301
Племянника своего, Вовку, Григорий Иванович любил. Так получилось, что свои дети у него давно выросли, жили самостоятельно, а брат его младший семьёй и детьми обзавёлся поздно, да и неустроенный был – жизнь так складывалась. Поэтому шестилетний Вовка частенько гостил у дядюшки. Вот и в этот раз, на майские выходные он с удовольствием приехал к дяде Грише на дачу.
Парень был неглупый, смышлёный, вечно с вопросами приставал – видно, дома им не сильно занимались. И то сказать, отец с утра до вечера пашет – семью обеспечивать, а мама (бестолковая, с точки зрения Григория Ивановича) не работала, торчала с утра до вечера на собраниях своей дурной секты - не то сайентологов, не то свидетелей Иеговы – мы тут люди простые, в сортах дерьма не разбираемся.
- Вовка, ты где? Принеси мне шуруповёрт из сарая!
Надо было дверцу задней калитки поправить - покосилась.
- Дядь Гриша, можно спросить, а чудеса бывают?
- Конечно бывают. Ещё какие.
- А правда, какие?
- Какие? Ну ты вопросы задаёшь. Всякие. Бывают добрые - о таких потом всю жизнь с теплом вспоминаешь, бывают непонятные – только чувствуешь нечто потустороннее – вроде бы безвредное, но чужое и могучее настолько – аж страшно становится. А бывают и недобрые чудеса. Ледяные, злобные. С такими лучше не сталкиваться. Ну, от человека здесь мало что зависит. На то они и чудеса.
- А меня вот мама позавчера в магазин послала, ну я там на стойке её кошелёк и забыл - домой пришёл, она как раскричалась! Пришлось обратно идти. Кошелёк за стойку завалился, представляешь? И там лежит. Ну разве не чудо?
- Что же это за чудо? Просто стечение обстоятельств. Повезло.
- И что тогда настоящее чудо?
- Сложно сказать. Когда это происходит - понимаешь, что в нашем, привычном мире такого быть не может, а оно всё равно случается. Когда на тебя, как волной накатывает чувство, что ситуация – явно из потустороннего, и сделать ты с этим ничего не в состоянии, а в силах только ждать событий, и наваливается не то ужас, не то восторг – или и то и то вместе. Говорю же сложно объяснить.
- А с тобой так бывало?
- Бывало.
- Дядь Гриша, расскажи?
- Хех. Таких и слов–то нет в человеческом языке, чтобы это рассказать. Мне тогда лет было, как тебе теперь. А отца твоего ещё и вовсе на свете не было. Отправили меня на месяц под Зеленогорск - в детский санаторий. Ничего так, интересно. И Новый Год там встречали. Санки, лыжи, ёлка, снежная баба – красота.
- Однажды ночью я сам не понял, от чего проснулся. Не то тревога непонятная, беспокойно. Будто что-то происходит, а что - не пойму. Прилип носом к окну и гляжу на улицу. Ночь, снег, полная луна светит ярко, как прожектор, небо чистое, звёздное, для Ленобласти это редкость. Заснеженная ровная поляна и тишина. И вроде как никого вокруг – один я на всём белом свете.
- Вот от этой тишины и чувства одиночества полезли мне в голову мысли всякие – о бесконечности. Это точно кто-то свыше на меня посмотрел – откуда у шестилетнего пацана такие мысли? Я сейчас могу это сформулировать – а тогда и слов-то таких не знал.
- Как попробовать представить себе, где кончается космос? И как уложить в голове понимание, что он не кончается нигде? И что время тоже бесконечно? И чем больше я об этом думал, тем больше приходил в состояние безумного восторга – было ощущение, что прикоснулся к чему- то настолько громадному и великому, что становилось жутко страшно – вот именно так – смесь мистического страха и звенящего восторга. А оно, это великое, вовсе оказалось и не страшное совсем– будто кто- то улыбался сверху, подбадривал меня извне– не бойся, это мир так устроен, а сегодня ты с ним познакомился. Переворот сознания.
- Долго смотрел. Как заснул – сам не помню. А проснулся с ощущением радости и тепла– хожу и всем улыбаюсь как дурак- от уха до уха. Несколько дней потом эта радость во мне сидела, пока не растаяла. Но на всю жизнь осталась память, что в детстве довелось душой прикоснуться к такому- великому.
- И ещё – с той поры способность у меня чудная появилась – если рассказываешь что- то, или сам для себя фантазируешь, можно представить всё это так, что почти неотличимо от реальности получается – говоришь смешное, становится смешно, страшное – страшно, мелодраму представляешь – чуть ли не слёзы на глаза наворачиваются - эмоции испытываешь самые настоящие. Это вроде как подарок получился – в память о пережитом. Вот такое было у меня в детстве настоящее доброе чудо.
- Здорово. Дядь Гриша, а мне так можно?
- Не знаю, наверное можно. Говорю же – от человека это не зависит. Чудеса помимо нас происходят- на то они и чудеса.
- А злые чудеса, они какие? Ты таких не встречал?
Григорий Иванович помолчал. Вздохнул печально-
- Я не встречал. А вот тётка моя, твоя двоюродная бабушка рассказывала. В блокаду, в сорок втором году, они снимали дом недалеко от Финской границы – по реке Сестре. Войны там почти не было, было вроде противостояние. Постреливали иногда, но не часто. Батальон, в котором служил её муж, стоял совсем недалеко от них – всего пять километров. Можно было повидаться.
- Злое чудо- это очень страшно. Не дай Бог такое пережить.
Снится ей сон – будто бы муж дома, сидит на лавке и переобувается. Чистые портянки намотал. Улыбка на лице странная- тётка говорит- я смотрю, а он свои старые сапоги надевает.
