Анекдоты про щедрина
[ Свежие анекдоты ]

Результатов: 16

1

Вчера в Большом театре исполнялась опера Родиона Щедрина "Мертвые души" (по произведению Гоголя). В "царской ложе" сидели супруга Р.Щедрина балерина Майя Плисецкая и приглашенный ею знаменитый польский композитор Пендерецкий. Последний был удивительно похож внешне на главу Центризбиркома Чурова. Пораженные знакомством Чурова с великой балериной, которые вели промеж собой светский разговор, балетоманы направляли театральные бинокли больше не на сцену, а на этих двух персонажей.
Наконец, в самый разгар представления, кто-то из зрителей не выдержал, вскочил с места и, обратив свой гневный взор к царской ложе, заорал на весь зал:
- Чуров, почем торгуешь мертвыми душами!?
Представление пришлось прервать и объяснить чересчур политически активному гражданину ху из ху. Тот все понял и успокоился. А вот Пендерецкий так ничего и не понял и весь спектакль нервно озирался по сторонам.

2

КОЛЛЕКЦИОНЕР
Примыкающая к нашей соседняя деревня Каменка – самая богатая в районе, бывшая центральная усадьба преуспевающего совхоза. И сейчас этот совхоз, превратившийся в какую-то сложную аббревиатуру, не бедствует. Во всяком случае все его руководители понастроили себе двух- трехэтажные кирпичные особняки, поселение заасфальтировано, газифицировано, проведен водопровод.
На этом фоне особенно уныло выглядит деревянная развалюха, в которой обитает пенсионер Геннадий Федорович, бывший учитель истории и краевед, а также коллекционер. Мне довелось с ним познакомиться. Он пригласил меня к себе в избенку, где все было пронизано крайней нищетой (водопровод и газ сюда не провели – хозяину это оказалось не по карману), и продемонстрировал свою коллекцию. Та занимала практически все жилое пространство и состояла из предметов, которые относились к истории этих мест. Коллекционер мне рассказывал, сколько ума и хитрости ему пришлось проявить, чтобы собрать столько экспонатов совершенно бесплатно. Я вслух восхищался его ловкостью, но на самом деле мне Геннадий Федорович казался абсолютно прямодушным и непрактичным человеком. Да и имеют ли ценность его экспонаты? Я невольно прикидывал, какие вещицы Геннадию Федоровичу можно загнать, дабы облегчить его жалкое существование, но мне не показалось, что здесь есть что-то, достойное внимания серьезного музея или крупного коллекционера. Вот, скажем, веревка, на которой лет восемьдесят назад повесился местный секретарь райкома (экспонат подтвержден каким-то сертификатом), - кому она интересна? Впрочем, в коллекции я обнаружил рукопись раннего рассказа Салтыкова-Щедрина (писатель был родом из этих мест), но и то – много ли за нее получишь? Вряд ли водопровод на эти деньги проведешь.
Однажды я в Каменке увидел несколько расклеенных на столбах объявлений с одним и тем же текстом: «ВНИМАНИЕ! Публичный тендер на разборку дома!». Далее указывались адрес и число. Я знал автора этого объявления – Петра Вербилкина. Мужик давно проживал в Москве, делал там вроде бы неплохие бабки. В деревне у него был здоровенный, но очень старый, еще дореволюционной постройки, деревянный дом. Вот его-то Вербилкин и решил снести, дабы, видимо, выстроить себе приличный каменный особнячок. Был он профессиональным жмотом, отсюда и этот тендер – нет, чтоб без шума и пыли договориться с какой-нибудь бригадой.
