351

ЭТАЛОННЫЙ МЕТР.

Моя жена – Шура, в последнее время с гордостью говорит, что она находится в центре позитивного внимания.

Интуитивно-то понятно, что это значит, но мне захотелось конкретики и я спросил:

- Что это за центр такой и к чему у тебя внимание, да еще и позитивное?

- Одним словом – я бодра и весела и никто и ничто не может заставить меня злиться и огорчаться.

- Даже я?

- Представь, что ты Жак Кусто и в толстенной железной клетке погружаешься на глубину прямо к акулам.

Они заметили тебя, нарезают круги, свирепо вращают глазками, ломают зубы о стальные прутья, показывают тебе очень неприличные акульи жесты, пытаясь разозлить и выманить тебя из клетки, а ты паришь себе, покачивая ластами и любуешься: - «Ух ты, ух ты, вот это харя, а у этой какая миленькая расцветочка. С этим ощущением, в любой автомобильной пробке, ты не будешь нервничать и материться, а будешь просто любоваться хищными глубоководными рыбами на раздолбанных, глубоководных "девятках"

Понял теперь?

- В общих чертах. Спасибо учитель.

Шура, важная и довольная своей педагогической миссией, вышла из комнаты, но тот час же вернулась обратно и сказала:

- Про Кусто с акулами забудь, я вспомнила совсем простое объяснение. Быть в центре позитивного внимания – это значит быть полной противоположностью Анне Петровне.

Тут Шура совсем загордилась и уже окончательно покинула комнату.

Объяснение и вправду было необходимым и вполне достаточным.

У меня вопросов больше не было…

Но если они остались у кого-нибудь из вас, с удовольствием объясню:

Анна Петровна – это первая няня нашего сына.

Есть такие люди, которые никогда и ничем не бывают довольны. Даже если они находят огромный сундук с золотыми монетами, то до конца своей жизни грустят и ноют, вспоминая – как все-таки нелегко было его выкапывать.

Так вот, наша Анна Петровна – королева этих несчастных людей, или скорее – эталонный метр негатива и хандры.

Приведу один маленький пример ее неравной борьбы с судьбой – злодейкой:

Однажды мы делали большой телевизионный проект и наши спонсоры в виде поощрения, каждому члену съемочной группы выдали по одной детской путевке и никуда ни-будь, а в пионерский лагерь «Орленок». А поскольку моя жена тоже была членом группы, то в наших руках аккумулировалось целых две путевочки.

Вернувшись с работы домой, мы быстро посовещались вопросительными взглядами и кивками и вручили свои путевки незабвенной Анне Петровне, чтобы она могла отправить на отдых своих дочерей: двенадцати и четырнадцати лет, которые (!) до того момента никогда в жизни не видели моря…

Анна Петровна сто раз переспросила «что и как», огорчилась, что медосмотр и анализы могут влететь в копеечку и ушла домой, еще раз на ходу перечитывая надписи на путевках.

Только когда за ней закрылась дверь, мы обратили внимание, что она так и не сказала: -«Спасибо».

Это было даже забавно, ну, мало ли, переволновалась, потом скажет…

…Прошел месяц, дети наших сотрудников вернулись загоревшие и веселые, еще бы не веселиться – так отдохнуть, да еще и бесплатно.

Вот только Анна Петровна ни словом, ни жестом не обмолвилась: приехали - не приехали, понравилось - не понравилось.

Шурино любопытство наконец лопнуло и она спросила:

- Анна Петровна, как дочки-то ваши на море съездили? Понравилось им?

Анна Петровна посмотрела куда-то в пол, на ее лице вдруг отразилась смертельная тоска и ужас, как будто обе ее дочери утонули, а Шура бередит и без того свежую рану…

Так она постояла еще некоторое время, потом медленно подняла глаза полные слез и ответила дрогнувшим голосом:

- Ты спрашиваешь – Как съездили? Как съездили? Да ужасно съездили!!! Даже вспоминать не хочется. В поезде, на обратном пути, всех повели на обед, а после, дочки вернулись к себе в купе и тут же вспомнили, что свои кепки забыли в вагоне ресторане. Кинулись туда, а кепок и след простыл. А ведь какие хорошие были кепки, им в лагере в последний день подарили, с надписью «Орленок». А ты еще спрашиваешь: - «Как съездили?»…

