дешевле получится → Результатов: 3


2.

Любовь и Авиация.

Каждый год на Аляске бьются легкомоторные самолеты. То в тумане за верхушки елей зацепился, то ошибка пилота, то отказ системы, а то и вообще никто ничего не понял, но самолет на дне озера. В прошлом месяце охотники набрели на обломки самолета, висящего кусками на деревьях, который пропал в 2008 году, под обломками растасканные зверями человеческие кости - отец с сыном, искали их тогда долго, и вот нашли спустя девять лет.

Итак, жила-была девочка Сара и была у нее мечта летать. Не то чтобы как птица, а управлять самолетом. Судьба пронесла ее как мимо военной авиации, так и мимо гражданской и Сара получила профессию бухгалтера. Вышла замуж, родила сына – все как у всех, но мечта летать осталась. В 35 лет Сара все-таки получила заветную лицензию на управление легкомоторным самолетом. Самолет поначалу арендовала, летала с инструктором, потом без чтобы налетать нужное количество часов и набраться опыта. Наконец годам к 40-ка Сара и ее муж Джон купили в кредит небольшой подержанный самолет типа Кукурузник на 4 посадочных места. Вот тут-то и начинается сама история.

Аляска большая, но ничьей земли нет. Земля либо федеральная, либо племенная, либо штата, либо города, либо частная – у всех свои законы как эту землю защитить и живность на этой земле всячески охранить. Выйти просто так поохотиться не получится, надо получить разрешение на сезон и на вид дичи (лось, олень, медведь, рысь, горный козел и т. д.). Сервис предлагается огромный. Можно снять частный охотничий домик на пару-тройку дней или неделю или на сколько денег не жаль, нанять проводника-профессионала, зафрахтовать небольшой самолет или катер.

Чтобы было дешевле, веселее и безопаснее, Джон пригласил троих друзей на охоту. Сняли охотничий домик на берегу озера, закупили продуктов на три дня, заправили самолет. По договору, Сара доставила охотничью экспедицию на место стоянки на своем гидросамолете и должна была забрать всех в определенный день.

На Аляске главными конкурентами охотников являются медведи. Их тут три вида: черные, бурые, и белые. Гризли – это подтип бурого медведя, они более агрессивные, хотя и бурые далеко не мишки-гамми. Черные медведи от людей стараются уйти, но любят лазить по мусоркам. Поэтому все мусорные бачки на Аляске имеют «противомедвежьи» замки, если плотно не закроешь бачек, можно, выйдя из дома, напороться на картину «Три медведя ужинают без Машеньки» прямо на твоем дворе. Штраф городу заплатишь нехилый! А если им понравится, они будут возвращаться снова и снова. Нет-нет, пристрелить низзяя! Бурые и гризли строго охраняют свою территорию, но на людей не охотятся (в большинстве случаев). Белые - те жрут всех, кого встретят и кто не успеет убежать.

Джон и его товарищи по охоте могли каждый застрелить не более шести оленей в день. Но олени конечно тоже не дураки стоять и ждать пока их пустят на колбаску, их еще надо выследить, не-за-мет-но к ним приблизиться, выстрелить, и попасть. Самая сложная часть заключается в «незаметно». Незаметно идти по тайге очень сложно – там все против человека, то ветка под сапогом предательски хрустнет, то приходится через кустарник лезть напролом с ружьем и рюкзаком, то белка начинает орать над головой: «Понаехали тут!» и хочется пристрелить на месте горластую тварь. Олень услышит и учует вас еще до того, как вы заметите его белый хвостик, и тихо уйдет в сторону.

