201
Студенческий хор.
В своем рассказе о диверсанте я мельком прошелся об одном инциденте моей юности, которому, я уделил слишком мало внимания. И сейчас хотелось бы восстановит справедливость и описать по подробнее, что же тогда произошло.
Мы учились с Томом в одном университете, мало того, мы еще и учились в одной группе. Тогда в образовательную программу входили всякие мероприятия, типа «День Песни», «День Благодарения» которые должны были создать атмосферу дружественности и сплоченности студентов. Наш факультет не был исключением. В один прекрасный день наша куратор зашла в класс, и сказала, что с нашей группы должны выступить певцы на «Фестивале Песни». Группа сразу загудела, но никаких отговорок не принималось. Мы долго думали кого же вытолкнуть на сцену, но не нашли смельчака, который бы вышел перед огромной толпой для сольного исполнения. После долгих раздумываний было решено, на сцену выходит сразу семь человек, в это время включается музыка, в которой так же группа людей исполняет песню. В нашу задачу входило только раскрывать рты и изображать жестами и мимикой о чем мы поем. Незнание слов мы решили компенсировать своей артистичностью.
Прорепетировав несколько раз, и разделив сольные партии, мы были восторге от полученного результата. В песне, было несколько моментов, когда нужно было петь одному, и эту роль доверили самому чувствительному и сентиментальному студенту. У него получалось очень картинно открывать рот под музыку, и подозрение, что поет не он, почти пропадало. Даже появились желающие, присоединится к нашему ансамблю, но мы отвергали их, так как каждый умеет хлопать ртом под музыку, а мы не хотели делить лавры славы.
Репетиция прошла удачно.
Объявление выхода нашего ВИА. Аплодисменты и овации. Сцена. Музыка.
Все началось хорошо. Мы открывали рты под музыку, а в зале воцарилась тишина. Песня была грустной. О любви. Мы пели так искренне, что люди начинали верить в наши музыкальные способности. Вдруг я краем глаза заметил Тома около аппаратуры, которая проигрывала музыку и исполняла за нас наше выступление. Том посмотрел на нас, присел на корточки и стал что-то подкручивать в настройках техники. У появилось плохое предчувствие. Том повернулся на нас, посмотрел на наше исполнение и снова принялся что-то крутить. Я стал замечать, что громкость музыки стала заметно понижаться. У меня отнялись ноги. Я уже не пел, а просто хлопал ртом невпопад, и дергаясь на сцене, показывал знаками Тому, сделать все как было, и отойти, как можно дальше от аппаратуры. Том это понял по своему, и принялся снова крутить ручки. Громкость музыки упала еще больше. В зале стали замечать что, что-то пошло не так. Том посмотрел на нас и крутанул ручку так, что слышно музыку было только мне, а те, кто стоял подальше от колонок, и те, кто сидел в зале, не слышали практически ничего. Те артисты, которые ничего не слышали стали крутить головами, не понимая, что происходит. У аппаратуры стоял Том, и смотрел на нас с серьезным лицом, как бы говоря нам, что он не доволен нашими вокальными данными. В зале начали смеяться. Смеющихся становилось все больше и больше. Чем больше людей смеялось, тем меньше оставалась в нас самообладания.
Мы открывали рты уже совсем не впопад. Мы не смотрели с артистическим взглядом, а растерянно крутили головами, как пираты на плахе перед повешением. Над нами откровенно смеялись. Некоторые думали, что это и было сутью нашего конкурса. Наш хор стал больше походить на стадо.
В музыке настал момент когда, тот самый сентиментальный, должен был шагнуть вперед и выполнить трогательное соло. Так как он не слышал музыки, то шагнул не много раньше, а так как музыки не было слышно, он стал петь своим собственным, сильно дрожащим голосом. С него лился пот. Он не пел. Он говорил песню. Вдруг мы услышали, как запела фонограмма. Но запела совсем в другом месте. Солист извинился на русском языке и встал снова в ряд.
Кто-то в зале крикнул, что бы мы убирались прочь. Я бы покинул сцену, но ноги мои меня не слушали. Одна из участниц хора, хлопая ртом, вышла из ряда и направилась за кулисы. В этом время другой солист, так же хлопа ртом, одной рукой схватил ее за волосы и вернул на место.
В зале уже лежали. Том смотрел на нас и перерезал нам последние шланги жизни. Лучше бы он выключил фонограмму совсем, тогда мы исполнили песню своими силами, но этот извращенец, периодически повышал громкость песни, как бы показывая, насколько ужасно и не впопад мы поем. Наша куратор выглядела очень растерянно. Она смотрела то на нас, то на смеющихся зрителей, то на своих коллег, которые тоже откровенно ржали.. Мы все взмокли, и пот учащенно капал с наших подбородков. Я не понимал, зачем Том это сделал. За что?! Мы не допели песню до конца. Вернее, не успели некоторые, так как пели слишком медленно, а я и еще несколько людей уже исполнили песню и ждали, когда эти эстонцы догонят нас.
Мы уходили со сцены не под аплодисменты, а под истерический хохот. Истерика длилась долго. После нашего выступления, были номера, где выступали действительно талантливые студенты, но их уже не воспринимали в серьез. Мы своим выступлением выпили всю энергетику зала, и затмили всех.
Позднее Том сказал, что был недоволен тем, что я не слышал музыку. По его мнению, я находился в зоне слышимости колонок, и должен был петь громче всех, задавая ритм и тон. Виноватым остался я, как глухой бездарь.
|