- Серёжа, робко так говорю, что же ты эти сапоги взял, они же тебе малы стали? Вот же новые есть?
- А он так взглянул в глаза и отвечает – Катюша, а мне теперь уже всё равно… и таким тоном, вроде добрым, но оторопь берёт- до жути.
- Сказал, а мне будто иголку ледяную в сердце вонзили. Проснулась, вся в поту, руки трясутся, взгляд этот до дрожи пробирает. Так до утра и проворочалась, заснуть не получилось.
Не так что- то, что- то случилось, неспроста такой сон.
Как рассвело, тётка пошла к военной части. Её знали там, встретили. Командир в глаза не смотрит, фуражку снял-
- Горькая весть у меня для вас, Екатерина Павловна. Сергея больше нет, погиб. Одно утешает, если можно так сказать – во сне погиб, не мучился. В блиндаж попал снаряд, товарища его пополам, а ему ноги оторвало.
Он говорит, а тётка рот руками закрывает чтоб не закричать, зубы сводит, зажмурилась от ужаса, и только мысль стучит – так вот почему тесные- то сапоги в пору пришлись!
- А во сколько это случилось?
- Сегодня ночью, около трёх часов.
Именно тогда, когда сон этот проклятый приснился.
Похоронили там же, в Белоострове. Тётка, пока жива была, ездила на могилу, ухаживала. А мне рассказывала, что сон тот забыть не может, и взгляд его- прямо в глаза, и фразу - …мне теперь всё равно.
...............................
- Вот такие «чудеса» тоже бывают, Вовка. Пошли обедать. Ты «Незнайку» дочитал? Нет? Вот после обеда будешь мне читать вслух. Там все чудеса добрые…
- Дядь Гриша, а ты говорил, ещё безвредные чудеса бывают, расскажи, а?
- Ну ты пристал. Они не безвредные, они просто сами по себе. Иногда случайно столкнёшься непонятно с чем – потом думаешь – бррр, не то нечисть, не то вообще дурь какая- то.
- Лет десять назад, или побольше, не помню уже, ехали мы с Украины, с самого Закарпатья в Питер. Выехали рано, утром, часов в пять – повезло что вовремя успели – потом буран начался, и перевал на Карпатах закрыли. Сестра твоя там концерт давала – играла на пианино в Чинадиевском замке. Из за этого задержались, и пришлось спешить – Новогодние выходные кончаются, на работу пора.
Поэтому по пути решили не останавливаться на ночёвку- в принципе проехать можно, хоть и далеко для одного раза. От Мукачево на Брест, дальше Минск, Витебск, Псков и домой. Всего около тысячи восьмисот километров - это кстати, мой рекорд по продолжительности езды без отдыха.
Останавливались только на заправках и пару раз перекусить. От Бреста до Минска дорога ровная и пустая- я решил поспать, и отдал руль дочке. Ни фига не подремалось – не могу я заснуть, она тогда ещё неопытный водитель была – волновался за неё- как тут заснёшь? И ехала гораздо медленнее меня – километров восемьдесят, а я- то гнал сто сорок.
- После Витебска, к границе Белоруссии подъехали уже глухой ночью. От границы до первого Российского посёлка – Опочка называется, дорога платная, но скверная – хуже нет. Узкая, без обочин, не остановишься – а ну, как кто за тобой едет, не разглядит, и в задницу влетит со всего маха?
Жена с дочкой повалились, спят без задних ног, разморило, я вцепился в руль, стараюсь не заснуть. Там всего километров сорок по глухому лесу.
Но эти сорок километров мне надолго запомнились. Когда сморило за рулём, что только не придумаешь, чтоб не заснуть – я и семечки грыз, и анекдоты себе вслух рассказывал, отключил печку и приоткрыл окно – ветром физиономию обдувает, вроде пободрее.
- Вот так эта борьба со сном и продолжалась – ну не могу, клинит и клинит- глаза сами закрываются. А дальше вообще мистика началась – то в реальность качнёт, то в потусторонщину – гляжу, натурально лешие из за стволов выглядывают – мохнатые такие, черти, глаза у них красные, светятся. Любопытствуют, глядя на нас.
- Деревья ветвями машут, переговариваются – что этому дураку надо здесь в такую пору? Заснёт, разобьётся же, и семью угробит.
- Нет, эти люди странный народец- не берегут себя совершенно. Им и так в мире недолгий срок отмерян, а они и того не хранят.
- Дядь Гриш, что, деревья ПРАВДА разговаривали? В самом деле? Так бывает?
- Ну ясно, разговаривали. Как помню. Оно же мне чудилось – но голоса вроде слышал отчётливо, и видел, как они двигались. Только что дорогу не перебегали.
Скорость сбросил, глаза выпучил, страшновато – вроде и не сплю, но точно одновременно пребываю в двух параллельных реальностях.
Как доехал до Опочки, не помню. Остановился на первой же заправке, часа полтора вмёртвую спал, отключился. Потом кофе горячего попили, позавтракали. А на свежую голову я эти оставшиеся четыреста километров запросто проехал.
Вовка смотрит с широченными глазами-
- Так значит, всё, что в сказках про леших, водяных и кикиморов пишут- правда?
- Конечно правда. Пошли обедать, говорю, а потом Незнайку читать будем.
Вот такой, понимаете ли, племянник любознательный… Всё ему сразу расскажи.
А то, что жена у Григория Ивановича (тётушка Вовкина) – настоящая ведьма, что на все воспоминания мужа о сверхъестественном, смотрит немного свысока, и снисходительно, она- то гораздо ближе ко всем этим параллельным мирам – колдануть может так, что любому не поздоровится- об этом помолчим.
Но хороший племянник растёт - наш парень. И с тётушкой дружит – есть, кому способности передать…
|