Анекдоты про снаружи
[ Свежие анекдоты ]

Результатов: 457

451

- Скажите... у вас есть корм для кошек? - спросила девочка по-грузински.

Конечно из всей фразы я понял только одно слово - ката, которое в переводе означало кошку. Но что еще можно было спросить в зоомагазине про кошку, тем более что менее минуты назад я видел на улице ту самую "кату", которой похоже и предназначался спрашиваемый корм.

Продавщица понимающе улыбнулась и отвесила девочке и ее маме добрую мерку четырехларового сухого корма, завернула в двойной пакет и выбила чек.

Девочка просияла, схватила пакет двумя руками и выбежала наружу с криком кис-кис, звучавшим одинаково на всех языках мира. Кис-кис отозвался незамедлительно, сменив маску жалобного шрековского котика на лицо, исполненное благодарности за спасение от голодной смерти.

В отличие от юной спасительницы я уже хорошо знал эту хитрую черную морду - самого известного кота в Батуми по кличке Моше Даян, или просто Мойша.

В батумский зоомагазин на углу Гамсахурдиа и Жордания, что сразу за армянской церковью, я зашел по пути к морю, вспомнив что для Безымянной Собаки нужно купить противоблошиный ошейник. Бедняга похоже добывала бОльшую часть белковой пищи непосредственно из своей шерсти, ежеминутно выкусывая очередного паразита то с ноги, то с хвоста. Ошейников увы не было, и я уже собрался уходить, задержавшись у клеток с попугайчиками, когда услышал девичий голос про ката джами (кошачий корм).

Ката смиренно сидел снаружи за стеклянной дверью. Дальнейшее зрелище, виданное мной уже не раз, все равно было достойно небольшой паузы, я присел на лавку у церкви, наблюдая за Моше Даяном.

Кличку он получил благодаря своему внешнему виду и способности к выживанию в любых условиях. Представьте себе боевого грузинского кота, дотянувшего на улице до восьмилетнего возраста. Заставшего еще режим Абашидзе и банды автоматчиков в портовом городе, пережившего голод и холод двухтысячных, революцию роз, смену власти, ремонт центральных улиц, пуск канатной дороги и открытие пятизвездных отелей вдоль Приморского бульвара. Он видел в этой жизни всё. И это всё отразилось на виде его самого.

Кончик хвоста Мойши смотрел вверх при любом его настроении, сломанный в двух местах. Одно ухо торчало как у овчарки, половина второго была потеряна в боях. Левого глаза тоже не было, вместо него через всю кошачью морду шел глубокий шрам, так и не заросший шерстью. Передняя левая лапа слегка прихрамывала, хотя зная его характер я мог предположить, что хромает он только в нужные моменты. Уцелевший глаз светился яростным зеленым огнем даже в такой солнечный день, как сегодня.

Выжив в схватках и битвах, пронеся хвост и глаз через все страдания, дожив до немыслимого на улице возраста - городские кошки редко дотягивают и до двух лет, разгрызаемые стаями собак, наматываемые на колеса грузовиков, замерзающие насмерть в холодных подвалах - Мойша был среди сородичей авторитетом, паханом, дедом, смотрящим, котом в законе. И место он себе определил самое главное в городе - у дверей зоомагазина.

Питавшиеся рыбацкими подачками облезлые портовые попрошайки, гоняющие друг друга задохлики у лавок с шаурмой и шашлыками - не могли и мечтать о таком месте. Мойша питался исключительно сухим кормом, сбалансированным и выверенным, испытанным в течении многих лет на своих сородичах. Любой соперник, случайно появлявшийся в радиусе сотни метров от его зоомагазина тут же изгонялся светом изумрудного мойшиного глаза, и глухим низким рыком.

Другое дело люди. С людьми нужно было уживаться, люди были источником еды. Тут даяновскому артистизму не было предела.

Несколько дней подряд я наблюдал за его выходом. Обычно это происходило после полудня, часа в два дня, когда местные мамаши уже вели домой из школы своих отпрысков. Мойша выбирал жертву, и заранее занимал стратегическое место - слева от двери в магазин, на нагретом бетонном выступе, аккурат размером с его тушку. С каждым приближающимся шагом ребенка вид кота становился все жалостнее, все несчастнее. Не удивлюсь, если на последних метрах он еще и пускал слезу из единственного своего глаза.