22 +

352

Как я в детстве осень ненавидела, страшно же вспомнить. Хоть золотую, хоть бриллиантовую, хоть какую угодно. Весь этот «багрец и золото» ассоциировались, разумеется, с Александром Сергеичем, а Александр Сергеич ассоциировался с Нелли Владимировной, училкой по литературе, а вместе с ними обоими приходили мысли о неминуемости школы и смерти, и хотелось только одного: лечь с головой под одеяло и чтобы все от меня отвязались.
Осень начиналась ровно в середине августа, когда мы с родителями возвращались с моря на дачу. Не знаю, кто там чего собирался «цедить медленными глотками», да и что вообще можно цедить в конце августа под Гатчиной? Уже вовсю дожди. Радуйтесь, люди, радуйтесь, еще четырнадцать дней впереди, а потом всё рухнет, а вот уже и тринадцать, десять, пять…, и гладиолусы эти ненавистные торчат в палисадниках, как всадники Апокалипсиса, и астры бабушкины туда же, и сказки у них андерсеновские: «Слышишь, бьёт барабан? Бум! Бум! Слушай заунывное пение женщин!..»
Карачун, одним словом, всему конец.
А тридцать первого августа тащишься с дачи с этими астрами в руках - автобус, электричка, метро, снова автобус - и астры уже такие же замурзанные, как ты сам, и тоже думают о неизбежном. В ведро бы их.
Про ноябрь я вообще не говорю, ноябрь был зима, время умирать: в начале, как насмешка, пять жалких дней осенних каникул, и ты сидишь дома, а предки думают, что ты тут для их удобства расселся: погуляй с собакой, да вынеси мусор, и не успел ты вынести, как уже и воскресенье, и надо хоть в кино сходить, чтобы поймать уходящий поезд за хвост, но от кина этого только хуже, идешь из него домой с тетей Эльзой, ёжишься и вспоминаешь, погладила ты на завтра форму свою уродскую или нет.
А потом впадаешь в анабиоз, а тебя мучают. Будто лягушку разбудили, распихали - у нее, бедолаги, температура тела плюс три, а ее в шесть вечера пинком на улицу, езжай, давай, на английский. Как можно любить жизнь, если ты ждешь в темноте сороковой трамвай? И еще и опаздываешь, а я всегда опаздывала, пыталась оттянуть. И ветер, и снег, и ноги замерзли, и трамвая сволочного можно ждать до морковкина заговения, и Инна Алексеевна посмотрит укоризненно, хотя ругать не будет, она же бабушкина лучшая подруга, и главу из Моэма надо пересказывать, а я не хочу, а меня тошнит. И думаешь, что потом всё это нужно будет проделать в обратную сторону, с Петроградки на Васильевский, и будет еще холоднее и еще хуже, и трамвай, наверное, не придет вообще, потому что зачем ему одинокая я на темной остановке в без двадцати девять, а если и придет, то окна в нем замерзли, и печка воняет, и рядом с ней сидеть горячо, а в стороне холодно, и на каждой остановке ледяной ветер врывается, и какой вообще псих может сегодня вспоминать с умилением, какие узоры были в детстве на трамвайном стекле и как он монетку к ним прикладывал? Гадость какая.
В общем, к чему весь этот макабр-то. К тому, что дети мои садятся в ноябре в машину и ничегошеньки не чувствуют. А я чувствую! Восторг чувствую и упоенье, и это не проходит, хоть своя машина у меня с двадцати лет. Вышел из дома ноябрьским вечером - и жизнь прекрасна. Ни ключи по карманам рыскать не надо, ни перчатки в снег ронять - к ручке дверной только прикоснулся, мягкий щелчок, и мир у твоих ног. Тихо, бесшумно, тепло, удобно, и машина настраивается так, чтобы было тебе идеально. И музыка играет. И чем хуже за окном, тем лучше внутри, тем острее чувство «а вот фиг вам, а вот фиг». Хотя ведь и ноябрь у меня теперь ненастоящий, игрушечный. Утром плюс шесть, а днем плюс шестнадцать. И солнце светит. И уже глинтвейн вечерами продают: «Давайте, граждане, поиграем, что будто бы зима и будто бы мы замерзли?» - «А давайте!»
Короче, детский опыт - это, ребята, не травмы. Это же нам для контраста отсыпали, чтобы мы потом десятилетиями расслабленно наслаждались жизнью.

