Анекдоты про дубовый другой |
2
УЛЫБКА ДЛЯ БАБЫ-ЯГИ
Шесть часов вечера - самое время для поездки в переполненном автобусе. Если снегопад или гололёд, а лучше - всё вместе, в дополнение к часу пик. Дорожный поток по тротуару обгоняют бодрые старушки с палочками, школьники делают ставки, кто раньше прибудет на следующую остановку - автобус или старушка. Водители маршруток перезваниваются насчёт путей объезда. Огромные "джипы" бережно везут дорожный воздух из одного конца города в другой. Пассажиры делают вид, что читают книги - самый верный способ "посадить" глаза в постоянно дёргающемся автобусе.
И никто не замечает Ядвигу Гавриловну Лукошкину, стоящую с огромной сумкой прямо у выхода из автобуса. Время выбрано идеально - от одной остановки к другой автобус доползает минут за десять. Водитель всё нервнее поглядывает на график движения и постоянно кому-то звонит. Чутьё показывает Ядвиге, что впереди, метрах в трёхстах, случилась небольшая авария в узком месте. Значит, автобус задержится ещё немного.
Лукошкина незаметно опускает взгляд в сумку. Внутри - картонная коробка, через отверстия еле виднеется тусклое свечение. "Слишком мало заряда", решает Ядвига и, дождавшись очередного рывка автобуса, будто случайно бьёт сумкой по ногам соседа. Мужчина оборачивается и, вероятно, что-то хочет сказать. Лукошкина улыбается и смотрит на соседа глупо-бессмысленным взглядом, чуть выпятив губы. Мужчина вздыхает и отворачивается. Ядвига с досады кусает губы - мало, мало заряда! Но если переборщить - выкинут из автобуса на ходу.
Впрочем, свой заряд ненависти мужчина ей всё-таки отправил - свет из коробки стал чуть ярче. Удивительно, до какой степени могут быть терпеливы эти смертные! Ненавидят, но терпят. Лукошкина битый час крутилась перед зеркалом, подбирала раздражающую окружающих одежду и макияж. Как зашла в автобус, тут же бухнула коробку на сиденье около окна, а сама уселась на соседнее. На просьбы убрать коробку Ядвига молчала и лишь поднимала к вопрошавшим глуповатый взгляд. Дождавшись, пока в автобус набьётся побольше народу, встала с сиденья и стала на проходе на двери.
Наконец, автобус минует узкое место, объезжает то, что и аварией назвать сложно. На следующей остановке стоит толпа народа и хищно смотрит на подъезжающий автобус.
- Кто-нибудь выходит? - зычно кричит водитель, делает паузу в пару секунд и повторяет свой крик. Кто-то из пассажиров отвечает "Нет!" и удовлетворённый водитель благополучно уводит автобус из цепких лап толпы на остановке. Затем прибавляет скорость, стараясь уложиться в график движения.
На полпути к следующей остановке водитель повторяет запрос. "Выходят!", весело отвечают с задней площадки. Водитель улыбается, не доехав до остановки выпускает пассажиров, отчего стоящие могут, наконец, сделать глубокий вдох и даже выдох.
Улыбка! Радость! Веселье! Свечение из коробки начинает тускнеть и Ядвига пускает в ход свой, далеко не последний, козырь. Перед очередной остановкой, когда водитель снова спрашивает и никто ему не отвечает, Лукошкина молча начинает расталкивать стоящих ближе к двери, делая вид, что хочет пробиться к выходу. Разумеется, водителю не видно, что там творится. Он проезжает очередную остановку, становится во второй ряд и тормозит на светофоре в ста метрах от остановки. Ядвига открывает рот и противным голоском вопрошает:
- А что это на остановке водитель не остановился?
Этот противный голосок Лукошкина тренировала веками. На такой голос оборачиваются абсолютно все, просто чтобы посмотреть, какое у говорящего лицо. Физиономия у Ядвиги как раз подходящая к этому голоску, пассажиры морщатся, будто съели лимон.
- Раньше надо было говорить! - отвечает водитель, лихорадочно соображая, как будет оправдываться перед автоинспектором за труп сбитой лихачом пассажирки. Цифры на светофоре неумолимо отсчитывают секунды до зелёного света.
- Вы обязаны останавливать на каждой остановке! - противный голос с нотками нравоучительности добавляет Ядвиге внимания и ненависти одновременно. Свет из коробки становится всё ярче и ярче. - Откройте дверь, я выйду.