Первый раз я тоже купился на всю эту станиславщину. Сердце дрогнуло при виде умирающего с голоду несчастного котика, ноги сами понесли в зоомагазин, продавщица привычным движением отмерила фунт самого дорогого корма. Кис-кис! - вышел я с пакетом на улицу, чтобы накормить хромого одноглазого инвалида.

Инвалид смерил меня изумрудным моновзглядом, сунул морду в пакет, аккуратно подцепил его зубами и уволок в тенистый угол, не удостоив даже намеком на благодарность.

На следующий день его несчастная тушка опять валялась у зоодверей, являя собой памятник всем жертвам голодомора. "Мама, смотри какой бедный котик!" - через улицу к нему уже тянула руки очередная юная жертва. Мама в ответ шипела про блох и послушно плелась за чадом в магазин.

Через пару дней я не выдержал и зашел внутрь, перешагнув через бездыханное одноглазое тело, растянувшееся совсем уже на пороге, окликнул продавщицу, мол, что это за шоу-программа у них тут на входе каждый день.

- А, это наша звезда, Мошик. Уже год как промышляет. - ответила та с улыбкой, - такой жулик! Вы не представляете!

- Да я уже который день за ним наблюдаю. Пройдоха и артист каких поискать.

- Это точно. Да я не против, люди идут, корм продается, у каждого свой бизнес.

Снаружи через стекло нехорошо светился подозрительный зеленый глаз.

- Я вот одного не пойму, куда ему столько еды? Ведь он в день выпрашивает корму на троих! Он бы лопнул давно с такой диеты. Фарцует ей что ли? Тоже бизнес?

- Знаете, я сначала тоже удивлялась. А потом заметила, куда всё уходит.

- Да? Ну и куда же?

- А вы понаблюдайте еще немного... - улыбнулась продавщица и отвлеклась на очередного покупателя.

Я вышел на улицу, снова переступил через пушистого мафиози и подмигнул ему. Тот не увидел в моих руках вожделенного пакетика и презрительно отвернулся.

В этот момент я услышал тонкое едва уловимое мяукание откуда-то из глубины кустов за углом магазина, и замер. Через секунду оттуда показалась Кошка.

Это была самая красивая кошка, которую я вообще видел в своей жизни. Дымчато-серая, с белоснежными лапками, с белейшим кончиком хвоста и с изящной тонкой мордочкой. Глаза у нее были даже не зеленого, а какого-то сумасшедше-оранжевого цвета, огромные, лучистые, испускающие на всё вокруг мягкий и теплый свет.

Кошечка потянулась, выгнула длинную тонкую спину, взмурлыкнула на солнце и жмурясь подошла к одноглазому разбойнику. Потерлась носом о его лишенный шерсти шрам на морде, лизнула в щеку, что-то промурлыкала в обрывок боевого бандитского уха. Потом грациозно повернулась и неторопясь снова исчезла в зарослях.

На морде самого известного батумского кота было даже не счастье. Там было наивысшее блаженство, умиротворение, неимоверный кайф и нега. Счастливее этого кота не было ни одного существа на всем побережье.

Я подмигнул бандитской его морде, наконец нашедшей смысл всей своей жизни. Готовой ради этих нескольких секунд блаженства проползти пол-вселенной на карачках, потерять по пути оба глаза, сломать себе хвост и лапу, порвать стаи котов и собак, вытравить любую живность в радиусе сотен метров от своего прибежища, притворяться самым несчастным и голодным котиком на свете - ради неё одной.

Взгляды наши пересеклись, и на секунду мне показалось, что Мойша подмигнул мне своим единственным изумрудным глазом.

- Скажите... у вас есть корм для кошек? - послышался из магазина тонкий детский голос.

452

Физик, математик и инженер стоят в поле. Каждому выдали одинаковое число досок для забора и сказали огородить максимально возможное число овец. Инженер построил небольшой, но крепкий загончик в форме квадрата. Физик построил загон в форме окружности, утверждая что такая форма может вместить больше овец. Математик построил заборчик по кругу, сам сел в центре, заявляя: - Принимаем, что я нахожусь снаружи.