Мне было в то время скучновато, и я решил сходить на этот тендер. Даже не из любопытства, а чтобы просто убить время. Во дворе дома я увидел его хозяина и представителей таджикских и молдавских бригад. Шел торг, «тендер». Петр Вербилкин своего добился – строители последовательно снижали цену, вместо того чтобы предварительно договориться промеж собой. Но в какой-то момент цена встала – никто больше снижать не хотел.
И тут у меня из-за спины раздался чей-то старый, скрипучий и вроде бы знакомый голос:
- Петр, я разберу твой дом бесплатно.
Я обернулся и, к своему изумлению обнаружил, что в «тендер» вступил незаметно подошедший мой знакомый коллекционер.
- Как бесплатно? – поразился Вербилкин. – Почему бесплатно?
- Твой дом мне на дрова пойдет, - деловито пояснил Геннадий Федорович. – Не одну зиму топить печь можно будет.
Таджик и молдаванин позеленели, Вербилкин недоверчиво оглядел хрупкую фигурку старика:
- Ты что же, сам будешь разбирать?
- Племяши помогут.
- Хм… И когда начнете?
- Завтра я их из города вызову, завтра и начнем.
Вербилкин, с минуту поколебавшись, дал «добро»: халява есть халява.
На следующий день я направился в местный магазин, который располагался в Каменке. Проходя мимо старого дома Вербилкина, я заметил, что к одной из стен приставлена лестница, а на самой верхней ее ступеньке расположился Геннадий Федорович, который деловито обследовал здание.
- Бог в помощь! – сказал я ему.
- Спасибо, - отозвался он. – В магазин? Заходите ко мне домой на обратном пути, я вам кое-что покажу.
- Так вы же… - указал я на дом.
- Нет-нет, я уже закончил. – И старик стал спускаться вниз по лестнице.
…Идя из магазина к избенке коллекционера, я опять проходил мимо дома Вербилкина.
Хозяин был во дворе, разговаривал с кем-то по мобильнику и при этом отчего-то злобно матерился на всю деревню.
Геннадия Федоровича я встретил по дороге: он, согнувшись в три погибели, тащил ведро воды из деревенского колодца. Я, естественно, помог старику.
- Вот, - сказал он мне уже в избе и с гордостью продемонстрировал какую-то железяку с выбитой на ней некоей надписью.
- Что это? – Не взяв очки, я не мог прочитать текст.
- Свидетельство о страховании, выданное старейшим в России «Первым российским страховым обществом» еще в 1898 году!
- Видимо, это раритет, - кивнул я с понимающим видом. – И откуда он у вас?
- У Петрухи из-под крыши снял. Русские страховщики так застрахованные ими дома метили.
Я знал, что страховое свидетельство размещается где-то на доме Вербилкина, но не знал, где точно. А Петрухе же об этом не скажешь. Жмот еще тот. Хрен бы я этот раритет заполучил.
- И вы решили?..
- Ну да, выиграть тендер! А сегодня просто сказал Петрухе, что племяши подкачали!
…У себя дома я залез в Интернет, полазил по сайтам коллекционеров. Именно такую вещицу мне разыскать не удалось, но по аналогии с другими раритетами это свидетельство стоило тысяч
сто. Я помчался к Геннадию Федоровичу.
- Вы можете продать вашу находку за сто тысяч! – с порога радостно объявил я ему.
- Как продать?!. Экспонат продать?!! Как вы можете говорить такие вещи?!! – У Геннадия
Федоровича от потрясения очки на лоб полезли.
Я оглядел растрескавшиеся деревянные стены, щели которых были кое-как забиты паклей; печь с давно не чищенной трубой, из-за чего дым шел не на улицу, а в помещение; окна с разбитыми стеклами и потому заклеенными газетами – и безнадежно махнул рукой…

