, куда запропал нежно любимый начальник. Хотел было я поставить им на пол в ноги по тазу с водой, приятный сюрприз на утро, но сил уже никаких не осталось. Добрёл до своей койки и провалился в блаженный сон.
Много позже я узнал имя: Чикатило Андрей Романович. Он был убийцей. Убивал – и это было очень плохо. Вместо него сперва расстреляли невиновного – и это было немногим лучше. В конце концов его поймали, что было хорошо. Но одного не мог я понять, как же так получилось, что один свихнувшийся ублюдок держал в жутком страхе целую область? Ладно, раз ситуация такая, пусть дети и женщины выходят на улицу лишь в сопровождении мужчины. Одному боязно? – пусть сопровождают двое, трое. Сами-то мужики чего боялись, почему попрятались? Это же казачий край, люди здоровенные, с прекрасной генетикой. Наконец, если ты уже дома, в своих стенах чего трястись в ужасе, зачем свет гасить, уж дома-то безопасно! Сколько уж лет прошло, а всё не могу понять, как же так получилось?
|
|
Еще только середина ноября, а в США уже вовсю продают рождественские украшения, появилась и иллюминация на улицах. Мне тоже не терпится поскорее закончить этот проклятый год, так что не буду ждать декабря и расскажу о рождественском чуде уже сейчас.
Моему сыну было лет 14-15. Он жил с мамой в Нью-Йорке и приехал на зимние каникулы ко мне в Чикаго. Чтобы не было скучно, захватил одноклассника и лучшего друга Митчела. Родители Митча охотно его отпустили и даже прислали мне каких-то денег в компенсацию расходов.
На Рождество и два дня после я снял гостиницу в живописном городке километрах в трехстах от Чикаго. Думал, что будем ходить на лыжах, любоваться красотами, играть в снежки, но помешал мороз. По нашим меркам небольшой – градусов 25, но для американцев всё, что ниже нуля по Фаренгейту, проходит по разряду стихийного бедствия. Так что по улице мы перемещались короткими перебежками, а отдыхали по большей части в гостиничном бассейне и в номере. Научили Митча играть в дурака и отлично провели время. Но это всё предисловие, а история, которую я хочу рассказать, произошла, когда мы в эту гостиницу ехали.
С утра мы прокатились по Чикаго – теми же короткими перебежками от машины до достопримечательности. Последним пунктом посмотрели праздничную иллюминацию в зоопарке и тронулись в путь. Было не поздно, часов 5-6, но уже стемнело. Я, видимо, слишком давно живу в США, потому что не покормил детей перед дорогой и не взял никакой еды с собой. Рассчитывал поесть по пути в одном из ресторанов, которых вдоль трассы полным-полно.
Похоже, я всё же недостаточно долго живу в США. Я не учел, что это был Christmas Eve – предрождественский вечер, и работники всех придорожных ресторанов давно сидели дома у каминов и смотрели кино про Гринча. Было закрыто абсолютно всё, даже Макдональдсы и 7/11 на заправках. Мы ехали от одной тёмной плазы к другой, и наши надежды нормально поесть таяли с каждым километром.
Вы не представляете, что такое два голодных пятнадцатилетки. Это значительно хуже, чем пятнадцать голодных двухлеток. Нет, они не плакали и не жаловались, но по каждому движению, жесту и взгляду было очевидно, как глубоко они страдают. Мы пытались слушать музыку, но слова всех песен напоминали о еде, даже it воспринималось как eat. Пытались играть в слова, но все слова придумывались на одну тему и произносились с одинаковым вожделением: о, пицца! – о, апельсин! – о, начос!
Оставалась последняя плаза на въезде в тот городок, где находилась гостиница. В нормальное время на ней наперебой сверкали огнями Burger King, Taco Bell, Panda Express и еще десяток заведений на любой вкус и кошелек. Сейчас она была темна и пуста. Я уже смирился с мыслью, что придется ехать голодными до гостиницы и там кормить детей богомерзкими сникерсами из автомата (еще принимает ли тамошний автомат кредитки, а то на этих троглодитов никакой мелочи не хватит), как вдруг заметил свет в дальнем конце плазы.
Мы подъехали. Вывеска не горела, но окна ресторана светились, на парковке стояло множество машин. Внутри нас встретили заполненные людьми столики, громкая музыка и толпы народа, танцующего и просто снующего туда-сюда. Мне бросилось в глаза разнообразие рас и оттенков. Здесь были белые, черные, арабы, мексиканцы, китайцы, индусы – словом, все ингредиенты американского плавильного котла кроме разве что индейцев, и то какие-то перья мелькали в глубине зала.