453

Несколько лет назад мы работали на рождественском фестивале в Мюнхене. Несмотря на опыт и перманентную готовность к сюрпризам и атасам, никому даже в голову не пришло в конце декабря задать организатору такой простой вопрос: «Извините, товарищ, а сцена у вас внутри или снаружи?»
«Вы чего, ребята, совсем …нулись? - мирно спросил Дима, увидев занесенную снегом площадь и сцену с воющими на ветру боковыми брезентовыми стенами. Градусник показывал минус шестнадцать. - Мы вам что, дедморозы? Сорок пять минут в тонкой рубашке, в шелковой блузочке и на каблуках - вы нас до весны на бэкстейдж сложите или на кладбище оттащите?!»
Но в таких случаях всё и всегда происходит примерно одинаково. Много ласковых слов. Много тепла и участия. «Понимание» и «взаимопонимание» мельтешат в каждом предложении. Но суть-то всё равно одна: надо, Федя, надо. И неустойка ого-го, и агент старый друг, и реноме жалко.
Дима орал на меня страшно и грозил воспалением легких как лучшим из возможных исходов. Он-то изначально ратовал за идею «послать все к дьяволу, и хрен с ними, с деньгами». Но какой мороз может победить мою страсть к наживе?!
Спектаклей, как всегда в декабре, было натыкано по четыре штуки в день. С одного бока нам привесили обогреватель, от которого на таком морозе толку было ровно ноль, зато тот, кто вдруг оказывался на сцене в определенной точке, мог ненадолго почувствовать теплый дымок, скользящий по правому уху. И хотелось заплакать, окунуться в него целиком и забыться навсегда. Особенным шиком был последний номер, для которого мне за ширмой нужно было быстро раздеться почти догола и, стоя босиком, натянуть цыганский костюм. Не хватало проруби, вырезанной крестом, она бы придала благочестия этому одинокому и бессмысленному снежному стриптизу.
Никогда в жизни, ребята, никогда в жизни мы так не пили - ни до, ни после, никогда. Если бы не ларек с горячим глинтвейном, то Мюнхен стал бы нашим последним приютом. Мы приходили в двенадцать, и первый глинтвейн был - «чтобы пережить этот день». Пили за пять минут до каждого спектакля - «чтобы хоть на полчаса хватило». Пили сразу после - «потерпи, потерпи, сейчас полегчает».
Нам в помощь был, как обычно, выделен юный помощник с невнятными функциями. По задумке он должен был следить, чтобы мы «feel happy». Но поскольку feel happy в предлагаемых обстоятельствах мог только полный олигофрен, то бесполезный волонтер мерз, дрожал, сбивал висящие под носом перламутровые сосульки, глубоко и равномерно синел и уныло советовал не пить на морозе алкоголь, потому что сосуды мозга. Мы бы и рады были ему тоже кое-чего посоветовать, да сострадание не позволяло. Он и так жил прихрамывая - был веганом, облезлым и тощим, как швабра у школьной уборщицы.
Сам арт-директор (кажется, Роберт) нам на глаза старался не попадаться. Посмотрев наше первое «сноу-шоу» и вусмерть закоченев в ветронепроницаемой парке, толстенном шарфе, в нахлобученной аж на глаза шерстяной шапке, он как-то сообразил, что мы не будем рады его обществу. Хау ар ю, пискнул он чисто из вежливости. «Иди сюда, я тебе сейчас расскажу, - обрадовался Дима. - Скидавай давай свою куртку, шапку, ботинки тоже и постой-ка тут в футболочке! И сразу поймешь, how we are». «We are fine, thank you» - перевела я и оттащила Диму подальше.
В последний день мы снова встретили Роберта - зелёного, провалившегося в шарф, распухшего от соплей, со слезящимися несчастными глазами. «Я заболел, ребята» - жалобно прошептал он. «Бедный Роберт» - сказала я. «Бог не фраер» - сказал Дима.
Вы не поверите, но сами мы даже насморка не заработали.

Lisa Sallier

454

Однажды Георгий ехал на поезде из Берлина.

