Анекдоты про трамваев |
2
Сержант ГИБДД Иванов был возмущен хамским поведением машинистов
трамваев. И целый день нещадно штрафовал их за поворот в неположенном
месте.
|
3
Rei: сейчас очень хорошо было, вообще:
я, маленькая, беленькая девочко под оранжевым зонтом, жду трамвай. Дождь сильный льет, трамваев нет. Чувствую рядом кто-то стоит, оборачиваюсь и вижу, что ко мне под зонт пристроился огромный дядя, суровый такой, с бородой, в косухе и с гитарой на плече. Я испуганно в непонятке зыркнула на него, а он мне так жалобно, округляя глаза: "Извините, пожалуйста, у меня просто бородко мокнет..."
|
|
4
Живу на улице Широкой. Настолько широкой, что она разделена трамвайными
путями и газонами на две улицы: Большую Широкую и Малую Широкую. Раньше
движение на обоих широких было двухстороннее, а где-то две недели назад
нашу Малую Широкую сделали односторонней. Автомобилисты, живущие на
нашей улице, а дома стоят только вдоль Малой, страшно ругаются, т. к.
теперь, чтобы выехать к центральной площади, нужно ехать по Малой в
обратную сторону, у вокзала разворачиваться и потом ехать в общей пробке
по Большой Широкой к площади.
Неделю гаишники не штрафовали, а только предупреждали тех, кто ехал по
старой привычке. Зато потом у них начался пир! Пир!! ПИР-Р!!!
Несколько дней они жировали, но все хорошее заканчивается, их бизнес
тоже…
Но сегодня наблюдал курьезную сценку. Стою я на остановке и вижу, что по
нашей малой улочке задним ходом потихонечку-потихонечку прокрадывается
автомобиль по направлению к площади. Я специально пропустил трамвай,
чтобы посмотреть, чем это закончится. Прополз он так с полкилометра,
причем, проезжая мимо нашей остановки, хитрец самодовольно поглядел на
нас. Мол-де, как я придумал! Видимо рассчитывал сделать вид, что
разворачивается при выезде с парковки. Я ему махнул рукой, показывая,
что перед площадью у него будет проблема. Но водитель гордо
проигнорировал мое предупреждение. Ведь осталось ему какой-то десяток
метров до заветной площади. Почуял выход и даже прибавил скоростишки. А
мне хорошо было видно, что возле площади стоят гайцы и с неподдельным
изумлением и нетерпением наблюдают за приближающимся авто. Чем точно
закончилось, я только могу предположить. Я и так уже пропустил пару
трамваев... Но видно было, что его хитропопость гайцы оценили совсем не
так, как он рассчитывал…
Проезд задом по встречке, насколько я понимаю, стоит лишения прав…
|
|
5
По просьбам трудящихся. Вся правда о сбежавшем трамвае.
В том самом роковом 2000 году я снимал офис у метро Шоссе Энтузиастов. Пописывал проги на пару с Борисычем. Как-то вошло в привычку, что к концу рабочего дня к нам заваливался Леший, мы брали по паре пива и через Измайловский парк неспешно пилили к одноименной станции метро, откуда и разъезжались по домам. Но в ту пятницу посреди парка случился шашлычник с разливным из бочки вином. Вино на пиво - это диво, ага.
Долго ли, коротко ли, набрели мы на трамвайное кольцо с тупиком, где тогда разворачивался 43й маршрут. В тупике стоял вагон...
Идея угнать его пришла, конечно, Борисычу. Я б не додумался. Прецедент - великая штука.
На наше удивление, задняя дверь вагона открылась с первого пинка. Замок висел только на передней: инерция мышления? Запасливый Леший открыл дверь кабины швейцарским ножиком и расположился в середине салона. Борисыч потихоньку сдулся и кемарил где-то сзади. Я начал изучать намертво закрашенные бежевой маслянкой органы управления транспортным средством. Очень мешало отсутствие руля. Наконец повыше моего затылка обнаружился Главный Рубильник и трамвай загудел ожившим преобразователем. Я нажал на педаль - газа? - и тут же въехал в деревянный брус, которым заканчивался тупик. Оно и понятно. (Спящий Борисыч сперва звучно приложился репой о поручень переднего сиденья, потом, не просыпаясь, сполз обратно на свое. Леший заржал.) Пришлось искать задний ход. Он, оказывается, включается рукояткой реверса слева от кресла. Я начал осторожно сдавать назад и наткнулся на яростный дззззззыннннннь пролетавшего мимо кольца 32-го трамвая. Стук Борисычевой головы дал мне понятие о качестве трамвайных тормозов: вагон, как оказалось, останавливается мгновенно.
Выбрались с кольца, мордой в сторону Семеновской. Ну, туда и поехали. Оглядевшись и не обнаружив помех, я вжал тапку в пол и не без удовольствия убедился, что и трамвай может стартовать с пробуксовкой, только вместо визга и дыма - искры и грохот.
Перед мостом Окружной дороги я исправно остановился на красный, потом тихонько забрался под мост, вытягивая на себя канат, которым опускается пантограф: мост низкий, я раньше видел, как это делают трамвайщики. Но чуть перетянул: "коробка" сложилась и защелкнулась. Вожатый удивился, трамвай остановился. Стоим под мостом, заткнув дорогу. Все орут, бибикают, я в панике. Наконец, нашелся маленький канатик, который освобождает защелку. А нога-то на педали... Как мы рванули... на красный... бедный Борисыч.
До Семеновской добрались почти без приключений, не считая того, что на остановках нам приходилось притормаживать за идущими впереди трамваями, при этом народ пытался штурмовать соблазнительно пустой вагон. Мы упорно не открывали дверей, и это было к лучшему.
У метро до нас дошло, что просто бросить трамвай на путях и скрыться будет как-то неэтично, поскольку способности трамваев к обгону и развороту оставляют желать лучшего, а за нами идет уже несколько вагонов. И мы поехали дальше...
А дальше была стрелка. Налево в Лефортово - или направо к Преображенке. Я начал искать кнопку перевода стрелки, при этом (в лучших традициях Мышей из мультика про авто Кота Леопольда) успел пооткрывать и позакрывать все двери, помигать всеми огнями, включить печку, шугануть звонком гаишника и на прощанье помахать ему дворниками. Но стрелка не переключилась, и мы поехали к Преображенке. К моему удивлению, народ на остановках продолжал попытки к нам зайти, несмотря на то, что 43-й там не ходит, а Леший махал бутылкой и, топорща усы, страшно говорил "Кыш!"
На Преображенке стрелка велела нам идти прямо, так что путь наш лежал в Останкино, за 11-м... К тому времени я изрядно пообвыкся с управлением и, отпустив подальше впереди идущий трамвай, нагонял его потом с шиком, воем и грохотом. Было весело. Правда, у кладбища, на крутом достаточно повороте, Борисыч выпал с сиденья. Я попросил Лешего прикрыть его и сунуть куртку ему под голову.
На Ростокинском я нечаянно подрезал навернутую бээмвуху, которая после этого ехала за нами до Галушкина, матюгаясь клаксоном. Тогда я не знал еще всех выразительных способностей автомобильного сигнала. Многому научился.
Около Аргуновской случился небольшой затор: на светофоре через пр. Мира я упустил своего "лидера" и между нами втерлись несколько битком набитых трамваев из Медведкова, тащившихся как улитки. У самого кольца (свобода!!!) в Останкино, окончательно теряя терпение (долгонько мы однако, катаемся, а туалетов в трамвае не предусмотрено) я решился на необдуманный трюк: тихонечко толканул сцепкой медлительного предшественника. По случайному совпадению, в этот же момент я нажал локтем кнопку перевода стрелки и, растерявшись окончательно, преблагополучно затолкал полный народу трамвай в тупик, такой же как и тот, откуда мы начали вояж. После чего мы с Лешим побудили Борисыча и дали деру...
Я бежал и оглядывался, а водитель запертого мною трамвая всё стоял и стоял у своей кабины с монтировкой в руке, стоял и стоял...
Насколько я помню, сей бессмысленный хулиганский акт не был зафиксирован нигде, кроме коротенькой заметки в "подвале" какой-то вечерки, которую я вырезал и бережно хранил, пока не потерял при очередном переезде.
(с).sb.
|
|
6
Это было в начале лета 1997 года, ко мне приехала моя ненаглядная, теперь уже законная, и я начал в перерывах между «снятиями лыж» водить её по миллионному городу. И Ей это нравилось! Единственное, чего Она не совсем понимала (и это огорчает Её по сей день) - это то, что я, почти никогда, не ходил с ней по форме, по гражданке как-то всё.