Lisa Sallier

353 +

353

" Жили-были дед да баба. И была у них Курочка Ряба. Снесла как-то она яичко — да не простое, золотое. Дед бил-бил, не разбил. Баба била-била, не разбила. Мышка бежала, хвостиком махнула, яичко упало и разбилось. Плачет дед, плачет баба. А курочка Ряба им говорит: «Не плачь дед, не плачь баба, я снесу вам другое яичко, не золотое, простое»."

Полная накала страстей, радости и горя, страданий и утешений история Курочки Рябы мне неизвестна, но про историю деда с бабой расскажу. Очень уж у них архетипичная история.

Ребята закончили учёбу и юные инженеры разлетелись по стране, кого куда послала Партия. Уж послала так послала. Наши Дед с Бабой уехали на край света, там поженились, и по этому поводу получили комнату в общежитии при заводе. Первое время им даже платили зарплату. Потом завод встал, и горизонт начал сворачиваться, потихоньку превращаясь в чёрную дыру.
Бывшие однокашники делились опытом выживания, и однажды Курочке Рябе пришла в голову идея. Курочка Ряба был в институте троечником, к академической карьере склонности не имел, обладал другой свободой мысли. Эта другая свобода не воспринимала всерьез никакие моральные запреты бывшего советского общества и сочеталась с системным мышлением классического советского образования.

Курочка Ряба стал бизнесменом. Мастерство его заключалось с том, что он нес и нес яйца, в полной уверенности, что когда-нибудь что-нибудь да выстрелит. Нанял Деда с Бабой, и Дед с Бабой его яичками худо-бедно, но перебивались, даже сняли себе отдельную квартиру, и в общем жили-поживали да добра себе наживали. И вот однажды, милостью Богов, Курочка Ряба снёс яичко не простое, но Золотое.

Дед с Бабой были в компании людьми не последними, поэтому Золотого Яйца им досталось много. Сказать, что простые в прошлом советские люди не охренели от свалившегося на них счастья — этого мало. Они чуточку двинулись.
Сначала они просто тихонечко проверяли, как работает система. Били-били, не разбили. Крепкое. Работает! Купили себе собственное жильё. Дед пересел на классную тачку. Вторую в гараж поставил. Ну как, в гараж, в авто-гарем, постепенно. Баба баню купила, с поместьем с холопами. Оба научились хамить прислуге и принялись искать родню по аристократической линии.

Но Боги ревнивы. И вообще, много их. Одни Боги живут за горизонтом, где Город Золотой. У них там Жар-Птицы, олени с золотыми рогами и прочие золотые безделушки. Этими безделушками они людей проверяют: кто-то умеет пользоваться их Дарами, кто-то нет: кишка тонка. А другие Боги живут там, где темно и сыро, низкие своды, в жутких нишах в стене гниют чьи-то бурые черепа и кости. Оттуда-то, из этого Древнего Царства, и появилось существо с длинным гладким хвостиком.

Мне кажется, крыса живет к каждом из нас. В каждом из нас, где-то, в самой глубине, сидит маленькая злобная обезьяна, готовая разорвать кого угодно за кусок мяса. В общем, как вы поняли, были конкуренты. Безжалостная рука рынка, ну или мышиный хвостик, неважно — сделали свое дело, и Яичко упало и разбилось. Привычка же Деда с Бабой жить на широкую ногу не поспела за необходимостью затягивать поясок. Вообще, если вспоминать остальные сказки, то даже Колобок перед смертью смог хоть мир повидать, да и Старуха, пусть и у разбитого корыта, но имела все же свой звёздный час. Но говорят же, что падать больно, а чем выше заберешься, тем больнее; поэтому и Дед и Баба плакали, и плакали очень горько. Неблагодарные.

Курочка Ряба, глядя на Деда и Бабу, глубоко вздохнул. Дары Богов такая штука — кому венец, кому наука. «Да ладно вам, — сказал гений бизнеса. — Чё убиваться-то так. Снесу я вам другое яичко. Не золотое, простое.» А почему так? А потому что, чтобы иметь право на Золотое Яичко, нужно иметь стальные яйца. Тьфу, нет, конечно. Нужно быть, как Иванушка — Другак: добрым, мудрым, и сильным. Тьфу, нет, конечно. Царствие Божие — внутри нас! Но без яиц никак. Правда, мужики?