Вторая проблема, после того как вы пристрелили оленя – наши старые друзья медведи. Черные медведи просто пойдут за охотниками подъесть то что выбросили при разделке туши. Бурые и гризли идут на выстрел как на приглашение к обеду – кормильцы приехали! Поэтому охотники или быстро разделывают тушу на месте и быстренько оттуда сваливают или уносят тушу к месту разделки, но тоже быстренько. Здесь почти каждый охотник расскажет вам историю встречи с бурым медведем, который «случайно» выбрел на полянку, где охотники разделывали оленя минут через двадцать после выстрела. При этом охотники счастливы, если медведь просто даст им возможность уйти. Туша оленя достается хозяину тайги.

На этом проблема с медведями не заканчивается, они же обладают уникальным обонянием и чуют свежее мясо за мили, поэтому они часто ошиваются около охотничьих домиков и доставляют массу неприятностей охотникам. Как-то по утру охотник вышел до ветру справить малую нужду и в середине процесса из-за угла охотничьего домика вышел бурый медведь, шумно вдохнул запах вражеской мочи на вверенной ему территории и недовольно рыкнул. Так и бегал охотничек вокруг домика, ухватив штаны одной рукой и зажав детородный орган в другой как эстафетную палочку. Только медведю та палочка была не нужна, он хотел взять приз целиком вместе со мокрыми штанами. Олимпийские игры были преждевременно прерваны болельщиками, затащившими полумертвого фаворита гонок в домик. Медведь потом еще долго ходил кругами, пробуя на прочность двери, требуя выдать обидчика и метя территорию. Естественно в тот день никто на охоту не попал.

Когда Сара прилетела забирать охотничью экспедицию, оленье мясо было упаковано в специальные кулеры (такие мини-холодильнички из прочной пластмассы), по количеству кулеров она знала вес груза, который был предварительно оговорен и рассчитан. Но было одно но, вернее два, а именно две неразделанных оленьих туши. Это был перевес и Сара мягко отказалась брать на борт лишний груз. Охотники попытались ее переубедить, но Сара не соглашалась.

Слово за слово между пилотом и охотниками завязалась перепалка, в которой Джон принял сторону друзей-охотников. Сара пыталась объяснить, что озеро небольшое и «разбег» довольно короткий, подъем вверх резкий, что ели аляскинские очень высокие, и если они заденут ель, то у медведей будет праздник с человечиной на десерт, а дома куча детей останется сиротами, включая сына Сары и Джона. Четыре уставших небритых и озверевших от охоты и крови мужика ничего не хотели слушать, но Сара лишний вес не взяла. Пока самолет разбегался по воде, охотники печально провожали глазами две одинокие оленьи туши, оставшиеся на берегу озера. По возвращению, Джон выехал из дома в течение недели и в течение следующего месяца подал на развод.

Передо мной сидит приятная молодая женщина по имени Сара. Она рассказывает мне эту историю, стараясь не плакать, но слезы все равно нет-нет катятся по щекам. Я не знаю как ее успокоить, мне нечем ее утешить, впереди ее ждут многие месяцы разводного процесса. Я спрашиваю: «Если бы тогда на озере ты знала, что твое решение разобьет твой брак, ты бы взяла на борт тех оленей?» «Нет - отвечает Сара, - я не имела права рисковать жизнями людей и своей жизнью». «Ну - говорю я, - тогда ты все сделала правильно. Жизнь у тебя одна и маму твоему сыну никто не заменит».

Каждый год на Аляске бьются легкомоторные самолеты. То в тумане за верхушки елей зацепился, то ошибка пилота, то отказ системы, а то и вообще никто ничего не понял, но самолет на дне озера. Что-то мне подсказывает, что Сара никогда не пополнит эту печальную статистику (тук-тук-тук три раза по дереву).

3.

