1

Толик.
Анатоль служил в соседней роте и слава о его подвигах гремела по всему округу.
Увидел я его первый раз, когда грузовик привез духов к месту тяготения и лишения.
В роту, проще говоря.
Событие это радостное (для старожилов) , ибо сродни завозу рабов на плантации.
Теперь есть кем помыкать.
Прежние невольники становятся надсмотрщиками.
Традиционно гостей встречают оркестром, красной ковровой дорожкой, цветами… запизделся я чета. Воплями «вешайтесь, духи!» их встречают.

В тот раз было все , как обычно: шишига, кучка лопоухого худого бритого ушастого душья испуганно лезет из него под одобрительные вопли публики и тут на бренную землю степенно сошествовал Толик. Вопли затихли.
Среди новобранцев Толик выглядел как сенбернар в стае далматинцев.
Или , скорее, как бык среди козлят.
Ветеранская общественность напряглась. Но Толик давал рожей такую флегму, что черпачье сдуру решило, мол , имеет дело с тормозом.
Мол, мы этого быка быстро в стойло поставим.
Толика немедленно запрягли.
Он и не возражал: в колхозе он пахал от зари до зари, работать ему не привыкать было.
Старослужащие выдохнули. Угроза оказалась ложной.
И сдуру решили помыкнуть лохом по полной.
Они подняли Толика среди ночи и отправили мыть пол.
Крайне опрометчивое решение.
Толик, как выяснилось, не любил , что б его будили.
И полы не мыл никогда. Оно и понятно: кому надо такого першерона на бабьи работы отсылать? В колхозе ж , чай, не дурные .
Итак мизансцена: Толя мутно смотрит сверху вниз на двух оборзевших карликов, чего то втирающих ему в уши.
Явно не догоняя смысла сказанного.
На лице его читалось детское изумление.
Полы? Ночью? Какой дух? Причем тут мамины пирожки? Кто ими срет?
Решив, что утро вечера мудренее, Толя молча полез назад, в койку.
А то приснится же такая глупость, ей-Богу. По ночам полы мыть… экая блажь …
И получил по носу.

А вот это было совсем зря. Толя и так спросоня был раздосадован, а тут еще и это нате. Оплеуха прихлопнула обидчика, как газета муху.
Тот безвольно брякнулся на пол и больше не жужжал.
Второму работодателю достался могучий пендаль Тот хрюкнул и улетел. И приземлился на гениталии спящего замкомвзвода. Замок завыл белугой и начал мудохать визжащего черпака. В казарме сразу стало очень оживленно.
Толик же, отринув эту суету , уже досматривал сон. Оторавшись и разобравшись, старослужащая общественность пошла бить охуевшего духа. В силах тяжких.

Накинули на Толика одеяло, сказали мантру «тычеохуелсука» и…

И тут Толик обиделся.
Пизды получили все.
Замку выбитая челюсть порвала морду. Пару переломов атакующая сторона заработала враз. Потом из атакующей превратилась в сьебывающую , но было поздно. Толик гнал орущую шоблу на пинках перед собой, орудуя слоновьими ножищами.
Действо очень напоминало древний красивый испанский обычай бега от быка. Энсьерро который.
До выхода из казармы добежали не только лишь все. Некоторых Толик затоптал по запаре.
В эту ночь ветераны роты провели в романтических прогулках, ожидая , пока Толик успокоится. Рассвет они встречали в спортгородке. Споря и решая, что им делать с этой хтонью, посланной им во испытание и искупление грехов.

Потом послали к Толе самого смелого. Точнее , тупого. Это был верных ход: с не блещущим эрудицией Толиком парламентер быстро нашел общий язык.
Объяснив Толе, что оплеухи через одеяло это знак огромного уважения и признания заслуг. Ну как битье ремнем по жопе при переводе из призыва в призыв.
И рота, таким образом, выражала Толе свое восхищение. А так же посещала его в деды досрочно. А Толя своим буйством обломал всю церемонию. А его ж качать хотели и кричать ему «ура!», «браво!» , «бис» , я не знаю, и «авекайсар».
Да, на том же одеяле!
Незлобивый Толик всех простил, и служба его потекла легко и размеренно.
Буйного Толю отправили служить на самый дальний КПП, с самой большой территорией.
Кою по зиме надо от снега чистить.
Тяжело физически работать Толя любил и поутру его можно было видеть издалека по снежному вихрю , вылетающему из под его скребка.
Скребок этот был шириной метра три и Толян с ним бегал. Расшвыривая снег во все стороны.

Однажды на пост к Толе внезапно зарулил генерал-лейтенант М.
Именем М командиры пугали непослушных воинов.
Ибо М. был редким м. , даже для армии, где м. можно встретить любых видов и всюду.
М отличался особым человеконенавистничеством и склочностью нрава. А так же истеричностью, непредсказуемостью и уникальным гондонством.
Говорят, что клопов танками не давят, но М. обожал охотиться именно на рядовой и сержантский состав. Что для обычного генерал-лейтенанта что планктон для слона. Добыча не по чину.
Особенно нездоровую страсть М. испытывал к КППшникам.
Редкому счастливчику удавалось не уехать на губу по результатам встречи.

Итак. Мороз за 30. Толик сидит у окна и грезит о дембеле.
Вдруг : свет фар. Кого там черти носят?
Анатоль вразвалку вываливает на воздуся.
Уставной М. начает закипать.
Толик смотрит на незваного гостя из-под ладошки домиком. Вся поза выражает немой укор. Мол, приличные люди по ночам в гости не шляются.
М , наблюдая за этим сельским гостеприимством , вибрирует и постепенно переходит в иное агрегатное состояние.
Толик разглядывает черную «Волгу»
Эка невилаль! Начальство , что ли пожаловало? Иди ты!
В минуты тягостных раздумий Толик имел обыкновение почесывать полушария. Там, где спина теряет свое благородное название. Видимо, мануальная стимуляция мыслительного центра улучшала кровообращение и способствовала ускорению когнитивных процессов.
У , М, увидевшего вяло почесывающего жопу Толика сорвало предохранительный клапан.
Он рывками опустил стекло и пронзительно завизжал бабьим плаксивым голосом:
-СГНОЮ НА ДИЗЕЛЕ, СУКА!!!!
Толик дернулся. Ключи от навесного замка ухнули в снег. Толик полез их искать, от , блядь, нету! За спиной бесновался М, обещая Толе анальные кары планетарного масштаба.

Рядовой Анатолий, встал, расправил плечи, подошел к воротам, взялся за прутья, хэнул и рывком распахнул створки. Замок , пискнув, вылетел из проушин и грохнулся «Волге» на крышу. .

Водила с перепугу утопил газ и посадил Толю на капот.
Увидев перед носом эдакую свадебную куклу, военный водитель крутанул руль и вдарил по тормозам.
Толя грузно улетел в одну придорожную канаву, «Волга» -в другую.
М. впал в ступор. В его голове не было готовых рецептов на такой случай.
Устав тут бессилен.
Он только пучил жабьи зенки и шумно, со всхлипом дышал.
Вдруг, накренившаяся машина дернулась, зашевелилась, поднялась и неведомая сила вытащила ее жопу на дорогу.
Потом Толик обошел авто спереди, поплевал на руки, зачем то натянул шапку потуже, крякнул и выволок из канавы и перед.
После чего жарко дыхнул в салон:
«Спасибы не надо. Ехай уже !» И вполголоса добавил, куды именно “ехай»

И М. поехал! И не вернулся! Последнее что видел Толик и его проснувшийся напарник была перекошенная ужасом рожа М в заднем стекле машины.

Напарник и поведал нам это невероятное , Толик же происшествию особого значения не придал. Он вообще редко нервничал из-за пустяков.

Кроме одного…
Толик не мог какать в коллективном дристалище.,Он полагал что этот интимный процесс требует индивидуального оборудования. В казарме и так срального равенства нету. Три очка ветеранские, три духовские. Ветеран скорее обосрется, чем сядет орлом на духовской насест, духу же, отложившему личинку не туда, куда положено, дадут пизды. И отправят мыть всю избу-сралью до хирургической стерильности.

Диспозиция отныне выглядела так: три очка духовских, два ветеранских и одно-Толика.
Толик даже мыл его сам, никому не доверял, но зашедшего туда постигала суровая кара трудового народа, гнев и презрение Толика. Было очень больно и обидно, одним словом.
Но!
Смельчаки не переводились! И срали в Толикову именную клоаку . Чем доводили его до неистовства. Мало того, негодяи часто украшали стены толикова храма уединенных размышлений наскальными надписями оскорбительного содержания.
Где «ТОЛИК=КОЗЕЛ» было еще самым приличным.
Некоторые, особо смелые, писали на двери (изнутри) целые квесты.
ТОЛИК, ПОСМОТРИ НАПРАВО!
Толик, заходил, рассупонивался, садился, нахохлившись и читал это послание, что оказывалось прям перед рожей.
Прочтя, Толик поворачивался направо. Там был еще один текст
«ТОЛИК, ПОСМОТРИ НАЛЕВО»
Толик дисциплинированно смотрит куда указано.
«ПОСМОТРИ НАЗАД»
Толик кряжисто оборачивается.
«ТЫ СРАТЬ СЮДА ПРИШЕЛ, ТОЛИК, ИЛИ ВЕРТЕТЬСЯ?!»

Рев, грохот падающей дверцы, Толик несется разбираться как следует и бить кого попало.

Без толку. Негодяи неуловимы и неутомимы.

И тут, в сральную заходит комроты. Обычно Гансы солдатскими какальными брезгуют, но тут, видать, приперло.
И садится , разумеется, в крайнюю левую, самую почетно ветеранскую , т. е, Толикову кабинку.

Кто то из негодяев, (его так и не нашли), изменив голос , орет в бытовку : «ОПЯТЬ В ТОЛИКОВО ОЧКО СРЕТЕ?!!!»

Дверь в бытовку выносит разом. Толик, с подшивой в зубах летит, аки ужас на крыльях ночи. Карать неразумного засранца. По дороге хватает ведро с грязной водой от мытья пола, что стоит возле канцелярии.

Забегает в кафельное царство и выливает ведро туда, на своего конкурента. Сверху.

Оттуда раздается дикий командирский рев.

Толик резко выключает бычку и включает ген осторожности. То есть дает по тапкам.

… Дневального пытали всей канцелярией. Грозили дизелем. Сулили отпуск. Давали по ушам. Только скажи, кто? Ну хоть намекни. Ну полслова! Мы никому не скажем, что это ты сдал! Слово офицера! (Ага, да, каэш, блядь. Не. Нунах. Морда то не тятина, своя, ее ж жалко. Лучше на губе посидеть, чем Толика сдать)
-Что? Какой посыльный? Чего ты пиздишь, военный?! Смирно!
-С каких связистов? Чего ты мне пизду в лапти заправляешь?! Что?! Забежал с пакетом, сказал что срочно надо передать комроты, ты ему, мол, там он, а дальше грохот, мат и посыльный шасть на улицу?! А чего ты его не остановил?! Ах, растерялся?! И ты думаешь, что на эту хуергу купимся?!
Смирно стой, ссука! А где пакет? Что значит, «аяебу?» , ты как со старшими по званию разговариваешь, пес?

Как ни странно, но прокатило. 7я рота радистов, она же «конноспортивная» могла такое отчебучить. На спор. Там абсолютно отбитые граждане служили.
Ну и дневальный врал так вдохновенно, что в конце допроса сам себе поверил.

А Толик дневального к себе на КПП забрал и взял под защиту.
«Не дай Бог какая сука хоть пальцем тронет и…»

Он нам и поведал о торжественной встрече М. и Толика.

Остальное подобное тут
https://t.me/vseoakpp

94 +

2

Новороссийское высшее инженерное морское училище (НВИМУ), 1985 год.
Наконец-то наступил и для нас долгожданный четвертый курс.
Четыре лычки - это вам не жук на палочке.
Четыре лычки - это когда вместо полного построения потерявший всякую совесть дневальный кричит в коридор:
"В четырнадцатой роте вечерняя поверка произведена!"
Неужели теперь и на нашей улице?
Перед началом занятий, во время летнего отпуска, мы с другом отправились к нему на родину.
Неделя пролетела незаметно. Отлично провели время - поплавали в речке, погоняли на велосипедах, попутно снимая выдуманные нами цирковые велотрюки на мой недавно приобретённый фотоаппарат "Зенит". Обращамая плёнка Орвохром, сульфит натрия безводный, бромистый калий - вот это вот всё.
К концу поездки у меня всё-же оставалось ещё немало неотснятых кадров, поэтому я с нетерпением ждал новых ярких событий, чтобы завершить начатое.
И события эти не заставили себя долго ждать.
Ребята постарше готовились к выпуску - защищали дипломы, шли на распределение и, как оказалось, запасались альпинистским снаряжением.
Альпинизм в нашем училище по популярности уступал разве что спортивному ориентированию.
И вот тишина одного летнего утра была нарушена какой-то суетой и возгласами:
"Вы еще не видели? Идите скорее смотреть, пока не сняли!"
И мы с другом, вооружившись недавно приобретенным фотоаппаратом "Зенит", отправились на разведку.
Оказавшись снаружи, мы явились свидетелями событий, затмевающими своей яркостью любой из отснятых нами ранее велотрюков.
На высоте между четвертым и пятым этажом висела прибитая строительными гвоздями к бетонной стене курсантская форма. В те годы мы называли такие гвозди дюбелями.
Распятый "курсант" стоял (висел) в полный рост - брюки, фланка, гюйс, тельняшка - все дела.
Самым же вызывающим в той картине было, пожалуй, вопиющее нарушение ним формы одежды - фуражку-мичманку он держал под мышкой в правой руке.
Никакой норд-ост не спас бы незадачливого кадета от четырёх нарядов вне очереди, окажись тот в подобном виде перед лицом вышестоящего начальства.
Поддавшись охватившему нас всеобщему веселью, мы сделали несколько снимков вблизи, а затем отошли на сотню метров, чтобы заснять всю эту красоту панорамно, но были остановлены окриком:
"Стоять! Оба - ко мне!"
Кричавшим оказался дежурный по училищу капитан третьего ранга Присяжнюк.
Будучи дежурным по училищу, это он, выражаясь культурным морским языком, протабанил ночные события, ответственность за которые теперь возлагалась тяжким грузом на оба просвета его погон.
Однако четыре лычки - это вам не жук на палочке.
Четыре лычки - это когда вместо полного подчинения приказу уже хватает дерзости развернуться на необходимое количество градусов и рвануть наутёк, что мы с товарищем успешно и проделали.
И в самом деле - зря мы что ли все предыдущие три года бегали многокилометровые кроссы?
Шкаф бывало: "Я вас наказываю не за то, что вы совершили нарушение, а за то, что попались."
Но радость наша была преждевременной. Минут через пятнадцать в роте было объявлено срочное построение.
Перед строем возник уже упомянутый Присяжнюк, и потребовал:
"Старшина, отдай команду - фотографам выйти из строя!"
Один из наших товарищей решил, что фотографов ожидала какая-то шара (холява), и совсем уж собрался сделать шаг вперёд, но мы его опередили.
"Возьмите фотоаппарат и следуйте за мной", - приказал Присяжнюк,- "Сейчас я буду вас фотографировать.".
С этими словами он привёл нас в помещение, оказаться в котором опасались не только новоиспечённые четверокурсники, но даже и шестикурсники, которым до выпуска оставалось не более двух недель.
Присяжнюк завёл нас в кабинет начальника Организационно-строевого отдела (ОРСО) капитана первого ранга Бориса Николаевича Сверкунова.
Последний, сидя насупившись за своим столом, потребовал:
"Открывайте фотоаппарат, вынимайте плёнку, засвечивайте всю... Цветная, что ли?"
Утвердительный ответ вызвал на его лице некое смятение, напоминавщее своими очертаниями угрызения совести, однако полковник быстро овладел собой.
"А теперь идите, и снимайте со стены всю эту мерзость как хотите. Снимете - долОжите! Можете идти."
И, понурившись, мы с моим другом отправились выполнять полученный приказ.
Первая попытка зацепить с крыши злосчастное распятие куском подвернувшейся под руку проволоки успехом не увенчалась - проволока разгибалась как пластилиновая.
Пришлось идти на поклон к сварщику, который изготовил для нас из арматурной стали великолепный захват-"кошку", состоявший из трёх остро заточенных когтей.
Вооруженные верёвкой и полученным устройством, мы вернулись на крышу.
Первые попытки удачи тоже не принесли. "Кошка" попросту раздирала материю, и форма, освященная подвигом матроса Железняка, оставалась на своём месте - хоть и потрёпанной, но непобежденной.
Мало помалу, однако, лоскуты начали становиться всё тоньше и тоньше, и принялись отваливаться сами собой.
Примерно через час ткань со стены полностью исчезла; оставались только ремень, да проклятая фуражка.
Впоследствие нам довелось пообщаться с одним из тех альпинистов, который признался, что изначально планировал пропустить дюбель насквозь через бляху ремня, прихватив таким образом её к стене намертво, но затем отказался от этой затеи. Спасибо тебе, дорогой, друг Змей!
Еще через час удалось удалить и все остальные части, однако дюбеля так и остались торчать из стены немым укором, и, возможно, остаются на своих местах до сих пор.

Дня через три до нас донесли конфиденциальную информацию.
На собрании своих подчинённых начальник Организационно-строевого отдела (ОРСО) капитан первого ранга Борис Николаевич Сверкунов объявил:
"Ну, слава богу. Наконец-то хоть один выпуск догадался сделать хоть что-то оригинальное. А то вечно напьются, и бьют друг другу морды."