Всё!

24 +

354

Сирийский режим пал, Асад бежал, жители ликуют, свергают памятники его отцу. Ничего не напоминает? Скоро эти жители буду вспоминать период правления Асада как самое "золотое" и спокойное время.

22 +

355

Ох, как же хреново, когда подцепишь грипп! И вроде бережешься, и даже думаешь, что уж в этом году пронесет, ан нет! И вот - подыхаешь. То в жар, то в холод. Ломит всё... да сами знаете.
А теперь еще и осложнения появились. В виде интернета и телека. Ведь просто лежать и страдать уже непривычно. И начинаешь тыкать в планшет дрожащим пальцем, и лазить по любимым вроде сайтам, а там - засада! Ведь болезнь - это как ни крути, а демо-версия смерти. Вот и дается нам возможность поглядеть на все со стороны. Взглядом мертвого, отстраненно, без эмоций. Отшельники на это жизнь тратят, в пещерах разных. А дело ведь проще простого: выскочи из литейки под зимний ветерок. Тут тебя малое просветление враз накроет.
Так вот, обложишься подушками, и скринишь свои подписки. А они - не те! Не, вроде рожи - как раньше, да и слова из них вылезают ожидаемые, но эффекту - нету! И озаряет внезапно, что разбитные эти инфлюэнсеры - всего лишь пиздоболы. Ну в самом деле откуда знаниям у них быть, юных недоучек? Но встаёт под круглые софиты энргичное войско потрындеть за денежку, и бодро поучают подписоту уму-разуму. На любую тему. А уж про помоечные фейсбуки - инстаграммы с тиктоками даже вспоминать неохота.Кстати, может, наконец отписаться?

Ладно, захлопываю планшет, завариваю малину, и тычу пультом в телевизор.
И там - сразу реклама. Где человек в костюме доктора убеждает купить таблетки. Или семья идиотов в свитерах скачет от радости вокруг китайской машины. Или модельная девка трясет ключами от новой квартиры. Ой, на вкладе накопила! Переключаюсь.

Международная аналитика. Местных проблем нет, вот всех страшно интересует, как там за бугром. Группа строгих дядечек выстроила круг (волейбол инквизиторов), и по отмашке старшего начинает обсирать остальные страны. Причем логика у них странная: мы осуждаем то, что они делают, а значит - можно и нам. Если сосед лупит жену и детей, то это плохо. А значит, и мы имеем право. Тревожная музыка долбит без перерыва. А еще старцы требуют, чтобы быть я либо с августейшим, либо с фрондой. А вот что, ежели воротит от обеих сторон? Ну не обязан я любить апельсины только из-за того, что не нравятся яблоки! Ладно, дальше.

Шоу-шоу-шоу. Увлеченно орут, кулинарят, поют и пляшут, женят и судят. И определяют будущее по способу укладки туалетной бумаги на общественном очке. Визг, гирлянды и фанфары. Дальше!

Прощелкиваю с ходу десяток ментовских сериалов. В каждом из них умная, красивая, и независимая тетка в погонах щелкает на раз любые висяки. Иногда лишь отвлекаясь на непростую личную жизнь. Или потерявший память (брата, жену) хирург (адвокат, военный) ставит на место злодеев в глухой провинции. Сиротка ищет справедливость. Слепые прозревают, мертвые встают. Индусы кусают локти!

Человек в дорогущем костюме депутата сокрушается, что народ мало еще победоносит и патриотит. Поэтому готовит закон о запрете рыбалки. И замене букве "ы". И чтоб носить кепки козырьком вбок. Дальше!

Бородатые пройдохи с крестами на цилиндрах елейно учат незлобивости и прощению. После чего благославляют пушки с ракетами. Дальше!

О, юмор. Он подается двумя блюдами. В первом вертлявые стендаперы озабоченно ищут синонимы к слову "писька". На ними угорает силиконово-барбершопная публика. Во втором - зажившиеся кривозеркальцы травят залы шутками времен Брежнева. Пенсионеры хохочут золотыми зубами. Дальше.