ВОПРОСЫ ЯЗЫКОЗНАНИЯ

"Режиссер подобен Колумбу. На корабле Колумб единственный, кто хочет открыть Америку. Все остальные хотят побыстрее домой"
Ф.Феллини

Зная процесс из глубокого нутра, берусь утверждать, что если бы помимо режиссера, вся остальная съемочная группа тоже хотела «открыть Америку», то любой фильм снимался бы втрое быстрее и обходился бы вдесятеро дешевле.
Но есть такая профессия – директор и к сожалению без него нельзя снять даже темноту под крышкой объектива.
Итак, все директора делятся на две противоположные категории: на полных идиотов и на чертовски изобретательных сукиных детей, которые поджигают на съемочной площадке старую покрышку, а в смете пишут: - «Был произведен ядерный взрыв мощностью 50 килотонн, в количестве 1 шт_(одна штука)» и, конечно же, степлером пришпиливают товарный чек из Пентагона. Без чека никуда.

С идиотами все гораздо проще, их каждый раз хочется убить, но без них на свете жилось бы гораздо скучнее. Директорам-идиотам я прощаю все, ведь они даже толком украсть не в состоянии…
Однажды я делал документальное кино о послевоенном МУРе и мне нужно было снять коротенький план, как пистолет упирается человеку в спину.
И как раз в тот момент директором у меня был человек по имени Идиот Идиотович Туповатых.
Позвал я его и поставил перед ним максимально расширенную задачу, чтобы как можно больше упростить ее выполнение:
- Идик, родной, организуй нам назавтра маленькую съемку минут на двадцать, не дольше. Из реквизита мне нужны всего две вещи: первая вещь – это ты, одетый во что-то однотонное, цвет одежды не важен, а вторая - пистолет марки «ТТ», пистолет тоже может быть любого цвета, какой найдешь, картинка все равно будет ЧБ. Вопросы?
- А разве «ТТ» бывает не черный?
- Ладно, про цвет забудь, а то задымишься. Пусть будет черный.
На следующий день мой директор на съемочную площадку пришел не один, а с каким-то посторонним человеком, я спросил: - «А где пистоль?»
Человек достал из под пиджака «ТТ», вынул обойму, передернул затвор, клацнул в пол и протянул пистолет мне.
Как только я взял его в руки, последние сомнения сразу отпали – пистолет был самый что не на есть дерзкий и боевой.
После съемки, когда все разошлись, спрашиваю у своего бравого директора:
- Идя, голубчик, а ты нахрена приволок на площадку мужика с боевым «ТТ»? И как это вы умудрились его пронести в Останкино?
- Да я как-то сразу не сообразил, что пистолет мог быть и игрушечный. А пронесли очень просто – показали менту на входе, да и все. Этот мужик сотрудник ФСБ, ему можно, а иначе никак бы не пронесли.
- И во сколько же нам обошлось сегодняшнее тыканье пистолетом в твою спину?
- Моя спина бесплатно, а с ФСБшником я сторговался за 450 баксов, жадный попался. Да, кстати, у меня вопрос по завтрашней съемке. Вот тут ты написал, что тебе нужен китель Сталина. Это значит прям китель Сталина, или просто такой же, как у Сталина?


Ну, как можно на такого сердиться?

А теперь получите классический пример работы ушлого директора, который, как чайка все хватает на лету, не задает лишних вопросов и точно знает – для чего существует съемочный бюджет.
Рассказ знакомого режиссера:
Снимали мы летом в Праге рекламу.
В кадре актер в роли врача нахваливал очередной Жаропонижин. Сняли русскую версию, на следующий день чешскую, и тут позвонил наш немецкий заказчик и попросил срочно снять еще и украинскую версию (у них неожиданно открылся новый рынок).
Вроде бы ничего сложного, кто из нас не баловался хохляцкой мовой? Но что бы литературно перевести медицинскую абра-кадабру, да еще и поставить «доктору» - коренному москвичу, правильное произношение, тут с кондачка не получится, нужен специалист – носитель языка.
Естественно, нагружаю я своего директора новой вводной:
- Денег не жалей, всю землю оббеги, но до захода солнышка привези, ты мне цветочек аленький, чтобы он нам текст на украинский язык перевел и актера балакать научил. Ночью съемка, время пошло.