45 +

3

Советская армия. Дневальный обращается к старшине: «Товарищ прапорщик, тряпка пропала где другую взять?». Сердитый прапор рявкнул: «Дома у мамки возьми. Баклан». Оказалось, что «баклан» жил в 70км от места службы и был он отлёт отмороженный. Прыгнул через забор и сел в автобус. В родном городе оттянулся с друзьями всю ночь и утром прибыл домой. Суровая мама (сына знала) не поверила, что его отпустили в хбэшке и без документов. Взяла за хобот и привела в военкомат. Это было верное решение: суток не прошло и поэтому под статью «оставление части» он не попадал. Самовольная отлучка. Созвонились, прислали машину, привезли в часть. Собрались строго наказать, но тут выяснилось, что приказ на оставление части ему отдал товарищ прапорщик и свидетелей взвод. А приказ должен быть выполнен беспрекословно, точно и в срок. Командование эту историю быстро утопило и бойца не трогали. Слово не воробей.

235 +

4

Сказки дядюшки-переводчика.

Как я умудрился попасть в элитную школу в то сказочное советское время, не знаю, а родители не признавались. Но учился я не по месту жительства, где школьники имели доступ не только к кое-каким знаниям, но также и к порнографическим открыткам (сам видел) и наркотикам (этих не видел, но два ровесника получили смерть в молодости от передоза, а один – срок). Я посещал учебное заведение, гордо именовавшееся «школой с преподаванием ряда предметов на английском языке». Ряд предметов этот к моему появлению в стенах школы, изрядно поредел (а, может, никогда густотой и не отличался) и включал только сам язык, английскую/американскую литературу и технический перевод. А математика, физика, химия, биология, история и прочие предметы первой необходимости шли на уровне, но на чистом русском. Однако языком нас прогрузили сильно, как фактически, так и формально.

Фактическую нагрузку я ощутил, понятное дело, в самой школе, одиннадцать уроков упомянутых англоязычных предметов в неделю. А вот формальную крутизну почувствовал, лишь поступая на физфак. Получив в приемной комиссии экзаменационный лист, я обратил внимание выдавшей его девушки, что там забыли написать время и место тестирования по английскому. «Нет, не забыли», ответила она, указывая на полное титулование моей школы в моём уже перекочевавшем в ее руки аттестате, «просто с вами всё и так ясно».

Что именно со мной было «ясно», стало ясно, когда на первое занятие нашей группы по английскому языку явилась сотрудница учебной части, разыграв сценку из известного анекдота: «Ты, ты, ты и ты…» - «А я?» - «И ты. Пойдёте учить немецкий». И пошли мы, солнцем палимы, всё ещё довольно жарким сентябрьским солнцем. Учить с нуля новый язык, да еще почему-то по учебникам для химиков, было тем еще удовольствием, но это совсем другая история.

Я каким-то местом почуял (и оказался впоследствии прав), что мне не повредит наличие в зачётке результатов сдачи зачётов и экзаменов по английскому, с которого меня увели. Докопавшись до учебной части, я получил такое разрешение от них и преподавателя английского. Но сдавать предстояло экстерном, поскольку семинары по английскому и немецкому проходили, естественно, в одно и то же время. Позже, на третьем курсе, эта проблема ушла – академические группы рассортировали по кафедрам, а нашу группу немецкого языка, где все шесть человек попали на разные кафедры, не смогли. Занятия стали проходить вне сетки расписания, по вечерам. Именно тогда мы и попали к нормальной немке, обычно преподававшей на филфаке, той самой, которая в 1992 году убеждала нас, что наша страна теперь называется GUS («СНГ»).

Ну а пока подходило время первого зачета по иностранным языкам. Я спланировал всё чётко. Ближе к сессии расписание немного «поплыло» и последние два семинара по языку оказались сдвоенными. И я собирался прийти на этот сдвоенный последний семинар к «англичанам», чтобы хотя бы получить представление о том, чего ждать на зачёте. Я заранее закрыл все «хвосты» по немецкому, оставалось только сдать последнюю порцию «тысяч» – перевода научного текста с нужным количеством тысяч знаков. Стратегия моя была проста. В связи с надвигающимся концом семестра все мои товарищи по немецкому несчастью были немного загружены, и рассчитывали доперевести «тысячи» в начале семинара, пока кто-то другой сдает. Я, конечно, тоже был загружен, но напрягся и пришел уже с готовым переводом. Пяти минут не прошло, я всё сдал, был допущен к зачёту и получил возможность переместиться в рамках англо-саксонской парадигмы из ее второй части в первую.

И вот тут меня ждало потрясение. За что я тогда проливал свою кровь, зачем ел тот список на восемь листов, зачем переводил «тысячи» заранее? Зайдя на семинар по английскому своей академической группы, я услышал, как препод травит байки. Причем на чистом русском. Видимо, обязательная программа была уже пройдена, мучить бедных студентов добрый препод не стал, но и отпустить всю группу, не проведя положенное по расписанию занятие, он не рискнул.
Конечно, можно было тихо слинять с такого «занятия». Но что-то (уже второй раз за историю интуиция работает!) подсказало мне, что лучше остаться.

Оставшись, я вскоре понял, что препод изначально был военным переводчиком, а к нам попал по выходу в отставку. Начало первой байки, в частности, где именно он учился, так и осталось для меня тайной. К моменту моего появления на семинаре препод уже дошёл до того, как он был курсантом на казарменном положении, и его терзало не само это положение, а начальник школы (надо понимать, школы военных переводчиков), который был человеком прогрессивным и любил инновации.
Случилось этому начальнику прочитать где-то про гипнопедию. Если не знаете, это гениальная идея бормотать спящему человеку что-то на ухо. Бормотаемое откладывается на какой-то там подкорке, и человек запоминает это всю жизнь.
Курсанты в связи с этим запомнили на всю жизнь только одно. Спать на подушке с двумя вшитыми динамиками (чтобы курсант слышал их, лёжа на любой стороне подушки) очень неудобно. Разумеется, запрещалось спать без подушки, а стоящий «на тумбочке» дневальный должен был следить за этим и за работой магнитофона, по ночам же регулярно приходила инспекция. Если кто-то спал неправильно, группу поднимали по тревоге и объявляли двухчасовой марш-бросок по окрестным улицам.

Курсанты постепенно приучились спать «на кАмнях острых», твёрдость оных презирая. Но вот с эффектом гипнопедии вышло не так хорошо. Успеваемость не спешила подниматься, тем более, что преподавателям было сказано, что курсанты и так выучат слова во сне, и напрягаться на это не нужно. Но волшебная методика почему-то не спешила явить свои плоды.
И тогда начальника осенило: гипнопедия работает так слабо, потому что звук слабый. Курсанты – это же, можно сказать, будущие богатыри! И сон у них богатырский! А, значит, слабого бормотания недостаточно. Нужно включить динамики на полную!

Сначала вышла небольшая заминка. До этого все динамики какой-то местный кулибин подключил к одному магнитофону, который и крутил записи на вражеском языке. Поскольку выходная мощность магнитофона распределялась на все динамики, то есть на удвоенное количество курсантов в казарме, из них доносилось лишь слабое бормотание. Но начальник поднял свои связи в среде зампотыльства, и уже через пару дней в казарму был доставлен усилитель. Нет, не так: доставлен УСИЛИТЕЛЬ! Чудо отечественной ламповой электротехники приветливо мигало, в соответствии со своим происхождением, многочисленными лампочками и жрало мощность, сопоставимую со всем остальным оборудованием казармы. А заодно посылало на каждый динамик децибелы, вполне достойные смотра строя и выправки на плацу.
Для курсантов настали чёрные дни, точнее, ночи. Спать не получалось от слова «совсем», хотя такого выражения тогда не существовало, и рассказчик его, понятное дело, не употребил. Невыспавшиеся курсанты отсыпались на занятиях, успеваемость быстро достигла нуля, а местами упала ещё ниже. Преподаватели тоже были недовольны, поскольку потеряла смысл старинная армейская шутка. Это когда посреди занятия препод тихим ровным голосом командует: «Всем, кто спит…», а затем рявкает: «Встать!!!» Теперь вскакивала вся группа целиком.

Спасителем этой конкретной части человечества оказался один из курсантов. На фоне остальных гуманитариев-переводчиков он слыл технарём. Про него ходили легенды, что в отсутствие штопора он мог правильно рассчитанным ударом выбить из винной бутылки пробку, сохранив в целости и вино, и бутылку. В какой-то момент его осенила идея, он достал иголку, которую полагалось носить с собой каждому военнослужащему, и страшным шёпотом сообщил своим однокашникам: «Звук – это ток!» Офонаревшие от недосыпа гуманитарии нестройно переспросили в смысле: «Ну и что?» «А ток идёт по металлу!» Курсанты выразили разными способами полное непонимание.
Однако идея сработала. Теперь после отбоя дневальный аккуратно прокалывал провод, идущий от магнитофона к усилителю, иголкой. Она осуществляла не то что бы совсем короткое замыкание, но брала на себя основную мощность выходного сигнала магнитофона. На усилитель шла полная тишина, которую тот исправно усиливал. При появлении проверяющих дневальный быстро выдёргивал иголку, и динамики оживали. Конечно, при этом спящие получали внеплановую побудку, но побудка – это всё-таки не всенощное бодрствование и не двухчасовая пробежка. Курсанты начали высыпаться, преподы на занятиях вернулись к любимым шуткам, начальник был доволен: успеваемость пошла вверх по сравнению с недавним провалом.

Эта идиллия, наверное, могла бы продолжаться бесконечно, но однажды инспекция пришла под утро. Нет, не бойтесь, за курсантов: дневальный успел вытащить иглу. Проверяющие ушли довольные. Но после этого сонный дневальный воткнул иглу в провод, выходящий ИЗ усилителя. Произошёл небольшой фейерверк, вырубилось электричество во всём здании, но, главное – сгорел усилитель. Курсант-технарь еще долго недоумевал по этому поводу (и я недоумеваю вместе с ним, но провести экспертизу, понятное дело, не могу). При замыкании на выходе (!) усилителя, его предохранители остались целы (!!), при этом вышли из строя лампы (которые должны выдерживать ядерный взрыв по соседству!!!) и сгорели «пробки» в здании (!!!!).
Не иначе, имело место божественное вмешательство. Ведь починить усилитель или достать новый начальнику не удалось. Впрочем, он уже охладел к идее гипнопедии и задумал нечто новое. К тому же, приближалась пора экзаменов.

В этот момент рассказа прозвенел звонок, и препод прекратил дозволенные речи. Впрочем, он их продолжил на второй паре, и я также надеюсь продолжить рассказ о них в будущем.

243 +

5

Солдаты одного небольшого подразделения подобрали во время учений симпатичного бульдога и, относясь к нему, как к своему талисману, дали ему кличку Сержант. В казарме для него был выделен укромный уголок, а на одеяльце, которым его укрывали, были выведены три лычки.
Как—то общий любимец забрался в канцелярию и сжевал там целую кучу каких—то важных документов.
— Ты почему не прогнал отсюда этого стервеца, когда он здесь появился? — напустился на дневального дежурный офицер.
— Простите, сэр, — ответил дневальный, — но я не посмел этого сделать, ведь он старше меня по званию!

209 +

6

Заходит в казарму командир роты. Дневальный: Рота, смирно! Следом заходит командир полка. Дневальный: Еще смирней! anekdotov.net

192 +

7

Заходит в казарму командир роты. Дневальный: Рота, смирно! Следом заходит командир полка. Дневальный: Еще смирней!

379 +

8

Вредный капитан.

Проходил я срочную службу в учебке в середине 80х, которая находилась неподалеку от Владивостока, в Сад-городе. Когда мы заступали дневалить в наряд по роте, иногда нас предупреждали, что дежурным по полку заступал капитан Лёвкин (если не ошибаюсь по фамилии), и надо всем быть начеку. Он был известен тем, что имел шило в заднице, и ему не сиделось ночью у себя в кабинете с поллитрою и кроссвордом, как другим его сослуживцам. Всё хотелось ему проверить, как несут службу солдаты, не дремлют ли дневальные и уж тем более караульные. Дело было серьезное, ибо был уже у нас в части случай, когда он застукав в караульном помещении дрыхнувших военнослужащих, слегка их потроллил. Оторвал доску на крылечке, и сложил туда всё оружие, задвинув доску на место. И спокойно удалился к себе медитировать до утра. Что там происходило дальше, история умалчивает, но дело еле удалось замять. У кого-то появились седые волосы, и не факт что на голове. Справедливости надо заметить, что в глухих краях иногда случались нападения на небольшие воинские части, с целью завладения оружием, лихих людей хватало и в те времена.
Так вот, произошла один раз в учебке следующая история, о которой потом часто у нас вспоминали. Все корпуса в учебке были двухэтажные. На первом размещались учебные классы, забитые всякой аппаратурой, а на втором были спальные помещения и кабинеты командира роты, замполита, и прочее. Напротив входной двери (до середины застекленной, это важно) стояла тумбочка с телефоном ТА-57, а при ней дневальный. Если кто-то поднимался на второй этаж по лестнице, его было хорошо видно дневальному, и если он не дремал, и не отлучался, застать его врасплох было проблематично. И вот в ту ночь дневальный видит, как капитан Лёвкин, на карачках тихонько крадется по лестнице, стараясь делать это бесшумно, и чтобы его было не видно в стекло двери. Тогда солдат шепотом подзывает дежурного по роте, который был рядом в ленкомнате, и кивает на дверь, мол там этот придурок опять чудит. Капитан тем временем потихоньку на карачках заползает по лестнице, медленно открывает дверь, не видит дневального (который сместился в сторону) и предвкушая уже хороший скандал начинает заползать в дверной проем, двигаясь по дуге вправо. А там справа от двери на карачках же стоит дежурный по роте, поджидая его, и отдав честь, начинают делать стандартный доклад. Капитан понимает идиотизм ситуации, краснеет, обрывает доклад, встает и быстрым шагом уходит вон, сказав что-то себе под нос типа "пидарасы". Дневальный сказал, что это надо было видеть, забыть это невозможно. Больше этот номер каритан не повторял.

256 +

9

Папа мой — военнослужащий. В детстве мы жили в военном городке прямо возле воинской части. Частенько приходили к воротам, чтобы встретить папу после работы. На КПП он постоянно отдавал какие-то указания "Дневальному". Я думала, что это фамилия! Так переживала за него. Сочувствовала. Считала, что бедный Дневальный всегда на посту и не отдыхает)))

160 +

10

Была у нас в Макарове дискотека по выходным. Мы на ту дискотеку ходить не очень любили. Действительно, разве можно хорошо отдохнуть в присутствии дежурного офицера по училищу?! Но девушки, посещавшие танцы, обычно недостатка в кавалерах не испытывали. У кадетов из средней мореходки наша дискотека пользовалась особой популярностью. Форма такая же, только и всё различие, что у макаровцев на левом рукаве, над золотистым якорем, пять букв, а не три, как у парней из средней мореходки. Они хоть и ленинградское и морское училище, но не высшее и не инженерное.

В том феврале мы были уже на шестом курсе и у нас во всю шли госэкзамены, когда в средней мореходке что-то случилось и от них к нам на дискотеку никто не пришёл. Девушки где-то с час потанцевали одни, а потом пошли искать кавалеров в жилой корпус.
Кубрики нашей роты располагались на пятом этаже, а под нами, на четвёртом, было общежитие для иногородних капитанов и старпомов, приехавших на курсы повышения квалификации. Комсостав, коротая субботний питерский вечер, пил горячительные напитки и мечтал о женском обществе. И тут к ним в дверь постучали.
Увиденному девушки не обрадовались. Они хотели найти кавалеров лет на двадцать помоложе и на пол-литра на нос потрезвее. В общем, стало много шума и визга. На женские крики, вниз, на этаж ниже, спустились курсанты выпускного курса. Ну что тут сказать: молодость и массовость победили опыт и алкоголизм. Часа через два, уже из травмы, помятые капитаны и старпомы звонили своим однокашникам, всевозможным начальникам с замполитами, и требовали отчислить из училища всех участников драки.
Поскольку выгнать весь шестой курс за месяц до выпуска не представлялось возможным, то «козлом отпущения» решили сделать дежурного по роте, то есть меня. В тот вечер я сидел дома и готовился к защите диплома, когда позвонил мой дневальный с рассказом о побоище в общежитии комсостава. Пришлось сесть в машину и вернуться в роту. К училищу я подъехал только минут через сорок и даже поучаствовал в эвакуации пострадавших в травму. Но мое отсутствие на мордобойном мероприятии меня не спасло. Виноват я был по любому: либо за то, что участвовал в драке, либо за то, что отсутствовал и в драке, соответственно, не участвовал.
Дисциплинарную комиссию по моему отчислению назначили на первое апреля. Ровно через месяц после нашего выпуска из Макаровки. На заседание комиссии я прибыл в курсантской форме, но с ромбиком выпускника ВУЗа на груди. Начальник училища, тот самый, который ещё совсем недавно вручал мне диплом и поздравлял с окончанием учёбы, теперь грозно вращал глазами и предлагал выгнать меня вон из мореходки. Рядом с ним сидели перебинтованные и загипсованные капитаны и зло мне улыбались. Так я был отчислен после выпуска и на следующий день, на автобусе, уехал в Таллин, штурманом на пароход.
С тех пор прошло много лет и я до сих пор не очень уверен: где меня разыграли?! Когда вручали диплом или потом, через месяц, на дисциплинарной комиссии?!

314 +

11

Звонит дежурный по части в роту. Дневальный берет трубку.
- Позови командира!
- А кто спрашивает?
- Позови командира, твою мать!
- А спрашивает кто?
- Позови командира, сучий потрох!
- А кто это?
- Кто, кто - ЧМО В КОЖАНОМ ПАЛЬТО!
- А, это Вы, товарищ майор...