Кассира или хостес на входе не наблюдалось. Я поймал за локоть какую-то девушку и спросил, работает ли ресторан.
– Нет, сэр, – ответила она. – У нас мероприятие.
Но я и сам уже заметил огромный плакат «С праздником, дорогие работники ресторанного бизнеса Городка-на-Отшибе! Счастливого Рождества, Хануки и Кванзы!». Мы попали на корпоратив местных официантов и поваров.
– Может быть, вы продадите нам хотя бы что-нибудь, – взмолился я. – У меня дети голодные.
Девушка посмотрела мне за спину. За каждым моим плечом возвышалось по деточке шести футов ростом. Они смотрели на нее голодными глазами, облизывались и требовательно цыкали зубом.
Сердце девушки не выдержало. Она выцепила из толпы пожилого китайца в золотых очках – видимо, главного в этой тусовке, пошепталась с ним и сказала:
– Ну ладно. У нас тут был конкурс поваров, может быть, что-то осталось. Можете доесть что там найдете, денег не надо.
И провела нас сквозь веселящийся зал в пустое помещение кухни. Принесла нам по стакану воды и оставила наедине с долгожданной пищей.
Про «что-то осталось» – это она так пошутила. Там было, наверное, сто... нет, это мне показалось, но не меньше тридцати лотков, поддонов и подносов с американскими, итальянскими, мексиканскими, греческими, китайскими, индийскими и бог весть какими еще кушаньями. Все национальные кухни Городка-на-Отшибе представили лучшее, чем могли похвастаться. Некоторые поддоны были опустошены на 3/4, другие наполовину, третьи едва тронуты, но даже самого пустого хватило бы, чтобы накормить нас троих от пуза.
Я положил на тарелку несколько кусочков первого попавшегося – это был orange chicken, китайская курица в апельсиновом соусе, попробовал... и понял, что все orange chicken, съеденные мною за предыдущую жизнь, были просто кусками подметки, пожаренными в машинном масле. Стал лихорадочно пробовать другие блюда... Что сказать? Я не дурак вкусно поесть, едал в неплохих ресторанах, бывало даже в мишленовских, но в гастрономический рай попал впервые. Любой мишленовский шеф ничто по сравнению с поваром, который хочет выпендриться перед другими поварами. Шедеврами было абсолютно всё. Я взял по ложечке каждого блюда, потом по 2-3 ложки наиболее понравившихся, потом, уже едва дыша, не удержался и запихнул в себя по дополнительной порции мусаки и какой-то разновидности плова. Мальчишки налегали в основном на привычные бургеры и пасту, но эти бургеры и паста имели мало общего с теми, что подают в американском общепите обычно. Я пробовал.
Через полчаса мы сидели на стульях наевшиеся как никогда в жизни, пыхтели и отдувались. Там был еще десерт, сто видов разнообразно украшенных рождественских печений и пирожных, но сил на них не осталось. Пришла давешняя девушка, молча насыпала нам этих печений в большой бумажный пакет и повела к выходу. Проходя через зал, я отобрал у ведущего микрофон и объявил:
– Спасибо вам всем, это был лучший рождественский ужин в нашей жизни!
Мне зааплодировали.
Не знаю, связано это с тем вечером или нет, но Митч влюбился в Чикаго и теперь учится тут в университете. На программиста, не на повара.
|
|
О пользе комплиментов
Зашел с утра в маленькую аптеку. Она была совершенно пуста, кроме единственной аптекарши и древней старушки, которая вроде бы уже завершала свои покупки - у кассы лежало множество выбранных ею препаратов. Бабулька однако оказалась исключительно словоохотлива и дотошна - как на приеме у врача, объясняла аптекарше множество разнообразных симптомов и просила посоветовать что-нибудь поэффективнее и подешевле.
Я понял, что стоит она тут давно, и невольно залюбовался аптекаршей - та с безграничным терпением и добродушием назубок произносила названия медикаментов, выразительно описывала их характеристики, отличия и противопоказания, быстро их находила и показывала.
Иногда в глазах ее мелькали чертики смеха, если старушку особо заносило на биографические воспоминания, как и отчего началась та или иная болячка, но она тщательно сдерживалась и улыбку сохраняла добрую.