Начались школьные каникулы. Творился адище. Билетов на выходные не было вообще. Онлайн они не покупались. Георгий съездил в кассу на вокзал, и ему сказали, что билетов нет на 2 дня. Он вернулся в горести в отель, и тут внезапно билеты открылись онлайн. «Кому-то в Германии очень надо, чтобы я уехал» - догадался Георгий, и выглянул в окно, дабы увидеть у отеля лиц в чёрной форме. Их там не было, эти суки быстро прячутся.

Георгий уже знает германские поезда. Они не самые поездатые в мире, но славны своей пунктуальностью – опаздывают всегда. Один раз Георгий проебал по причине опоздания «Дойче Бан» (недаром эта контора везде отображается как ДБ, что точно объясняет её сущность) пересадку в Нидерланды, и не успел на интервью из-за этих черепах. В точное время Георгий прибыл на вокзал. Нужный путь он нашёл сразу, поэтому купил у сексуального меньшинства в киоске (он был накрашен, как школьница девяностых на дискотеку) сэндвич с пастрами, и успел позавтракать. Далее, на перроне собралось дохуя народу.

Георгий, как истинно русский и православный ввинтился в толпу, и воззвал к Господу. Господь наш всемогущий подал вагон точно к небритой личности Георгия. Тот заскочил внутрь, и занял место согласно купленному билету. Вовремя. Спустя какое-то время были забиты все купе, и люди принялись садиться на пол в проходе. На них стали орать, чтобы они поднялись, ибо так больше влезет. Скоро было заполнено всё. Часть немецких и прочих трудящихся осталась на перроне, и возопила, что их не пускают с билетами.

«Дожила Гейропа-то, - посочувствовал Георгий. – Христа забыли, вот он их в поезд и не пущает». Пассажиры снаружи меж тем неистовствовали. Но поезд тронулся, оставив их в стенаниях на асфальте. Бедный народ набился в проход с чемоданами, как пельмени в пачке. Георгий пребывал в некотором удивлении. Он привык, что в Германии орднунг, а тут прямо Содом и Гоморра, будто у той личности в киоске с пидорскими пастрами. Ситуацию несколько извиняло то, что поезд был не немецкий, а принадлежал одному из восточноевропейских государств. Очень гордому и пиздатому своей независимостью.

С середины вагона завывала женщина. Она хотела пробраться в туалет, но на её пути стояли чемоданы и люди, являя собой заслоны, словно на пути полчищ татаровьев к Козельску. Женщина призывала пропустить её поссать, однако гвардия прохода умирала, но не сдавалась. Женщина угрожала ссать прямо сейчас, и это несколько поколебало ряды храбрецов. Забираясь на чемоданы, ругаясь на трёх языках, плюща сисясточек и даруя радость мужчинам (ибо прижималась к ним задницей), дама добралась до искомого. Затем проследовал путь обратно. Остальные стояли, стиснув зубы, и терпели естественные позывы. Ибо стало ясно, что до унитаза придётся пройти через всё пламя чистилища..

Рядом сидел дедушка, и увидев, что Георгий читает русскую книгу, заговорил с ним по-русски. На них посмотрело всё купе. «А зачем вы к нам едете?» - спросил дедушка. – «Сейчас такое вообще творится. Нет, я лично люблю русских (тут на него снова посмотрело всё купе), но для вас у нас может быть небезопасно». «Я, знаете ли, алкоголик, - улыбнулся ему Георгий. – Хобби такое – пью в каждой стране. 104 государства уже объездил, а у вас не был. Напьюсь, как свинья, и обратно». Дедушка обрадовался, и пригласил Георгия выпить. Даже визитку дал, приличный человек.

Через 3 часа, в крупном городе, вышла уйма народу. Георгий поразился, как они проехали столько, стоя с детьми, чемоданами, и ссущей женщиной (телефон предлагал исправить на сущая или сучья, но Георгий ему не дал). Стало посвободнее, появилось чутка воздуха. Поезд опаздывал уже на 15 минут, но, в принципе, Георгия это больше не волновало. Его же пригласили выпить, а это для русского человека значит, что мир расцвёл ста цветами.

На вокзале его встречал связной.

- Ты зря приехал в будёновке и форме НКВД, - сказал он. – Надо соблюдать конспирацию.