И вот стоим мы с Ней на остановках. Да-да, именно так - сразу на нескольких, на площади Сенной, где куча остановок общественного транспорта и можно выбирать. Правда особо это делать не из чего, потому что как-то замерло всё... и солнце поднимается и начинает жарить и хочется уехать поскорей, чтобы добраться до цели пока ещё тут асфальт плавиться не начал и народу на остановках этих тьма. И кажется, что большинство, подозревая в каждом конкурента на вход в ожидаемую дверь, немного ненавидит окружающих...
Вдруг Ленуськины глаза становятся много больше их обычного немаленького размера, её взгляд толкает меня обернуться и я и все замираем...
Идёт моряк. Как обычно - ст.1 ст. На ДМБ почему-то все себе три лычки старались забубенить. Как правило.
Всё чин по чину - брюки-клёш, изогнутый краб с якорем, ленты на «беске» - из похоронного бюро (обычно там заказывали). Всё. Никакого перебора в плане кучи немыслимых аксельбантов, громоздящихся друг на друга значков или десятков нашивок на рукавах. Довольно скромно. Но необычно было то, что у него был очень оттопырен правый карман брюк. Нарочито... навязчиво даже оттопыренный.
Это бросалось в глаза, и народ смотрел на него и вслед ему. С интересом смотрел.
Он вразвалочку подошёл на самый перекрёсток, на поворот то есть, там остановки и трамваев и троллейбусов и автобусов и маршруток, как я уже упоминал - и прямо и направо - народу много, все смотрят. И тут начинается действо: моряк, остановившись, засунул руку в карман и достал оттуда "клубок" цепочки, тогда такие затычки в ваннах к таким цепочкам цепляли, а на конце - якорь, мичманский большой, но не просто, а без рифления и без усиков, и , как я понял спаянный из двух. Начинает морячок ме-едленно цепь травить. Все наблюдают, дыханье затаив. И вот, как только якорь лёг на асфальт, старшина убрал излишки якорь-цепочки обратно в карман, достал из второго "Беломор" и спички, закурил. Постоял, покурил, выбросил папиросу в урну. После этого, ме-е-едленно-ме-едленно - много медленнее, чем пять минут назад, начал поднимать якорь.
Поднял, убрал в карман и пошёл дальше.
Все буквально животы надорвали, Ленчик тоже смеялась, а у него, ЧСХ, ни один мускул на лице не дрогнул.
|
|
7
Из обсуждений на форуме про транспорт:
xxx: В далеком будущем, когда поезда со скоростью 600 км/час будут ходить с интервалами внутригородских трамваев, можно будет жить в Нижнем Новгороде и на работу ездить в Москву, каждое утро, а вечером назад, и тратить на дорогу не больше двух часов в день.
yyy: В недалеком будущем можно будет жить в Нижнем и выходить работать в Москве по оптоволокну, не выходя из дома в Нижнем.
|
|
8
Утро. Сонный трамвай ровно покачивается на еще не проснувшихся рельсах. Внезапно он останавливается: все понятно, впереди – авария. Невыспавшиеся пассажиры недовольно покидают трамвай. Выхожу и я. Впереди выстроилась вереница полупустых трамваев.
Дохожу до ближайшего перекрестка: так и есть, маленькое красное “Пежо” врезалось в крутой джип. Бок “Пежо” со стороны пассажира “всмятку”, так что водителю еще крупно повезло. Водителем “Пежо” оказалась миловидная женщина, которая вышла из салона и с кем-то оживленно разговаривает по мобильному телефону. Водитель джипа тоже разговаривает по телефону, но прямо из салона, видно для него ниже собственного достоинства выходить на разборки с какой-то глупой бабой, тем более на его красавце нет ни одной царапины. Видно, все ждут гаишников. Слышно щебетание потерпевшей нарушительницы:
- Представляешь, дорогой, какой-то козел врезался в мою крошку. Почему это я – дура и ездить не могу? Он виноват, стопудово он. Наверное, такой же тупой, как и его джип.
Ее голос видно достиг салона джипа, дверь открывается и наружу на разборки выходит водитель джипа. Она смотрит на него, он смотрит на нее, они узнают друг другу и одновременно восклицают:
- Так это – ты !!!
|
|
9
Из здания железнодорожного вокзала одного областного города выходит немолодая семейная пара. Рядом остановки трамваев и троллейбусов, мимо снуют маршрутки и такси, но видно это не удовлетворяет беспокойную пару, которая никак не может выбрать свои дальнейшие действия. Наконец, видно измученный постоянными замечаниями своей жены, мужчина спрашивает у прохожего:
- Извините, пожалуйста, где здесь ближайшая остановка метро?
- Мужчина, в нашем городе метро еще нет.
Мужчина поворачивается к жене с победным выражением лица типа, “что я тебе говорил”, но видно это ее не убеждает и она сердито ему говорит:
- Я же тебе говорила, что мы рано приехали: надо было выезжать на следующей неделе.
|
|
10
МАША
«Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил»
(Экзюпери)
Давно это было, у моих родителей только – только родился ребенок и это даже не я.
Квартиры не было, жить негде, зато была молодость и романтический настрой. Вот родители завернули младенца в три одеяла и поехали в точку на карте под названием Беломорск.
Дали им семиметровую комнату в общежитии. Папа целыми днями пропадал у себя на работе, даже в выходные, а Мама дома с младенцем.
Очень скоро Мама заскучала без работы, без огней города и даже без треньканья трамваев. Она мечтала, хотя бы о кошечке - Маше, но, к сожалению ее мечта не могла осуществиться, ведь местный комендант был очень строг и крайне несправедлив, кстати, раньше в нашей комнате жила семья, которую как раз и выселили за наличие запрещенного котика.
Бесконечная осень плавно переходила в такую же беспросветную зиму.
Даже мухи от скуки передохли, а может быть, просто, уснули до весны.
Вроде бы вчера еще летали, приходилось с газетой по комнате бегать, а сегодня вот только одна. Сидит за столом, не боится, не улетает. Мама замахнулась газетой, но… плавно отложила ее в сторону.
Взяла две крышечки от бутылок, в одну капнула воды, в другую сыпнула сахару и медленно придвинула к бесстрашной мухе.
Никто так и не узнал - была муха мальчиком, или девочкой, но отзывалась она на имя Маша, ну или почти отзывалась.
Маша оказалась далеко не дурой и не мешала жить своим гигантским хозяевам. Немного летала, из крышечек своих лакала, к ребенку тоже не лезла, чувствовала, что ни к чему хорошему это не приведет. Ну, что еще от воспитанной мухи надо?
Даже Папа смирился с Машкой, все-таки домашнее животное, да и комендант не будет против.
Однажды вечером папа примчался с работы раньше обычного и показал Маме два билета в кино.
Мама как обрадовалась, так тут же и расстроилась:
- Юра, ну какое может быть кино? А ребенок?
- Я все продумал, договорился с соседями, они пришлют своего Ваську, Вася посидит. Дам ему полтинник на мороженое.
Нужно же и тебе от дома отдохнуть.
Десятилетний Вася получил подробные инструкции по уходу за ребенком, взял деньги вперед и уселся на табурет возле детской кроватки.
Мои счастливые родители уже сидели в кино и даже смотрели киножурнал перед фильмом, как вдруг не сговариваясь, они глянули друг на друга и синхронно вскрикнули: «Маша!»
Полчаса отчаянного бега по морозному Беломорску и задыхающиеся родители уже стояли на пороге дома. Довольный Вася отбросил свернутую газету и сказал:
- Что-то быстро ваше кино закончилось, Дядя Юра, с вас еще двадцать копеек, я тут не просто с ребенком сидел, а еще и за мухой гонялся. Еле убил.
Даже у папы испортилось настроение, он машинально вручил Васе 20 коп. и не прощаясь закрыл за ним дверь.
А вот Мама очень расстроилась, она взяла настольную лампу и принялась изучать каждый сантиметр пола, чтобы найти несчастную сбитую Машку и похоронить ее в горшке с геранью.
Не нашла.
Молча сели ужинать.
Муха Маша тоже к тому времени окончательно успокоилась, убедилась, что Вася уже ушел, она выбралась из своего тайного убежища и спокойно спикировала на стол к своим тарелочкам.
Муха бегала по столу, вскидывала лапки, она показывала хозяевам пантомиму об ужасах пережитого вечера и не переставая жаловалась на Васю. Родители смеялись до слез, и Папа вдруг сказал:
- Кстати, пойду заберу назад двадцать копеек – это дело принципа. Вася ведь нас обманул, муху он так и не убил.
Мама развеселилась еще больше и ответила:
- А что ты ему скажешь? Маша жива…?
|
|
11
Одесский герой парковки
На территории Одессы утром в воскресенье, 4 марта, около местного рынка "Привоз" припаркованный на рельсах легковой автомобиль марки "Toyota" заблокировал движение трамваев. Об одесском герое парковки пишет "Думская".