Разглядел я, и как очаровательна аптекарша, девушка лет 25 - тихая русская красота, но тонкая и безупречная, походила на Белохвостикову в молодости. А когда она еще и выбежала из прилавка, согнулась над нижними полками, я понял, что и вся аптекарша тонка, стройна и гибка, как горная лань! Был бы я помоложе и свободен, непременно бы влюбился.
Но тут мне оставалось только ее как-то развлечь в награду за безграничное терпение, а старушке помочь дельным советом. Когда та стала показывать на своем теле места раздражения кожи и пролежни, я посоветовал ей сходить в баню, побиться дубовыми вениками, кратко пояснил, чем это полезно для кожи.
- Какая еще баня! - возмутилась старушка - 97 лет!
- Хорошо выглядите! - ответил я совершенно искренне.
Бабулька совсем обиделась:
- Это не мне, а моей маме!
Аптекарша и тут героически удержалась, чтобы не расхохотаться. Когда я совершил свои немногочисленные покупки, сказал ей тоже искренне:
- Вы самая красивая и терпеливая аптекарь из всех, кто встречался мне в жизни!
Вот тут она не выдержала, просияла и рассмеялась. Хором со всей очередью, которая успела скопиться за моей спиной - залюбовавшись девушкой, я просто не заметил людей, подошедших сзади.
|
|
СИНГАПУРСКОЕ ВОСПИТАНИЕ
Нет-нет, да и пронаблюдаешь порой картинку: обращенный к «зебре» пешеходного перехода светофор горит красным глазом, а какой-нибудь нерадивый пешеход , под выдавшийся промежуток автомобилей, сорвётся-таки с места, увлекая за собой еще нескольких нестойких. В такие моменты непроизвольно совсем вырывается у меня:
- Колхоз «Победа», а!
Имею право я так говорить. Ибо воспитан в Сингапуре.
Сингапур… Город, в котором громады небоскребов соседствуют с невысокими зданиями под китайской крышей. Город, вобравший в свой облик и дух азиатские и западные черты. Город, готовый в плане культуры дать фору всему миру. Плевать здесь – это меня старые морские волки сразу предупредили – запрещено и чревато штрафом. Да таким, что счет идет на сотни долларов. Равно карается и курение на ходу и в неотведенных для этого местах. Возбраняется поедание мороженого или хот-дога в транспорте, и даже жевать жевательную резинку на улицах запрещено. Потому что жующий, как справедливо полагают блюстители местных порядков, в какой-то момент её и выплюнет.
Жвачку я тогда не жевал, не курил вовсе, фастфуд на ходу не потреблял, не плевал и на тротуары. Держался! Но когда впереди, на тихой улице, замаячила полицейская форма, решил от греха подальше перейти на противоположную сторону. Благо, переход был рядом. А уж каким светом горит светофор – да хоть синим пламенем: улица-то пуста!
А свет, оказывается, был красный…
Это я понял не глядя, едва ступив на проезжую часть. Потому что тотчас услышал пронзительный свисток, и, повернув голову, наткнулся взглядом на подзывающие жесты полицейского. Разговор был недолог. Блюститель порядка предложил заплатить штраф, я, разумеется, развел руками: «Таких денег на такие глупости у меня нет». «Нет, - кивнул полицейский, - так нет. На нет и суда нет – у вас, в России. А вот что касается Сингапура!..»
Лучше бы я не сходил на берег в этот день! Стоял бы себе вахту у трапа за кого-нибудь из сотоварищей… Или даже согласен был целый день таскать в трюме мороженого тунца из одного конца в другой, а потом обратно. Все это было бы лучше, чем битый час – чуть не минута в минуту! – ходить по треклятому пешеходному переходу под загорающийся зеленый свет, с лицом цвета сигнала запретного, с одного тротуара на другой. Под неусыпным надзором строгого полицейского и под участливые взоры все понимающих прохожих, словно говорящих: «Эх, как же тебя так угораздило? Что же ты – светофора никогда не видел?»
И вот теперь, верьте – не верьте, не могу я заступить за бордюр, когда горит свет красный! Только что и остается цедить вслед пешеходам недисциплинированным:
- Сельпо!.. Неучи…
Сингапурское все ж воспитание!
https://proza.ru/2016/06/06/2189
|
|
Хмурое утро, забита в пробке проезжая часть. А по тротуарам бредут сонной толпою несчастные дети цифровой революции: из ушей провода, перед носом экраны. Что гонит их в лекционные залы, кроме устаревших традиций? Надо было с пандемии оставить их на удаленке дома, как цветы в горшках. Иногда поливать и кормить. Опытный полигон Матрицы. А раз тронулись в путь к партам все разом, мне куда деваться на велике? Сквозь них пройти - это как сквозь стадо баранов в ущелье.