185 +

12

Армия. Дежурный по парку - дневальному: - какая машина вышла? - Зеленая, - отвечает дневальный. - Я знаю, что зеленая, номер какой, спрашиваю? - А номер белый...

187 +

13

Когда я мальцом был, отец веселил меня байкой о том, как у них в роте служили Воронов, Дураков, Зайцев. Дневальный "на тумбочке", поднимая трубку телефона, обязан назвать номер казармы и свою фамилию. В роте постоянно были разборки, когда звонил кто-нибудь из офицеров и слышал: "Шесть Дураков у телефона!"

261 +

14

Дневальный должен стоять и подавать сигналы точного времени.

256 +

15

Дежурный по роте дневальному:

– Генерал не приходил?

– Нет.

– Если придет, срочно сообщи мне!

И так несколько раз. В роту заходит генерал.

Дневальный:

– Ты что-ль генерал?

– Hу, я.

– Ты где, чмо, ходишь!? Тебя сержант уже два часа ищет!

542 +

16

Во время моей службы был у меня случай. решил наш комполка провести показательный ремонт сортиров. ну и начал с нашей роты. это происходило все как: прибежали куча молдован (время 90е годы, про таджиков тогда еще ни кто не слышал, а молдоване считались спецами по туалетам) и разъебашили нам весь толчок и убежали на месяц. На серьезный вопрос зампотылу "куда срать?", тот ответил что типо "вы солдаты и должны сурово преодолевать тяготы и лишения армейской службы. мне вот например в казарме этого делать не хочется". ну ладно мы начали бегать в лазарет и штаб, но не тут то было. волевым решением штабной туалет был закрыт на замок с приказом дневальному по штабу открывать только офицерам. и в это же время решением комполка набижали опять молдоване и посносили туалеты уже у всего полка. благо было лето, но на плацу стало нехорошо пованивать.

Так прошло почти полтора месяца и нам как самым первым поставили один показательный унитаз. И это на полк! то есть для срочников появилось два отхожих места. при чем унитаз поставили, а кабинки еще нет.
и значит я дежурный по роте, у меня дневной сон. а до этого ночь была дикая, с утра должна прибыть генеральская проверка, то есть день перед этой проверкой мы все драили до зеркального блеска, ночь тоже прошла в хлопотах. ну и я наконец уснул. через полчаса меня расталкивает сам комполка с криком:
-как ты можешь спать? у тебя дневальный СРЕТ!!!!

Вот честно я сам чуть не обосрался на месте.
- Короче 5 суток ареста тебе за засранца и ему 10!
И убегает. а стою по стойке смирно в диком ахуе, за шо?
Зову дневального спрашиваю что случилось?
Ну он и рассказал:
- Ну ты спать пошел, весь полк выгнали на стрельбище. ну я и думаю, во лафа ни очередей, ни кто над душой стоять не будет. сел значит на толчек, журнал нашел.

Сижу, курю, журнал листаю. Короче, кайф. И не поверишь вваливается 12 генералов и наш полкан. Я сижу, у меня процесс еще не окончен. Полкан меня видит краснеет так, что я думал его удар сейчас хватит. Подскакивает ко мне и орет: "ты кто? встать! смирно!" Ну я вскочил. И тут он как попер: "да ты ахренел? ты что делаешь?" Я стою со спущенными штанами по стойке смирно и отвечаю: "сру товарищ полковник". После этого полкан вообще перестал слова выговаривать выгнал меня из туалета, и за тобой побежал.

Ну короче не знаю чем дело кончилось для нашего полковника, но про наш арест он забыл. А туалет нам все таки сделали и даже душ. Но плац и все вокруг провоняло к тому времени знатно.

К чему я все это? Да не к чему, просто вспомнил.

(с) Фрол Веселый

541 +

17

Армия. Дежурный по парку - дневальному:- какая машина вышла?- Зеленая, - отвечает дневальный.- Я знаю, что зеленая, номер какой, спрашиваю?- А номер белый...

272 +

18

- Дневальный! - Я, товарищ лейтенант! - Если меня будут спрашивать, я у командира части. - А если спросит командир части?

404 +

19

Рота уехала на боевую службу, дежурный офицер свалил домой, сменщик придет только утром. Осталось 10-15 человек с кучей энергии и ключами от всех помещений. СВОБОДА! Дембель уронил на ногу каску, потому ходить ему больно. Ради прикола просит духа привезти грузовую телегу на которой возят продукты. Садится на нее и начинает кататься по взлетке. Инициатива воодушевляет другого дембеля. Он берет вторую грузовую телегу для продуктов, запрягает еще одного молодого бойца, одевает шлем "Сфера" для безопасности. Начинаются гонки. Народ начинает болеть за один из болидов. На шум просыпается помощник каптера. Выглянув из каптерки он оценивает ситуацию и на старте появляется 3 болид тележка из Ашана. Каптер в трусах решает одеть валенки, что бы сберечь колени в случае падения. Натягивает бушлат на голое тело, что бы сберечь спину и локти. На голову одевает зимнюю шапку и обычную солдатскую каску. Для усиления драйва берет гармонь и начинает игру во время заезда подбадривая духов. Тележка из ашана выигрывает 1 заезд с отрывом. Все возвращаются на старт и жаждут реванша. Дана отмашка. Болиды разгоняются, гармонь бодро играет. Открывается дверь и в казарму входит полковник. Дневальный подает команду "Смирно! ", бойцы грузовых тележек останавливают телеги и выполняют команду дневального. Боец толкавший телегу из Ашана, просто отпускает ее и встает по стойке смирно. Помощник каптера в каске, бушлате, валенках и труселях с гармошкой на коленях проносится мимо полковника, не забыв отдать воинское приветствие и уезжает вдаль.

351 +

20

Давненько я не писал армейских историй. Была у меня как-то: https://www.anekdot.ru/id/880754/, так эта - логическое продолжение, хотя и не очень связанная по действию.
Истории у меня традиционно длинные - кого напрягает - листайте.

Итак, я уже больше недели в бессменном наряде по роте по прямому приказу командира полка. Вместе со мною в такой же ситуации (но по своему залету) сержант по прозвищу "Нигрол" (простонародное название трансмиссионного масла, ранее применявшегося в коробках передач и мостах, после продолжительной работы приобретало черный цвет и очень специфический запах). Погоняло в автороте прилипло к сержанту сразу и не хуже того самого масла. Прозвище очень подходило к его черным волосам, смуглому лицу и не отмывающимся уже рукам от бесконечных ремонтов своей машины. Мы с ним одного призыва и все разговоры у нас традиционно сводятся к неизбежному, но такому близко-далекому дембелю и за жизнь после оного. Двух дневальных к нам ставили из молодых, так что мы не особо утруждались несением службы, но они то менялись, а мы нет. Поэтому надоело все безумно. Я хоть книжки, взятые в библиотеке, иногда читал, а Нигрол реально от скуки дох. А тут еще новая беда.

У нас одна сборная рота недавно ездила в командировку в Чуйскую долину, на предмет борьбы с незаконными посевами мака и конопли. Ну и естественно наши водилы привезли оттуда большой пакет сухой травы. Я попробовал - не понравилось, как-то нехорошо вибрировали скулы и просто тянуло в сон, но некоторые, особенно узбеки подсели конкретно.
Сразу стал вопрос, куда спрятать? В автопарке можно заныкать и слона, но после отбоя попадать туда проблематично, поэтому решили под ротой, против чего, кстати, я изначально возражал.

В ленинской комнате (помещение типа большого школьного класса, с партами, наглядной агитацией на стенах, телевизором) в обязательном порядке был бюст Ленина, сделанный из материала типа гипса, пустотелый внутри. Он тяжелый, раза в три больше человеческого торса с соответствующей головой - располагался на специальной тумбе и решили этот пакет засунуть вовнутрь бюста, влез с трудом, но утрамбовали.

Кто накосячил, так и не разобрались, но этот бюст кто-то уронил и он упал очень неудачно - лицом на пол, да так, что нос вмялся полностью. Этот кто-то поставил Ильича обратно, типа "так усё и былО". Никому ничего не сказал, но хоть бы пакет забрал, придурок.

Уже почти вечером в ленинскую комнату зашел замполит роты и вдруг сразу выскочил, как ошпаренный, и бегом до кабинета командира роты. Я еще улыбнулся про себя, чего это он? Зря смеялся...

Тут резко все офицеры в ленинскую комнату:
- Дежурный по роте ко мне! - раздраженно комроты.
- Кто?! - рукой в сторону тумбы.
- Что?!
- Вот эта вот фуйня?! - снова жест в сторону вождя революции.
- Ленин? - Нигрол недоуменно-полувопросительно и удивленно посмотрел на ротного, он никак не мог понять, чего от него хотят и что вообще происходит.
- Тьфу, дурак! С лицом у него что?
- Не могу знать! - наконец рассмотрел.
- А какого ты тут поставлен?! - ну очень риторический вопрос, на который Нигрол при всем желании не смог бы ответить, а ответив стандартное "Не могу знать!", поставил бы себя в очень дурацкое положение.
Причем никому в голову из офицеров не пришло, что бюст кто-то и зачем-то двигал и уронил. Предположилось ими сразу и со 100% уверенностью, что неизвестный боец отработал удар рукой или ногой, сломав при этом нос Владимиру Ильичу. А это пахло очень нехорошо, да что там нехорошо - воняло отвратительно - практически диверсия или сознательное вредительство в отношении идеалов коммунизма. Комроты долго и пристально посмотрел на молодого замполита: А вдруг стуканет замполиту полка? Тот смутился и отрицательно покачал головой.

Метода найти виноватого у офицеров была и не раз приносила результаты. Занятия роты строевой на плацу до тех пор пока кто-то не сознается или не примет вину на себя. Мы как-то почти 10 часов без остановки маршировали, офицеры менялись, а мы ходили. Никто не знал тогда кто виноват (давно бы вынудили выйти) и никто сам не сознавался, поэтому, в момент короткого перерыва, посовещавшись, просто назначили "терпилу" из молодых. А тут светила не просто губа (гарнизонная гауптвахта), а вполне даже трибунал по гадкой политической статье. Но всем офицерам хотелось уже домой, "выносить сор из избы" не было желания тем более, поэтому самое простое решение от ротного:
- Сержант! Твой дембель в опасности! Завтра полк в Заречном (марш-бросок и стрельбы), в твоем распоряжении весь день, бери в помощь Бутлегера (ваш покорный слуга, получивший это прозвище после известных событий, описанных в предыдущей истории, некоторые новые молодые даже всерьез решили что это фамилия)), его дембель тоже под большим вопросом, и нос восстановить. И чтобы был лучше прежнего. Как понял?
- Так точно! Нос восстановить лучше прежнего! - а меня так и подмывало спросить, какой делать Ильичу нос: Римский, галльский или рязанский, а может лучше казахский, так сказать в местном колорите..., но благоразумно промолчал, шутку бы в такой обстановке явно не оценили бы, а нарываться лишний раз...

Приказ отдан и никого уже не волнует как его ты исполнишь, хоть Церетели похищай, это твои проблемы. "In the Army Now" - эту известнейшую фразу из песни Status Quo я бы перевел на наш лад: "Это армия боец!"

Вечером после отбоя под ротой состоялось большое разбирательство. Нигрол серьезно наехал на узбеков, являвшихся основными потребителями травы. Его опасались и уважали, особенно после того как он одним ударом сломал челюсть, одному оборзевшему деду из 1-й роты, за что собственно и парился в бессменном наряде. Узбеки даже и не помышляли выступить единым фронтом, землячество у нас как-то вообще не прижилось и очень даже они понимали, что за попытку отбиться гуртом им совсем бы кисло пришлось от всей роты.
Тем не менее криков и ругани получилось много. Я еще орал и за то, что пакет так и остался внутри, благо офицеры не догадались посмотреть, тогда бы всю роту сношали бы беспрестанно, долго и вдумчиво. Сознаваться однако никто не спешил. Только один молодой узбек, как бы невзначай и тихонько сказал:
- Можно делать, алебастра нада...
- О! - Нигрол сразу ухватился за него. - Ты кто?
- Штукатура-маляр Джамбул биль.
- Завтра он никуда не едет, придумаешь что-нибудь... - это Нигрол уже замкомвзводу, старшему сержанту на полгода младше нас. - Или я сам ему ноги вывихну...

Наутро, после отъезда полка мы наконец-то всерьез озадачились проблемой. У хозвзвода никакого алебастра не нашлось, был только грязно-серо-коричневый цемент с крупинками, который я однозначно и категорически отверг. Но пытливая мысль не останавливалась - я сходил в медпункт и взял у фельдшера бумажный кулек гипса. Порошок гипса нас с Нигролом тоже не особо вдохновил, был он какой-то не нужно желто-серый:
- Может высохнет побелеет?
- Ладно, все равно ничего другого нет, потом зубной пастой если что замажем... - с этими словами я вручил раскрытый кулек узбеку.
- Мало совсем... да... - с сомнением покачал узбек головой.
- Чего это мало?! - я еще раз оценивающе посмотрел на кулек, в котором было грамм под триста гипса. - Ты статУю тут ваять собрался?! Микеланджело хренов...
Проблема была еще в том, что нос не просто вдавился, но еще и практически развалился на несколько крупных и мелких фрагментов, и его необходимо было сперва "собрать". Узбек уверенно высыпал в плошку весь гипс и собрался наливать воды.
- Э-э, стоп. А вдруг он быстро схватится? Давай с половины начнем...
Дальше было нечто - взяв в одну руку самый крупный кусок носа, другой рукой ложкой почерпнув из миски изрядное количество густой кашицы, узбек с каким-то подозрительным остервенением шлепнул ее сверху, превратив фрагмент в какую-то бесформенную фигню...
- Ты чо творишь?!
- Потом сперва начала наждачка толстый, а в конца мелький-мелький...
- А-а-а, о-о-о, придурок!
- Иди нахер отсюда штукатура хренова! Тряпку в зубы и туалет пидорасить, чтоб блестел... БЕГОМ, СУКА! Ишак тебя нюхал! - Нигрол не на шутку разозлился. А меня на ржач пробило, еле смог сказать:
- Не ссы Олежа, мы затем просто отсечем все лишнее... - Нигрол ни о чем подобном никогда не слышал, поэтому недоуменно на меня посмотрел:
- Чо делать то?
- Ну давай сами как-нибудь...

Нифига у нас не получалось, фрагменты носа отваливались в руках, намокли, вывозились все в гипсе, но между собой никак держаться не хотели.
После нескольких неудачных попыток я наконец решил сделать смесь заново, гораздо гуще и собирать аккуратно непосредственно на бюсте. Получилось, но бюст все равно тоже изгваздался гипсом и намок. Нигрол с большим сомнением смотрел на результат...
- Не дыши! Пусть схватится...
- А он высохнет?
- Надо нагреватель в хозвзводе взять, я у них в кандее видел (термина "тепловая пушка" тогда в обиходе не было).
Принесли нам огромный нагреватель, закрыли окна и дверь, потому что я вспомнил, как мы с матерью клеили обои и она говорила, что окна надо обязательно закрывать, иначе обои отвалятся.

Не помогло. Когда через полчаса мы вошли в ленинскую комнату, там было как в хорошей бане - очень горячо и влажно, но нос валялся на полу, развалившись на те же фрагменты. Гипс схватился, но к частям бюста прилипать отказался напрочь. Такая вот "вещь в себе".

Олег несколько минут грязно и вычурно матерился, потом разочаровано и обреченно махнул рукой, и ушел срывать злость на узбеке - проверять чистоту в туалете. А я очистил все фрагменты от следов гипса и положил сушиться под тепловую пушку, туда же поставил бюст. Пока сохло, сходил на обед и потом в автопарк, где у меня, как огромнейшая драгоценность, было надежно заныкано полтюбика клея "Момент".

Дневальные вынесли на "взлетку" (широкий проход под ротой) одну парту со стулом и бюст, так как в ленинской комнате находиться долго уже было невозможно. Я уселся и начал, тщательно соблюдая инструкцию, склеивать фрагменты (намазать тонко обе обезжиренные, склеиваемые половинки, выждать 15 минут, крепко сжать). Провозился долго, но собрал и приклеил на место, правда в последний момент рука дрогнула и нос встал немного кривовато. Отдирать и заново все переделывать не было уже никакого желания. Сойдет.

Ильич выглядел странно, мягко сказать. Кривоватый нос в прожилках, как у алкоголика с сорокалетним стажем, да когда я подклеил небольшой осколок отвалившийся еще с губы, отчего то у бюста получилась ну такая, просяще-дьявольская усмешка... Короче, без смеха не взглянешь. Этакий бомж-пьянчуга, сшибающий пятачки у магазина на опохмел. Да самый талантливый художник такую злую карикатуру не нарисовал бы. Эх, найти бы где белую краску, да и покрасить бюст целиком из краскопульта, помечтал немного я...
Нигрол лично сходил за своей эксклюзивной зубной пастой и аккуратно замазал все тонким слоем. А ничо вроде получилось...
Поставили все на место, дневального отрядили прибраться и отнести нагреватель обратно.

По прибытию офицеры прямиком в ленинскую комнату, ну и мы с Олегом за ними, типа работу сдавать... Офицеры пытались не смеяться, но у них это плохо получалось. Зубная паста высохла и прожилки проступили с новой силой, а нос еще и зашелушился, словно обгоревший на солнце. Один командир взвода, чуть ли не бегом выскочил в канцелярию и там уже дал волю своим чувствам. В принципе мог и не выходить, а то ржал там, закатываясь, что и тут было прекрасно слышно.
- Да уж..., долбоебы-рукоблудники... Из жопы пальцы...