«И вправду», - подумал Георгий, и надел тёмные очки.

(с) Zотов

455

Давно хотел рассказать эту историю из своего детства , да все как то не было настроения, а тут как раз окном дожди
И вот она снова стучит ко мне в окно, тяжелыми каплями,тук-тук-тук…
Было мне тогда шесть лет. Родители мои развелись и наш самый справедливый суд оставил меня с мамой , которая недолго думая выскочила замуж за морского радиста. Думаю поладили они на почве алкоголя, эту привычку моей маман , наш самый строгий и справедливый не учел , а потому мне еще несколько лет пришлось наблюдать пьесу – на дне , из так сказать первых рядов . Впрочем, вернемся к нашему повествованию. Итак дядька Сережа, а именно так его звали , мужик был добродушный , родом из под Ярославля, где и проживала его родня , куда вскоре и собрались ехать молодожены , а заодно и меня повезли , понятия не имею зачем. Благо на дворе стоял август и в Астрахани стояла жара, так что идея о поездке не сильно меня печалила, гулять пешком я любил, а новые места всегда звали меня…..
Недолго собираясь мы сели в поезд и …Дальше идут идут две страницы мелким почерком со звуками тыдых тыдых, тыдых…описание поездки до Ярославля на поезде. Скучный пейзаж за окном уже описывал некий Куприн, потому даже не буду и стараться.
Первое, что меня смутило в Ярославле, народ на пероне одетый в теплые болоньевые куртки… Хммм - подумал я… Вторая неожиданность - деревенский пазик , который в детстве казался лунным вездеходом, впрочем, дорога по которой мы отправились к родне … оказалась специально предназначена чтоб оправдать это впечатление, если русские горки объединить с батутом, то даже этот аттракцион не полностью бы отразил весь спектр развлечений . Наверное для полного сходства надо было бы добавить игру вышибалы, мяч успешно заменяли летающие чемоданы, постоянно норовившие прилететь кому-нибудь в табло.
Несмотря на мой малый возраст, до меня быстро дошел смысл поговорки – лучше плохо ехать, чем хорошо идти, после того, как автобус остановился на окраине села и нам нужно было идти еще пару километров – вооон до того дома!
Надо отдать должное дяде Сергею, он был жентельменом и понес чемоданы сам, мы же с мамой понесли свои ноги, которые вскоре стали на 15 см длиннее и пару кило тяжелее.
Так сказать первые шаги в лепке из глины…
Трудно поверить в это, но мы дошли до того дома, где нас приветливо встретили Сережины братья и его мама. Еще нас во дворе встречала свинья, но уже с распоротым брюхом, поэтому я сомневаюсь, что она сильно обрадовалась нашему приезду.
Нас проводили в дом, и усадили за стол, был сказан первый тост.
Далее еще несколько страниц мелким текстом со звоном стаканов, бубнением тостов…
День менялся днем, но ничего не менялось в доме, увы не Обломских, с утра все вставали, начинали опохмеляться, все это переходило в завтракобедужин без пробелов, с тостами и звяканьем стаканов. За окном все это время шел дождь… прямо как у Форест Гампе, все виды дождя, от мелкой мороси , до ливня, с шквалистым ветром и грозой и просто тихо постукивающий в ночи по шиферной крыше идеальный вариант для релакса видео на ютюбе. Создавалось впечатление полной гармонии, что происходит внутри и снаружи дома, полный дзен мог бы сказать я, но наука китайских мудрецов еще мне была не известна. Дом пропах сыростью, точнее СЫРОСТЬЮ. Она проникла повсюду, в каждый уголок этого дома, в каждый уголок и казалось заползла в умы и души его жителей.
Через неделю свинина закончилась, а самогон – нет. Эх-сказали трое братьев и как в сказке вскочили на коней, хотя нет.. то было в сказке, наши же герои оседлали старенький урал с коляской и помчались разбрызгивая грязь, в темный,мрачный, пасмурный, сырой лес. Никого не смутило то, что водитель коня не просыхал неделю, впрочем кого это могло смутить? Вернулись они скоро, и бросили на сковородку огромный гриб моховик. Вечерело…в стаканах плескалась самогонка…
Через годы я посмотрел Сталкера, Тарковского… И на меня снова хлынули черно-белые воспоминания, того депрессивного алкогольного настроения средней полосы России…