Водяра, текила, пиво и виски! В каждом отечественном фильме - пьют. То от горя, то от веселья. А у меня даже мысль о коктейле вызывает рвоту.

Достало, бля! Переключаю на виды Норвегии, и засыпаю. Чтобы вскоре проснуться, задыхаясь от соплей, и поменять пропотевшую насквозь постель. А потом снова трястись от холода под двумя одеялами.
.........................................................................................................

Но вот приходит то самое утро, когда вдруг понимаешь, что выздоровел! И страшно хочется жрать! И бежишь под горячий душ. И бросаешь в стирку все эти вонючие носки, пижамы и подушки! Сметаешь в мусорку бесполезные пилюли и микстуры. И струячишь на работу, где наслаждаешься сплетнями, глотаешь офисный кофе, и быстро раправляешься с писаниной. Там же скидываешься на пятничную пьянку в боулинге, где непременно будешь орать Любэ и Лепса! И смотришь стримы экспертов (эво оно как!). И ржешь от камеди. И доверяешь властям. И всей душой веришь в то, что дальше все будет просто замечательно!

46 +

356

БЫВШАЯ ДЕВОЧКА

"Бывает так, что на горизонте мелькнут журавли, слабый ветер донесет их жалобный крик, а через минуту, с какой жадностью ни вглядывайся в синюю даль, не увидишь ни точки, не услышишь ни звука, — так точно люди с их лицами и речами мелькают в жизни и утопают в нашем прошлом, не оставляя ничего больше, кроме ничтожных следов памяти."
(Чехов А.П.)

Ну, вот кто этот седой старичок в берете?
Я ведь точно знал его раньше, нет, так сходу уже и не вспомню. Постоять бы, поговорить с ним, наверняка бы узнал, а так…
Иду дальше.
До встречи с другом детства была еще куча времени и я кружил по Львову как старый, грустный мотылек вокруг родной, перегоревшей лампочки.
Кружил и вглядывался в неуловимо-знакомые лица прохожих, стараясь отнять у них лет двадцать пять – тридцать, чтобы окончательно узнать. Да, время немилосердно, уж больше половины жизни прошло с тех пор, как я навсегда покинул город детства и перебрался в Москву, теперь вот прилетаю раз в пятилетку понюхать Львовский воздух.
Вот на трамвайной остановке стоит мужик под женским зонтиком, я его сразу узнал – это (никогда не знал, как зовут), пацан из параллельного класса. Как-то в 81-м мы играли в футбол на первенство школы, так он меня «срубил» сзади по ногам и получил красную карточку, я потом месяц хромал, зато мои победили.
Говорить с ним, конечно же не о чем, иду дальше.
А вот эту старушку в шляпке узнать не так уж и трудно – это мама Ромчика из нашего двора. Однажды она больно тягала меня за волосы и выворачивала карманы, искала свое обручальное колечко, думала, что сынок его спер, вынес во двор, а я у него отобрал… потом выяснилось, что то колечко пропил их батя.
Здороваться с ней тоже не было смысла, говорить не о чем, да и Ромчик в Афгане погиб. Зачем напоминать?
О, а я, кстати, вспомнил того старичка в берете, хух, слава Богу, память еще при мне – это же грузчик из нашего гастронома. Только раньше он был повыше и не седой, а рыжий, с бакенбардами. Елки-зеленые, как же его время так выстирало!
В душу вернулось некоторое равновесие.
Хорошо, что мне незачем вглядываться в лица тех, кому от нуля и до тридцати - эти мне не интересны, ведь родились они не так уж и давно.
Прошелся по площади Рынок, она была как всегда величественно-прекрасна, но заполнена одними туристами.
Вышел к Галицкому базару, смотрю – стоит женщина лет тридцати пяти, но в лице, что-то неуловимо родное.
Остановился я и стал незаметно приглядываться, вспоминать.
Странно, лет ей вроде бы и не много, но наверняка я знал ее раньше.
Попробовал отнять у нее лет двадцать пять – получилась маленькая девчушечка с черными косичками… Может младшая сестренка чья? Представил ее в своей школе – нет, не то.
Во дворе? Да, скорее - во дворе, но чья сестра? Может повзрослевшая соседка? Да черт ее знает.
Тут бывшая девочка тоже меня заметила и вопросительно посмотрела, мне даже показалось, что она узнает меня первой, но нет, не узнала, хотя продолжала с любопытством изучать.
Когда пауза неприлично затянулась, я внутренне плюнул, махнул рукой, сдался и пошел своей дорогой, но девчоночка все никак не шла из головы.
Да ну ее на фиг, может – это детсадовская одногруппница моей сестры, а я зря голову себе ломаю, вспоминаю… А все же обидно, что моя феноменальная память на лица начала давать сбои. В душе поселился раздрай.
Занятый такими мыслями, я незаметно подошел к фонтану у Оперного Театра, где должен был встретиться со старым другом.
Мельком глянул на фасад театра и …чуть жвачку не проглотил – с театра на меня смотрел огромный портрет той самой бывшей девочки с черными волосами – она оказалась всего лишь Ваенгой.
В душу опять вернулось равновесие…