- Дежурный по роте на выход! - заорал дневальный на тумбочке. А это еще кого черт принес? Замполит полка подполковник Л..., по прозвищу Ляпа - собственной персоной. Ротный, после доклада, долгим злым взглядом, осуждающе посмотрел на замполита роты, молодого лейтенанта, только второй месяц как после училища. Тот покраснел, как рак, но отрицательно качал головой. Мол: "Не виноватая я! Он сам пришел!".

Маленькое отступление. Армейский, строевой полковник, командир полка - это вам не штабной какой-нибудь или из системы МВД. Полк это огромное количество военнослужащих, в строевых частях - тысяча и более, в некоторых до двух тысяч, и в своей вверенной части он - практически бог, движением мизинца способный нешуточно карать и миловать. А наш командир полка - сам всерьез опасался этого своего заместителя по политической части. Наверное, было за что.

Дембель отодвинулся в неведомые дали. Про конкретно нашего замполита части ходили страшные истории, и на моей памяти было. Как нескольким особо залетным дембелям он лично вручил документы за 15 минут до Нового года, сразу выпнув их за территорию части (крайний срок демобилизации призыва 31 декабря 24-00). У меня хоть и весенний призыв, но тем не менее. Вот и сейчас, стоя по стойке "Смирно" и потея в неимоверно жаркой и душной ленинской комнате, я с нешуточной тоской это все осознавал. А Ляпа завел поставленным голосом, свою неимоверно длинную, традиционную нотацию. Передать я всё не в состоянии - только тезисы:
- Когда наш Советский народ под руководством Коммунистической партии, уверенной поступью... Вам доверена великая честь... Поставлены отчизной на ответственный пост... Сохранять вверенное имущество... Честно и беззаветно отдавать священный долг Родине... Кощунство и циничный плевок в сердце каждого коммуниста... Бессмертный Вождь Октябрьской революции, символ веры всего угнетенного мирового пролетариата... - ох, рассказал бы я тебе что такое "символ веры", да кто бы мне тут слово дал, а он продолжал:
- Когда Коммунистическая партия Советского Союза и весь народ в едином порыве... Великий революционный гений Владимира Ильича Ленина... Судьбоносные решения 27 съезда КПСС... - а я стоял и вспоминал, рассказ пацанов из хозвзвода, как вчетвером у него на фазенде колодец копали. Даже тарелку супа бойцам за весь день этот правильный коммунист не налил. А когда вечером закончили, жена его каждому по ломтику арбуза дала. После двенадцатичасовой, тяжелейшей работы на солнцепеке... - ПО ЛОМТИКУ АРБУЗА, БЛЯДЬ! Да что же у вас в головах такое делается?!

- Моральный кодекс строителя коммунизма... Недопустимость хищения социалистической собственности... - этот спич продолжался уже мучительно долго и я уже почти в транс впал, но последняя фраза, меня словно выдернула, а Ляпа заметив мой встрепенувшийся взгляд, понял, что его понесло в совсем другую "заготовку" - наконец-то стал закругляться:
- Дежурному по роте, за счет своего денежного довольствия, в трехдневный срок приказываю купить новый такой же бюст. Как понял?
- Есть купить новый! - Нигрол скривил недовольную рожу.
- Дежурной смене по 10 нарядов вне очереди (ха-ха). Командиру роты и другим офицерам провести расследование случившегося, замполиту провести специальные политзанятия и беседы с личным составом о недопущении впредь.
- Есть!
- Уф, чего у вас тут так жарко то? - Ляпа снял фуражку и вытер огромным носовым платком, вспотевший лоб.
- Так солнечная сторона, товарищ подполковник... - это не менее нас замученный ротный, еще и после полевого выезда.
- Невозможно занятия проводить, решите этот вопрос товарищ капитан. ДолОжите мне... Лейтенант Б... (замполит роты) за мной... - наконец ушел.

- Понятно орёлики?
- Так точно! - а ротный устало продолжил:
- В понедельник отряжаю вам дежурную машину, где-то на Абая магазин специализированный есть. Хватаете за жопу нашего, ГЕНИАЛЬНОГО, бля замполита и вместе с ним. Только под его чутким руководством, а то еще какую-нибудь херню купите... Я распоряжусь.
- А с этим что делать?
- Утилизируйте, но так, чтобы ни одна даже идейная собака не догадалась, что это было. А в наряде вы похоже навсегда...

Деньги у нас имелись, у меня в нескольких тайниках хранилось порядка 250 рублей, которые я "накалымил" за время службы, может как-нибудь расскажу каким образом. Но не за свои же покупать?! Мы с Олегом прикинули - ну не может такая фиговина стоить больше 50 рублей, значит собрать с каждого в роте требуется по 50 копеек.
После отбоя, я дурачась, обходя кровати, протягивал руку и тоненько:
- Подайте Христа ради на дело Коммунистической партии... - а рядом ржал Нигрол, но при этом словно невзначай нюхал свой огромный кулак.
- МашаАллах (так пожелал Аллах (араб.))... Ленин жаксы, 50 копеек нада... - это я уже к мусульманистым камрадам подкатывал... Узбекам (6 человек) Нигрол безапелляционно сразу объявил - пять рублей и неепет. Отдали молча, как миленькие.
Короче, собрали 50 с чем-то. Особо никто не вредничал, понимали, что косяк не наш личный, а как бы теперь общеротный.
Новый бюст, немного не такой и полегче - стоил, как сейчас помню, 37 рублей 66 копеек, больше всего меня эти 66 копеек добили, но мы на остаток денег, в качестве компенсации, в кафешке шашлыка вволю, "по-барски" поели. Уговорили-затащили с собой необычайно молчаливого сегодня замполита и водителя с дежурной машины. Еще демонстративно с Олегом взяли по кружке пива, и лейтенант нам даже слова не сказал...

А в предшествующее воскресенье утром мы с Нигролом лично оттащили в автопарк 20-ти килограммового многострадального нашего Владимира Ильича, поставили на расстеленный полог и большими молотками расхерачили в мелкую труху. Если бы Ляпа присутствовал, точно бы скорую пришлось вызывать, инфаркт бы гарантированно получил, увидев, как мы, вкладывая в каждый удар накопившуюся злость - остервенело вопили: НА-А, СУКА... ПОЛУЧИ, СУКА...

Майор, ну будь человеком, я ведь всё как на духу рассказал... Так я и стал настоящим антисоветчиком... А так бы ни-ни... :-D

P.S. Я все-таки соскочил в дальнейшем с наряда и вовремя демобилизовался, сделав необычный "дембельский аккорд", но это уже совсем другая история...

736 +

21

Заранее прошу прощения за нецензурщину, пытался смягчить как только было возможно, чтобы не терялся смысл.

Одним майским днем заместитель командира части по тылу майор Степанов сидел в казарменной канцелярии, курил и говорил ни о чем с замполитом капитаном Зелецким. Настроение у майора было весьма приподнятое - на следующий день львиная доля офицеров и личного состава уматывала "в поля" - на полевой выход с целью практики. Возглавлял эту экспедицию сам командир части, а майор Степанов оставался за главного, делегировав заботы о снабжении личого состава на выезде прапорщику Чернову. Оставалось утрясти мелкие вопросы вроде выдачи вещмешков с содержимым и плащ-палаток. Майор решил позвонить Чернову на склад и дать ЦУ по телефону. В трубке раздавались гудки, но трубку никто не брал. Также не отвечал прапорщик и по мобильному. Степанов высунулся из канцелярии:
- Дневальный, где там сержант Нырков, давай его сюда бегом!
- Его с утра прапорщик Чернов на склады забрал, тащ майор, - ответил дневальный.
Степанов вздохнул - придется самому переться в хоззону, раз и прапорщик и его правая рука - толковый старослужащий сержант Нырков там, а возможности связаться нет. Наверное, замотались там с вещами. Хрен с ним, схожу. А завтра начнется лафа - в части почти никого, сиди себе, кури, да бумажки выправляй не спеша.

Путь до складов занял десять минут. Майор Степанов увидел, что навесной замок склада номер один лежит рядом с приоткрытой дверью. Дужка замка была распилена.
- Ну твою ж мать! - сказал Степанов, - Ты мне, прапор, из своей зарплаты новый купишь, раз ключи похерил, - и майор вошел на склад.
Сначала он застыл как истукан с острова Пасхи, потом проморгался, после протер глаза руками. Ничего не изменилось. СКЛАД БЫЛ ПУСТ. Его единственным достоянием был стул, на котором спал прапорщик Чернов, и пустая бутылка из под водки на полу.
- Чернов, сука!!! - заорал майор, неистово тряся за грудки соню, - Где... Где, твою мать... ВСЕ!?!
Прапор открыл очи, с трудом встал со стула, дыхнул в своего командира перегаром и хриплым, упавшим голосом молвил:
- Спиздили, товарищ майор!

Степанову понадобилось некоторое время, чтобы переварить сказанное. А потом он очень обрадовался - перед ним замаячило внеочередное звание, капитана, а может даже старшего лейтенанта. В первую очередь, обворованный зам по тылу решил разобраться с прапором. О, майор Степанов был большим знатоком генеалогии и собрался рассказать непутевому прапорщику всю историю его рода и их взаимоотношений с крупным и не очень, рогатым и безрогим скотом. Он мог любому рассказать подобную историю, даже если бы его разбудили после суточного дежурства (а пожалуй - в особенности если бы это случилось). Однако майор имел веские сомнения во вменяемости Чернова в данный момент. По той же причине, он не стал угрожать увольнением из Вооруженных сил. Степанов принял соломоново решение - он зарядил в бубен прапорщику. Смиренно приняв кару, Чернов упал и снова уснул. Майор же выскочил из склада. Похоже, наш герой имел происхождение от самого Геракла - настолько оглушителен и протяжен был его вопль...
- НЫРКОООООООВ!
Через тридцать секунд вышеназванный материализовался перед майором.
- Сержант, какого хуя тут происходит!??
- Не знаю, тащ майор, я с самого утра черновской "Ниве" днище варю в боксе, а он сам на складе занимался.
Бешено вращая глазами, Степанов сначала чуть было не покарал сержанта по методу, опробованному на злосчастном Чернове, но сообразил, что Нырков не виноват - ему сказали варить, он и варил.
- Дуй в казарму, бегом. Вернешься с замполитом и старшиной.
- Есть! - и сержанта как ветром сдуло.
Степанов провел беглый осмотр складской территории, и к тому моменту, как прибыло подкрепление, все стало более-менее ясно. Злоумышленники нашли замаскированную лазейку в заборе, через которую личный состав мотался в "самоходы", ночью, спилив замок, проникли на склад и вынесли оттуда все подчистую. Прапорщик Чернов, оставив помощника шаманить его ласточку, пришел на склад, увидел царившее там запустение, смекнул что к чему, и не придумал ничего лучше, чем нажраться. Следов похитителей не было.

К счастью для Степанова, все что было нужно для полевого выхода, находилось на другом складе.
- Только один шанс, чтобы поймать засранцев, - решил майор, сделав ставку на банальную человеческую жадность. Ночью, преисполненный праведного гнева Степанов с табельным оружием и двумя бойцами схорогились неподалеку от второго склада.
- Пан или пропал, - думал майор. Примерно в час ночи через лаз в заборе полезли какие-то личности. Начавший, несмотря на дикий нервяк, клевать носом майор, едва их не прозевал. Оставалось убедиться, что это именно воры, а не загулявшие воины, пытающиеся пронести спиртное в часть. Когда от двери второго склада послышались тихие звуки ножовки по металлу, Степанов, подобно фениксу возмездия, вылетел из засады и заорал:
- А ну, стоять, суки, стрелять буду!!!
Задержанными оказались гости из средней Азии, поначалу пытавшиеся убедить мстителя, что не владеют русским языком, но майор, скорый на расправу, быстро убедил их, что сотрудничество позволит экспроприаторам сохранить остатки достоинства и зубов. Потом была переноска уворованного из общежития неподалеку обратно на склад, потом снова пиздюли, затем милиция, показания, нагоняй от командира (пусть и смягченный ввиду отсутствия потерь).

Дыра в заборе была наглухо замурована, часть укатила в поля, а многострадальный майор стал страдать фигней, о чем и мечтал.

P.S. Солдаты стали ходить в самоходы иными путями, но это уже совсем другая история.

953 +

22

Пример для подражания

1.Авторитеты и чмыри.

- Быстро хватайте ломы, и
отправляйтесь подметать плац!
- Товарищ сержант! Зачем ломами-то?!
Мётлами будет заебись!
- Мне не надо заебись! Мне надо,
чтобы вы заебались!
(Народный фольклор)

После подъема и утренней зарядки, по распорядку дня военнослужащим предоставляется полчаса на утренний туалет.
Подразумевается, что солдаты за это время должны успеть умыться, «оправить естественные надобности», заправить и «отбить» коечки, начистить сапоги, подшить свежие подворотнички, если кто не подшил с вечера, выровнять по натянутой леске койки, матрацы, подушки, тумбочки, табуретки.
В училище мы все это делали быстро, но спокойно. Без суеты. И еще оставалось время на неторопливый перекур.
В Тикси же, в в/ч № 30223, куда я был направлен после отчисления с третьего курса ГВВСКУ, процесс заправки коечек и выравнивания растягивался и затягивался на все тридцать минут. Сержанты, «черпаки» и «деды», голосом, пинками и затрещинами, подгоняли «гусей» и «молодых», чтобы те постоянно бегали из прохода в проход, не расслаблялись и не «тащились».
Если вдруг все было выполнено, а время до завтрака еще оставалось, кто-нибудь из «авторитетов» сдвигал с места одну койку, и приказывал все выравнивать по ней.
Офицеры это время находились в канцелярии, и в процесс не вмешивались.
И вот, посмотрел-посмотрел я на это действо, выровнял и отбил свою коечку, поправил койку соседа, который был в этот день в карауле, и решил, что я, по своему статусу, не должен принимать участия в этой беготне.
Я же не гусь и не молодой.
Пусть эти, - которые гоняют, - столько послужат, сколько я прослужил.
Вышел из узкого прохода на «взлетку» и сел на табурет.
Не совсем рядом с авторитетами, но и неподалеку от них.
Они покосились на меня, кто-то сказал:
- А ты, кадет, чего уселся?! Заправлять коечки не надо?
Я ответил:
- Я. Заправил. Свою. Койку.

Они промолчали. И вроде бы потеряли ко мне интерес.
Через несколько минут ко мне подошел какой-то салага. Детское лицо, форма не ушита по фигуре – явно молодой, или гусь.
- Ты чего расселся здесь! – возмутился он.
Я спокойно поинтересовался:
- А ты кто? Народный контроль?
Он покраснел от злости и схватил меня за рукав:
- Пошли выйдем, кадет!
Я рывком освободился от его захвата:
- Пошли.
Кто-то из авторитетов, с интересом наблюдавших за нами, сказал ему:
- Медведь, потом! Ротный вышел из канцелярии.

Дежурный по роте крикнул:
- Рота! Строиться на завтрак!
Медведев прошипел мне сквозь зубы:
- После завтрака поговорим!
Я согласился:
- Поговорим.

2. Бой без правил.

«И мы, сплетясь, как пара змей,
обнявшись крепче двух друзей
Упали разом, и во мгле
бой продолжался на земле».
(М. Ю. Лермонтов).

После завтрака пошли мы с Медведевым в батальонный туалет – большой такой сарай, - и начали там кулаками махать.
Я только разок ему попал слегка по скуле, а он бил, как гвозди заколачивал.
Он неплохой боксер-то был. Потом даже первенство полка выиграл в своем весе.
Ну, я по нему не попадаю, а его удары то и дело пропускаю. Решил перевести схватку в партер. И тоже неудачно. Лежу на спине, пытаюсь отмахиваться, а он лупит мне по роже. Перевернулся на живот. Из угла рта струйка крови дугой бьет в снег. Медведев молотит меня по затылку, но это уже не больно. Думаю: "Пусть кулаки отбивает".

Тут вбегает якут-дневальный с нашей роты, наклоняется, чтобы заглянуть мне в лицо, спрашивает:
- Кадет, ты Гладков?
Медведев опустил руки, не понимает, в чем дело. Я тоже не понимаю:
- Да, - отвечаю, - Гладков.
Якут говорит:
- Тебя в канцелярию вызывают.

Медведев вскочил:
- Ты что, сука, заложил уже?
Я, с трудом шевеля разбитыми губами, отвечаю:
- Ты охуел?! Когда бы я успел-то?

Якут убежал, а мы с Медведевым медленно идем за ним. Серега (его Серегой зовут, Медведева-то) причитает:
- Ой! что теперь будет, что будет... Ты снегом утрись...
А какое там утрись, - угол рта справа рассечен так, что кровь не по подбородку течет, а струёй вперед летит.
Я удивляюсь:
- А чего ты так переживаешь-то? Ну, подрались, и подрались. Что такого-то?
Он возмутился:
- Ты сдать меня хочешь? Я две недели назад Сивому морду разбил, так мне ротный сказал, что если еще раз подобное случится, то под трибунал отправит.

«Ага, - говорю, - значит нельзя сказать, что подрались. А что тогда говорить?»
Остановились, думаем.
«Значит так, - говорю, - нашу роту в полку не любят. Это я уже знаю. Ты выводной, тебя вообще ненавидят. Ты пошел в туалет, а тут двое незнакомых солдат спросили - ты выводной? И начали тебя бить. И тут я зашел. Мне врезали, и я сразу упал. А тебя они тоже повалили, и убежали.
Пройдет такое?»
Он ответил, что должно пройти.

