Ворчать старики Вяткины начали сразу как только увидели гостей. Первым делом им не понравился Анин наряд. — Это кто ж тебя так, внученька? — запричитала бабушка, увидев дырки на её джинсах, — собаки чтоль тебя драли? — Как словно без матери растёшь, — метнула она косой взгляд в сторону невестки. Вышедший на крыльцо дед тоже ахнул. — Ты это, Нюрка, ты давай не стесняйся, скидывай штаны-то, ща бабка быстро заштопает. — Это гранж, деда, — фыркнула Аня, — стиль такой, ничего вы не понимаете. Дед недовольно нахмурился, но сдержался увидев Бурова. Буров был институтским однокашником их сына Михаила, но если Мишка трудился программистом в крупной торговой сети, то Буров пошёл дальше, в науку. Худой и растрёпанный он и походил на какого-то полусумасшедшего профессора из фильма про злодеев. — Он уже докторскую пишет, а сам где-то в оборонке работает, — шепнула невестка Тамара старикам, — нейросвязи какие-то им материализует. Вяткины уважительно посмотрели на Бурова и больше ничего не спрашивали. Сам Буров вёл себя скромно, в разговоры особо не влезал и всё больше молчал, поблёскивая стёклами толстых очков. Лишь время от времени он доставал из кармана блестящий приборчик похожий на калькулятор и быстро пощёлкав кнопками что-то записывал в небольшой блокнот.
Обедать решили сесть в беседке, так и не дождавшись внучки, что залезла на чердак, где связь по её мнению была получше. Там она сосредоточилась на экране своего телефона почти не обращая внимания на звавших к столу взрослых. — Поела б хоть по-людски, — сердился дед, — антенна скоро на голове вырастет! — Да ладно, не ругайся, попозже поест, — вступился за дочь Мишка, — ну поколение такое, не могут они без телефонов... — Мы же смогли, — возразил дед, — жили же как-то, книжки читали, мечтали о чём-то... — Мы о другом мечтали, а сейчас все блогерами хотят быть или звёздами инстаграмма. Всё энергию и время на интернет тратят, лишь бы... — Верно! — Буров так неожиданно вскочил из-за стола, что все вздрогнули, — все мечтали... а ведь это тоже энергия... и если ещё учесть временной коэффициент... Он взволнованно прошёлся вокруг беседки не замечая никого и вдруг, словно что-то вспомнив, почти бегом направился в дом.
Вот тут-то всё и произошло, как только он ушёл. Вроде бы сперва как громыхнуло. Или скорее даже сверкнуло, как в грозу молния. А может и молнии никакой не было. По крайней мере единого мнения в этом вопросе впоследствии так и не получилось. Это дед потом говорил про молнию, остальным же привиделось какая-то дымка и зеленоватое мерцание, когда к ним снова вышел Буров. Когда всё рассеялось, стало заметно, что в образе собравшихся произошли просто потрясающие изменения. Дед стоял в космическом скафандре с надписью СССР на гермошлеме. За лицевым стеклом были видны его выпученные от удивления глаза, которыми он смотрел на свою супругу. Перед нею, одетой уже в белоснежный халат, стояла тележка с нанесённой спереди полукругом надписью МОРОЖЕНОЕ. Верхний лоток был открыт, оттуда шёл пар и виднелись аккуратно уложенные батончики эскимо. Бабка ошарашенно поправила накрахмаленную косынку на голове, достала один серебристый батончик, развернула его и осторожно откусила. Их сын Михаил Вяткин, сидел на капоте невесть откуда появившейся, наглухо затонированной чёрной "девятки" с лежащей на панели барсеткой. На нём была кожаная куртка-косуха с выглядывавшей из-под неё толстой золотой цепью, спортивные штаны с лампасами и кроссовки "Адидас". На всех присутствующих он смотрел тоже удивлённо, но нагло, по-бычьи наклонив вперёд бритую голову. В руках Мишка умело вертел чёрные чётки-"змейки". Его жена Тамара выглядела ещё необычней с высоким начёсом на голове, в перламутрово-розовых лосинах, кожаной мини-юбке и на высоченных каблуках. Кроме того она беспрестанно жевала резинку и выдувала пузыри накрашенным ртом, игриво поглядывая на почему-то совсем не изменившегося Бурова. К счастью, их дочки не было видно. — Слышь ты, овца, — сказал Мишка супруге каким-то странно-гнусавым говорком, — ты чё на него пялишься, ты меня провоцируешь что