Убедившись, что все машины в правом потоке стоят, водитель открывает двери, и Лукошкина выбирается наружу, благополучно наступив на все ноги по пути. Медленно обходит газующие машины, заставляя водителей нервничать. С последней секундой красного света ступает на тротуар. Удовлетворённо смотрит в сумку. Свет становится белым, затем оранжевым и, наконец, красным - это водители машин и пассажиры автобуса продолжают посылать Ядвиге заряды ненависти.
Опасность подстерегает Лукошкину по пути - навстречу, держась за руки, идут школьники, мальчик с девочкой. Смеются, что-то весело обсуждают, улыбаются. "Нет!", затравленно глядит на детей Ядвига и припускает, не смотря на возраст, прочь по улице.
Дома она вытащит коробку, откроет и, надев перчатки с серебряной нитью, достанет светящийся красным пламенем стеклянный шар. "Жаль, что не фиолетовым", думает Ядвига и помещает шар в одну из деревянных шкатулок в осиновом шкафу. Ровными рядами стоят шкатулки из дерева бузины на кленовых полках, лишь изредка слышится слабый треск изнутри. Много шаров в одном месте держать нельзя - наступит цепная реакция и ненависть выплеснется, захватывая случайные души. "Случайные мне не надо", Ядвига ласково поглаживает крышки шкатулок, отчего треск ещё более усиливается.
Уханьем совы дверной звонок в прихожей возвещает, что пришла клиентка. "Точно в назначенное время, - замечает Ядвига, - значит, дело серьёзное!"
- Я выдеру ей все волосы, - восклицает немолодая дама, пиная линяющий ковёр на полу штопанными чулками. - Олег мой и только мой! Подумаешь, жена!
Ядвига бережно достаёт из шкафа одну из шкатулок, ставит на дубовый стол и открывает. Клиентка ежится - она чувствует исходящую от шара ненависть. Руками в перчатках с серебряной нитью Лукошкина вкладывает принесённую клиенткой заколку соперницы в шкатулку, закрывает крышку и переворачивает песочные часы.
- Подбросишь ей в сумку, - наставляет Ядвига, заворачивая заколку в серебряную фольгу. - Да смотри, сама не коснись. Возненавидит она мужа, ох, возненавидит!
Дрожащей рукой дама принимает маленький свёрточек и на всякий случай кладёт в боковой кармашек сумки. Не думая, кидает на трюмо в прихожей купюры и пулей вылетает из квартиры, на ходу жалея, что связалась с Ядвигой Гавриловной. Оборачивается, смотрит на табличку возле кнопки дверного звонка и читает "Лукошкина Я.Га". После буквы "Г" какой-то шутник написал маркером букву "а" поверх второй точки.
"Точно, Яга!", даму передёргивает и она скатывается по лестнице, не дожидаясь лифта, по пути несколько раз чуть не подворачивая ноги в туфлях на высоком каблуке. Лукошкина со злорадной ухмылкой смотрит ей вслед через дверной глазок. Небрежно скидывает деньги в ящик того же трюмо и идёт на кухню, ставить чайник и делать отвар. Надо пропарить костяную ногу, а то что-то ломить стало, наверное, погода меняется.
Завтра вечером Лукошкина сядет в очередной автобус, и всё повторится с самого начала.
Поэтому, когда в очередной раз встретите Ядвигу Гавриловну, не надо посылать ей лучи ненависти. Она только этого и ждёт.
Лучше просто весело ей улыбнитесь.
|
3
Про геолога Андрея и курочку Рябу.
Приехал в наше село геолог Андрюха на побывку. К отцу с матерью, как полагается хорошему сыну в отпуск. Крышу перекрыть, дров наколоть, курятник поправить, с девками погулять, допустим, на сеновале… Впрочем, про последнее извините – вырвалось. Девки тут совершенно не при чем. Девки – это вообще другой вопрос, тут речь о родителях. Они у Андрюхи старенькие, но бодренькие. Отец сам еще хоть куда по девкам-то.
Что ж такое-то. Все девки под руку попадаются. А я ж об Андрюхе хотел, про родителей его – старика со старухой и про курочку Рябу еще. Мельком.
Так вот Андрюха в своей геологической партии этим летом самородок нашел. Тяжелющий. И точь в точь на куриное яйцо похожий. Они даже сначала думали, что эта беда человеческое происхождение имеет. Что старатель какой в древности, то есть до революции еще, золота наковырял, яйцо из него с неизвестной целью выплавил, а потом потерял. А может спрятал и забыл.
Но осмотрев яйцо под микроскопом, и другими какими приборами проверив, решили, что это природа учудила. Бывает так с самородным золотом.