3. И тут началось…

Дорога к истине заказана
не понимающим того,
что суть не просто глубже разума,
но вне возможностей его.
(И. Губерман).

Медведев остался возле дневального, а я зашел в канцелярию и доложил!
- Рядовой Гладков по Вашему приказанию прибыл!
Командир роты капитан Бородин, не поднимая головы от документов на письменном столе, спросил:
- Слушай, Гладков, а где твоя комсомольская учетная карточка?
Я говорю:
- Так, наверное, она была в том запечатанном пакете документов, с которым мы сюда приехали, и который начальнику штаба отдали.
Тут он посмотрел на меня, и изменился в лице.
- Гладков! Что случилось?
- Товарищ капитан, я пошел в туалет, а там двое солдат Медведева били. Ну и мне досталось...
Он не дослушал меня:
- Это Медведев снова?! Дневальный! Медведева сюда!
Вошел Медведев.
Я быстро заговорил:
- Это не он, товарищ капитан! Его тоже били…
Ну и вместе с Серёгой мы толково изложили мою выдумку. Я упирал на то, что вообще не при делах, - я вошёл, они дерутся, меня сразу ударили, и я упал.
Ротный сразу:
- Вы их знаете?
- Нет!
- С какой они роты?
- Не знаем!
Бородин с сомнением нас слушал.

Дневальный в коридоре крикнул:
- Рота! Смирно!
В канцелярию зашел начштаба полка Грановский.

Вот тут, как я теперь понимаю, Бородин был в сложном положении.
При Грановском он не мог производить дознание. Потому что он либо контролирует положение дел в роте, либо нет. Если мы с Серегой врем, то это ЧП в роте. «Неуставные взаимоотношения», с возможным направлением кого-то в трибунал, и пятном на репутации командира роты.
А если поверить нам, то ЧП не в роте, а в полку. И пусть Грановский разбирается. А Бородин исполнит его приказы.

Вот поэтому Бородин и сказал:
- Товарищ подполковник! Разрешите доложить? Моих солдат избили неустановленные военнослужащие!
А Грановский счел, что Бородин уже во всем разобрался, и докладывает то, что ему достоверно известно.

Грановский нам:
- С какой они были роты?
- Не знаем, товарищ подполковник!
- Почему вы их не задержали? Сколько их было?
- Двое. Не задержали, потому что не справились.

Грановский возмущенно:
- Что за безобразие! Два солдата караульной роты не могут справиться с двумя?!
Бородин, отныне ваши солдаты должны не меньше двух раз в неделю заниматься самбо и боксом в спортзале. А сейчас мы пойдем по казармам искать этих…

4. И продолжилось…

Пошли мы по казармам.
Грановский, Бородин, еще кто-то из офицеров роты, может и дежурного по полку Грановский вызвал. Помню, что много было офицеров.
Какие тогда у нас были роты самые борзые? Пятая, или шестая? – Не помню. Да и не важно.
Одна рота дедов, другая – черпаков.
Медведев рассказывал про какую-то, что там офицеры вроде даже не рискуют поодиночке в спальное помещение заходить. Якобы случалось, что в офицеров заточенные миски бросали... Куда там ниндзевские шурикены...

Ну, ходим мы по казармам, а все роты были на работах. Строились перед нами дневальные, каптеры, еще кто-то... Грановский покрикивал на меня и Медведева: "Внимательней смотрите!", а те, на кого мы смотрели, с любопытством и компетентно разглядывали мою рану, оценивая красоту и силу доставшегося мне удара.
Посмеивались надо мной. Медведев улыбался им в ответ той стороной лица, которую не видел Грановский. А я улыбаться не мог.

Обошли мы все казармы полка, и меня отправили в санчасть.
Хирург моментально двумя стежками зашил рану.

Пару дней пришлось поголодать, потому что рот почти не открывался, а рассиживаться в столовой не позволяли. Две-три ложки успевал проглотить, и уже «Рота! Встать!»

Еще одно испытание пришлось пережить.

В тот же день, перед обедом, Бородин вывел меня перед строем роты, и произнес прочувственную речь о том, какой я молодец, как я смело вступился за товарища, постоял за честь роты, и героически пострадал при этом. Я не знал куда деваться от стыда.
Солдаты-то все знали, только помалкивали…

Прошло два месяца, пришли в роту гуси из Владимирской области.
Бородин и их сразу построил, и снова меня вывел перед ними. Вот, дескать, герой, по морде получил, за то, что в караульной роте служит. Даже рот ему зашивали…
Гуси загрустили, и поплямкали губами, представляя, каково это, - с зашитым ртом…

Эпилог.

Медведев быстро поднялся, в авторитет вошел. Не из-за этой истории, а по личным качествам своим.
Физически сильный, с прямым и твердым характером, он не мог не подняться.
Ко мне относился спокойно. Без дружеских симпатий, но и без вражды.
Он какое-то время еще был выводным. Потом решил, что быть вертухаем западло, и начал забивать на службу.
Долго добивался перевода в другую роту, и добился-таки. Дослуживал, если не ошибаюсь, в мехроте дизелистом.

Весной 84, после того, как ротный меня снова очередным гусям в пример ставил, я где-то в полку встретил Медведева. Сказал ему, что опять, как дурак стоял перед строем, и слушал речь о своем «геройстве». Он поржал. А я продолжил:
- Может, когда уезжать буду, сказать ротному, как на самом деле было?
Серега построжел:
- Ты охуел?! Уедешь, а мне еще полгода служить! Даже и не думай!

Из писем знаю, что и осенью 84, и весной 85 гусям приводили в пример рядового Гладкова, который, хоть и получил пиздюлей, но молодец!

1142 +

23

Генерал обходит казармы. Заходит в одну, потягивает носом воздух, морщится и спрашивает:
— Чем это здесь воняет?
Дневальный:
— Товарищ генерал, пока вас не было, ничем не воняло!

543 +

24

Звонит дежурный по части в роту. Дневальный берет трубку.
— Позови командира!
— А кто спрашивает?
— Позови командира, твою мать!
— А спрашивает кто?
— Позови командира!
— А кто это?
— Кто-кто, чмо в розовом пальто!
— А, это вы, товарищ майор…

435 +

25

На нашей военной кафедре служили и учились замечательные люди, среди которых жили замечательные традиции, шутки и тосты.

У курсантов-студентов была прекрасная традиция «допиливать» часы. Не в новомодном понятии, и не в смысле буквального распила, а в значении «доделывать». Никто не знал основателя обычая. Корни традиции утонули в веках. Но часы, творение изощренного студенческого разума с факультета технической кибернетики, доделывалось многими поколениями студентов и так и не были доделаны по причине ликвидации военной кафедры в смутные времена.

Показывающий «дисплей» часов был точечным. Точки представляли собой лампочки от карманных фонариков хитро спаянные медными проволоками таким образом, что при подаче напряжения на один из контактов из десяти загоралась определенная цифра, а оставшаяся часть базовой восьмерки, оставалась темной. Переключение цифр осуществлялась шаговыми искателями, уведенными из институтской АТС. Дальнейшее описание конструкции не имеет смысла, потому что дело дальше шаговых искателей не продвинулось, а я так вообще только сгоревшие лампочки перепаивал.

В армии ведь как? Кто умеет паять? Я! Иди паяй! И ты идешь.

Мимо офигевшего дневального.

- Вань, что с тобой?

- Пельмень подошел и спрашивает командным голосом: «Дневальный! Куда полетит снаряд, пущенный вертикально вверх?»

- Не могу знать, товарищ майор! - А он так пальцем поманил, чтоб я к нему наклонился и вкрадчиво: «К ебаной матери!». Шутник, блядь.

И ты идешь дальше. Мимо армейского юмора. Мимо учебных аудиторий. В весьма отдаленный конец кафедры, где располагается уютная мастерская с часами. Приходишь. Включаешь паяльник. Тыкаешь им, нагревшимся, в канифоль. Чисто для запаха. Берешь пинцет и хочешь уж было выпаять первую лампочку, как в каморку входят трое. Бутылка коньяка и два самых уважаемых офицера на кафедре. Один из них был списанным по ранению десантником, а другой доктором наук, что совершенно не мешало дружить между собой и зеленым змием. То есть приятно коричневым змием, потому что коньяк был КВВК.

Офицеры вытащили ложечки из чайных стаканов, причем десантник протер свой носовым платком, а профессор стакан не протирал, поэтому после заполнения его коньяком там весело закружились останки грузинских чайных деревьев.

- Ну,.. – начал было десантник, но его прервали открывшаяся дверь и внезапно вошедший начальник кафедры, - ну, Николай Геннадьевич, чай-то у нас хорош, да сахара нет.

- Как же нет, Василий Петрович? Вот же он! – подполковник-профессор пододвинул сахарницу к майору десантнику, - пожалуйста, пожалуйста.

- Чай пьете? – недоверчиво спросил начальник кафедры и немного покрутил носом, внюхиваясь в дурманящий запах.

- Конечно чай, товарищ полковник, что же еще? – майор отодвинул сахарницу от себя в сторону подполковника, - нет, нет, Николай Геннадьевич, старшим по званию в первую очередь.

- Спасибо, майор! – профессор под бдительным взглядом начальника высыпал в стакан с коньяком первую ложку сахара. В стакане трагическим веером взметнулись чаинки, а подполковник поднес стакан ко рту, прижав ложечку пальцем.

- Что же вы одну-то? – ехидно поинтересовался майор, - да еще и не размешали толком?

Подполковник поставил стакан на стол, высыпал туда еще две ложки сахара и со звоном начал размешивать песок, неотрывно глядя на красного от сдержанных эмоций майора. И этот взгляд не обещал ничего хорошего.

Подполковник закончил мешать. Посмотрел на стакан. Посмотрел на начальника кафедры. Как-то по особенному всхлипнул, поднес стакан к носу и понюхал. Лицо его просветлело. Он принял решение.

- Ну, сука, за дружбу народов! – и выпил залпом.

И тут меня выгнали. Учиться военному искусству.

862 +

26

Дневальный по роте сидит на тумбочке и читает интересный детектив. В расположение роты заходит командир полка и не слышит никакой команды. Дневальный, увлеченный чтением, его не замечает. Командир подходит к нему и спрашивает:
— Вы дневальный?
— Я, — говорит тот и продолжает читать.
— Хорошо устроился!
— А вы кто? — спрашивает, не отрываясь от книги, дневальный.
— Командир полка!
— Тоже хорошо устроился!

440 +

27

Военное училище в 80-е.
Рота второго курса на занятиях. В расположении подразделения лишь дневальные и дежурный по роте. Дневальный на тумбочке, второй натирает воском паркет «взлетки» - длинного коридора, где происходят построения личного состава. Дежурный по роте - сержант Востриков, из срочников, сидит на подоконнике и грустно смотрит в окно. Курсант, наводящий блеск, поравнявшись с дежурным, озадачивается грустным обликом старшего.
- Чего загрустил, Востриков? Не горюй, скоро смена.
Сержант слез с подоконника, критически осмотрел надраенный пол.
- Да так, день рождения мой сегодня.
- Да ну, так радоваться надо. «Чипок» откроется - отпраздновать можно.
- Да нет, сегодня настроения нет. Понимаешь, Эдик, я сегодня третий десяток разменял, - с неподдельной трагедией в голосе констатировал Востриков, уселся на подоконник и уставился в окно.

433 +

28

Истории у меня традиционно длинные, кого напрягает - пролистайте.

Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте.
Уильям Шекспир.

Нет, никто не умер, слава богу. Но когда это происходит с тобой лично, все намного острее, чувствительнее и больнее, чем чужие истории в самом талантливом фильме или книжке. Случалось, ли вам любить? Да так, чтобы «крышу срывало» полностью и ни о чем другом даже думать невозможно? Когда сознание, как бы раздваивается и когда ты не с ней, не можешь ее видеть и любоваться, все становится тусклым, неважным, незначительным и неинтересным, словно это и не ты вовсе. Вроде повезло, любовь взаимная была, но кончилось все очень нехорошо. Попробую рассказать, коротко не получится.

Давно это было, когда СССР вполне существовал, а город Алма-Атой еще назывался. Я в армии, но так получилось, что через несколько недель после месячного учебного пункта (курс молодого бойца и присяга), случился у меня острейший приступ аппендицита. Страшные рези, хоть на стенку лезь, терпел сколько мог, сержанту доложил и до медпункта еле дошел, пару раз даже присел приступ пережидая. Воскресенье, вечер, скоро отбой, в части только фельдшер из солдат, но молодец – настоял перед дежурным по полку, чтобы скорую вызвали, поэтому попал не в военный госпиталь, а в гражданскую больницу. Через час-два уже прооперировали, чуть до перитонита не дотерпел, но обошлось.

Казалось бы, что там, всего-то шовчик десятисантиметровый, но даже просто сесть, с кровати ноги спустив, целая проблема, семь потов сойдет. Одежду перед операцией всю забрали, включая трусы, утром выдали больничные штаны, застиранные до потери цвета, с множеством мелких дырочек, минимум на пять размеров больше, сползающие из-за слабой резинки, а курточку наоборот маленькую, очень тесную в плечах и с короткими рукавами (почти по локоть), еще вдобавок худой и с коротким ежиком подросших волос, выгоревших до белобрысости вокруг пилотки. Вот такое скрюченное чучело и выползло утром в коридор (туалета в палате не было). На обратном пути присел в холле на диване передохнуть. Из ближайшей палаты, тоже мелкими шажками, вышла полусогнутая подруга по несчастью, молодая девчонка, в домашнем, цветастом халате, примерно моих лет, присела недалеко в кресле.

Сказать, что я сразу влюбился, это не сказать ничего. Сидел, потел и любовался. Достаточно миниатюрная, красивая до безумия, той особой, немного кукольной, восточной, азиатской женской красотой. Мама у нее кореянка, а отец казах. Из южных казахов (верхний джус или старший жуз, кто понимает), ничего общего с тем привычным типажом северных казахов с их плоскими лицами, щекастыми и узкоглазыми, больше на узбека похож. Славная у них дочка получилась. Чтобы было понятней: когда я через много лет, первый раз в Тае побывал и увидел, листая каналы, их дикторш по телевизору, то сразу вспомнил свою Айгуль. Еще мама ей загорать запрещала, на улице даже в шляпке ходила, отсюда и молочно-белая кожа с очень нежным девичьим румянцем на щечках, крупные, почти черные, искрящиеся глаза… Короче, я запал-попал-пропал…, сразу и бесповоротно.

В общении с женским полом у меня никогда проблем не было, легко мог на контакт пойти, а тут еле смог разговор начать, чуть ли не заикаясь и еще сильнее потея:
- У вас то-тоже аппендицит? – кашлянул, дернулся от боли и покраснел до кончиков ушей. Вроде и не заинтересовал особо, но скучно ей в палате с бабками лежать. Разболтались. Даже скоро смеяться пытались, одной рукой держа живот, другой зажимая рот. И больно и смешно, от этого веселились еще больше.

Заживало все как на собаке, через пару дней уже на улицу вышли, придерживая бок и подволакивая правые ноги. Тихонько ходили по аллеям в небольшом парке на территории городской больницы, иногда держась за руки. Или на лавочке сидели под могучими платанами. Со стороны, наверное, комично смотрелись, куколка и чувырла в нелепой курточке, с обвисшими штанами, которые приходилось постоянно подтягивать.
Ах, это алма-атинское лето, благословенный край!
Смеялись, болтали, как это бывает, обо всем и ни о чем. Умненькая, начитанная.
Бытовые проблемы почти сразу решил, зубную щетку, мыло и станки одноразовые однопалатника жена принесла, подарила, подкармливали меня мужики в палате охотно, даже женщины с других палат приносили «солдатику», кто пирог, кто абрикосы с первыми яблоками. И Айгуль…
Словно в рай попал, особенно по контрасту после двух первых месяцев в армии. Плыл я, как будто в невесомости, немножко оглушенный, свалившимся счастьем, а армия где-то в другой галактике находилась…

Обычно после аппендицита выписывают на 5-7 день, но у Айгуль шов немного нагноился, а про меня словно забыли. Потеряли, как потом сказали, по всем больницам искали, как-то записали при приемке неправильно. В итоге получилось у нас почти две недели вместе. Ее выписали на день раньше:
- Первое увольнение и я приду. Обязательно жди… - она летом подрабатывала после сессии, мороженым торговала в определенном месте. Отупел я от любви и от расстройства, что все вдруг неожиданно закончилось, нет, чтобы адрес взять…

В первое свое увольнение попал только больше через месяц, который провел, как в дурном сне. Шел и молился. Только бы была, только бы была… А если не будет? Паника захлестывала, что же я за придурок. Ну, почему я адрес не взял? – многотысячный раз за этот месяц себя спрашивал. В больницу пойду, всех на уши поставлю, но адрес найду - решил я для себя.
- Девушка, пломбир продайте… – радостью полыхнули ее глаза, у меня аж душа запела.
- Какая ты красивая… – в кокетливой летней шляпке и белом халатике, глаза боялся отвести.
- Ты тоже красавчик! – с удовольствием оглядела она меня. В фуражке, начищенных до зеркального блеска ботинках и жестко отглаженной, уже подогнанной, новенькой форме, я себя намного уверенней и соответственней чувствовал, чем в больничной робе.
Смену быстро закрыла, пошли гулять по летнему городу.
- Мороженного хочешь? – показал я на летнее кафе «Мороженное» - нет, ну действительно от любви мужчины глупеют и абсолютно тупеют. Как она смеялась… Это был мой лучший анекдот за всю жизнь. Проводил ее до частного дома на окраине города, почти в предгорьях, прямо до потайной калитки. Там овраг рядом проходил, поэтому участок неправильной формы был и часть забора получалась, как бы на другой улице. Первый раз поцеловались… Спугнула нас проезжающая машина, мягко высвободилась, ускользнула… Еще придешь? Да, конечно, я не могу без тебя…

Полк недавно из командировки, поэтому проблем с увольнениями особых не было, но вот для молодых… Хорошо, что было правило, что в увольнения ходят только те, кто на «отлично», без промахов отстрелялся на последних еженедельных стрельбах. Как-то рассказывал я здесь историю: https://www.anekdot.ru/id/912659/
Проблем со стрельбой у меня точно не предвиделось, как-никак первый взрослый разряд был, пусть и в школе еще полученный, до КМС немного недотянул. Тут автомат АКС-74, не винтовка, но тоже не теорема Ферма, пристрелял нормально.
Положил я шестью патронами три мишени, грамотно отсекая очередь на два выстрела (ростовая 100 метров, пулеметное гнездо 200, ростовая 300, поднимаются по очереди, при попадании падают), и еще деду соседнему помог положить его последнюю фигуру, по которой он высадил уже все оставшиеся, из двенадцати выдаваемых на упражнение патронов. Ротный заметил, погрозил кулаком, но увольнительные потом писал не чинясь.
Так и жил от воскресенья до воскресенья (только в этот день увольнительные были), часы буквально считая.