И до вечера мой ушлый директор успел переделать кучу дел: - слетать в Киев, там, несмотря на выходной день, добыть в университете несколько домашних адресов профессоров - преподавателей украинской филологии, съездить к каждому, поговорить, выбрать тех у кого есть загранпаспорта с открытым шенгеном, сторговаться с намеченной жертвой, схватить в охапку и уже вечером доставить ее в Прагу на съемочную площадку. На все - про все: -гонорар, билеты себе и профессору, и прочие такси и мелкие взяточки, ушло ровно 11 000 евро. А что делать? Если бы не срочность, то можно бы и подешевле.
Профессором была милая женщина под пятьдесят (на всякий случай глянули в интернет - не соврал директор, она действительно оказалась самым что ни на есть настоящим профессором в области языкознания, с научными званиями и регалиями)
Мадам довольно быстро перевела текст на украинский язык, но вот с произношением актеров, пришлось ей помучится до самого утра, уж очень тяжело даются москвичам: «заздалегидь», «використовуватимуться», «розповсюджуе» и прочие «Функціональнi властивостi речовин »
В результате все получилось и наши немецкие заказчики рыдали от счастья.


Прошло время и как-то на одной маленькой пьянке, директор проболтался, поскольку совсем не умеет пить. Он рассказал, что на той чешской рекламе заработал на новую машину для жены, ведь та милая киевлянка, хоть и была самым настоящим университетским профессором языкознания, со званиями и регалиями, да только обошлась она всего в 100 евро.
Директор нашел ее на пражском блошином рынке, она торговала вышитыми сорочками…

4.

Ванька с сыном мужики насквозь обстоятельные. Все с толком, с чувством, с расстановкой. Не спеша, выверено и поступательно до самого, самого результата. Семь раз отмерь, один отрежь, короче, два воплощения. Ванькина жена их бобрами зовет. Очень повадками напоминают, когда вместе чего-нибудь делают. Да и внешне.

Не, шерсти нету, хвост отсутствует, зубы человеческие: вот вроде ни одного признака, а похожесть неуловимая так сильна, что сразу видно – вот идет бобер хатку строить.

И эти бобры Ванькиному сыну машину купили. Выбирали, цена там, комплектация, где дешевле, где лучше, чтоб во всем баланс и все прекрасно. Место в строящейся автостоянке купили заранее. Потому что по одному мнению на обоих мужиков машина на улице не должна стоять. Она там проезду других автомобилей мешает и стоять должна в строго отведенном именно для нее месте.

Машину они недорогую, но лучшую выбрали, что можно за такие деньги купить. Всего лучшего на всех не хватает поэтому машина, естественно, на заказ. Они и это в расчетах учли и договор на поставку автомобиля подписали ровно за три месяца до ввода в строй автостоянки. Чтоб ни дня не ждать, а прям из салона в собственный гаражный бокс въехать, немного покатавшись. Но не срослось.

Не у них, как понимаете, а у строителей. Стоянка опоздала. Так они гараж арендовали временно, но тоже заранее. За три дня, до прихода автомобиля. В гаражном кооперативе напротив дома. Кооператив гаражный настолько близко к дому, что никаким нормативам не соответствовал. Его бы и снесли, но он там еще до строительства дома стоял. Хотя это не главное. Просто у кого-то в этом кооперативе лапа была. Поэтому и не снесли. Так что нашим бобрам повезло просто. Ряды этих кооперативных гаражей прям из окна видать.

И вот приехали наши друзья машину в гараж ставить. По городу прокатились, за шампанским заехали чтоб обмыть.