Так вот Андрюха на нарушение небольшое пошел, как начальник. Договорился со своими, что он это яйцо с собой возьмет, к родителям заедет, а потом в Москву отвезет и сдаст самому главному академику по самородкам, у которого учился. Чтоб такое открытие зафиксировать и диссертацию написать. Так и самому в академики можно выйти ведь. После диссертации, ясное дело.
И вот поправляет Андрюха курятник, а у самого вокруг золотого яйца мысли шкодливые так и крутятся. Дай, думает, над родителями пошучу. Устрою им настоящую курочку Рябу в реальной действительности. Подумал и решил. Мало того решил, а самородок из кармана вытащил и побежал сразу к отцу с матерью. Дурацкое-то, оно ой какое не хитрое дело.
Влетает в избу, запыхался как будто. Смотрите, говорит, дорогие родители, что ваши куры снесли вот только что. И бац яйцом по столу. Чуть дубовый стол не проломил, обормот здоровущий. Яйцо-то на полтора килограмма тянет и кулак Андрюхин та три с лишним. Здоровые они с отцом. Порода такая.
Родители, конечно всполошились. Отец очки достал из шкатулки. Сам посмотрел, матери протянул. И чего протягивает-то, знает ведь, что мама у Андрюхи до сих пор нитку в иголку без всяких очков вдеть может. Посмотрели.
- Да, отец - говорит мама, - диво дивное. Никогда такого не видела. Да что там не видела, не слышала даже в сказках.
- Вот именно, мать, - поддерживает ее отец, пряча очки в шкатулку, - небывальщина. Надо, Андрюша, тебе срочно в Москву ехать в саму Академию наук. О таком событии все знать должны. И без промедления.
- Да я как раз и собираюсь, - тут Андрюха вроде и не врет совсем, - к самому главному академику по золотым металлам.
- Зачем же по металлам, Андрюша? – делано удивляется отец, - тебе к главному академику по петухам надо.
- Причем тут петухи-то, папа? – теперь удивляется Андрюха.
- А про то что яйца золотыми бывают – это все ведь слышали. Сказка такая есть про курочку Рябу. А вот чтоб петухи яйца несли – это, понимаешь, небывальщина. Мы ж с матерью бройлеров на это лето купили. Петухов то есть одних. Петухи там, Андрюша, Пе-ту-хи. Так что ты, - продолжает родитель, - к академику-то езжай. Сарайку вот только закончи, крышу перекрой и езжай раз надо.
Сказал и шлеп Андрюхе подзатыльник. И правильно. Чтоб не шутил над родителями. Где ж это видано, чтоб петухи неслись-то, а? Хотя бы и золотыми яйцами на полтора килограмма. Тоже мне сказочник.
|
|
4
Случилось мне как-то конкурс красоты победить в далёком сибирском
городе. Ну, родилась я там и красоту, видимо, взрастила такую, что ни в
сказке сказать, ни пером описать. И вот отправили меня, значит, в Москву
– страну покорять. А я ещё, толком-то – ни рыба, ни мясо. И отроду мне
всего-ничего - шестнадцать лет. Вот приехала я, глазами хлопаю, дар речи
аж пропал. Проспекты широкие, дома высокие, людей море целое. Простор!
Красота! Довольную поселили меня в гостиницу. «Россия» гостиница та
называлась.
Кто знает, тот поймет, что гостиница та особенная. Традиции в ней, так
сказать, сложились. Но вот мне-то в тот момент это ведомо не было. Ну,
гостиница и гостиница. Путнику - приют. Разместили меня в номерок
небольшой. И, в общем, организаторы мои до утра удалились на заслуженный
отдых. Утром позвонят мне, сказали. О времени условились. Вот как-то
так.
Поначалу мне моё положение очень по нраву пришлось. Двери дубовые,
тяжёлые! Прямо с места не сдвинуть. Окна во двор – колодец. Я сроду
таких дворов не видела. Романтика, да и только. А коридоры в этой
гостинице длинные-длинные и номеров столько! Голова кругом! Нумерация на
них странная. Уж если выйдешь куда, дорогу обратно точно не найти!
Интригует. И кажется мне, что гостиница огромная, а ни одной в ней живой
души. Вахтёрша, впрочем, была на этаже, где-то в конце коридорного
лабиринта. Да, точно была. Значит, одна душа есть. Живой ее конечно,
трудно назвать. Спала она, что ли, когда мимо неё проходили, бренча
ключами. Кстати о ключах. У них брелоки такие есть. Дубовые тоже.