А потом, как обрезало, то наряд, то караул, то залет… Месяц никак вырваться не получалось. Хорошо, что я на такой случай предупредил, что могу и в самоход поздно прийти. Дом у нее от части недалеко был, пяти километров не было точно. Ну и рванул. Отбой в 22-00, дождался, когда дежурный по полку с обходом пройдет и дежурный по роте сержант спать завалится, оставив на тумбочке молодого дневального моего призыва. По стеночке в густой тени от фонарей до курилки, там трехметровый с лишним забор бетонный, но в метре дерево без веток внизу и с гладкой, словно кожей облитой корой, а это вообще не проблема (по столбам я не лазил, что ли?). Прыжок c дерева на забор, подтянулся, перевалился, мягко спрыгнул. Обратно будет проще, большое дерево, значительно подальше от забора, но с толстенной, перпендикулярной стволу веткой почти до него. Летел, как на крыльях, словно по воздуху, земли не касаясь, по дворам, чтобы на проезжих улицах не светиться, еще и загиб сделал, цветов с клумбы нарвать. Что для меня эти 4-5 километров, не заметил даже. Возле заветной калиточки тихонько несколько раз посвистел. Открыла, на шее повисла. Опасался, что запах пота от меня будет, пусть и баня вчера. Что ты милый, от тебя всегда так хорошо пахнет… Может лукавила, но где-то потом прочитал, что некоторым женщинам запах свежего пота любимого мужчины даже приятен или вообще не замечают. Правда ли? Не знаю. Не путать с носками…)))

В саду беседка остекленная, с высоким полом, пышный ковер, расшитые подушки, низенький стол (порядка 30 см.). Сидим по-турецки, угощает она меня чаем, так и крутится в голове картинка с японским чайным домиком. Папа на сутках, мама ничего не скажет, не думай ничего, родной... Разговариваем, за руки держимся, целуемся, легонько друг друга касаясь…, но события не форсирую, опасаюсь даже чуть-чуть обидеть, напугать излишней настойчивостью и так хватает для «седьмого неба» … Было у меня до армии несколько подружек, но это больше физиология, а легкие школьные влюбленности вообще упоминать не стоит. По накалу, это как ночник с большим зенитным прожектором сравнивать…

Так и бегал (Форест Гамп, бля), под отцовский график подстраиваясь. Только вот, есть такое в армии гадкое слово «не положено». Не положено бойцу первого года службы в СОЧи летать (самовольное оставление части). НЕ ПОЛОЖЕНО, от слова совсем. Естественно, замечали и серьезные разборы с дедами случались. Били конечно, но не так чтобы убийственно, по «фанере» (грудь) в основном, чтобы следов не оставлять и за дело, впрочем. Сине-желтая постоянно была и хрустела местами, но неважно это было, у меня Айгуль…, поэтому терпел, дерзил и огрызался. У других моих одногодков задачи гораздо приземленнее: Пожрать, поспать и загаситься. Может поэтому один дед проникся и даже поддержку кидал, только прикалывался постоянно с извечным мужским цинизмом и дебильными вопросами: Вдул, не вдул… Все равно по-тихому старался все делать. И еще недосып страшный был, подъем то в шесть, на политзанятиях глаза закрывались, хоть спички вставляй, просмотр программы «Время» в ленинской комнате сидя в полумраке - пусть 20 минут, но мои. А один раз не смог дождаться отбоя дежурного по роте, все колобродил тот чего-то, а сам после наряда, глаза на миг закрыл… и проснулся только уже утром, от крика дневального: «Рота подъем!», в той же позе. Как я себя корил, Айгуль же ждала, а я дрых…

Сколько раз я так сбегал, шесть или семь, не помню уже, да и неважно это. В очередной раз увидел я в беседке свернутый матрас с бельем. Заметила мой взгляд, покраснела, глаза опустила:
- В доме так душно, здесь спать буду… - не надо слов, милая, все я понимаю. Решилась, так решилась… Первый я у нее был. Семнадцать лет, восемнадцать только осенью исполнится, я на год старше, дни рождения с разницей в три дня (оба Весы). Но ведь не имеет значения, когда, главное по любви… Хорошо и нежно получилось, и без какой-либо скабрёзности. Я словно в невесомости качался, где-то за гранью земного счастья.
Но вот же скотина, вырубился сразу после этого, сам не понял, как. Очнулся, как от толчка, на часы – твою ж дивизию! До подъема бы успеть.
- Я поскакал, надо уже… - быстро оделся, поцеловал, слабо рукой махнула, проснулась, не проснулась так и не понял.

Еще подбегая к части заметил неладное, плац освещен, моторы машин гудят… Что там такое? С опаской с ветки заглянул в курилку, разговор слышен и похоже офицеры сидят, подождал несколько минут. Нет, не уходят. Ждать больше нельзя, в полку тусня активная вовсю, на плацу машины-доставки стоят. Похоже по тревоге подкинули. Есть у меня запасной вариант, щель под пожарными воротами. Лечу вдоль забора туда, место неудачное, прямо у штаба, с окон можно увидеть, но что делать? Щель узкая, но худощавые товарищи пролазят. Похоже я свою стройность переоценил, застрял, в панике задергался, вырвался наконец, до крови ободрав ухо и оторвав пуговицу на груди. Да пофиг. Бегом под роту, а на плацу уже построение, народ с оружием, вещмешками и прочими причиндалами. Фу, слава богу, оружейка открыта, дневальный там пол моет под присмотром дежурного по роте. Была б закрыта (под сигнализацией) пошел бы сдаваться с потрохами ротному. А что еще делать?
- Ты где шаришься? – сержант подозрительно на меня посмотрел.
- Что случилось, что берем? – влетел я в оружейку, игнорируя вопрос.
- ХЗ, тревога боевая, все бери…, ёбарь-террорист… , только в темпе, дежурный по полку уже звонил… – хотел еще, что-то сказать, но махнул рукой. Автомат, штык-нож, подсумки, два магазина, бронежилет, противогаз, лопатка… – вроде ничего не забыл. А-а, еще каска под ротой на шкафу и мыльно-рыльное из тумбочки. Быстро-быстро. Теперь в каптерку, прапор уже закрывать собрался.
- Товарищ старший прапорщик, меня с наряда по парку сняли, то не еду, то еду… - врал я напропалую. Оказывается, и бушлат, и шинель берем, несмотря на раннюю осень.
- Куда нас, в Якутию что ли? – пытался я шутить, судорожно пихая все в вещмешок, блин, еще шинель скатывать, аккуратно надо, а то будет потом, как из одного места. Шутка не удалась, прапор лишь хмуро смотрел, а до меня дошло, что командировка то может длинная оказаться, аж в груди защемило. Выскочил уже на лестницу, пытаясь ничего не уронить, прапор вдогонку крикнул:
- Еще сухпай в столовой получи… - хрен там, уже команда: «По машинам!», ладно обойдусь, как-нибудь. Бочком, бочком, по краешку, стараясь не попадаться на глаза офицерам доскочил до машины, где уже сидел мой взвод. Получил несколько тычков, от сидящих с краю дедов:
- Да ты припух совсем! - приземлился на лавку в середине. Фу-у, успел…

Если бы я знал тогда! Командир взвода, молодой лейтенант, при перекличке не обнаружив меня, бучу поднимать не стал, резонно решив, что самоход там или еще что-то, сейчас разбираться не будет, пусть этим занимаются те, кто в полку из офицеров останется - и внес меня в списки не выезжающих. Всегда в полку бойцов пятьдесят со всех рот остается, наряды, караул и прочее. Бардак при таких массовых выездах всегда определенный присутствует. А вот я баран, куда торопился, счет уже на минуты, если не на секунды шел…

Командировка получилась не просто длинная, а длиннющая, растянувшаяся почти на пять месяцев. Степанакерт, Ереван, Баку и в конце Ленинакан после землетрясения. Про Ленинакан я как-то писал, почитать можно здесь: https://www.anekdot.ru/id/921079/
И опять на те же грабли с адресом, ни улицы не знаю, ни номера дома, с тылу только подходил, даже письмо не напишешь. Месяца через два затосковал я совсем уж сильно, хоть волком вой на ереванскую луну, даже мысль о дезертирстве мелькнула, но куда я в чужом краю без гражданской одежды, документов, денег, да и позор неслабый на оба дома, мой отец бы точно не понял. Потом, как-то притупилось, особенно в Ленинакане. Что мои страдания по сравнению с той катастрофой и с тем горем. Ничего не оставалось делать, только терпеть и ждать, ждать и терпеть…

В конце января прилетели наконец в Алма-Ату. Недели через три вышел первый раз в город, раньше не получалось, а самоход смысла не имел, ну походил бы я ночью по сугробам вокруг дома… Рванул сразу туда и к центральному входу. Позвонил в звонок на калитке в высоких деревянных воротах. Самого аж трясет. Открыл отец, серьезный дядька, между прочим, майор милиции:
- Ас-саляму алейкум, Айгуль дома? – ничего не ответил, вышел на улицу, прикрыл калитку. Пауза затянулась, оглядел меня всего, наконец посмотрел в глаза:
- Явился засранец, вот ты какой… Нет ее, в Чимкент к родителям жениха поехала – какой нахрен жених, порву, как грелку…
- А ты чего приперся? – начал я ему объяснять, что так получилось, про командировку длинную…, хорошо говорил, горячо…
- Ну, хорошо, не виноват ты, а сейчас чего хочешь?
- Увидеться, я ей все объясню…
- Нет тебя для нее больше, считай, что умер. И встречи не ищи больше, чтобы я еще раз из комы ее вытаскивал…
- К-какая кома? – ошарашен я был, не то слово.
- Таблеток она наглоталась, еле спасли, и аборт пришлось делать, потом по психологам возил… – тяжело вздохнул, немного помолчал, как бы вспоминая.
- Мальчик, я тебе жизнь могу реально попортить или из табельного пристрелю. Не приходи больше, не надо, я очень серьезно говорю, оставь ее в покое, забыла она тебя, не береди… - этот пристрелит, ничуть не засомневался, но больше обалдевший я был от таких чумовых новостей. Что тут говорить, все мои слова лишь жалким лепетом получатся.
Бедная моя девочка! Что же мы с тобой натворили? И ведь потом серьезно меня подлецом посчитала, мужланом и коварным соблазнителем. Добился и исчез, даже не попрощавшись. И все слова мои про любовь, ложью до последней буквы оказались, только средством достижения… Представил себе, что она сперва долго ждет-надеется, потом страдает-плачет… В часть сходить, узнать - гордость не позволила, а когда надежды не осталось, а еще и беременность, таблетки глотает… То-то мне тогда так хреново было. Ой, мамочка! Я вдруг себя действительно последним подлецом и конченным негодяем ощутил. Чтобы не разрыдаться тут же при отце, развернулся и ушел, даже не попрощавшись. Что же мне теперь делать?

Стал я письма ей длинные писать. Прощения просил, про любовь свою, что отслужу и замуж возьму, пусть не сомневается и так по кругу. Все новые и новые слова находил, убедительные на мой взгляд… Много писем написал, больше десятка точно, но скорее всего не доходи они до нее, отец, наверное, перехватывал и не показывал. Тетке позвонил (в Алма-Ате жила), чтобы приехала и заявление на длительное увольнение написала (до трех дней давали). Думал в учебное время в ее институт схожу, найду и поговорю все-таки. Домой не ходил, не то, чтобы угроз отца сильно боялся, но для откровенного разговора наедине, без давления на нее со стороны родственников, неподходящим место казалось. Но не получилось ничего…

Лихорадило тогда Советский Союз, трясло, как в лихоманке, то тут, то там… Бесконечные командировки, не такие длинные, но много. Практически всё Закавказье и Среднюю Азию с полком объездил, пожалуй, только в Туркмении не был. Центр ослаб и откуда вдруг столько разнообразных и жестоких националистов повылазило? Вот аналогия пришла: Как гиены нападают на старого, некогда грозного льва. Он еще рычит и когти выпускает, в виде, подобных нашему полку, частей, но уже все понимают, что вопрос больше остающегося времени… Горбачев слабаком оказался, по стратегическому мышлению выше секретаря обкома так и не поднялся, ну, и не везло ему конечно. Сперва Чернобыль с его финансовой огромной черной дырой и неприятными политическими последствиями, через два года землетрясение в Армении, по количеству разрушений и жертв беспрецедентное для СССР, за всю историю. Я уже не говорю, про менее значительные события, мало освещаемые в той прессе, но тоже весьма дорогостоящие. Например, полная эвакуация и расселение более 20 тысяч турок-месхитинцев из Узбекистана, где вроде бы мирные узбеки, им настоящий кровавый геноцид неожиданно вдруг устроили, с массовыми убийствами, невзирая на пол и возраст.
Сбегал я еще раз в самоход, как раз из Узбекистана приехали, июнь к концу подбирался. Посвистел минут пятнадцать тихонько на мотив «Сулико» возле калитки. Залезть во двор? Неправильно будет после всего, как вор пробираться, еще слова отца ее, про жениха покоя не давали… Все равно подпрыгнул, ухватился пальцами за край забора, подтянулся и посмотрел несколько секунд. Темно и в беседке, и в доме.
А про увольнения никто и не вспоминал, да еще и мои залёты… Мой длинный язык без костей и далеко ведущие приколы и дела, например, почитать можно здесь: https://www.anekdot.ru/id/880754/ Как я командира полка умудрился перед генералом подставить, не прямо и не специально, конечно.
За всей этой суетой, душевная рана моя, как бы подзатянулась, но все равно саднила постоянно и неотвязно. А время шло…

Чик чирик, пиздык, ку-ку, скоро дембель старику… - послушав последний раз незамысловатый дембельский стишок, двинулись мы впятером навсегда из расположения полка, только кто-то в сердцах сказал молодому:
- Дурак ты Батон, сегодня надо говорить не «скоро», а «уже», но пусть теперь тебя другие учат…
За воротами части прицепили неуставные аксельбанты и прочую хрень. Народ двинулся в кабак, поезд только вечером, а я по знакомому маршруту. Присел напротив за два дома на лавочке, жду. Представлял, что выйдет она, а я на колени упаду, прощения попрощу, скажу, что жить без нее не могу, замуж позову… А если отец не захочет ее замуж за не мусульманина отдавать, украду-увезу… Наивный сибирский мальчик…
Вечером съездил на вокзал, поменял билеты, проводил сослуживцев. Переночевал у тетки и с утра снова на посту, на надоевшей лавочке. Дождался…
Вышла из калитки, обернулась, сердце ударило, где-то в горле. Беременна, уже месяце на седьмом-восьмом, но точно по срокам не от меня, все равно подошел на словно ватных ногах.
- О, привет… – почти не удивилась, словно вчера расстались.
- Я вот демобилизовался… – слов не было, голова словно пустая бочка, только и смог руки в стороны развести, как бы извиняясь за свой парадный вид. Смотрел на милое, родное лицо и не мог никак сообразить, что говорить.
- А мы к родителям в гости приезжали… - спокойный, умиротворенный взгляд, как бы смотрящий немного вовнутрь, словно прислушиваясь, какой бывает только у счастливо беременных женщин.
- У меня все хорошо, я замужем, мужа очень люблю…, вот мальчик у нас будет… - все таким же спокойным и безмятежным голосом, нежно погладив живот.
Открылись ворота, начала выезжать машина с молодым, мордатым казахом за рулем.
- Это мой муж – пояснила она.
- А ты как? – опять без какого-то всплеска эмоций и особого интереса, словно поддерживая вежливый разговор со старым знакомым.
А я никак… - только и смог выдавить из себя от сжавшего горла спазма. Собрался силами и сказал почти нормально:
- Прости меня и будь счастлива… - отвернулся и пошел по улице, сдерживая подступающие слезы, не видя ничего вокруг. Бог ты мой! Как я умудрился просрать такую любовь и потерять навсегда свою Айгуль… Кто я, мудак конченный или жертва обстоятельств? Ромео, бля, казахстанского разлива…

Приехав в родной город, пустился я во все тяжкие, но постепенно, кое как, вошел в колею, как там в песне у Сплина:
Она хотела даже повеситься,
Но институт, экзамены, сессия…

Были у меня в дальнейшем влюбленности и женился по большой любви, но нет-нет, да бывает - вспоминаю ту, мою Айгуль и то счастливое алма-атинское лето. Боли никакой давно нет, так - легкая, светлая грусть…

P.S. Только не надо мне про «розовые сопли», сам все прекрасно понимаю, большой уже мальчик, но стал вспоминать и остановится не мог, словно все вчера было. Надеюсь, поймете.