3

Не зря награду ему дали* …

Сказал Щедрин:«Всё-точка, ша!
Поставлю оперу «Левша» …

В Кремле тактично подсказали:
-Вам не за «это» орден дали …
Обаму сможешь «подковать», -
«Героя» – даже можем дать!
.............................
*Искренне поздравляю великого
композитора Родиона Щедрина
с заслуженной наградой!
С уважением – Акындрын

7

В Ленинграде долгое время работала в Библиотеке им. Салтыкова-Щедрина сотрудница, старушка по фамилии Люксембург. Полагали, что она еврейка. Однажды в отделе кадров поинтересовались есть ли у нее родственники за границей. Оказалось, что есть. Кто? Она сказала: английская королева, королева Голландии... Дело в том, что я герцогиня Люксембургская... Поинтересовались, как она попала в библиотеку. Выяснилось, что имеется записка Ленина, рекомендовавшего ее на эту работу... © Виктор Борисович Шкловский.

9

В городе Ленинграде с незапамятных времён в библиотеке им. Салтыкова Щедрина работала старушка по фамилии, как все считали, Люксембург. Мало ли евреек работает в библиотеках. Так все считали. Но тут в отделе кадров озаботились чистотой своих рядов и запросили, а есть ли у этой их работницы родственники за границей. Есть, ответила старушка: королева Англии и королева Нидерландов. И я не Люксембург, добавила старушка - я герцогиня Люксембургская. Стали разбираться, а как в чистые ряды советских библиотекарей попала эта безобразная персона. Оказалось, что есть записка Ленина с просьбой устроить эту женщину на эту должность.

12

А расскажу-ка я про Джона.

1.
К середине девяностых в Москву слетелись в жажде наживы все флаги, но в основном, конечно, звездно-полосатый, который исторически пользовался приязнью Горби. В одну из американских фирмочек с разбегу влетел и я. Ставка инженера в полторы штуки уе приятно контрастировала с аналогичной местной вакансией, за три-то сотни деревом.
- ...Джон, к вам бандиты! - веселый звонкий голос в интеркоме.
- Fifteen minutes, я заньят, Наташа, сделай им коффи.
Выхожу из шефьего кабинета, на полном серьезе сидят трое в цепях, с чашечками, ждут аудиенции. Американцев тогда крышевали и конторские, и менты: не забалуешь.
За неделю я с инженера взлетел до Господина Технического Директора - Джон был сильно удивлен наличием серьезных технарей в нашей соломенно-глиняной пластилиновой местности; впоследствии инженеров набирал уже я. Одним из них был весьма толковый прогер Гена - толковый-то да, но подорванный на бутылке. Как-то Джон на вечернем "митинге" спрашивает, что с сайтом, который должен уже неделю работать. Я, уставший периодически отмазывать Генку, рубанул: - Да блин. В запое он. Ни стыда ни совести, такую работу профакивает.
- Так, стоп. - Джон потыкал кнопки карманного переводчика. Поднял бровь. Взял мышь, покнопал в инете. Округлил глаза и выдал: - В английском языке отсутствуют термины "запой" и "совесть". Объясняй.
Встал, вышел в приемную, сделал два коффи, достал вискарик, усадил меня на диван, уселся насупротив. Болтали - долго.
Назавтра тренинги для продажников закрылись. Открылись через две недели - с русским, а не привозным, "тьютором" и программой, которую писал лично Джон, все эти две недели. Позже, еще тепленькую, эту программу он успешно впарил еще десяти аналогичным конторкам и грозился отчислять мне роялти с продажи книги, которую засел писать на тему Russian Psychology. Но - не срослось.
Портретно напоминая Дедушку Ленина - бородка клинышком, прическа скобкой вокруг лысины, - Джон отличался баскетбольным ростом и литым бюргерским брюшком, что сыграло ему не на руку. А на ногу. В первые весенние деньки шеф вдребезги размозжил себе колено о крылечко собственного офиса, не будучи осведомлен, что чистить снег в Москве не принято. Южанин, что взять.
Дня через четыре прямо из больницы он улетел на родину, протезировать сустав. А вместо Джона хозяйка бизнеса прислала нам невестку своего сына - молоденькую, глупую и довольно вредную девку, принципиально не желавшую учить ни слова на русском. С таким "executive directorом" я предсказуемо не сошелся и вскоре отчалил строить собственный бизнесок. Переписывались мы с Шефом еще несколько лет.