Огромные. Ни в один карман не лезут. Это для дисциплины, видимо. Чтоб,
выходя, ключик вернуть не забывали. Ну, такой точно не забыть. Его двумя
руками несешь. Лично мне в одну не помещался. Ну а сумочку дамскую пока
в зубах можно. Она меньше ключика. Это всё к прелестям относится.
Ну а самое главное – свобода и независимость! Дитё в первый раз из-под
родительского плеча выпорхнуло и сразу – в Москву! Весь номер – мой! Что
хочу, то и делаю. По крайней мере, до утра.
Вошла я, значит, ключик дубовый на стол положила и в кресло!
Наслаждаюсь. И в окошко выгляну и в зеркало полюбуюсь. А за окном, тем
временем, вечереть начало. Мрачновато как-то стало. Я свет включила. А
свет там не на потолке был, как это принято. А как-то так вдоль стен.
Тени от светильников по всей комнате бродят. Мне как-то не по себе
стало. Я перестала разгуливать по комнате. Решила спать лечь, да и
вообще этот свет выключить. Так лучше будет. Завтра ведь вставать рано.
Легла. На один бок повернусь – как-то не спится, на другой – тоже что-то
не то. Мысли всякие в голову лезут. Вспомнилось, что мне ведь даже
контактов никаких не оставили. Так если что… А что может быть-то? Да
вроде бы ничего. И всё-таки. Город незнакомый. Я одна тут совсем. Темно.
И тишина такая, будто вымерли все. Вспомнилось сразу, что время сейчас
такое. Шальные девяностые были в самом разгаре тогда.
Уснулось мне как-то ненадолго. Сон страшный приснился. Думаю, душно,
наверное. Надо бы окошко открыть. Открываю. А оттуда крик
нечеловеческий! О, ужас! Может быть, просто хулиганил кто. На тот момент
же мне почудилось, что кого-то убивают. Я быстро обратно в кровать.
Коленки дрожат. Свет включить боюсь. Тени ведь опять двигаться начнут! А
в темноте совсем стало невыносимо. Я телевизор включила. А там! Кошмар!
Там триллер какой-то идёт! Выключила. Сижу – не дышу. И тут… раздается
телефонный звонок! Хочу кричать, но молчу. Дрожащей рукой тянусь до
телефонной трубки. Мужской голос: «Наташа?» «Нет, это не Наташа» -
автоматически отвечаю я. А у самой - душа в пятки. А голос на том конце
трубки продолжает: «Наташа, приходи к нам!» Стараясь казаться как можно
более спокойной, я вежливо отвечаю: «Нет, вы ошиблись» и кладу трубку.
Холодные мурашки пробегают по моей спине. Я тихо пробираюсь к двери,
выглядываю в коридор. Сумрачный свет. Бесконечные двери, двери. А в
конце коридора стол и … о боже! Вахтёрши нет! Это абсолютно точно. Моя
последняя надежда на спасение ушла… Забиваюсь в угол, укутываюсь в
одеяло с головой. И, о нет! Звонок… Кто ещё это может быть? В такой час?
Поднимаю трубку. Слушаю. Неуёмный мужской голос уверенно заявляет:
«Наташа, тогда мы к тебе сейчас придём». Что делать, куда бежать?
Пытаясь снова промямлить что-то про неправильно набранный номер, бросаю
трубку. Не помня себя от страха, я забаррикадировалась так, как только
это было возможно. Плотно закрыв шторы, забившись в угол, и натянув на
себя одеяло, я боялась не то чтобы пошевелиться, даже дышать! И выжидала
минуту за минутой, то и дело, приглядывая в темноте предметы потяжелее.
Мой пульс не уставал отбивать секунды, мне стало казаться, что где-то
совсем рядом в комнате, быть может даже под моей кроватью, находится
бомба с часовым механизмом и вот-вот она разорвется. Через несколько
часов усталость взяла верх и мои глаза закрылись. Кажется, сон длился
совсем недолго. Но проснулась я от стука в дверь. Моё тело вздрогнуло.
Может всё-таки послышалось? Но стук раздался громче. Боже! Ещё надеясь,
что стучат не ко мне, я неслышно встала и на цыпочках подкралась к
двери. Опять постучали… Сомнений нет! Это сюда... Автоматически
подхватив стул, я распахнула дверь и замахнулась.
За дверью в костюме и галстуке широко открыв глаза от удивления и,
видимо, потеряв дар речи, стоял человек из модельного агентства. Я
проспала! За плотно зашторенным окном давно светило солнце. Времени на
объяснения уже не было. Да и что тут скажешь. Быстро собравшись, я
отправилась, наконец, осуществлять цель своего приезда.
|
|