1522 +

29

Аллаверды Мише с "неумным пациентом".

В 1997 году наше подразделение квартировало в обособленной казарме, на втором этаже которой был обустроен медпункт бригады.
Вечером, уже после ужина, к нам прибегает дневальный по медпункту с очень срочной просьбой прибыть на второй этаж, там бойца принесли с парка, залез в трансформаторную подстанцию и там его током ударило. Ну, что - электротравмы - наш конек, пошли, посмотрим.
Пришел - картина маслом - тело в отключке, около суетится пожилая фельдшерица, знаний у нее валом, но что делать когда долбануло током - кроме как положить в горизонтальное положение и пощупать пульс пока не придумала.
Тэкс - мне интересно стало - где место поражения, ожог, так сказать. Это нужно, поскольку от пути прохождения лепистричества зависит как тяжесть поражения, так и, надо думать, предполагаемый комплекс принимаемых мер. А вот тут облом - сдернули с него штаны и китель - осмотрели всё, даже перевернули, стянули трусы и взглянули на жопу - мало ли, но вот нет следов.
А время идет. А у меня в голове фарш из знаний, мыслей и догадок - что он туда полез, какого хрена, спрашиваю - кто притащил - да вон бойцы стоят, идите сюда - как нашли, что он там делал один - мнутся, сопли жуют. А у тела уже дыхания считай нет, скорая, которую вызвали из города, явится только труп забрать. Начмед в городе живет, приедет сильно позже скорой, в общем - я уже практически смирился, когда пришел Вадик.
Вадик был легендой ещё с лейтенантских лет, потому как методы лечения препаратом номер 6, к примеру, воспринимал как руководство к непосредственным действиям. А нынче мы с ним были уже капитаны и в своей специфике каждый из нас был демоном, как сейчас бы сказали, 80 левела.
Не удосуживаясь осмотром тушки, едва вбежав в медпункт, Вадик что-то нечленораздельно скомандовал фельдшерице, после чего она понимающе кивнула и спустя 10 секунд принесла, как я понял, заготовленный комплект инструментов и зелий.
Без особых комментариев и эмоций он выбрал из принесенной кучи шприц-тюбик с атропином и впорол его туловищу в ляжку. После чего набрал чуть не полный пятикубовый шприц витамина В12 и всадил его в ягодицу, противоположную использованной ляжке. Случилось чудо - тело застонало и начало подавать признаки жизни.
"Бойцы" - обратился Вадик к принесшим туловище солдатикам - "волоките сюда кислородный баллон из кладовки, фельдшер, покажите им, будем делать интубацию". Когда бойцы притащили баллон Вадик протер пациенту шею йодом и сказал "Держите его за ноги, буду резать шею, он будет дрыгаться".
И тут произошел момент истины. 19-20 летние солдаты пустили сопли и стали упрашивать "товарища капитана" не резать шею ихнему другу, он просто обкурился вместе с ними и полез в тепушку. А там его срубило и они подумали, что он умер, вот и притащили его сюда.

Когда я потом, подлечивая ушатанную нервную систему предусмотрительно заготовленным Вадиком в сейфе для препаратов 1 группы замечательным молдавским коньячком, спросил таки коновала - в чем же секрет экстремально быстрой диагностики и эффективности лечения, то получил ответ - "Понимаешь, я тут служу уж куда дольше этих бойцов, и из каждого призыва мне приносят этих "жертв тепушки", то в алкогольном, то в наркотическом коматозе. Для того, чтобы понять что с очередной сволочью мне достаточно взглянуть на зрачки - у этого были суженные и на свет не реагировали - ну, получите расширитель в форме атропина. Если б расширенные - я бы другой препарат поставил. А В12 я ему поставил чтобы болевые ощущения, которые он получил, затмили кайф от прихода. А тепушка эта уже лет пять как отключенная стоит - иначе была бы на замке и под сигнализацией.

952 +

30

Ко мне на работу пришел новый сотрудник, молодой выпускник того же ВУЗа, нынче это целый Университет, который когда-то закончил и я, правда у нас разные выпускающие кафедры были. Про текущие дела в Универе я более или менее знаю, но вот тонкости нынешней атмосферы на Военной кафедре меня позабавили. Ходят там нынче строем, в форме, зубрят устав и, собственно говоря, все. Конкурс бешенный, так как звезды на погонах нынче в цене, а офицеры почти все новые, ни одной знакомой фамилии, кроме начальника, и все из строевиков - жуть. В связи с чем вспомнил и свои молодые годы, и мое взаимоотношение с военкой.
Будучи студентами второго курса, мы все получили приглашение пройти обучение на Военной кафедре, с целью получения звания лейтенанта, и стать офицерами запаса. Пошли почти все, шли в основном чтобы получить "отмазку" от армии, да, да, знаю, "не служил - не мужик", но засуньте эту максиму в... Другая часть подавших документы лелеяла начать карьеру с офицерской должности в ментах или в налоговой, а был и один товарищ, который решил пойти служить, нынче он уже в больших чинах. Среди прочих документов, что нужно было предоставить на военную кафедру, была и справка о здоровье, которую нужно было получить в военкомате, пройдя комиссию. На комиссии выяснилось, что я не гожусь в офицеры, ибо зрение мое не очень, без очков я вижу очень сильно так себе, да и в очках не совсем идеально. В рядовые я гожусь, а вот в офицеры нет, видимо офицер должен видеть и узнавать своих рядовых, а обратное, наверное, не обязательно. В общем то ли двадцать, то ли тридцать баксов решили проблему с моей справкой. В середине девяностых все цены были в баксах, рубль вообще никому не был нужен. Да, и я опять же знаю, коррупция — это плохо, но в девятнадцать лет я на это смотрел иначе, как на своего рода элемент квеста. Придя на третьем курсе на военку, я осознал, что это полная лажа, учили нас технике, снятой с вооружение еще в восьмидесятых, и электротехнике на лампах, ну вы понимаете — это за дурь. Пять минут общение с начальником кафедры, милейший и понимающий мужик был, и я стал свободным человеком на семестр, а кафедра получила сотню баксов на "закупку канцелярии". В то время я уже работал, и время свое ценил куда больше, чем деньги. Таким вот нехитрым образом мы, я и кафедра, прекрасно провели три года - по сотне в семестр. Однако пришло время закончить наши отношения, и меня пригласили прийти на экзамен, так сказать для массовки. Одел я пиджак, повязал галстук, так требовалось правилами тогда, и встал в строй организованный после "экзамена". И вот тут появился он, жирный, на сто пятьдесят кило, полковник. Жопа, пузо, отдышка, красная потная рожа, и мат. Он сходу начал нас обкладывать матом, в стиле "..ять какие вы ..ять офицеры, с..ки, строй не держите...", ну и дальше в том же духе. Стоим, скрипим зубами, терпим. Тут эта жирная свинья заметила меня, и мои очки в сантиметр толщиной, контактные линзы с моим астигматизмом тогда еще не делали, и выдала "Ты .ять, очкарик ..уев, ты же ..ять, в сарай с пяти метров не попадешь". Ну что делать, меня очкариком с пятого класса не называли, последнему назвавшему я зубы батареей подрихтовал, после чего меня пришлось перевести в другую школу, а матом на меня вообще ни разу не орали. Об этом я и сообщил полковнику, добавив что "в его жирную задницу я точно не промахнусь, даже без очков". Ору было, руками махал, а потом ушел в кабинет начальника, куда меня дневальный и вызвал минут через пять. Ну думаю, прощайте мои лейтенантские звезды, ну черт с ними, изначально надо было не дурью страдать, а идти к военкому с пятью сотнями, так бы даже дешевле вышло, и быстрее. Начальнику кафедры, ну после того, как слегка утихла истерика у жирного полковника, я сообщил что хочу узнать, исключительно в целях самосовершенствования, какая педагогическая метода предполагает крыть матом студентов, и как он отнесется к тому, что и его будут называть очкариком, ну как минимум наш дорогой полковник. В итоге мне было велено вернуться с строй, и чуть позже всем сообщили что они отправляются на сборы, под руководством т-ща полковника, сразу после защиты диплома, а лично я остаюсь в распоряжении кафедры. Через полчаса я покинул кафедру, оставив очередную сотню на "приобретение строительных материалов", и забыл об этой истории. И все было бы ничего, но в середине августа мне предложили заехать на кафедру и забрать бумажку, которую в конечном итоге нужно было обменять на военный билет в военкомате. Эти бумажки оказывается получили все, на сборах. На кафедре меня ждала бумажка, полковник, и два милиционера. Полковник радостно потер пухлые лапки, и сообщил что прямо сейчас, все мы, в компании милиционеров отправимся в военкомат, откуда я отбуду на военную службу. Наказать так решил. Ну пока ехали до военкомата, я позвонил, о мой первый сотовый, эрикссон, тогда еще не сони, в общий отдел института, а потом и в первый, и уже в военкомате имел честь сообщить что я, в соответствии с приказом, студентом числюсь аж до тридцать первого августа, и имею на этот срок отсрочку. В общем повестку я не подписал, и был отпущен военкомом догуливать до первого сентября. Военком же был такой же строевой как и полковник, и я осознал что пять сотен тут не пройдут. За две недели я успел договорится с кафедрой, и первого сентября вышел приказ об моем зачислении в аспирантуру, которую я и закончил с защитой, и получением корочек к.т.н., и вот уже много лет числюсь доцентом родной кафедры на 0,25 ставки, читая одну лекцию по профпредмету раз в две недели. Но тут-то история не заканчивается. Лет десять назад мой научрук сообщил мне, что полковник решил стать кандидатом технических наук. Защищает диссертацию буквально через две недели, на том же совете, где защищался и я, и в который нынче входит мой научрук. Это было счастье, я как на крыльях поехал к научруку за авторефератом моего "знакомца", и в течении полутора недель мои мальчики, а среди них большая часть это мехмат и физфак, не работу работали, а разбирали по словам творчество т-ща полковника. На защиту я явился на законных основаниях, как доцент кафедры, и при мне был двухсотстраничный документ, сделанный моими сотрудниками, после прочтения которого диссертант должен бы сделать себе харакири. Это была самая убогая защита на моей памяти. После доклада я попросил слова, и сделал выжимку по своему документу, превратив в прах труд и надежду любителя орать матом, и попросил, под протокол, включить его в материалы заседания. Ученый секретарь, очень мягкий и гуманный человек, предложил полковнику снять диссертацию с защиты, но тот настоял на вопросах и голосовании, по итогу которого получил полный набор черных шаров. Все было бы ничего, но оказалось что кандидатом этот чудак стал, правда получил он к.пед.н, уж не знаю как, и нынче он начальник Военной кафедры, видимо самой "строевой" за всю историю института.

1095 +

31

Рота уехала на боевую службу, дежурный офицер свалил домой, сменщик придет только утром. Осталось 10-15 человек с кучей энергии и ключами от всех помещений. СВОБОДА! Дембель уронил на ногу каску, потому ходить ему больно. Ради прикола просит духа привезти грузовую телегу на которой возят продукты. Садится на нее и начинает кататься по взлетке. Инициатива воодушевляет другого дембеля. Он берет вторую грузовую телегу для продуктов, запрягает еще одного молодого бойца, одевает шлем "Сфера" для безопасности. Начинаются гонки. Народ начинает болеть за один из болидов. На шум просыпается помощник каптера. Выглянув из каптерки он оценивает ситуацию и на старте появляется 3 болид тележка из Ашана. Каптер в трусах решает одеть валенки, что бы сберечь колени в случае падения. Натягивает бушлат на голое тело, что бы сберечь спину и локти. На голову одевает зимнюю шапку и обычную солдатскую каску. Для усиления драйва берет гармонь и начинает игру во время заезда подбадривая духов. Тележка из ашана выигрывает 1 заезд с отрывом. Все возвращаются на старт и жаждут реванша. Дана отмашка. Болиды разгоняются, гармонь бодро играет. Открывается дверь и в казарму входит полковник. Дневальный подает команду "Смирно! ", бойцы грузовых тележек останавливают телеги и выполняют команду дневального. Боец толкавший телегу из Ашана, просто отпускает ее и встает по стойке смирно. Помощник каптера в каске, бушлате, валенках и труселях с гармошкой на коленях проносится мимо полковника, не забыв отдать воинское приветствие и уезжает вдаль.

613 +

32

Стоит дневальный в казарме. Кругом чистота, а на полу лежит окурок. Заходит полковник, показывает на окурок и грозно спрашивает:
— Чей?
— Не знаю.
— Узнать!
Дневальный убегает в казарму, через некоторое время прибегает и докладывает:
— Товарищ полковник, "старики" сказали, что окурок ничей. Можете курить.

311 +

33

Командир роты, проходя по плацу, увидел лежащую голову.
— Дневальный! Что это такое?
— Голова, — отвечает дневальный.
— Я вижу, что голова, но почему не стрижена?

358 +

34

Армия. Дежурный по парку дневальному: какая машина вышла? Зеленая, отвечает дневальный. Я знаю, что зеленая, номер какой, спрашиваю? А номер белый...

202 +

35

Обсуждение бегства из армии.
xxx: Как хреново должно быть в армии, что оттуда солдаты бегут?
yyy: У нас дневальный убегал, которому до дома меньше месяца оставалось. Логика? А ее нет. Но зато часть положенный выходной проебала, а я на плацу с рацией сидел и доклады принимал для отчетности.
yyy: Ебаный дурдом, ведь рация у меня не работала

518 +

36

Обсуждение бегства из армии.
- Как хреново должно быть в армии, что оттуда солдаты бегут?
- У нас дневальный убегал, которому до дома меньше месяца оставалось. Логика? А ее нет. Но зато часть положенный выходной проебала, а я на плацу с рацией сидел и доклады принимал для отчетности. Ебанный дурдом, ведь рация у меня не работала.

435 +

37

Ещё про «упал в сортир»
Воинская часть, номер по понятным причинам называть не буду, скажу лишь, что не высмеиваемый в анекдотах стройбат. Тревога: исчез дневальный с оружием. Поднимают личный состав, команда прочесать внутреннюю территорию. У нас, если ты не Рэмбо, дальше КПП не уйдёшь. Один солдат беглеца нашёл. Он вместе с прапором барахтался в отхожей яме местного сортира. Отвлекаясь, скажу, этот сортир не деревенский «скворечник». По виду что-то типа вагона метро, только в сидениях дырки, ведущие в вонючую бездну. Нашедший утопающих в дерьме решил самостоятельно помочь, нагнулся, подал руку. И успешно был стянут вниз. Теперь их там стало трое. Прапор, кстати, так же там оказался, подал руку взывающему о помощи дневальному. Дальше, когда вокруг сортира собрался целый консилиум, приняли оригинальное решение. Нет бы, просто опустить вниз канат. На солдата надели костюм химической защиты и спустили, чтобы этот «говнолаз» утопленникам выбраться помог, а потом (внимание, где логика?) сам выбрался по спущенному ему канату. В душ горе-ныряльщиков не пустили, обмывали во дворе из пожарного шланга. На самом деле, первым ныряльщиком был автомат дневального, который мало того, в нарушение устава покинул пост, так ещё и оружие умудрился в говно уронить и полез доставать.

492 +

38

ПОСЛЕДНИЙ МАРШ-БРОСОК

«Omnia transeunt et id quoque etiam transeat»
(Надпись на кольце Царя Соломона)

Таксист – толстый, беззубый грузин, ответил:

- Уважаемый, ну конечно знаю. Я в Батуми каждое дерево знаю. Садись, поехали, сорок лари будет стоить, найдем мы твою часть.

Я выдал все ориентиры, которые помнил, но три десятилетия – это большой срок, уже и улицу Энгельса, скорее всего, зовут по-другому и части моей давно нет в природе, но таксист не сдавался. Блуждал, несколько раз жарко советовался со своими коллегами, но не сдавался. Очень уж он хотел заработать сорок лари.
Наконец, я каким-то чудом узнал Пионерский парк, который, правда, давно перестал быть пионерским. Дальше просто - минута по родной до боли, пыльной стиральной доске и мы на месте. Голова понимала, но душа не верила.
Поразило впечатление, что наша часть, в какой-то момент просто улетела в космос. Сразу вся. Со штабом, казармами, звенящей ложками столовой, складами и автопарками. Просто взяла и улетела. На ее месте осталось абсолютно пустое место поросшее травой в человеческий рост. Неужели внутри этого грязного пустыря я когда-то провел миллион холодных, бессонных ночей и бегал кроссы в липкую жару, дружил и ненавидел, скрипел зубами от отчаяния и был почти абсолютно счастлив? Да и со мной ли все это было?
Достал я телефон и зачем-то начал фотографировать: «пустырь и горы», «пустырь и пятиэтажки», «пустырь и я», «пустырь и старая знакомая - грязная канава с мутной водой».
Канава – это все, что осталось от нашей части, она пережила всех. Кто бы мог подумать?
Но, видимо, когда-то в прошлой жизни я схалтурил и не полностью выложился во время кросса и вот, спустя тридцать лет, моя старая, фантомная часть, все-таки заставила меня пробежаться по очень пересеченной местности.
Я вытащил из кармана телефон, а вместе с ним выпорхнула бумажка с Франклином. День был ветреный, так что, пришлось изрядно побегать кругами и зигзагами. Хоть не в кирзовых сапогах, и на том спасибо.
Франклина догнал, отдышался, глянул в последний раз на это унылое место и мокрый от беготни, к тому же, весь перепачканный, поплелся в сторону моря.
Неожиданно меня окликнула старуха, она сидела на табуретке и наблюдала за Грузией:

- Биджо, зачем ты тут фотографируешь? Что ты вообще хочешь?
- Гамарджос, бабушка. Я ничего не хочу, просто, когда-то на этом месте была воинская часть и я служил в ней тридцать лет назад. Вот, себе на память фотографировал.
- А зачем ты бегал как конь? Тоже солдатскую молодость вспоминал?
- Ну, что-то вроде того.
- А ты помнишь моего племянника - старшего прапорщика Абашидзе?
- Да, помню, был такой.
- Умер. В прошлом году. Хороший парень был.
- Да, жаль.
- Если хочешь, я могу показать дорогу и ты сходишь к нему на могилу.