По информации издания, пассажиры одного из трамваев приняли решение устранить возникшую проблему собственными руками. Так, они просто на руках отнесли машину на обочину. Уточняется, что курьёзный инцидент случился на Пантелеймоновской улице в Одессе.
|
|
12
xxx: В последнее время кусты активно сносят, "ибо в них ссут". И деревья, даже очень молодые, очищают на метр-полтора от земли от веток. В результате шум оставшееся задерживает так себе... А как хорош был шиповник метр в ширину и метр в высоту вместо забора вокруг трамвайных выделенок на разделительных - и не бегал никто (колючий) и шум от трамваев (они были куда более шумными) гасился, и зелено-непыльно. Асфальт и заборы - хуже.
yyy: А что плохого в том, что ссут в кусты? Убираем кусты - снова начнут ссать в парадных, как в 90х было. И домофоны не спасут, есть и заводские спецкоды и таблетки универсальные по 100 рублей на Сенной: спаммерам тоже ведь надо как-то в парадные проникать, и связки по паре сотен таблеток от всех парадных района они вряд ли с собой таскают (да и откуда бы спаммерам их взять, а на звонки от левых людей уже давно никто не открывает).
|
|
15
Журналистика по-русски:
1. Заголовок: «В Твери уволили всех водителей трамваев...»
2. Сама статья: «...по соглашению сторон с 7 августа в связи с закрытием в городе трамвайного движения».
3. Пикантные подробности: «...трамвайное движение в городе остановлено в ноябре прошлого года, однако ежемесячно 28 водителям выплачивали в среднем по 12 тысяч рублей».
4. Комменты: «Эй, народ, этим чувакам 9 месяцев (!) платили из бюджета просто так (!), это больше 3 миллионов рублей в сумме!»
|
|
16
Пляжный район Гааги Схевенинген - известное место. Он чем-то напоминает мне пляжную Аркадию в родной Одессе. Та же курортная томность жаркого дня, те же ресторанчики и пляжные клубы на песке. Та же суета под вечер, когда загорелый народ массово валит с моря с влажными волосами, пляжными сумками и сонными детьми. Правда, в общественный транспорт тут не набивается столько народу, как в Одессе – забитых людьми трамваев я не встречал.
Итак, Схевенинген, август, температура под 30, вечереет. Пляжники расходятся по домам. Когда солнце сядет, Северное море станет по-настоящему северным. Бесшумный трамвай, что через всю Гаагу идет из Схевенингена в Делфт подъехал четко по расписанию. Я помог тучной чернокожей мамаше занести в вагон коляску со спящим мальчиком и пристроился на свободное место. Мамаша тут же плюхнулась на сиденье рядом с коляской и уткнулась в смартфон.
На площадке у окна стоял сёрфер, мужик лет под 50, типичный подтянутый «датч» с длинными влажными волосами, с сёрферскими татухами и в профессиональных же сёрферских шортах. Такой себе подсушенный Патрик Свейзи из «На гребне волны» (да, да, в Голландии есть сёрфинг!). У его ног расположилась добродушного вида крупная собака, с такой же влажной лохматой шерстью, как и волосы её хозяина. Сёрфер о чём-то болтал с милой старушкой, и собака спокойно сидела, вызывая умилительные улыбки всех, кто на неё обращал внимание. Пока в трамвай не зашла пара голландцев с двумя йоркширскими терьерами на руках.
Каждый из них держал подмышкой, как сумочку, по собачке. Поскольку сидячих мест уже не было, пара, держась за поручни, болтала о чём-то своём. Одна из собачонок оказалось сукой, что вызвало живой интерес нашей лохматой псины. Феромоны быстро достигли кобелиного носа и, в какой-то момент, инстинкты пересилили правила приличия и пса потянуло к даме. Большую псину от терьеров разделял лишь спящий в коляске мальчишка.
Пёс в мгновенье ока перелез или вернее, перешагнул через спящего в коляске мальчишку (мамаша при этом втыкала в смартфон) и, виляя хвостом, сзади подошел к женщине, держащей терьера подмышкой. Довольно аккуратно, я бы сказал, не нахально, пёс попытался лизнуть задницу терьеру, но лизнул лишь локоть хозяйке. Она удивлённо обернулась и заулыбалась, увидев здорового пса. Вторая, более дерзкая попытка лизнуть терьера удалась, и лохматый любовник достиг своей цели. Хозяйка тут же переместила собачку себе на грудь и продолжила беседу со своим спутником, а пёсель теперь разочарованно смотрел ей в спину, очевидно гадая, с какого боку подобраться к собачке.
Через несколько остановок люди с терьерами вышли по своим человеческим делам, а псина тоскливо посмотрела им вслед и за секунду до закрытия дверей шмыгнула за ними…
Все, наблюдавшие эту картину, а это почти весь вагон, стали взывать к сёрферу. Хозяин собаки, тоже наблюдавший картину, сделал успокаивающий жест, сказал что-то по-голландски, мол, не беспокойтесь, всё в порядке и продолжил беседу с бабулей, тем не менее, иногда поглядывая в окна.
Минула одна остановка. В районе Международного суда ООН открылась дверь, вышли люди и, знакомая уже собачья морда появилась в дверях, втягивая носом воздух. Хозяин тут же заметил и окликнул её. Он был спокоен, он был готов, он ЗНАЛ, что его собака вернется! Секунда и пёс прыгнул в вагон. Дверь закрылась и трамвай тронулся. Шоу закончилось.
Пассажиры выдохнули, сегодня в Гааге не будет потерявшейся собаки! Псина, выслушав короткое порицание от хозяина, села у его ног с вываленным языком.
А чернокожая мамаша, тем временем, пропустила всё зрелище, так ни разу и не оторвавшись от своего смартфона…
|
|
17
Мы с тобой — две бумажные снежинки на высоком окне в гулком школьном коридоре. Мы здесь для того, чтобы создавать атмосферу праздника, которого никогда не увидим. Мы — не настоящий снег. Бумага, из которого вырезали меня — в клеточку, а твоя — в полоску. Ещё вчера мы были тетрадными листами, но праздник спутал планы, и теперь мы — его часть, мы — в его честь.
Теперь мы — вечно падаем из ниоткуда и, судя по ряду достаточно веских факторов — в никуда.
Наши бумажные грани не блещут изяществом линий, наши создатели торопились и не имели большого опыта в деле, которым были вынуждены заниматься, так что мы вышли средне. Поэтому нас определили на вторые роли, в коридор, где мы постепенно подмокая и коробясь, медленно отклеиваемся от холодного, чуть вздрагивающего от порывов ветра стекла.
Где-то далеко-далеко хлопнет тяжёлая дверь на пружине, за ней вторая, уже ближе, и долгий, пронзительный звонок, последний звонок четверти подхватывает нас, как настоящий зимний ветер и несёт вдоль коридора, над головами вечно бегущих детей, мимо остро пахнущего лыжными ботинками спортзала, где десятки наших собратьев, надёжно зафиксированных и сделанных с большим старанием и мастерством, неистово кружат в неподвижном вихре вокруг исполинской ели, увешанной тускло поблёскивающими шарами и бумажными цепями, мимо нещадно грохочущей посудой столовой, мимо притихших классов, мимо дремлющих над газетами бабок-гардеробщиц, мимо всего того умного, доброго, вечного, что постоянно сеют в этих стенах, раз за разом собирая неоправданно скудные урожаи, обусловленные то ли излишней суровостью климата, то ли спецификой местных традиций.
Мы помчимся над кривыми улочками с деревянными, двухэтажными домами, над троллейбусными рогами и яростным перезвоном трамваев на перекрёстках, над серыми шиферными крышами и чёрными пальцами голых крон.
Полетим как настоящие, как живые, мы будем пугать бледноглазых галок и смело заглядывать в чужие окна, но довольно быстро поймём, что в каждом окне видим всегда одно и то же, тогда как из каждого окна — неизменно видят совершенно разное, и случись одному окну описывать соседнему улицу, на которую они оба выходят всю свою жизнь — непонимание меж ними будет настолько неловким и всеобъемлющим, что даже не хочется представлять.
Мы проведём эти бесконечные зимние каникулы вместе и у нас не будет всего того, что есть сейчас, а только почти целых две недели беззаботного счастья.
Всё будет просто и правильно, скромно, но с размахом. Будет ёлка, и будут въевшиеся пятна смолы на паласе, будет потёртый, видавший виды Дед Мороз с ватными, болтающимися руками и облупившимся носом, будет пластмассовая, пустая внутри Снегурочка, в которой раньше, по слухам, был целый килограмм небывалых, невиданных конфет с особой, Кремлёвской ёлки, но сейчас в это верится с трудом.
И обязательно будет тот самый, особенный шар тёмно-розового цвета, который непременно вешается на самое видное место, потому что он невыразимо красив и таких большее уже не делают, как говорит бабушка.