ли? Нет, ты, скажи, ты чё меня провоцируешь? — Отстань, — Маринка громко расхохоталась и подойдя к Бурову кокетливо ему подмигнула, — моё дело на кого пялиться. — Тьфу! — плюнула бабка и подняв деду экран гермошлема дала ему откусить эскимо, — так и знала, что она проститутка, прости господи. — Я не проститутка! — окрысилась невестка, перестав от возмущения жевать, — Я вообще-то ведущий специалист! И, между прочим, на хорошем счету! Мало ли кто кем хотел в детстве стать! Тут все присутствующие переглянулись и оглядели друг друга как-то по новому. — Погоди-ка... — Михаил встряхнул головой и подняв к лицу правую руку осмотрел сидевшее на его среднем пальце огромное золотое кольцо-печатку, — так это твой... кварковый перенос? Буров лишь пожал плечами. — Ты ж говорил, что это невозможно, что это принципиальный запрет, как вечный двигатель у физиков, как... — Я и сам ещё не очень понимаю, — Буров сунул руку в карман и осторожно вытащил свой прибор, — реноватор же на зарядке стоял, а я решил периоды по поколениям выставить, может напряжение прыгнуло и вот... Мишка озадаченно покачал головой, затем снова осмотрел свою печатку и угрюмо нахмурился: — И чё, долго мне теперь пальцы гнуть? Дед промычал что-то под гермошлемом и бабка достала новое эскимо. — Если увеличить выход в пьезорезистивном инверторе... — задумчиво сказал Буров, — но надо батерейки поменять для начала. — В "Околице" у нас батарейки, — выдохнул дед, сумевший приоткрыть гермошлем, — до конца проулка и налево.
Мишка с Буровым вышли на улицу, но тут же невольно остановились. Над соседским забором торчал высокий флагшток по которому ползло бело-синее полотнище военно-морского флага. Откуда-то из глубины двора звучала мелодия "Варяга". Они переглянулись и не сговариваясь заглянули через калитку. Флаг поднимал Серёга Глазырин, их сосед напротив. Дотянув флаг до верха он отступил на несколько шагов, отдал честь и замер приложив руку к фуражке с якорем. — Пойдём, — сказал Мишка Бурову, — ну его нахрен, он с детства всё морем бредил. — Значит охват шире, чем я думал, — задумчиво произнёс Буров, когда они прошли пару домов по улице, — и, не дай бог, радиальный. И это его предположение вскоре получило веское подтверждение. Стоило им повернуть за угол, как перед ними словно из-под земли вырос какой-то здоровяк в чёрной балаклаве и камуфляже с нашивкой ОМОН. Мишка дёрнулся было в сторону, но спустя мгновение был профессионально уложен подсечкой в придорожную траву лицом вниз. Прижимая Мишку коленом к земле омоновец ловко выхватил и-за спины дубинку и замахнулся на Бурова. — К забору встал быстро! И руки держи, сука, руки, чтоб я видел! — Витька, ты что ли? — прохрипел снизу Мишка, — Отпусти, больно же, это я, Вяткин! Омоновец убрал с Мишки ногу и приподнял маску. — Тю, Миха, а я тебя и не узнал, думал братки какие заехали. Я ж теперь вроде как за порядком присматриваю. А ты чего, в блатные что ли сдался? Мишка встал, отряхиваясь и покрутил шеей. — Типа того... а ты, Витёк, значит, омоновцем в детстве мечтал стать. — Точняк, помню раньше всё хотел... — Витька даже вздохнул, — да только батя сказал нахер ему надо мента ростить. Он приладил дубинку за спину, полностью сдёрнул маску и почесал затылок. — А сегодня, не поверишь, только в котельную на смену собрался, как что-то вдруг словно перещёлкнуло и я уже в форме... — А жена как? — спросил Мишка, — тоже поменялась? — С Иркой вообще беда, — снова вздохнул Витька, — она ж в школе в Москву всё хотела на актрису поступать, а стала учителем. У неё и сегодня уроки в расписании, а она только и делает что переодевается, да вон, сами посмотрите.. Витька дёрнул задвижку на двери, и они зашли во двор. Ирина стояла на крыльце дома в накинутой на плечи кружевной чёрной шали с бледным и каким-то нервным лицом. В красиво вытянутой руке в длинной перчатке дымилась тонкая сигарета. Увидев гостей она порывисто к ним повернулась и спросила несколько приглушенным голосом: — Вы знаете, что я думаю о Бергмане, обо всех этих его полутенях и откровениях? Мишка с Витькой переглянулись и