За детским. Оба непьющие ведь. И не курящие. Они по утру бегают вместе. Спортсмены. И вот открывают эти спортсмены обледенелый, дело-то зимой было сразу после ледяного дождя, замок гаражного бокса. Ванька открывает, а сын смотрит, чем отцу помочь. И тут сверху вежливо так: «Гав!». Вежливо, но громко. И даже «гав-гав», чтоб поверили. Они оба синхронно от гаража отпрыгнули и вверх на крышу посмотрели. А там щенок. Молодой, но не маленький уже. Ухо черное, хвост черный, а сам грязный хотя и белый. Дрожит всем телом. Холодно ему на крыше, ветер там, но весело. Потому что он сильно радуется, что людей нашел. Хвостом виляет прям от головы. И пригавкивает так, повизгивая.

- Да, - говорит Ванька сыну, - сам не слезет. Метра три с половиной крыша высотой. Кто-то, видать, в шутку его туда закинул и забыл. Снимать надо, замерзнет собака насмерть.

- Не, батя, - возражает Ваньке сын, - не будет тут три с половиной. Три тридцать максимум. Три с половиной – это лестница нужна, не короче. Я тут видел такую третьего дня, когда гараж смотрели. Пойду принесу, а ты за псом посмотри. Крыша-то вон какая длинная, убежит, ищи его потом.

Возразил и ушел лестницу искать. А Ванька остался за собакой следить. Точнее не следить. Следить за процессом не имея возможности повернуть его в нужную сторону – не в Ванькином характере. Процесс надо в зародыше прекратить. Поэтому Ванька достал из пакета одну отбивную из австралийской мраморной говядины отрезал, швейцарский многоцелевой нож у него всегда в кармане лежит, от нее небольшой кусок и кинул собаке.

Лично Ванька от такой отбивной с кровью, никогда бы не ушел, пока она не кончилась. Щенок и не ушел. Хотя отбивная быстро кончилось. Ванька уж и вторую из трех купленных хотел достать, как сын лестницу притащил.

Металлическую. Со скользкими, обледенелыми ступеньками. Посовещавшись мужики решили, что лезть надо Ваньке. У него каблуки на ботинках. Если правильно ногу ставить, не соскользнет.

Сын лестницу держит, а Ванька лезет кое-как. Долез, сграбастал совершенно несопротивляющуюся собаку и вниз полез. С трудом. Руки-то собакой заняты. И не просто собакой, а подвижными, вертящими хвостом и языком, двадцатью килограммами веселого щенка с черным ухом.

Слез Ванька весь облизанный, пса на землю поставил, вздохнул с облегчением от хорошо проделанной работы, достал чистый носовой платок и стал стирать с лица собачьи слюни. А собаку только они и видели. Вжик, и нету собаки. А что спасибо не сказала, - так собаки вообще по-человечьи не разговаривают.

Сын лестницу отнес, где брал и они опять стали замок открывать. И только начали, как сверху вежливо так: «Гав!». Вежливо, но громко. И даже «гав-гав», чтоб поверили. Они опять оба синхронно от гаража отпрыгнули и вверх на крышу посмотрели. А там еще один щенок. Похожий на первого. Тоже хвост черный, сам грязный и ухо черное. Только у первого левое черное, а у этого правое. Вроде бы.

- Это они потому так похожи, что из одного помета щенки, - со знанием дела сказал Ванька сыну, - иди за лестницей, этот тоже замерзнет, если не снять. А я прикормлю, чтоб не убежал. Гоняйся потом за ним. Тут целый лабиринт из крыш. У нас из окна их все видно.

- Сразу видно, что из одного помета, - согласился с Ванькой сын и пошел за лестницей. А Ванька достал из пакета вторую отбивную из австралийской мраморной говядины и отрезал щенку небольшой кусок. Собака радостно зачавкала.

- Пап, ты щенка наоборот бери. Хвостом кверху, - сказал сын, когда лестница встала на прежнее место, - А то опять всего оближет.

- Правильно, я тоже так думаю, - согласился долезший до пса Ванька, - хвостом в верх надо. Так у него обслюнявить не получится.