В нём, как в центре этой маленькой, двухнедельной вселенной отразятся серые бумажные пакеты с конфетами, которые отец и мать принесли с работы, густо поблескивающий хрусталём стол, широко раскинувший свои изобильные крылья, тихое мигание гирлянд и враз повеселевший экран телевизора, показывающий всем желающим первых «Гардемаринов», «Гостью из будущего» и тысячи мыслимых и немыслимых мультфильмов всех сортов.
В его круглых боках промелькнут все те, чьи лица знакомы с раннего детства, все будут молоды и нарядны, подтянуты и смешливы сверх всякой меры.
Мы будем стоять возле него, прижавшись носами к его прохладной хрупкой броне, удивляясь, какие вытянутые и нелепые у нас лица и это будет так смешно. Чёрт, это действительно было и было смешно.
Шар качнётся, закрутится, и вместе с ним качнётся комната и синие сумерки за замороженным окном. Шар закружит нас в искристом вихре и мы на время забудем, кто мы и зачем.
Это старая игрушка. Таких больше не делают.
И где-то числа с четвёртого мы начнём с опаской смотреть на календарь, успокаивая себя, что ещё почти неделя с лишним впереди и каждый день наше спокойствие будет таять, и ставшая вдруг жёсткой хвоя будет бесшумно падать на пол, и кот Барсик доберётся до дождика, хорошенько наестся им и наблюёт ночью красивую серебряную лужу в коридоре.
Кончатся гардемарины и Алиса улетит, бесчисленные мультфильмы выдохнутся и поблекнут, пакеты с конфетами опустеют на две трети, оставив в живых самых невкусных и обычных, подарки, так волновавшие воображение — непостижимым образом вдруг сделаются чем-то привычным, начисто утратив весь волшебный шарм.
Будни крадучись подойдут и неумолимо положат свою сухую, тяжёлую руку на плечо.
А потом мы глубоко вдохнём и откроем глаза. Мы с тобой — две бумажные снежинки на школьном окне. Я — в клеточку, ты — в полосочку. Мы — ненастоящий снег, вечно идущий и так никуда и не приходящий. В последний день каникул уборщица не особо церемонясь сорвёт нас со стекла, и думая о чём-то своём выбросит в ведро.
На улице холодный ветер подхватит нас, поднимет, закружит и мы полетим совсем, как настоящие над узкими улицами старого города. Исполинская ель махнёт нам порыжевшей лапой из мусорного бака и исчезнет в сером январском сумраке уже навсегда.
Праздник кончился, но наша грусть светла. Светла настолько, что мы её не замечаем. Мы уходим вслед за ним, мы летим, мы совсем как живые, и нам уже ничего не страшно. Нас никто не вспомнит, да и самим нам все эти воспоминания через пару секунд покажутся чем-то с глупым и несущественным. Мы не захотим вспоминать себя.
Но это только через целых две недели, а пока всё только начинается, пока - с новым годом, ребята.
С новым годом.
|
|
18
Летний погожий день. Дело чуть ближе к вечеру. Дежурный по РОВД дает вводную: на выезд! Вооруженное нападение на инкассаторов!
Запрыгиваем в машину и несемся на место происшествия: окраина оживленной части района (конечная остановка и разворот автобусов, троллейбусов, трамваев), дальше – пустынная дорога к частному сектору и выезду за город, по сторонам только березовая посадка и заборы промпредприятий. На обочине стоит ГАЗ-69 с простреленными задними скатами, погнутым бампером, пара милицейских машин и объект нападения – УАЗ-буханка с инкассаторской символикой, погнутым бампером и круглой дырочкой в лобовом стекле. В машинах ГАИ сидят двое пленных, здоровые поддатые мужики средних лет самого крестьянского вида. Один держится за сломанную руку (пострадал при задержании).
Версия инкассаторов: - Едем по дороге мимо частного сектора, вдруг с примыкающей дороги из частного сектора наперерез нам в бок летит ГАЗик. Водитель среагировал, поэтому таран получился неудачным, оказался поврежденным только бампер, машина осталась на ходу. ГАЗик после неудачной попытки нападения попытался скрыться в направлении города. Решили принять меры по задержанию бандитов, сообщив по рации «куда следует». Когда неслись по дороге мимо лесопосадки, услышали звук бьющегося лобового стекла, увидели в стекле пулевое отверстие, запахло жженым. Открыли ответную стрельбу по колесам. Впереди их уже ждала предупрежденная милиция.
Информация гаишников: Получили сообщение о необходимости задержания ГАЗ-69, который как раз нарисовался. В машине двое поддатых мужиков. Всю машину перерыли, оружия не нашли, только большой самодельный нож из ножовочного полотна с деревянной ручкой.
При осмотре инкассаторской машины я обратил внимание на отсутствие следов выстрела внутри салона: ни отверстий, ни вмятин, ни самой пули, хотя дырка в лобовом стекле вид имела весьма характерный.
Включил форсаж в мозгах и предложил инкассаторам показать место, где был выстрел, заранее предвидя, что мы там обнаружим. Действительно, поверхность сухого асфальта была покрыта гравием.
Вылетев на достаточной скорости из-под колеса ГАЗика, один такой «снарядик» спровоцировал настоящую погоню со стрельбой по колесам, ладно еще не по мужичкам, которые, совершив по пьяни мелкое ДТП, просто пытались скрыться.
В результате материал был направлен в ГАИ по-компетентности, мужик с переломом руки – в травмпункт. А изъятый нож я потом потерял на охоте.
|
|
19
Проза жизни
или Старые поговорки на новый лад
Кто не успел – тот опоздал на работу...
Власти в который раз заверили, что принудительной вакцинации не будет.
А после, недолго думая, запретили доступ в общественный транспорт всем тем, кто не успел (или не захотел) вакцинироваться и не имеет QR-кода.
Так, с понедельника, 22 ноября, система пропуска по QR-кодам начала действовать в общественном транспорте Татарстана. Это касается и городских автобусов, и троллейбусов, и трамваев, и метрополитена. Многие посчитали введение жестких ограничений в Татарстане – пробным шаром.
Из постановления правительства Татарстана следует, что всем лицам старше 18 лет нужно предъявить QR-код о вакцинации (обязательно двумя компонентами), медотводе или перенесенном заболевании за последние полгода. Если ничего из перечисленного нет, пассажира высадят, но могут и составить протокол об административном правонарушении, которое предусматривает штрафы для физических лиц от 1 до 30 тыс. рублей. Передвигаться без QR-кода в настоящий момент пока ещё можно на легковом такси, что, разумеется, сразу существенно подняло цены на подобные поездки.
По поступающей информации, за соблюдением новых ограничительных мер призваны следить кондукторы, контрольно-ревизионная служба и уполномоченные проверяющие. Что называется, полная мобилизация личного состава. Только в первой половине дня в Казани выявлено и не допущено в общественный транспорт более полутора тысяч человек без QR-кодов.
Понедельник стал для части жителей Татарстана действительно тяжёлым...
|
|
20
Скажи мне кто твой друг и я скажу кто ты?!
Я не знаю, кто это придумал, но попробую высказаться, а вы мне ответить.
Год 86-87. Мы на каком-то моем задротном параходишке стоим на рейде Петропавловска-Камчатского. После вахты отпустили в увольнение. Автобус, дорога вдоль всего его побережья, пиво, одна история которую я уже рассказывал здесь и еще пиво в двух 3-х литровых банках, принесенное на борт. И Серега.
Чуть ниже состоится наше с ним знакомство.
Башка у Серого была большая, наверно как у меня 60-61, но для него это было простительно. Для меня, с моими ста семидесяти пятью, голова такого размера скорее ноша. А Серый, под 190 см. был широченным полуконем, с огромными, круглыми, немного сумасшедшими глазами, и вдобавок горным лыжником, кмс-ом из Кемерово.
Причина нашего посещения Петропавловска была в том, чтобы забрать невизированную часть экипажа плавбазы (рыбаков), которая уходила куда-то за рубеж во фрахт. Серый был частью этого экипажа. Не помню кем именно.
Мы пересеклись на трапе, когда я спускался с полными трехлитровыми банками на свою палубу.
Не припомню, что он у меня спросил но я, видя новое и немного потерянное лицо на своем пароходе, гостеприимно предложил ему отведать камчатского пивка у меня в каюте. Петропавловское пиво – отдельная тема, о нем тогда ходили легенды, и передавались моряцкими устами в моряцкие уста.
Посидели небольшой компанией, много говорили, все выпили и разошлись. Во время возвращения во Владик мы встречались с ним еще несколько раз, типа привет-привет. Я друзей не искал, и он в них не навязывался.