44 +

357

Книга «Ночь в одиноком октябре» Роджера Желязны по-настоящему захватывает своей оригинальностью и содержательностью. Действительно, не всякому автору удастся смешать в одной книге фэнтезийные элементы, аллюзии к классической литературе и отсылки к Лавкрафту так ловко и убедительно.

Для меня особенно интересным стал факт того, что рассказчиком выступает пёс Нюх. Как же великолепно выверен смысловой намёк, что за псов встают такие существа, которые похожи на демонов! Ведь действительно, собаки порой бывают не только преданными друзьями, но и загадочными, таинственными существами, далекими от простоты и банальности. И как все эти фамильяры, так остро прописанные, с их своими интересами и личностями!

И конечно же, Великая Игра, приуроченная к периоду Шерлока, Дракулы и Франкенштейна, добавляет книге еще больше интриги и загадочности. Ведь играющие персонажи должны разгадывать загадки и гадать, кто настоящий союзник, а кто предатель. Подобные элементы «мафии на выбывание» делают сюжет книги еще более увлекательным и непредсказуемым.

Ирония, отсылки к современной масс-культуре, хорошие живые диалоги — все это делает книгу действительно уютной и интересной для чтения.

А как красочно автор создает атмосферу в своем произведении! Пожалуй, только гений сможет так мастерски сочетать различные аспекты жанра и создавать такую яркую и запоминающуюся книгу.

Если рассматривать данное произведение со зрения юмора, то можно провести параллели с обыденными ситуациями из жизни.

Например, представьте себе, что ваш пёс начинает вам рассказывать о своих приключениях и загадочных друзьях. Обычно мы считаем, что наше четвероногое подружье вряд ли способно на подобные эпические повествования.

Но вот Нюх из книги Желязны доказывает обратное! Он, как истинный герой, смело справляется со своими задачами и ставится в один ряд с обитателями мистического мира.

Анекдот на тему собак и демонов:
— Почему собаки так много летают во сне?
— А чтобы посмотреть, как им хвост в рога превращается на Карнавале Теней!

Такие уникальные и нестандартные произведения, как «Ночь в одиноком октябре», действительно способны поразить и увлечь своим содержанием.

Ведь они предлагают читателю нечто новое и удивительное, о чем еще долго будешь вспоминать и размышлять.

Сообщение Необычное фэнтези. «Ночь в одиноком Октябре». Как Дракула, Шерлок и Франкенштейн вызывали Ктулху появились сначала на Фантастический мир.

22 +

358

В конце года как-то принято подводить итоги, вспоминать, что хорошего нам этот год принёс. Как говорится, об уходящем – или хорошо, или ничего…

Но год выдался сложный. Ни то, чтобы вообще ничего хорошего не было, нет, было, и немало, но вот чего-то такого, прям глобального, припомнить сложно. Не можем же мы как суперположительное событие воспринимать поражение Байдена и Камалы Харрис на президентских выборах в Америке. Конечно, это было неплохо, только вот мы, как бы, отношения к этому не имели. У нас выборы прошли хорошо, но это было достаточно ожидаемо.

Но у меня есть хороший выход!

Буквально на днях замечательный человек, врач, что называется, от Бога, самый главный пульмонолог России академик Александр Григорьевич ЧУЧАЛИН рассказал мне (правда. по совсем другому поводу) очень интересную. смешную и поучительную историю. Которую я вам и перескажу. Записываю её по памяти, поэтому все ошибки, какие вы найдёте в рассказе, прошу относить на мой счёт, а не на счёт академика.