2.
Этой весной, шагая в составе комиссии по локомотивному депо заказчика, я с недосыпу споткнулся о циклопический паровозный болт. Шипя от боли, присел вытереть кроссовку салфеткой и - осенило: Знак. Завернул болт в ту же салфетку и беспардонно его спиздил. У себя в мастерской тщательно отчистил Болт от песка, солидола и ржавчины. И назавтра, на глазах всего офиса, возложил сей Болт на работу.
Покнопавши в инете, через час (вот он - Знак) нашел в airbnb чудо - скромную виллочку чуть севернее Бодрума! в пик сезона!! - и немедленно снял ее на месяц.
Стою в бассейне по плечи, усиленно делаю вид, что поддерживаю дитя под брюшко: младшая вчера бросила нарукавники и отлично плавает, но - только если знает, что я ее держу.
Между чадом и мной, отфыркиваясь, всплывает коричневая голова с белоснежными бровями - Sorry! - Sorry! - и вдруг глаза жилистого старикана становятся знакомо круглыми. - Билл?! - Джон?!!
Оказалось, Джон уже полтора года арендует дом в том же кондо и, что немаловажно, после дня рождения в его кладовке пылится добрая половина ящика калифорнийского пино-нуар. Дважды приглашать меня не пришлось. Болтали - долго. И не раз.
Джон похвалился, что в свои 83 года имеет с десяток некрупных бизнесков по всему миру, от сборки скутеров в Китае до пары ферм вот тут, в Турции, живет где вздумается и особо не парится о доходах. Миллионов 5-8 в год выходит, ему вполне хватает, мидл-мидл класс. А я?
А что я... по пьяни русского человека, понятно, рвет на политику. Рассказал, во что превратилась страна, при рождении которой он присутствовал, про развал образования, медицины, чебурнет, цензуру. Рассказал, что за витриной любого АО или ГУПа скрипит ржавый советский тепловоз или водокачка, старше меня, который ежедневно латают за свой счет сами нищие работяги, короче про весь совок, в который мы скатились.
По мере моих разглагольствований с Джона постепенно сползла фирменная американская улыбка. Когда я переводил дух, он меня припечатал:
- А ты не поумнел, Билл.
Я вскинулся было, но подумал и притих.
- Помнишь, мы полночи сидели с кофе и виски, когда ты сказал мне про Совесть и Запой? Я тогда перечитал половину ваших классиков и помалу начал понимать, что к чему. А ты, похоже, не начал. Или, думаешь, я не читаю новостей? Читаю. Что ты хочешь? Чего тебе недостает?
- Покой и воля! - я было попер, размахивая бокалом, пафосно цитировать Наше Всё.
- Не выпендривайся. Тебе, конкретно тебе?
- Ну... возможность жить по потребностям, и чтобы первый же блатной не имел возможности отобрать у меня нажитое, и чтоб мне не врали из каждого утюга. Человеческое образование детям и...
- Стоп. Ты хочешь в Советский Союз, в котором вырос. Но - большинство ваших людей и так уже загнали в макет Советского Союза! Им врут из телевизора, что всё прекрасно, им обрезали внешние СМИ, они в изрядной мере ничего не делают и получают жалованье, небольшое, но с голоду не умрешь, а то и стащишь что на работе. При этом у них есть свобода тихонечко, на кухне, ненавидеть Путина и правящую партию. Стандартная советско-российская шизофреничная жизнь, со времен Щедрина и Царя-Гороха: жизнь на два лица, одно домашнее, одно для начальства. Ты этого хочешь? Живи так, что тебе мешает?
- Тварь ли я дрожа...
- Нет, не имеешь. Ни в одной стране мира. Если ты клоп, на тебя наступят. Если ты слон, в тебя засадят крупным калибром. Помнишь Анатолия?
Помню, финдиректор нашей конторки. Впоследствии немелкий банкир. Земля пухом.
- Ты хотел бы стать олигархом? Ты мог, тогда, в девяностые. Ты не был дураком. Почему не стал?
- Боги упаси. Жестокость не мое. Вообще, не воин.
- Совесть, иначе говоря, да? Олигархи, чиновники - они живут снаружи загона, который последние 30 лет строился для плебса. Они - фермеры, плебс - шерсть и мясо. Так было везде и всегда, все довольны: совок, как ты сказал, привычен уборщику, а вырезка под соусом - олигарху. Какие у тебя с этим проблемы? Образование, говоришь? Ты не тянешь приличную школу? Но ты тянешь месяц в недешевом углу Турции. Логика?
- Да тяну, тяну я школу. А остальные?
- Кто остальные? Домашнему скоту образование не нужно и даже вредно. Образованный скот начинает думать. Опять - совесть, Чернышевский и прочая ересь? Или ты заботишься о детях олигархов? Билив ми, они сами о них позаботятся.
Долго помолчали.
- Я знаю, что тебе хотелось тогда и хочется сейчас. Быть средним классом, как я. Не олигархом, но и не мясной коровой. В твоей стране так не получится, читай наконец классиков так, как прочел их я, а не как вдолбила тебе твоя учительница сорок лет назад.
- Кому в цивилизованном мире нужен гастарбайтер из глиняно-соломенной страны, немолодой и детный? Ты же об этом?
- Об этом, но ты говоришь про Европу, вы, русские, уперты почему-то только в нее. В Европу тебе поздно.
- Азия?!
- Может быть. Приезжай зимой ко мне на Филиппины.