Потом приход во Владивосток. Серый зашел попрощаться, и спросил не займу ли я ему денег до тех пор, пока он не получит свою зарплату за всю путину (около года). Дальше не всем будет понятно, почему я ему отдал, по памяти, примерно половину своего месячного оклада, заранее предполагая, что мы с ним уже никогда больше не встретимся. Может потому, что однажды сказал мне мой отец (бывший моряк) что бичам (морякам на берегу) нельзя отказывать, а скорее потому, что деньги меня никогда особо не возбуждали. Без всякой надежды на возврат денег, я по его настоятельной просьбе, рассказал, когда собираюсь вернуться.
Припомним, что тогда до мобильной связи оставалось хуева куча лет. Простились. Не телефонов, ни адресов.
Возвращаюсь во Влад. Ночь в пути. Смотрю в окно вагона, серое утро, перрон, туман – все как всегда.
Кроме одного, Серого. Он стоял одинокий и квадратный, в чем-то темно-джинсовом, в тумане, вместе со своей огромной башкой с круглыми глазами и…. цветами.
Я тоже охуел!
-Ты охуел?!- так я и спросил, спрыгивая с подножки, а он ржать и обниматься. Это было утром, около девяти. Серый объявил, что заказал столик в кабаке к обеду. Не помню, где мы шароебились до этого времени, а потом за стол. Где-то в 12. Зал ресторана «Приморье» был пустым, и только начинали подходить на «комплексный» обед клерки из соседних контор. Выделялся один стол. Наш. В обед. Заставленный всем, что можно себе представить, обладая богатым воображением.
-Прошу! – протянул руку к столу Серый.
После того, когда мы накатили по паре коньяка, Серега поднял палец, и достал из кармана какую –то штучку. Он поставил ее на стол.
-Зырь! – сказал он мне, сдергивая кожаный футляр с карманных механических часиков стилизованных под напольные. Голос у Серого был низкий, густой и громкий словно из пароходной трубы.
-Тише, бля! – Прошептал я ему, прижав палец к губам, когда к нам обернулись почти все.
Он покрутил настройки своими нерегулируемыми пальцами, и поставил часики посреди стола:
-Щас! - Сказал он уже чуть тише.
Зал к тому времени уже наполнился посетителями, чинно и молчаливо вкушающими свои обеды, и украдкой поглядывающими на наш необычный стол. По Серегиной команде чего- то ждем. Дождались. Посреди мерного постукивания ножей и вилок, напольно-карманные часики стоявшие передо мной, выдали самую длинную и противную механическую трель, из всех которые я когда-либо слышал. Люди перестали жевать, и уже в открытую уставились на нас.
Если кто-то из читателей и слышал популярный в 80-е годы джинсовый возглас , выражающий крайнюю степень восторга или восхищения, то только не в Серегином исполнении:
-МОНТАНА! – проревел он будильнику, одновременно с тем, когда я уже утратил «хорошую мину», и пытаясь не опрокинуться, дрыгал ногами.
-ДАРЮ!
До моего отхода в рейс оставалось два – три дня, а Сереге нужно было дождаться окончательного расчета с пароходством. Мы на удачу поехали к моей подруге, чтобы попробовать, там перекантоваться. Подруге-подруге.
Мы с Наташей никогда друг друга не возбуждали. А с Серегой они возбудились, и пыхтели на соседней кровати всю ночь, или даже две,(давненько было) словно в последний раз.
На следующий день Серега позвал меня вечерком прогуляться. Я отказался, и он отвалил один. Вернулся он ближе к полуночи, закинутый неизвестными колесами и алкоголем, с огромным американским флагом-полотенцем на голове. Сказал, что сдернул его с чьего-то балкона, и предложил совместно сдернуть еще один. Наталья к тому моменту уехала, договорившись со мной, где оставить ключи от квартиры.
Мне нужно было уезжать, до выхода в рейс оставалось совсем немного времени , но оставить Серого в чужой квартире я не мог.
-Все, уходим - сказал я Серому. Его не отпускало.
-Сейчас! - сказал он мне.
Серега сел на кровати в лотоса и начал медитацию. Сидел он так несколько минут, громко бормоча, что-то непонятное, и тяжело дыша. Потом резко спрыгнул с кровати и сказал: -Идем! Меня хватит на пятнадцать минут!
И добавил: -Леха! – проникновенно, - Бабу тебе хорошую надо!
Я это запомнил, но с «бабами» вышло так как вышло и гораздо позже.
Мы запрыгнули в автобус и через несколько минут были на Луговой.
В этом месте Владивостока пересекались несколько центральных городских улиц, и светилась неоном пара ресторанов. Выпрыгнули на остановке в темноте на сопке прямо над одним из них. Мне нужно было ловить такси, или ехать на трамвае, я еще не знал, для трамваев было, наверно, поздно.
Я был «на мели», Серега об этом знал, а мне и ненужно ничего было – завтра в рейс. Пришло время прощаться. Еле видим друг-друга в свете фонарного столба. Прощание «давай!» тогда только набирало обороты:
-Пока,-говорю, протягивая руку.
-Стой! – говорит Серый, тянется к нагрудному карману рубашки , достает оттуда пачку денег, отделяет от них примерно половину, и энергично протягивает мне.
-Иди нахуй! – отвечаю. И даже не потому, что это его зарплата за пол года. Он смеется, пытается меня убедить их взять. Все это быстро происходит.
В тот момент, когда я решил, что вопрос исчерпан, Серый резко засовывает мне в карман рубашки эту половину пачки. Часть из них вываливаются у меня из кармана, я наклоняюсь чтобы их подобрать, а Серый как ломанется в ночь.
Теперь я знаю как бегает двухметровый горнолыжник в ночи. Через мгновение я только смех его слышал. Больше мы не встретились.
Серый, не знаю, когда и как ты стал моим другом, ПОМНЮ, ЛЮБЛЮ!
|
|
21
Я попробую познакомить общественность со своими усилиями в жанре "стихотворная пародия". Первое стихотворение написала моя дочь - ну нельзя же было оставить это безнаказанным?
Я бреду над рекой, за спиной продолжается мост
я смотрю на собор, купола перекрыты лесами
цвет воды беспокоен от ветра и вовсе не прост,
как казалось сначала. А я, продолжая глазами
неуверенный путь от собора к другим берегам,
поднимаясь на башни, считая подъезды заводов,
поднимаясь на башни и выше от них - к облакам,
поднимаясь наверх и с трудом подавляя зевоту,
заправляя ладони в карманы седого пальто,
вызывая своим невниманием жалобы чаек,
я бреду над рекой, понимая, что это не то,
для чего я оставила четверть моста за плечами.
Я бреду над рекой, представляя, что я – это тень,
что прозрачен мой шаг и на свет я не гуще тумана,
и когда все дрожит, начиная с трамвайных путей,
я, как дух, задрожу, повинуясь не бубну шамана,
но неведомой силе, несущейся прямо туда,
где кончается мост, упираясь в застроенный берег.
а потом посмотрю, как дрожат наверху провода,
половину моста от начала столбами отмерив.
Я предвижу, что мне не дано завершить этот путь.
я так тихо иду, что становится он бесконечен.
но не хочется жадному взгляду назад повернуть,
пусть дрожат от трамваев и ветра ослабшие плечи.
и не хочется снова смотреть на собор, чей остов,
словно мертвая бабочка, нежно закутанный в кокон,
из которого тянется вверх позолота крестов,
чей остов так немыслимо жалок отсутствием окон.
и не хочется думать, что это, увы – красота,
и не хочется снова выслушивать ветер и чаек.
- впереди остается всего только четверть моста, –
проходя над водой полувнятно себе замечаю.
Впереди только четверть, а я потеряю покой
обнадежив себя, что дорога моя бесконечна,
я пожалуй, останусь стоять где-то здесь, над рекой,
и смотреть: из-под брюха моста выбирается вечер,
где-то новый трамвай, разыскавший дорогу сюда,
загорелся огнями и вот уж, неистовый, мчится,
всем нам тоже когда-то придется идти по следам,
как волчатам, пытаясь угнаться за быстрой волчицей.
а теперь, завершая, автограф у края листа,
всю его равномерную искренность тем нарушая,
оставляю пожатье руки на перилах моста,
и прощаюсь
Речь шла о пешем переходе Большеохтинского моста через Неву. А собор, чей остов жалок отсутствием окон - это Смольный. Его тогда ремонтировали, и полностью задрапировали.