С трудом протиснувшись, проскакал по лужайкам к дорожке окольной. На ней обитают немногочисленные остатки нормального человечества: любители быстрой ходьбы, джоггерши и велокурьеры. В этот час дорожка оказалась совершенно пуста. Вдали маячила фигура, не предвещавшая никаких проблем: человек возрастом с доцента шагал бодро, был совершенно лыс, представителен, одет в приличный костюм и слегка вертел головой, любуясь живописными окрестностями. Но шел он точно по центру дорожки, и при столь деятельном характере черт его знает, в какую сторону он может дернуться в следующий момент. Нагоняя сзади, я вежливо издалека предупредил зычным голосом:
- Доброе утро! Извините, я сейчас объеду вас слева!
Мужик понимающе кивнул и шагнул влево, прямо мне под колеса.
Но я уже привык, что в этом университете преподы мыслят нестандартно. Заранее был готов и успел свернуть вправо. Уносясь вдаль, услышал искреннее ржание. Обернулся - чувак явно был в удивлении, как он мог так затупить, улыбался до ушей.
|
|
Прочитал историю #1425630 8 ноября и вспомнил похожую.
1966 год,город Ленинград, Невский проспект возле Литейного проспекта,точнее возле Владимирского проспекта.Там была столовая "Кафе автомат",которая работала допоздна.
Кстати, с этим перекрёстком у меня была другая история. Я приехал в 1964 году поступать в техникум на улице Моховой.вышел из автобуса на Невском и спросил,где Литейный? Мне сказали:"Вот,следующий перекрёсток."Подхожу,а там написано:Владимирский.Я прошёл дальше,нет того, что ищу.Повернул назад, опять спросил, ответ такой-же.Подошёл,-результат такой-же...Тогда я стал на перекрёсток и взмолился:"Где Литейный проспект!?" Мне говорят:"Ты же на нём стоишь.""Но тут же написано: Владимирский"."А ты перейди на другую сторону Невского,там увидишь надпись-Литейный..."
Так вот, зашёл я вечером в "Кафе-автомат".
Там было самообслуживание, столики высокие,ели стоя.Продавалось пиво.
Я взял еду,стал есть. Напротив меня на этот же стол мужчина средних лет поставил свою еду и пошёл в буфет за пивом. Через некоторое время я поднимаю голову и вижу:напротив меня стоит вроде другой...
Тут подходит тот мужчина,держит бокал пива и так удивлённо и вежливо говорит:"А что это вы, так сказать, едите мой ужин?"(А Васька слушает да ест...)"Нехорошо, товарищ, работать надо,"и продолжает читать мораль в том же духе. (А Васька.......). Потом подошла работница столовой:"Да он здесь целый день ошивается!"(А Васька.....)Потом появился милиционер и увёл его.Тарелка была уже почти пуста. Мужчина выпил своё пиво и ушёл обиженный.
Слова БОМЖ в то время ещё не знали.
|
|
Не просто так. Вспомнилось по истории Вовы Навсегда. Как ему врачи скорой много раз спасали жизнь, конечности и органы. Может, и хреново опишу свой случай. Но единственное мое оправдание - в нем всё правда. Остается придумать такой же заголовок. Вот он:
САМАЯ БЫСТРАЯ СКОРАЯ МОСКВЫ
Я тоже везунчик. Мне ни разу в жизни не пришлось вызывать скорую. Родные и близкие, пока жили со мной, были патологически здоровы. А для меня лично ее вызывали добрые люди. Пока я пребывал в отключке, на собеседовании у А. Петра.
Потом мне рассказывали, как оно было, и всегда негодовали, что скорая ехала безобразно долго. Еще бы чуть-чуть...
Первой всегда прибывала полиция. А скорую бывало и полчаса ждали.
В этом году впервые для меня она прибыла вовремя. Практически мгновенно. Хоть в книгу рекордов Гиннеса заноси.
Это было ранней весной 2024 года, когда я начал работать в башне Федерация. Самая высокая дурында в России и Европе. Жизнь там как на звездолете, парящим над городом. Офис - типа ЦУПа. Центра управления полетами. Влеты, вылеты, взлеты и падения всяческих проектов. Все делают вид, что совершенно спокойны. "Хьюстон, у нас проблемы!" тут шутливое, но кодовое слово. Оно означает, что срочная, опасная и практически неразрешимая проблема, в просторечии пц, в самом деле на нас надвигается.