У него и не получилось. Вися практически вниз головой в Ванькиных руках щенок его облизать не смог, как не хотел. Но хвостом от этого вилять не перестал и вытер его об Ванькину физиономию.

Ванька поставил пса на землю, опять вздохнул и принялся вытирать лицо чистой стороной уже не совсем чистого носового платка.

- Смотри, как чешет-то, - сын посмотрел вслед убегающей собаке, - только пятки сверкают. Намерзся там на крыше, греется. Пойду-ка лестницу на место отнесу.

И отнес. А когда вернулся они стали открывать замок гаража. Ну вы поняли, да? И тут сверху вежливо так: «Гав!». И даже «гав-гав-гав», чтоб поверили. И уже как бы с насмешкой в голосе. Опять щенок на крыше. Третий уже. С черным хвостом и ухом. Но у этого на втором ухе тоже черная отметина есть. А у первых двух не было. Вроде бы.

Сын за лестницей, конечно, пошел. Собаку-то спасать все равно надо. Замерзнет на крыше, а сама не спрыгнет. Хоть три пятьдесят, хоть три двадцать, а все равно высоко для собаки. Сын пошел, а Ванька третью отбивную скормил. Последнюю. Из мраморной австралийской говядины. По кусочку, по кусочку и кончилась.

Сын с лестницей вернулся и говорит:

- Пап, а давай сначала машину в гараж поставим, а потом собаку снимем. Кто ж знает, сколько там собак еще осталось. Мы так до ночи можем дверь в гараж не открыть. А так сначала дело, за чем пришли, сделаем, а потом собак сколько угодно спасем. Типа для удовольствия уже. А щенок никуда теперь не денется. Ты ж его прикормил.

- Правильно, сын, - согласился Ванька, - машину в гараж поставим, собаку снимем и пойдем найдем тех уродов, что над животными изгаляются. Ну ладно бы одного щенка на крышу закинули, а то трех сразу. Это ж многократное издевательство уже.

Они поставили машину в гараж, сняли с крыши изрядно промерзшего пса и пошли к выходу из гаражного кооператива. По дороге они поставили лестницу туда откуда взяли.

- Что-то вы долго возились, не иначе замок обледенел, а ВэДешки не было, - приветствовал их охранник автостоянки, - я ж вам сказал на въезде, есть у меня ВэДешка, приходите если что.

- Замок мы сразу открыли, я туда еще третьего дня специальной смазки залил, - ответил Ванька сторожу, - мы там собак с крыши снимали. Какая-то сволочь трех щенков на крышу закинула. Не знаешь кто?

- Этих что ли собак-то? – охранник махнул рукой в сторону гаражей. На крыше ближайшего к будке охраны гаража стоял щенок с черным хвостом и ухом, - так это Бим. Он у нас один по крышам гуляет. Еду выпрашивает. Народ первое время пугался, потом снимать его лазили, даже лестницу откуда-то притащили для этого, потом привыкли. А вас чего хозяин гаража не предупредил что ли? Вон у меня за будкой лестница по которой он туда лазит.

- Эй, Бим, - крикнул сторож собаке, - иди жрать, паразит, тебе вон косточек принесли.

- Не идет что-то, странное дело, - добавил он после паузы, - обычно сразу несется, как про кости слышит.

- Да он у вас сытый, наверное, - коротко сказал Ванька, но вдаваться в австралийско-мраморные подробности не стал.

С тех пор сын у Ваньки уже и машину поменял, и стоянка у них своя достроилась. Но одно из их окон по-прежнему выходит на тот гаражный кооператив. И иногда. Изредка. Выглянув из этого окна можно увидеть, как какой-нибудь сердобольный человек прислоняет к стене гаража ту самую лестницу, лезет на крышу и с огромным трудом стаскивает наземь большую старую собаку с черным ухом. Собака виляет хвостом и совершенно не сопротивляется. А остальное время пес шляется по крыше и чего-то ждет.

Партнеры

Реклама