Ну вот, а это мой ответ на лирику -
Я бреду поутру, за спиной завершается ночь
Проведенная бурно, и, может не очень красиво
Я вполне убеждён, точно знаю, что может помочь –
Безусловно, конечно, естественно- свежее пиво
Неуверенный путь от квартиры к торговым ларькам
Проползаю уныло, считая подъезды заводов
Проползаю уныло, задравши башку к облакам –
И тихонечко вою, оно побеждает икоту
Я изрядно промёрз в несезонном своём пиджаке
Ухо режут скрипучие гнусные выкрики чаек
Я бумажник держу в постоянно дрожащей руке
Я за пивом иду – уже четверть пути за плечами
Я иду вдоль забора, и кажется я – это тень
И прозрачен мой шаг, и на свет я не гуще тумана
Со стыда и раскаянья мой начинается день –
Я не должен был пить накануне восьмого стакана
Я предвижу, что мне не дано завершить этот путь
Я с трудом, сквозь туман выхожу на заплёванный берег
Умереть мне, как Гамлету хочется, или уснуть,
Половину пути от начала шагами отмерив
Иль, как Данте, по жизни пройдя половину пути,
Суждено заблудиться под сенью нависшего леса?
Я за пивом иду, и я знаю, что надо идти –
Поправлять организм от последствий вчерашнего стресса
Пусть тошнит, и знобит, и ужасно болит голова
И от слабости мелко трясутся усталые ноги
Ты дойдёшь, я уверен, запомни вот эти слова –
Впереди остаётся всего только четверть дороги!
Только четверть осталось пройти – то, всего ничего!
Я смотрю, как встает над страной безнадежное утро,
Гениальные эти вот строчки письма моего
Лишь с такого похмелья родятся, да в творческих муках
Человек, хоть однажды сумевший пройти этот путь
Как ракета, сверкая, отныне по жизни помчится
Вот и я, всё стремлюсь не упасть, не присесть, не заснуть
Как волчонок, пытаясь угнаться за быстрой волчицей
Но куда поэтичней всего, что выводит рука
И трагичнее самых тяжелых кошмаров на свете
Та короткая строчка на запертой двери ларька –
Пива нету
|
|
22
Загадка одного анекдота. Юрий Никулин рассказывает
Еще учась в девятом классе, я с моим школьным приятелем Шуркой Скалыгой поехал как-то на стадион. Висим мы на подножке (в то время у трамваев не было автоматически открывающихся и закрывающихся дверей), а рядом с нами два парня, с виду студенты. Один из них и говорит другому:
— Слушай, мне вчера рассказали интересный анекдот.
Мы с Шуркой насторожились.
— Один богатый англичанин, — начал рассказывать парень, — любитель птиц, пришел в зоомагазин и просит продать ему самого лучшего попугая. Ему предлагают попугая, который сидит на жердочке, а к его каждой лапке привязано по веревочке. «Попугай стоит десять тысяч, — говорят ему, — но он уникальный: если дернуть за веревочку, привязанную к правой ноге, попугай будет читать стихи Бернса, а если дернуть за левую, — поет псалмы». — «Замечательно, — вскричал англичанин, — я беру его». Он заплатил деньги, забрал попугая и пошел к выходу. И вдруг вернулся и спрашивает у продавца: «Скажите, пожалуйста, а что будет, если я дерну сразу за обе веревочки?»
И тут парень, который слушал анекдот, вдруг сказал:
— Нам выходить надо.
И они на ходу спрыгнули с трамвая.
Пришел я домой и все рассказал отцу. Целый вечер мы гадали, какая может быть у анекдота концовка. Наверняка что-нибудь неожиданное. Мы перебрали сотни вариантов, но так ничего и не придумали.
Прошло много лет. В годы войны, когда мы стояли в обороне под Ленинградом, как-то один мой товарищ рассказывает в землянке:
— Послушайте, ребята, хороший анекдот. В одном магазине продавали дорогого попугая. У него к каждой лапке привязано по веревочке. Как дернешь за одну, так он частушку поет, как дернешь за другую — начинает материться.
— Ну?! — воскликнул я в нетерпении.
Только солдат хотел продолжить рассказ, как его срочно вызвали к комбату. И он больше в землянку не вернулся. Его отправили выполнять задание, во время которого он получил ранение и попал в госпиталь.
И вот в Калинине во время представления стою я как-то за кулисами рядом с инспектором манежа, и он— Знаешь, хороший есть анекдот. О том, как в Америке продавали попугая с двумя веревочками.
— Ну?! — замер я в потрясении.
— Сейчас объявлю номер. Подожди.
Вышел инспектор манежа объявлять номер, и с ним стало плохо, сердечный приступ. Увезли его в больницу.
Я понял, что больше не выдержу, и на следующий день пошел к нему в больницу.
Купил яблок, банку сока. Вхожу в палату, а сам весь в напряжении. Если сейчас упадет потолок и инспектора убьет, я не удивлюсь.
Но потолок не упал. Просто мне медицинская сестра показала на аккуратно застеленную койку и сказала:
— А вашего товарища уже нет…
Ну, думаю, умер. А сестра продолжает:
— Его час назад брат повез в Москву, в больницу.
«Еще не все потеряно, — подумал я. — В конце концов, вернется же он обратно». Но до конца наших гастролей инспектор так и не вернулся.
Отец был потрясен этой историей.
— Прямо мистика какая-то, — говорил он, — жуть берет.
Спустя три года я снова попал в Калинин. В цирке инспектором манежа работал другой человек.
— А где прежний инспектор? — сразу же спросил я.
— А он ушел из цирка, — ответили мне. — Работает здесь, в Калинине, на радио.
В первый же свободный день я отправился на местное радио, отыскал комнату, где работал бывший инспектор. Два раза переспросил сотрудников, там ли их начальник (инспектор на радио возглавлял какой-то отдел), и, когда мне сказали, что он сидит на месте, я с трепетом постучался в дверь и вошел в кабинет.
Он сидел за столом и, увидев меня, воскликнул:
— О! Кого я вижу.
Я же про себя говорил: «Тише ты, тише. Не очень радуйся. Сейчас что-нибудь произойдет».
Проглотив слюну, набрав воздуха, я выпалил:
— Привет! Что было с попугаем, у которого на ногах были привязаны веревочки?
— У какого попугая? — опешил бывший инспектор.
Я напомнил об анекдоте.
— А-а-а… Да-да… Такой анекдот был. Понимаешь, начало я, кажется, помню; продавали попугая в Америке… но вот концовку я забыл.
— Как забыл? — обмер я. — Ну вспомните, вспомните, — умолял я.
Он задумался, потом радостно воскликнул:
— Вспомнил! Сейчас расскажу. Только быстренько схожу к начальнику, подпишу текст передачи.
— Нет! — заорал я. — Сейчас расскажите, я и уйду.
И он рассказал.
Оказывается, когда покупатель спросил продавца, что будет, если дернуть сразу за обе веревочки, то вместо продавца неожиданно ответил сам попугай.
«Дурр-рак! Я же упаду с жердочки…»
Так я, наконец узнал концовку анекдота.
|
|
26
"Внук, перепутавший свои таблетки с бабушкиными, подорвался в 5 утра и куда- то поехал на трамвае. . Забористые таблетки оказались у бабушки - дело происходило в Нижнем Гадюкино, где трамваев отродясь не бывало..." А Нижнее Гадюкино - Киев, Верхнее - Львов, у них как раз этих таблеток навалом уже десять лет.
|
|
27
У истоков «Спартака» была водка. И немного коньяка
«Кто мы? Мясо!» Футболка Дмитрия Сычева с этой надписью, показанная 10 июля 2002 года после победного гола «Зениту», навсегда легитимизировала прозвище спартаковцев. Происхождение прозвища «мясо» - это отсылка к командам «Пищевики» и «Промкооперация» – официальным предшественникам «Спартака» в 1926–34 годах. В СССР у всех спортивных клубов была ведомственную привязку. В соответствии с этим порядком, куратором будущего «Спартака» стал профсоюз работников пищевой и вкусовой промышленности.
Однако если копнуть чуть глубже, то становится очевидным, что возникновением клуб обязан отнюдь не производителям колбас. Первым спонсором и фактическим создателем футбольной команды «Сокол», которая впоследствии и была преобразована в «Спартак», была компания «Шустов и сыновья» – крупнейший российский производитель водки и других крепких спиртных напитков.
В числе 53 учредителей «Сокола» значились писатели Антон Чехов и Владимир Гиляровский. Членами РГО были Лев Толстой и премьер-министр Российской империи Петр Столыпин. Главным спонсором общества стал Николай Шустов – руководитель крупнейшей в стране алкогольной компании «Шустов и сыновья».
К моменту основания РГО «Сокол» Шустовы были одними из самых успешных предпринимателей Москвы. Основа их бизнеса – производство алкоголя. Компанию в 1863 году основал отец братьев Николай Леонтьевич Шустов. Маленький завод на Маросейке был одним из 300 водочных предприятий, действовавших тогда в Москве. В условиях жесткой конкуренции выделиться непросто. Но у Шустова это получилось благодаря агрессивному маркетингу.