От такой работы бывает много нервов. Иногда так хочется вернуться на Землю. Ощутить траву или снег под ногами. Вскочить на коня, а при его отсутствии хоть на велик. И поскакать во весь опор к ближайшей речке. Покурить, хлебнуть огненного борща из термоса, закусывая свежевыпеченным ржаным хлебом. Постоять спокойно на берегу. Прилечь на шезлонг, любуясь сиянием вод.
Что я с удовольствием и делал каждый обеденный перерыв. Сочетая полезный фитнес, вредную привычку и вкусный обед.
Но чтобы все это успеть, нужна скорость! Вот я ее и втопил однажды на электровелике на полную мощность. Всё складывалось удачно - выездная дорога к набережной оказалась совершенно пуста. В конце ее маячило одинокое такси, но оно уже трогалось под шлагбаумом, пришедшим в состояние радостной эрекции.
Я легко нагнал такси и поехал за ним вслед почти впритык, как делал много раз раньше при въезде в парки. Там охранники пребывают в полном дзене, шлагбаумы опускают неторопливо. Для них велосипедисты - явление дикой природы. Вроде полевых мышей или зайцев, которые вольны скакать где попало. А шлагбауммэн должен сторожить вход от авто.
Но увы, в Москва-сити тем роковым шлагбаумом управлял то ли робот, то ли ненавистник велосипедистов. Штанга эта резко опустилась передо мной.
Я встретился с ней головой на приличной скорости. Еле успел кивнуть, чтобы не вышибло зубы и не сломало нос. Удар пришелся по лбу и переносице. Бодание прошло успешно - череп выдержал, а шлагбаум отлетел далеко в сторону.
Предыдущая жизнь моя сложилась так, что прошибание лбом шлагбаумов никогда не было ни моим хобби, ни служебной обязанностью. Я представлял их очень прочными, чтобы никто не прорвался. Так что тут я скорее обрадовался, что вообще остался жив, хоть и шибануло крепко.
И вот я лечу дальше чисто по инерции весь такой изумленный, как всадник без головы - еще секунды назад все было так хорошо, ярко сияло солнце, а вот теперь вместо лица у меня похоже месиво, и что с черепом непонятно. Кровь скатывается сквозь брови, мешает видеть дорогу.
Мне был зеленый, и до речки я все-таки доехал, не успев даже опомниться. Включил мозг, вынул носовой платок и вытер кровь. Приложил впитывать. Глянул на себя на смартфон, как в зеркальце. Ужаснулся, развернулся и поехал в ближайшую аптеку, которую вспомнил в башне Федерация.
Кровь продолжала течь. Задумался, а не пора ли мне вызвать скорую. Но стоило мне вернуться, она приехала навстречу! Тормознула прямо у входа башни. Я посадил велик на цепочку у решетки Аффимола, радостно зашагал к скорой. Попросил перекиси водорода на свой платок. Физиономия у меня была как в фильмах про убийства и катастрофы. Санитар плеснул щедро, подарил бинт и прокомментировал:
- Первый раз вижу, чтобы пациенты к нам сами выбегали!
|
|
История была мне поведана сегодня моим дядей, полковником артиллерии в отставке. Так как дядя мой, уйдя в отставку где-то лет 15 назад, остался всё-таки настоящим полковником, точное местонахождение и время, когда нижеописанные события произошли, так и остались секретом.
Дело было где-то в годах 70-х. Итак, послали его полк на боевые учения куда-то в степные районы, где кроме полигона, стад овец и чабанов, ничего и никого в округе не было. Дело было вечером, когда доблестная артиллерия закончила стрельбы и перешла к вольной программе. По показаниям часовых, примерно часов в 10 вечера из части выехал мотоцикл с коляской. Коляска была пуста, а на мотоцикле сидели двое в противогазах. Примерно через минут 30 вышеобозначенный мотоцикл проехал в обратном направлении. Единственной разницей было то, что на обратном пути в мотоцикле сидело уже трое солдатиков, опять же в противогазах. Так как явление было абсолютно нормальным, часовые даже выяснять не стали, что к чему.
Невинное, на первый взгляд явление, стало гораздо более понятным на следующее утро, когда в полк заявился разъярённый чабан, у которого прошлой ночью украли самого здоровенного барана из стада.
Остатков барана не нашли, личности похитителей выяснить так и не удалось.
Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя...
|
|
12 |