Умный дядька Джон. Очень умный. А чем черт не шутит... и приеду.

(c).sb.

13

Не смотря на большое количество машин на улицах Парижа и огромного количества дорожных знаков, вы не найдете 1 в виде красного восьмиугольника с надписью "STOP".
До не давнего времени 1 такой знак был на набережной Сент-Экзюпери, но однажды его украли и так и не восстановили.
Шах и мат людям, которые любят цитировать Салтыкова-Щедрина  про то, что в России воруют.

14

У Салтыкова-Щедрина есть произведение "За рубежом". 1880, герой книги утомленный русской действительностью, едет на воды в Германию. Заходит в кабак и заказывает обед. Услышав русскую речь к нему подсаживается немецкий солдат, мол изучает русский язык и хочет попрактиковаться. Герой беседует с ним, и вдруг его осеняет мысль. "А зачем тебе немецкий солдат нужен русский язык?" А тот хитро отвечает "Надо".
Москва, 2020 год. В букинистический магазин на Арбате забегает китаец, указывает на шкаф с многотомными произведениями и спрашивает: "Сколько у вас полшкафа стоит?" Я спрашиваю продавца - "А зачем это китайцу надо". А продавец отвечает: "А он часто так забегает и скупает помного, а затем в Китай отправляет".

15

В Новосибирске есть улицы со своей историей переименований. Одна из самых интересных историй связана с улицей, расположенной в Железнодорожном районе.
Была в своё время улица Томская. Название получила от поселенцев, компактно селившихся около железнодорожного вокзала в конце 19-го века.
Так и имела она данное название, если бы одно событие, случившееся в 30-е годы. Покончил жизнь самоубийством один большевик (видный профсоюзный деятель), объявленный врагом народа. Всё бы ничего, но звали его Томским.
Подальше от греха, усилиями местных властей, стала улица называться именем ...наркома внутренних дел Николая Ежова. Через 1,5 года Ежов был объявлен врагом народа. Опять незадача. Надо "менять вывеску". И тут кто-то вспомнил, что недано праздновали юбилей. 110 лет со дня рождения писателя Салтыкова-Щедрина. Писал свои сказки, обличал сатирой царский режим. И каких-то неожиданностей в дальнейшем, вроде бы, не ожидается. На том и порешили.

16

Считается, что семейная жизнь Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина сложилась несчастливо. Он влюбился и долго добивался руки юной прелестной Елизаветы Болтиной, дочери Вятского вице-губернатора, лелея мечты о воспитании жены, о совместных трудах на благо Отечества, а она согласилась стать женой богатого, преуспевающего столичного чиновника. И оба жестоко ошиблись. Михаил Евграфович променял успешную чиновничью карьеру на сомнительные литературные заработки, а Елизавета Аполлоновна обнаружила мещанские интересы, далёкие от высоких запросов её мужа.
- Жена моя мечтает жить так: ходить из одной комнаты в другую, в одной - шоколад, в другой - мармелад, а по дороге переодеваться! - довольно ядовито констатировал Щедрин.
Елизавета Аполлоновна, как и многие родственники и знакомые писателя, очень быстро обнаружила, что стала героиней его произведений. Блестящее и едкое перо Щедрина делало их узнаваемыми и смешными. Читающей публике не надо было объяснять, на кого похожа наглая жёлтая канарейка ("Чижиково горе"), заявлявшая бедному мужу-чижику:
- Денег надо, - говорила она.
- Сколько-с?
- Не "сколько", а давайте!
Михаила Евграфовича из-за этого всерьёз опасались. Существует анекдот, как однажды к нему домой на Литейный проспект пришёл некий молодой человек и принялся тут же перед сатириком оправдываться. Оказалось, что его дама сердца, поссорившись с ним, пригрозила пожаловаться на него Щедрину - уж он так изобразит незадачливого кавалера, что тому мало не покажется!
Ну а нам теперь можно лишь посочувствовать в большей или меньшей степени всем участникам жизненной драмы, но так уж получается - из чьих-то слёз часто вырастает большая литература.

Партнеры

Реклама