Прием, который он использовал еще в 1860-е, вошел во все учебники по продвижению товаров. Шустов нанимал студентов, которые заходили в кабаки и трактиры и громко требовали подать им шустовской водки. Когда таковой не оказывалось, они устраивали скандалы с битьем посуды и мебели (Шустов оговаривал бюджет погрома – не более 10 рублей). Скандалиста забирали в полицейский участок, а на следующий день в бульварных газетах выходили заметки об очередном скандале, где подчеркивалось, что он произошел по причине отсутствия в заведении шустовского алкоголя.
Из-за подобной скандальной рекламы напитки Шустова были постоянно на слуху, и количество заказов на них росло. Войдя в число крупнейших производителей водки и настоек, Шустов продолжал тратить огромные деньги на рекламу. Причем подходил к ней творчески: помимо обычных модулей в газетах упоминание шустовских напитков встречалось в самых неожиданных разделах: в анекдотах, стихах и рассказах, где персонажи не просто пили, а именно шустовскую водку. Актеры в постановках, где действие предполагало распитие алкоголя, упоминали, что они пьют напитки Шустова. Рекламные щиты «Требуйте настойки Шустова» украшали борта первых московских трамваев, а также пароходов и дирижаблей. Шустов первым из русских предпринимателей разработал уникальный логотип – колокол, который изображался на всех этикетках. Впервые он появился на шустовских коньяках.
«Не было в империи трамвая или конки, на крышах которых не громоздился бы щит «Коньяки Шустова!» – вспоминал потом один из основных конкурентов Шустовых, Владимир Смирнов (тот самый, который продал американцам бренд водки Smirnoff). – С граммофонных пластинок орали не своими голосами Бим и Бом: «Дайте нам шустовский коньяк!» Пластинки раздавали совершенно бесплатно в рекламных целях… Но, что удивительно, она сработала! Все брали «Коньяки Шустова», как будто сошли с ума!»
Шустовы заслали в Париж несколько специально отобранных молодых людей с хорошими манерами и модельной внешностью. Те приходили в лучшие парижские рестораны, заказывали самые дорогие блюда и шустовский коньяк. Коньяка, конечно, не было. Узнав об этом, посетители с грустным видом расплачивались за заказ, даже не притронувшись к еде, и уходили со словами, что были гораздо лучшего мнения об этом заведении. «Но раз у вас нет
Во многих странах алкогольные напитки – предмет национальной гордости. Французы гордятся винами, шотландцы и ирландцы – виски, бельгийское пиво и вовсе включено ЮНЕСКО в список нематериального наследия человечества. Так сложилось, что Россия во всем мире ассоциируется с водкой. Понятно, что это стереотип, но довольно устойчивый. До сих пор многих легионеров РПЛ спрашивают, пробовали ли они русскую водку.
При этом вряд ли можно сказать, что водка – это то, чем реально гордятся россияне. Чаше ее воспринимают как источник социальных проблем.
Между тем именно водка на протяжении двух сотен лет выполняла ту роль, которую сегодня в экономике Российской Федерации играют нефть и газ – ключевого источника поступления доходов в государственный бюджет. Структура доходов бюджета с 1763 по 1914 годы очень похожа на то, что мы имеем в последние 25 лет. Если с 2000 года от 36% до 51% доходов бюджета обеспечивают нефть и газ, то с начала правления Екатерины II и до начала Первой мировой (тогда был введен сухой закон) точно такую же долю доходов государства обеспечивал алкоголь. Главным образом водка, а если точнее, то хлебное вино – так тогда называли крепкие невыдержанные дистилляты без дополнительных примесей. Водкой в то время называли разнообразные крепкие настойки и наливки. Но, чтобы не путаться, мы будем называть весь крепкий дореволюционный алкоголь водкой – так привычнее.
Впервые важную роль крепкого алкоголя для государственной казны понял еще первый русский царь Иван III, когда ввел государственную монополию на производство и продажу спиртного. Производить алкогольные напитки было запрещено даже церкви, поэтому в России, в отличие от Западной Европы, монастыри не стали центрами алкогольного производства. Все сосредотачивалось в руках государства.
При Иване Грозном в Москве открылся первый государственный кабак, где гуляли опричники. Но главной доходной статьей государства водка стала уже при Романовых. В XVII веке водочные деньги помогли России восстановиться после разрушительных времен Смуты и позволили эффективно осваивать Сибирь. Кабаки были одними из первых зданий, которые возводили в каждом новом сибирском городе. Они предназначались не только для увеселения местного населения, но и для усмирения коренных народов. Вожди сибирских племен должны были выплачивать представителям московского царя дань – ясак. Чтобы те не забывали об обязательных платежах, их приучали к кабаку.
На новый уровень водочный бизнес государства вышел при Петре I. Именно при нем расцвела система винных откупов – самого доходного вида деятельности в Российской империи. Система выглядела так: государство объявляло аукцион за винные откупы – эксклюзивное право торговать алкоголем в определенной местности. Такое право предоставлялось на четыре года. Победитель аукциона получал в управление кабаки (все они были государственными), в которых продавал произведенную государством водку по установленной государством цене. При этом он брал на себя обязательство продать не менее определенного объема, чтобы гарантировать доход казне. Торговля велась и оптом, и в розлив. Продавать любую еду в кабаках было запрещено, так что пили без закуски.
Выгода откупщика в том, что, продав государственный объем, дальше он торговал себе на карман. К тому же в его доход шли продажи более дорогих настоек и пива. Но в реальности, разумеется, каждый управляющий кабака пытался обмануть государство, разбавляя водку водой или не доливая порции алкоголя посетителей, которых в то время вполне официально называли «питухами», от слова «пить». Откупы были настолько выгодным делом, что одной из самых щедрых форм царской милости стало наделение приближенного ко двору персональным винным откупом. Это тут же гарантировало благосостояние.
При Петре I доходы от винного откупа составили всего 13,1% доходов госбюджета, а спустя 40 лет к началу царствования Екатерины II они равнялись уже 32,3% – в два с половиной раза больше всех доходов от внешней торговли. Екатерина провела важную реформу – разрешила заниматься производством алкоголя частникам. Правда, исключительно представителям дворянского сословия. С тех пор почти при каждом имении помещик заводил винокуренный заводик и имел большое число рецептов фирменных настоек.
Алкогольные доходы в структуре госбюджета достигли пика к концу 1850-х, превысив 50%. Для сравнения: в то же время в Великобритании доход государства от продажи спиртного составлял менее 20%. В большинстве стран эта цифра была существенно ниже: в Австрии — 10%, во Франции — 9%, в Пруссии — 6%.
То есть производство и продажа крепкого алкоголя были в Российской империи делом государственной важности. Откупщики становились не просто богатыми, а очень влиятельными людьми. Императоры выпускали распоряжения, предписывающие губернаторам на местах оказывать им полное содействие в любых вопросах. Чтобы понять степень влияния – в 1731 году «Питейная компания» крупнейшего московского торговца алкоголем Петра Гусятникова окружила периметр города 37-километровым валом. Это были земляные насыпи, между которыми располагались заставы – таможенные посты, которые проверяли всех въезжающих в Москву. Единственная задача этого сооружения – недопущение в город нелегального алкоголя. Валы срыли только во второй половине XIX века, но они сохранились в виде названий московских улиц (Бутырский вал, Сокольнический вал, Пресненский вал и т.д.) и площадей (Тверская застава, Калужская застава и т.д.).
Борьба откупщиков с нелегальным алкоголем имела глобальный масштаб. Они содержали отряды частной сыскной полиции, которая выявляла нелегалов и сдавала их полиции. В 1858 году в тюрьмах по обвинению в кормчестве (то есть нелегальном обороте алкоголя) одновременно пребывали 111 тысяч человек. Это была настоящая народная статья.
Но было и другое наследие, оставленное российскими торговцами алкоголем. Крупнейший откупщик середины XIX века Василий Кокорев на личные деньги запустил в Москве первый общественный транспорт – конку из центра до площади Трех вокзалов. Он же открыл в Москве первую частную картинную галерею – за пять лет до Павла Третьякова в 1862 году. Торговец водкой покровительствовал искусству: современники вспоминали, что у него было преимущественное право покупки новых работ ведущих мастеров от Репина до Васнецова – и только если он не покупал, картины предлагались Третьякову.
Наследие водочников Шустовых сохранилось до сих пор. С приходом советской власти братья Шустовы – до этого московские миллионеры – стали скромными советскими служащими. Чемпион по академической гребле Сергей Шустов работал в Центросоюзе – главном управлении Потребкооперации в стране. Там он отвечал за контроль качества алкогольных напитков, производство которых возобновилось в СССР в 1924 году. Его старший брат Павел в 1927 году выпустил книгу «Виноградные вина, коньяки, водки и минеральные воды», в которой раскрыл рецепты некоторых наиболее успешных семейных продуктов: «Черного рижского бальзама», настоек «Спотыкач», «Зубровка», «Рябина на коньяке», которые встали на вооружение советской алкогольной промышленности.