промолчали. — И что же? — осторожно поинтересовался Буров. — Мне кажется, я смогла бы у него сыграть, это как раз мой стиль, моя сценическая техника. — Вы полагаете... — Это несомненно, хоть и по многим причинам невозможно. — она изящно стряхнула пепел в сторону, — Но главная драма в том, что я здесь, здесь в этой глуши с тонким культурным слоем и абсолютно чужим мне по уровню человеком! — Я щас тебя к колодцу пристегну, — пообещал Витька и звякнул наручниками на ремне, — выровняешься. — Двинем мы, — сказал Мишка, — нам в магазин успеть. Больше по дороге они никого не встретили. Пусто было и в самой "Околице", лишь продавщица Нинка Галкина одиноко сидела в своём углу. Увидев вошедших посетителей она озабоченно прищурилась и крикнула: — Следующий! Мишка сразу заметил, что Нинка тоже изменилась - на носу у неё появились очки, а её обычный сиреневый сарафан сменил белый халат и такая же докторская шапочка. Буров подошёл к кассе и Нинка привстала из-за прилавка. — На что жалуетесь? — она взялась за висевший на шее стетоскоп и послушала его грудь. — Что конкретно беспокоит? — Да, вроде ничего... — опешил Буров. — Самый типичный для терапии случай, — фыркнула Нинка, — ничего не болит, ничего не беспокоит, а потом мы уже и не болезни лечим, а последствия. Ну, так что же, молодой человек? — Сплю плохо, — нерешительно сказал Буров, — просыпаюсь часто, а ещё... — Буров! — не выдержал Мишка, нервно крутанув чётки, — ты чё, в натуре, повёлся-то, какая она тебе докторша! Буров вздрогнул и пришёл в себя: — У вас батарейки есть? Пальчиковые? — И пальчиковые есть и мизинчиковые. — Нинка сердито посмотрела на Мишку, — А вам, мужчина, хорошо бы почки проверить, синячки у вас под глазами... — Давайте две, — Буров достал бумажник. — Сто восемьдесят за две штуки, сейчас я вам выпишу, — Нинка пробила на кассе чек и строго посмотрела на Бурова, — вот, возьмите, завтра покажетесь.
— Дурдом на выезде, — протянул Мишка, когда они вышли наружу, — ты, давай врубай рысью свой хреноватор, мало ли, может кто снайпером хотел стать. — Боюсь самому мне теперь нельзя, — Буров помедлил, — я уже использовал первичный преобразователь, — Так давай я щёлкну, — предложил Вяткин, — говори куда жать. — Тебе тоже нельзя, — Буров вставил батарейку и захлопнул заднюю крышку — есть риск самопроизвольного разрушения симметрии... — Слышь, ты чё подпрыгиваешь? — рассердился Мишка, — Ты меня провоцируешь что ли? Диктуй конкретно чё делать! — Понимаешь, я всегда хотел стать учёным, — сказал Буров, — С детства хотел и стал. И поэтому обратный магнитный момент при низких энергиях меня и не затронул, следовательно... — Ты давай не мороси, — поморщился Мишка, — проще с людьми общайся. — Проще говоря, нам надо найти такого же, кто стал тем, кем мечтал. Думаю сигнал всё же был линейным, направленным вдоль улицы. Кто-то обязательно собой остался. Мишка ненадолго задумался. — А пошли сразу к Андреичу, — предложил он, — Андреич тут типа председателя, пусть собрание объявит, сразу и вычислим. Дом председателя с виднеющейся зелёной крышей был совсем рядом, на другой стороны улицы. Они дошли до ворот и Мишка уже поднял руку к звонку как вдруг где-то совсем рядом раздался резкий приближающийся звук сирены. В тот же миг в конце улицы показалась красная пожарная машина с включенными синими маячками. Распугав всех окрестных собак она на большой скорости промчалась мимо Мишки с Буровым оставив после себя лишь облако пыли. — Дела... — присвистнул им вслед Мишка, — это ж Андреич рядом с водилой и сидит, в пожарники по ходу в детстве метил. Он задумчиво оглядел улицу. — Можно тогда до Михеева дойти, это фермер тут местный, у него по идее полдеревни работает, да и сам мужик дельный... Дом фермера был, наверное, самый большой в селе, возвышаясь двумя этажами над всеми соседскими крышами. Массивные чугунные ворота были приоткрыты и Вяткин просунув голову громко поздоровался. Никто не ответил и они вошли внутрь. Во дворе никого не было и они прошли дальше, за дом, откуда доносился какой-то шум. Супруга Михеева в голубой униформе стюардессы стояла