456

На стыке трех государств - Ливии, Нигерии и Чада, в самом сердце пустыни Сахара обитает ТУБУ - ЗАГАДОЧНОЕ ПЛЕМЯ, одно из древнейших в Африке. Больше всего удивляет то, что эти люди, живущие в суровых климатических условиях и питающиеся весьма скудно, умудряются быть настоящими долгожителями и чемпионами по выносливости.
Народ живет на практически безводных плато Тибести и Тенере, где нет даже песка - его сдувают обжигающие ветры. Окрестные пейзажи напоминают кадры фантастического фильма: потухшие вулканы, камни, голая земля, а кое-где - высокие песчанные дюны. Оазисы - большая редкость.
Жизнь в таком месте сложная, но тубу приспособились к экстремальным условиям и даже совершают до 90км в день пешие походы.
Как им это удается? Объяснить этот феномен решили европейские исследователи. У многих врачей, этнографов и экологов имелся немалый опыт работы в самых отдаленных уголках мира, но то, что они увидели в Сахаре, превзошло все их ожидания.
Утром ученые плотно позавтракали, уселись по джипам, включили кондиционеры, т.к. снаружи было +45 в тени и отправились вслед за тубу. Кочевники на завтрак выпили только травяной отвар, сложили мешки с солью на верблюдов и тронулись в путь. Солнце палило немилосердно, а ТУБУ все шли и шли по пустыне без остановки.
К полдню преодолели больше 40км. В обед устроили привал под открытым небом. Тень отбрасывали только джипы и верблюды. Ученые подкрепились консервами и чаем. Кочевники съели по несколько фиников, выпили воды и были готовы снова в дорогу.
К вечеру европейцы валились с ног от жары и усталости, тубу же держались, как оловянные солдатики, а ведь они отмахали по пустыне около 90км. Но сердечный ритм и давление были в норме. На ужин аборигены сварили на огне просо, сдобрили его пальмовым маслом и подливкой из тертых кореньев.
Как же им удается дожить до глубокой старости? За счет чего организм сопротивляется обезвоживанию? Может, особый жизненный уклад? Поговорка: "Тубу довольствуются одним фиником в день. На завтрак он съедает - кожуру, на обед - мякоть, на ужин - косточку," - недалека от истины. По меркам европейских стандартов ежедневный рацион тубу не выдерживает никакой критики - сплошные финики изо дня в день. И только по большим праздникам - вареный ячмень, просо, пшеница, молоко коз и верблюдов. При этом никто не валится с ног от недостатка сил. Все чувствуют себя бодро.
Младенческая смертность среди тубу одна из самых низких в Африке. Зубы у всех - загляденье. У тубу не бывет сердечно-сосудистых и онко- заболеваний.
Мужчины племени занимаются выпасом скота на высокогорных пастбищах, а женщины - домашним хозяйством. Основная еда - финики, даже не догадываясь о том, что этот фрукт - настоящий кладезь витаминов и микроэлементов.
Ученые установили, что человек может полноценно жить в течение нескольких лет, питаясь только финиками и водой. В этих плодах содержится значительное количество белка, они легко усваиваются, укрепляют иммунитет, повышают общую выносливость организма. В древности этот плод называли хлебом пустыни.
Питаясь этим плодом три раза в день, тубу,сами того не ведая, превращаются в суперменов пустыни.
Сеть.

457

Новый генеральный прокурор США Мэтт Гетц:
- Вы когда-нибудь видели эти протесты, где ратуют за аборты? Их участницы пипец страшные! Почему так получается, что именно те женщины, у кого меньше всего шансов когда-либо забеременеть, больше всех переживают за возможность сделать аборт? Да никому и в голову не придет тебя оплодотворять, если ты похожа на столбик жира! Эти люди неприятны как снаружи, так и изнутри. Стоит такая ростом 155 и с таким же весом и орет: «Верните мне аборты, а то я пойду маршем против вас всех!» А я думаю про себя: «Это ты-то пойдешь маршем?!»

<< ← 5678910

Партнеры

Реклама