Итак, дело было в конце 1950-х годов, в период, когда СССР руководил Никита Хрущёв. Как-то утром, когда Никита Сергеевич уже был на работе, его супруга, Нина Петровна. поучаствовала острую боль в нижней части живота. Приехавшая кремлёвская «скорая» немедленно госпитализировала первую леди страны в ЦКБ, знаменитую «Кремлёвку», которая тогда располагалась на улице Грановского. При осмотре женщине предварительно диагностировали приступ острого хронического панкреатита, когда камень блокирует жёлчный проток. Либо, что было менее вероятно – опухоль.

Срочно собранный консилиум звезд советской медицины принял экстренное решение: «Резать! Не дожидаясь!!!»

Естественно, Никиту Сергеевича сразу поставили в известность о госпитализации супруги и о предстоящей операции. Разумеется, руководил операцией главный хирург «Кремлёвки», лучший специалист страны, будущий Академик АМН СССР и Министр здравоохранения СССР, а тогда – пока ещё "простой" членкор Борис Васильевич Петровский.

Нину Петровну доставили в операционную, сделали общую анестезию, подключили ко всем необходимым аппаратам, и операция началась. Однако уже спустя несколько минут выяснилось, что никаких камней у Нины Петровны нет. Не только блокирующих проходы, но вообще никаких. Дальнейший ход показал, что и в отношении онкологии у Нины Петровны всё чисто. Все остальные предположения так же подтверждения не получили. В конце концов, врачам не осталось ничего другого, как просто зашить бедную женщину и отправить в палату. отходить от операции. В течении которой ничего спасительного для организма сделано не было.

А в это время машина Никиты Сергеевича, под рёв сирены и в сопровождении мотоциклистов, уже подъезжал к больнице. Врачам же надо было срочно решить, как объяснить отличавшемуся непредсказуемым взрывным характером Первому секретарю ЦК КПСС, что его супругу, с которой Никита Сергеевич к тому времени прожил уже больше 40 лет, «порезали» просто так, без необходимости.

Дело пахло грандиозным скандалом и неизбежными «кадровыми перестановками». Участвовавшие в консилиуме и в самой операции молились на то, чтобы их просто отправили руководить больницами куда-нибудь в провинцию, что было бы в данном случае самым лучшим исходом.

«Отдуваться» за всех отправили того, кто руководил операцией – Бориса Петровского.

– И вот тут, – сказал мне Чучалин, – представьте себе длинный-длинный коридор «Кремлёвки». И с одного конца в него быстрым шагом входит, а вернее будет сказать – вкатывается маленький, кругленький как колобок Никита Хрущёв. И быстро-быстро «катится» вперед. А с другого медленно и нерешительно входит огромный и статный хирург Петровский. Они сближаются. А по мере сближения у Петровского, который был человеком отнюдь не робкого склада, в голове начинается паника. Что сказать главе страны, когда сказать нужно, а нечего?

Расстояние между ними неумолимо сокращается. Колобок-Хрущёв быстро катится на помощь супруге, он ждёт от врача отчёта об операции, ответа на вопросы чего ждать, какие прогнозы, каких мировых светил вызывать... А Петровский может сказать только: «Ничего у вашей супруги не обнаружено, возможно, она просто что-то не то съела…».

И вот, когда дистанция между руководителем страны и хирургом сократилось до критического минимума и молчать было уже просто нельзя, Борис Васильевич набрал воздуха в лёгкие, и, неожиданно даже для самого себя, выпалил:

– Никита Сергеевич, рака нет!
– …!!!

Что было дальше описать сложно. Счастливый Хрущёв реально подпрыгнул почти до потолка. Его лицо, до того хмурое и озабоченное, расплылось в радостной улыбке, казалось – ещё немного, и он заключит напуганного хирурга в объятия. Но Первый достаточно быстро взял себя в руки и просто поблагодарил врачей за хорошую работу.

Так, к чему я это? А вот к чему:

– Дорогие читатели. Ядерного конфликта в 2024-м не случилось!

© Дзен-канал "Белорус и Я"

24 +