в дверях свинарника и старательно вещала, не обращая на доносившееся громкое хрюканье: — Дамы и господа, в целях безопасности полёта просим вас не пользоваться личными компьютерами и телефонами во время взлёта и снижения нашего... Увидев Вяткина с Буровым она приветливо улыбнулась и, поправив на голове пилотку, вытянула руку в белой перчатке: — Аварийный выход, граждане пассажиры, находится прямо и налево. Самого фермера, одетого в чёрный берет и куртку, заляпанную красками они обнаружили на заднем дворе возле бани. Михеев стоял спиной к ним замерев перед мольбертом с натянутым пустым холстом и казалось дремал. Вяткин откашлялся: — Иван Сергеевич, нам бы пообщаться... Михеев вздрогнул и резко обернулся. — Тише! — он взмахнул рукой с зажатыми в ней кистями. — Поймите же наконец, что только живопись может почти буквально изображать тишину, и как покой и как некую высшую гармонию образа... Он замолчал, подозрительно осмотрел гостей и нахмурился. — А вы вообще кто? Вы мне мешаете, вы закрываете перспективу и вообще выйдите из мастерской! Немедленно! — Чё понту по ним ходить, — сказал Вяткин, когда они снова оказались на улице, — сам же видишь, мы тут все переопылились. — Но кто-то ж должен был мечтать попроще, — сказал Буров, — поприземлённей что ли... Мишка внезапно остановился. — А пошли к депутату! — показал он на стоявший впереди домик с висящим над крыльцом флагом, — вот уж кто всегда хочет на халву прожить! У него тут в администрации приёмная, щас зайдём и спросим как с гада.
Сельский депутат Александр Ворюшкин оказался у себя. Высокий и худощавый, со спутанными лохматыми волосами и всклокоченной бородой, он стоял у открытого окна держа в руках стопку смятых и исписанных листов бумаги. Увидев гостей он нисколько не удивился, а казалось даже обрадовался. — Вот, послушайте из последнего... посвящается ей, — он загадочно откашлялся и тщательно завывая продекламировал:
Сидишь и смотришь в кактусы как Эмма Бовари а помнишь целовалися мы в поле до зари дурманили нам головы душистые хлеба и плыли облакастые июльские неба
— Неба? — переспросил Мишка и не выдержав засмеялся, — все семь сразу? Ворюшкин же совершенно не обидевшись достал из стопки новый листок и кратко объявил - Хокку!
Гвоздь измены я бросил на лунную дорогу плачет сакура но работает шиномонтажка
— Гениально, — похвалил Буров и покосился на Вяткина. — Ладно, почалили обратно, — безнадёжно махнул тот рукой, — бесполезняк дальше тему мылить...
По дороге домой они услышали отдалённые раскаты грозы, а вскоре прогремело совсем рядом и хлынул сильный, по-настоящему майский ливень. Когда они основательно промокнув уже дошли до своего переулка, дождь закончился также резко, как и начался. Сосед Серёга Глазырин в полосатой тельняшке сидел на своём заборе и глядел вниз, в сторону речки в большой морской бинокль. — А ты чего мокнешь, Серёг? — спросил его Мишка, на что тот лишь отмахнулся, гордо заявив: — Это не дождь, а морская пыль. К приходу Мишки с Буровым во дворе ничего не изменилось, все только переместились от дождя в беседку. Тамара красила ногти пурпурным лаком, а дед доедал очередное эскимо. — Шоколадное поступило, — сообщила бабка, — по одиннадцать копеек... — Урааа! — внезапно донеслось с чердака. Аня кубарем слетела по лестнице и радостно хохоча принялась скакать вокруг беседки. — Что случилось? — поинтересовалась Тамара, — шубу подарили? — Я там на сено легла и заснула, а когда проснулась, смотрю... — Аня помедлила и победно выпалила, — а у меня теперь миллион подписчиков! Вау! Как я и мечтала! Мишка вопросительно посмотрел на Бурова, и тот удовлетворённо кивнул в ответ. Аня перестала прыгать и удивлённо осмотрела всех присутствующих — А вы чего все так вырядились? Косплеите что ли? Мааам, пааап? — Ничего, — Мишка толкнул Бурова локтем и тот вытащил из кармана свой прибор, — греби, тьфу, то есть иди сюда, Анечка, нам тут надо одну кнопку нажать. Аня подошла и неуверенно пожав плечами осторожно поставила палец на красную кнопку. Все замерли. — Поехали! — прогудел из-под гермошлема дед и махнул рукой.