«Спартак», основанный ими как небольшая секция при гимнастическом обществе, стал главным клубом отечественного футбола, о чем Шустовы, наверное, и не мечтали.
И водка, и «Спартак» — это важные большие вещи для истории нашей страны. То, без чего нас сложно представить.
|
|
28
Чудеса медицины.
Конец августа 1990 года был в Новосибирске теплым. В Сибири и так климат резко континентальный, лето жаркое, все лето 1990 года было великолепным! Работал я тогда техником-криминалистом в Ленинском райотделе. Выездов было много, осмотры мест преступлений один за одним. Бывало, что в общежитие добирался часам к двум ночи. Но, было очень интересно. Как оказалось, меньше работы было на убийствах, больше всего на квартирных кражах в частном секторе. Научился уже и пальчики у жмуриков катать и еще много чему. До сих пор некоторые навыки выручают.
В один из теплых августовских дней, сильно после обеда, когда конец рабочего дня уже неотвратимо приближался, на столе в кримлаборатории зазвонил телефон прямой связи с дежуркой. В телефоне знакомый голос дежурного…
- Да, Сергей Иваныч, слушаю… Что случилось? Жмурик? Машина есть? За судмедэкспертом ушла, а я как? А, жмурик рядом? Пол квартала… Понял, а следак, прокурорский, опер, а… Что, все уже внизу меня ждут? Пешком пойдем? Понял. Сейчас.
Схватив следственный чемодан с криминалистическим набором, я повернулся к шефу:
- Борисыч, я на площадь, жмурик там…
- Дуй, смотри внимательно.
Опергруппа курила возле входной двери на скамейке.
- Ну, ты где, мы тебя ждем уже…
- Да бегу я, бегу.
Спустившись вниз до площади, мы перешли дорогу. Навстречу уже шел урядник…Урядник, это если по-простому, вообще это участковый инспектор.
- Мужики, у меня на территории, в строительном вагончике, похоже ножевое…
- Ну, пошли, показывай, - сказал следователь прокуратуры, в просторечии прокурорский. В опергруппе главный, это следователь. На убийства ездили следователи прокуратуры, на остальное, свои милицейские.
Строительный вагончик стоял во дворе здания, дверь была открыта, колеса были спущены. Ну да, чего их накачивать, ехать ему некуда еще год – два.
- Так, мужики, стоп, - это уже я, - сначала сфотографирую следы.
Следов было много. Нет, не так, следов было дох… как и на каждой стройке… Относились ли они хоть как-то к делу, этого ещё никто не знал. Следователь прокуратуры решив начать осмотр, попросил урядника организовать парочку понятых.
- Да вот они, понятые, сторож со стройки и электрик местный. Трезвые!!!
- Добро. Ну, давай внутри посмотрим.
Внутри было… Ой, очень много всего… Такое впечатление, что в вагончике был глобальный праздник, была пьянка со всеми в прямом смысле вытекающими последствиями, а потом, одного из празднующих раздели догола и потрясли в этом вагончике, примерно, как взбивают коктейли в шейкере… Осколки бутылок вперемешку с бычками и остатками закуски были везде… Даже на потолке… Стулья и стол были разломаны в мелкие куски и тоже равномерно распределены внутри вагончика. Одежда… В смысле, то, что было одеждой когда-то раньше, возможно еще сегодня утром, было самым причудливым образом разорвано на куски и тоже живописно валялось везде. Завершало эту картину тело! Лежавшее на боку тело, очевидно было мужское, о чем деликатно намекало мужское достоинство… Да, тело было обнажено, полностью и целиком. Далее, повторюсь, тело было какой-то чудовищной силой так сильно взболтано вместе с содержимым вагончика, что тоже было покрыто остатками закуски, бычками, чем-то коричневым, ну и кровью (или это были останки килек в томате?)… Весу в теле было очень много, я так думаю, что около полутора центнеров…
- А может он того, пьяный? – с надеждой в голосе проговорил прокурорский, - такое тоже бывает.
- Нет, - уныло сказал урядник, - я уже все способы проверял, и под ухом ногтем тоже давил… Бесполезно. Не дышит.
- Ясно, - разочарованно протянул прокурорский, ему, как и нам, совершенно не хотелось остаток вечера провести в компании нашей и жмурика, - где судмедэксперт? Не подъехал еще?
- Нет, - сказал урядник, - я нашему водителю всё объяснил, он его прямо во двор к вагончику привезет.
- Ладно, погнали… Осмотр производится в сухую солнечную погоду, в дневное время, в условиях достаточной естественной освещенности. Время начала осмотра… О, слышу Уазик… Судмедэксперт приехал? Давай, - обратился прокурорский к уряднику, - веди его сюда!
- Васильич, категорически приветствую! Давно не виделись! – обрадовано начал прокурорский.
Судмедэксперт сарказма не оценил, - какой х.. давно, вчера только на Осипенко, в частном секторе, на пожаре жмурик был, работали, ты что, забыл уже?
- Вот я и говорю, давно… Почти сутки уже прошли, - ехидничал дальше прокурорский.
- Ладно, кто тут у вас? – хмуро проворчал судмедэксперт, - показывайте.
- Да вот, тело…
- Точно преставился?
- Да, вроде, точно, - выступил вперед урядник, - я уж чего только…
- Ладно, дайте пройти, будем время смерти определять, - с этими словами судмедэксперт открыл свой чемоданчик и достал оттуда обычный ртутный медицинский термометр. Для незнающих, поясню. После смерти человека, температура тела падает. Измерив реальную температуру тела и зная нормальную температуру, можно по разности температур, с поправкой на окружающую, приблизительно определить время смерти. На самом деле, немного сложнее, но, для понимания так. Всё бы ничего, но, температура тела измеряется не привычным для всех нас способом, под мышкой, а ректально. Ну, в ж… короче.
Мы все ждали. Судмедэксперт обошел тело, хрустя битыми бутылками, примерился и… стал измерять температуру. Ну, в смысле, стал засовывать градусник в ж…. для измерения температуры. И вот здесь!!! Прошло тридцать четыре года, но, и сейчас от этого леденящего душу вопля у меня кровь в жилах стынет. В радиусе трех – четырех кварталов присели все пешеходы, заглохли моторы машин, у троллейбусов и трамваев кончился ток в проводах… Вороны и голуби обгадились на лету… Мелочь, типа синиц и воробьев, подохла прямо в небе… Собаки завыли, кошки зашипели, словом, это был ужасный, нечеловеческий, душераздирающий вопль! Источником этого вопля было тело! При первых же звуках, всю опергруппу вынесло на улицу. Мы с судмедэкспертом, выскочили в дверь в обнимку с чемоданами. Урядник с опером умудрились выпасть в зарешеченное окно вагончика. Пркурорский встречал нас на улице, как он оказался там раньше нас, никто до сих пор не понял. А тело в вагончике орало и бушевало!
- Васильич, а ты у него в ж… градусник не забыл?
- Вроде, нет, - трясущимися губами сказал Васильич, глядя на градусник в дрожащей руке…
- Мужики, да как же так? Я же его и пинал и ногтем… Он же не дышал…- урядник трясся весь.
- Ну, дышал, не дышал, а покушения на свою мужскую честь, даже мертвый не выдержит, - сказал прокурорский.
- Мужики, а может, по паре капель, за чудодейственную силу медицины? – предложил Васильич, - у меня с собой…
- Да ну тебя на х…, потом опять выяснится, что у тебя спирт из препаратов лабораторных, как в прошлый раз, - ехидно заметил прокурорский.
- Не из, а для, - обиделся Васильич, - не хотите, как хотите.
- Да ладно, Васильич, уж и пошутить нельзя… доставай, - согласился прокурорский.
Мы стояли на улице и тряслись. Ну и дела! Кому рассказать, не поверят. Вопль в вагончике стихал. Урядник опасливо подошел к вагончику и осторожно заглянул внутрь. Тело сидело на полу, тихонько раскачивалось из стороны в сторону и о чем-то бессвязно материлось. Глаза уже были открыты, но взгляд еще не был осмысленным. Ну да ничего, самое главное, жить будет!
- Живой!!! – восхищенно воскликнул урядник, - мужики, живой!!! Ей богу, живой!!! Ведь может медицина чудеса творить, сам бы не видел, ни в жизнь не поверил бы! Васильич, ты, где там, наливай!
- Сейчас налью, а ты бы пока трезвяк вызвал, - сказал Васильич, - слава богу, их клиент, не наш.
- Товарищи офицеры, - скомандовал Васильич, - за чудеса медицины, которая и простым градусником воскрешать умеет! Стоя и до дна!!!
|
|