Я с большим усилием подавил приступ черного юмора внутри себя и вежливо отказался.
Просто представил себе нелепость ситуации, вспомнил тот единственный раз в жизни, когда мне довелось столкнулся со старшим прапорщиком Абашидзе. Вообще-то он тихо подворовывал на своем продскладе и к личному составу не лез, но, однажды ночью, будучи дежурным по части, Абашидзе заглянул к нам. Я как раз был дневальным и в сонной казарме, в полутьме, «машкой» натирал до блеска пол.
Прапорщик был очень пьян и очень строг, он высказал мне несколько замечаний и, вдруг, на полуслове, переломился пополам и заблевал весь мой каторжный труд. Просто целое Аральское море устроил. Вытер рот, показал пальцем на свое творение и строго сказал: «Дневальный, скоро подъем, рота побежит на зарядку поскользнется и ноги переломает. Чего стоишь? Не стой как тормоз, а бегом за тряпкой, чтобы этой вонючей херни тут не было! Вернусь – проверю!»

Я попрощался со старушкой и пошел в сторону моря. Не то чтобы мне было жаль покойного прапорщика, но тот старый «осадочек» испарился без следа, как Аральское море…

1389 +

39

Стройбат отдыхает…
Часто в историях про армию всуе упоминается стройбат - мол, самые чмошные войска. И состав там сплошь жители кишлаков и аулов, и дисциплина у них не на высоте, и оружие им выдают никакое и, прочее, и прочее. Осмелюсь развеять общепринятое заблуждение. Есть, есть ещё один род войск, в сравнении с которым стройбатовцы просто полк кремлёвской охраны! Я отслужил в этих войсках в конце 60-х годов – день, в день два года(призвали 13-го декабря и дембельнулся в этот же день через два года). Ладно, хватит интриговать читателя – это железнодорожные войска.
Сразу и категорично оговорюсь – сужу только по своему батальону. Обобщать на все войска не решусь. Хотя… Думаю, наш батальон был не самый худший в войсках, так как постоянно трудился вблизи Москвы. Мы, например, тянули железнодорожную ветку Монино-Фрязево.
Честно сознаюсь: идти в армию не хотел. Считал, что даром, впустую, на ветер выброшу из жизни два года. Компания у нас была такая не очень правильная, где только и говорили о том, как откосить от армии. И только потом, с годами я понял – это были лучшие годы в моей жизни.
Забрили меня в 20 лет. Нет, я не косил. Просто учился в вечерней школе и военкомат сам, без всяких там звонков и заносов отсрочивал мой призыв 2 раза. Да, были времена… Нынешнее поколение, наверное, и не слышало о вечерних школах.
Попал я в учебный полк, в школу младших специалистов. Там было много специальностей – даже машинист тепловоза, но я выбрал шофёра. Готовили нас полгода. В полку - да, дисциплина была на высоте: всё чётко и строго по уставу. Кормили нормально – каждый день мясо, рыба, масло сливочное и тому подобное. Дедовщины здесь по определению не могло быть, ведь это же учебный полк и контингент каждые полгода обновлялся. «Застареть» просто никто не успевал. Да, было всё: молодость и здоровье, отсюда неуёмное желание куролесить, смеяться и хохмить. Единственно чего не хватало, так это сна. Да, да, всё как положено: отбой в 22 и подъём в 6 утра. И всё равно этих 8 часов не хватало. Поэтому для нас политзанятия по пятницам и кино по субботам и воскресеньям в Доме офицеров, были самыми желанными. Каждую пятницу, после завтрака вся рота – пять взводов по 33 человека в каждом – собиралась в коридоре казармы на политзанятия. Происходило это так: каждый солдатик брал свой табурет (у нас кроме табурета была ещё и тумбочка в личной собственности) и пулей бежал в коридор занять удобное место. А удобными считались все места, кроме первого ряда. Ну, самыми шикарными, само собой, считались места у стены, рядом с батареями отопления. Со стороны это действо выглядело так: по длиннющему коридору вдоль сидящей ровными рядами роты размеренно, что-то бубня, шагал майор-политрук. Первые ряды солдатиков сидели прямо, а все остальные за ними – крепко спали, уткнувшись в спины передним. Последний же ряд, что у стены с батареями, лежал на полу, прижавшись к батареям. Так же мы использовали и киносеансы по субботам и воскресеньям. Доводят нас строем до Дома офицеров, командуют «разойтись!» и мы наперегонки ломились в кинозал, на последние ряды, а лучше на балкон и тут же отрубались. Ништяк! Два часа полноценного сна!
Об оружии в полку. ВЕСЬ полк был вооружён исключительно карабинами СКС Симонова. Мы даже на охрану штаба наших, ж/д войск ездили в Москву с карабинами. Ну, в том 1967 году так было. И в оружейке у нас стояли только карабинчики да цинки с патронами. И н и ч е г о больше! Даже касок нам не полагалось. Точно также был вооружен и наш батальон, в котором я оттрубил оставшиеся полтора года. Более того, нам даже на теоретических занятиях ничего не рассказывали о других видах вооружений, военной техники и прочих орудиях убийства. Пострелять нам дали всего один раз за полгода службы – перед принятием присяги. Естественно, не было занятий ни теоретических, ни полевых по тактике боя в наступлении, обороне… Вот вспышку слева-справа и бег в противогазе репетировали до упаду.
Немного о солдатиках. Напомню – наш полк готовил младших специалистов по довольно сложным специальностям (связисты, шофера, крановщики, машинисты тепловозов и пр.), которые требуют знаний и интеллекта не ниже среднего. Именно по этой причине курсанты в основном были набраны из Украины, Белоруссии, со всех уголков России, Казахстана (русские в основном), Прибалтики, немного из Армении и Грузии. Жили мы дружно и весело, никаких межнациональных напрягов не было. Драку помню только одну, когда Саня Медведев из Казахстана поцапался с грузином – и то, на бытовой почве. Был ещё один грузин, пытавшийся поначалу задираться, но мы его быстро поставили на место. С тех пор и не возникал.
Увольнений никому, ни разу не давали, в самоволку никто не бегал, водку не жрал, не кололся и не курил травку. Некогда нам было этим заниматься. Верится с трудом? Но, так было.
Наконец, учёба закончилась и нас раскидали по батальонам от Владика до Западной Украины. Мы с Володей Грядуновым из Усть-Каменогорска попали в рязанский батальон. Формально батальон базировался в Рязани, но мы там находились всего пару месяцев (декабрь-январь) за полтора года службы. Всё остальное время прожили в палатках, так сказать, на «природе». Попали мы в батальон в момент, когда он только передислоцировался на новую точку ( на новый объект работы), поэтому палаточный городок ещё не благоустроили. Представьте: воды на бытовые нужды нет, приезжаешь на обед – жара, весь потный, руки в масле и соляре, а помыться не чем. Вместо столовой – скамейки и столы, врытые в землю. Под столами, в тени и грязи валяются свиньи. Поэтому, чтобы сесть за стол надо было пинками выгнать свиней из под стола. В первую ночь меня разбудили потоки дождя, хлеставшие на мою кровать через пустое палаточное окно… Потом, потихоньку обустроились: построили нормальную столовую, наладили местное водоснабжение, обустроили отхожие места, смастерили летний душ, и даже проложили центральную улице. Палатки так же довели до ума: пол и стены щитовые, в окнах стёкла, две самодельные печки-буржуйки, входной тамбур, несколько столов и ряды кроватей в два яруса. В каждую палатку помещался взвод, ну, нас было 30 рыл.
Дико мне было после учебки в полку, где всё по уставу, строго, правильно, вовремя, всё расписано по минутам, поэтому не надо напрягать голову раздумьями что делать, чем заняться, куда пойти… Там, тело и душа существовали раздельно: тело тебе не принадлежало, им кто-то командовал (налево, направо, бегом, отжался, подтянулся и т.д.), а душа была где-то там, далеко, вся в мечтах и грёзах о хорошем и вечном... И вот теперь мы в батальоне, в лесу, в палатках. С 8 утра до 6 вечера обыкновенное вкалывание – кто на самосвале (как я), кто на скрепере, кто на бульдозере или экскаваторе. Подъём в 6 утра остался, но принудительной зарядки уже нет. Утреннее построение превращено в планёрку, где получали распиздон за невыполнение плана, за поломки техники. После этого народ без строя брёл на завтрак. И в автопарк ( расположенный, кстати, за пределами лагеря) мы тянулись кому как вздумается.
Мы же автобат – шофера (исключительно на старых МАЗах 205-х, которые постоянно ломались) и бульдозеристы, которые, понятное дело, за смену становятся «немного» чумазыми. Поэтому нам кроме солдатского х/б выдавали спецовку отнюдь не военного покроя. И, главное, не следили и не указывали нам во что одеваться на работе. Картина нашего выхода на работу конечно живописная: по населённому пункту, вдоль шоссе на добрые полкилометра растянулась толпа молодых ребят, одетых вразнобой – кто в спецовке, кто в старой хебешке. Единственно, что в нас выдавало солдат так это пилотки и кирзачи. Вечером картина была ещё более красочной – назад брели мелкими группками или поодиночке те же фигуры, но уже расхристанные и чумазые. Самое забавное было в том, что в тоже время на стройку шли стройбатовцы. Так у них всё как положено в армии – одеты по форме и строем, с флажками по бокам и комвзвода сзади, замыкающим.
Вообще, наш автобат ничем не отличался от любой гражданской строительной организации, но главное сходство – план любой ценой. Ради выполнения плана комбат закрывал глаза на дисциплину, нарушение уставных норм, военную подготовку и прочее. Если план «горел», то объявлялась боевая тревога и мы сутками, без выходных его спасали. А чтобы эти боевые учения хоть как-то походили на военные, нам выдавали карабины без патронов. Мы их, естественно, закидывали под сиденье, чтоб не мешались.
О деньгах. Я слышал не раз, что стройбатовцам платили какие-то деньги, которые им начислялись на сберкнижку, а книжкой можно было воспользоваться только после дембеля. Нам тоже платили какие-то деньги, но ежемесячно и наликом на руки. Я до конца службы так и не врубиля в механизм начисления зарплаты и премий. Помню только сумму – 51 рубль. Кто-то получал и больше, но эта тема мало кого волновала.
День получки давал старт жуткому запою! Для меня, отнюдь не паймальчику, воспитанному улицей 60-х годов это было дико. Солдатики-работяги уходили в запой на неделю… И для меня по сей день остаётся загадкой – как можно было пить неделю на 51 рубль? Ну, наверное, потому, что я в тех запоях не участвовал. И, вообще, в то время был очень правильным мужиком: не пил, не курил, занимался спортом, мечтал и готовился к поступлению в институт. Особенно буйных в подпитии приходилось изолировать на «губе». Мы жили в лесу, в палаточном лагере и стационарная гауптвахта для нас была роскошью. Её заменял железный ящик, вместимостью на два рыла. Стоять там было невозможно – только сидеть на железном полу. И вот в них помещали особенно буйных и держали до полного вытрезвления. За узниками постоянно следил дневальный. Ну, типа, жив он там, не захлебнулся в своём дерьме? Надо отметить, что трезвяк наступал быстро, поскольку ящик находился на улице и колотун в них был не хилый. Конечно, всем провинившимся назначали срок на гауптвахте. Своей губы у нас не было и мы арендовали места в какой-то крутой в/ч в Черноголовке. Там тоже были проблемы с камерами, и из-за этого у нас образовалась длиннющая очередь штрафников. Я, например, не дождался - так и не отсидел свои семь суток, дембельнулся раньше.
Теперь о национальном составе нашего батальона. Нас, русских было всего 15 человек! А всё остальное население легко сгодилось бы для изучения национального состава СССР: Прибалтика, Средняя Азия и Кавказ (включая Северный) были представлены полностью, малые народы Севера тоже присутствовали. В общем, Ноев ковчег. И, как ни странно, хрупкий баланс терпимого взаимоотношения между солдатами разных национальностей сохранялся. Конфликты между нами иногда возникали – точно также как в любой мужской тусовке, но без явного национального душка. А вот с дедовщиной нам не повезло… Вот не заметно её было. Старослужащие-дембеля были, но, чтоб они себя вели, как показывают в нынешних фильма – да упаси Боже! Никто из молоды «старикам» (так в наше время называли дембелей) портянки не стирал, не делал их работу и не был на побегушках. Ну, если самую малость, меньше дневалили или ходили в наряд на кухню. Вообще, хотел бы дать совет юношам, собирающимся в армию – готовьтесь к ней. Занимайтесь спортом, желательно мордобоем во всех его видах (карате, боксом, борьбой) и у вас не будет проблем с дедовщиной. Я, например, пришел на службу разрядником-боксёром, отжимался около 100 раз, подтягивался – 25 раз, двухпудовую гирю жал по 10 раз обеими руками, жим лёжа – 150 кг., на перекладине разве что «солнышко» не крутил и при росте 185 см., весил 80кг. Помнится, в учебке посрамил самого Кошмана, тогда ещё только новоиспечённого лейтенанта, потом ставшего командующим ж/д войсками. Мы как-то занимались физподготовкой на турниках и тут с понтом подходит Кошман и говорит: посмотрите салабоны как надо. Делает склёпочку и переворот с упором. Потом, обращается к нам: ну, кто так сможет? А я ему в пику продемонстрировал десять силовых выходов, исполненных в замедленном темпе (что особенно трудно)… Имея такие физические кондиции, дедовщина как-то и не замечается вовсе.
Вообще-то, отсутствие дисциплины и порядка всегда скверно. В армии особенно. Выручает только самодисциплина – и то с большим трудом. Вот наша палатка, на отдельный взвод – 30 человек. Минимум порядка поддерживался: поочерёдное дежурство, уборка… А в остальном всё плохо. Формально время отбоя существовало, но ложились спать единицы. Остальные продолжали посиделки – непрерывно работал переносной приёмник, на разных столах резались в карты и в домино, кто-то переодевался в гражданку и мотал в самоволку (у нас у каждого в палаточной коптёрке висели гражданские шмотки), другие, разбившись на кучки земляков о чём-то лопотали беспрерывно. Ну и конечно гоняли бесконечные чаи. Понятно, что выспаться и отдохнуть в такой обстановке было невозможно. Именно здесь я потерял способность нормально спать. Взамен получил перманентный недосып и лоскутный сон.
Выходной день у нас был один – воскресенье. Надо иметь в виду, что весь офицерский состав – нет, не вру, правда – буквально весь, за исключением майора-замполита, ещё вечером в субботу садились в санитарку и сваливали в Электросталь к своим любовницам. Ну, понять их можно, семьи то в Рязани, а Электросталь большой подмосковный город с ресторанами, кинотеатрами… Ну, а мы развлекались кто как хотел: играли в футбол-волейбол, бродили по окрестным лесам, кто-то уходил в самоволку, переодевшись в гражданку. Вообще-то, в самоволку бегать надобности по большому счёту не было – девочки из окрестных поселений сами регулярно к нам приходили, т.к. мы устраивали вечера типа дискотеки: жгли огромный костёр, орала современная музыка, можно было танцевать. Периодически случались и неприятные казусы – бывало, почти по целому взводу подхватывали триперок. Ну, это когда платные девушки приходили. Бедный майор-замполит! Он бегал, матерясь от палатки к палатке, увещевал, грозился, но его попросту посылали на х-й. Тогда он запирался в штабе и более не докучал нам. А что он мог сделать? Ну, арестует единственного сварщика, пъяньчугу и дебошира, а утром, в понедельник, на него наорёт комбат и прикажет отпустить арестанта.
О наркотиках. Чтобы у нас кололись, я не видел и не слышал. Но анаша не переводилась. В отпуск у нас уходили регулярно. Напомню, что основной состав был из Средней Азии Азербайджана и Сев. Кавказа. Так вот каждый отпускник привозил с родины огромный шмат анаши! Раздавалась она всем желающим бесплатно и большинство из наших «младших братьев» шмаляли регулярно.
О стрельбах. Чтобы напомнить нам, что мы как-никак солдаты, командиры четыре раза за полтора года пытались вывозить нас на стрельбище, на огневую подготовку. Своего стрельбища мы не имели, поэтому приходилось начальству где-то по другим частям нас пристраивать. Однако, любителей пострелять, а потом полдня чистить карабин находилось очень мало. И когда народ узнавал, что планируются стрельбы, то все разбегались по окрестным лесам – лишь бы не ехать на стрельбище. В итоге, командирам удавалось наскрести едва ли человек 20 «стрелков» (это те бедолаги, кто не успел спрятаться).
Что касается забав, то любимым нашим развлечением летом являлась крысиная охота. При любой кухне, естественно присутствуют крысы. А при полевой кухне их поголовье на порядок больше. Как только наряд и повара сваливают вечером из кухни – крысы тут же оккупируют помещения. И если по-тихому войти и включить свет, то закричишь от ужаса и омерзения при виде сотен серых копошащихся тварей. Крысиное сафари происходило так: мы, вооружившись палками, окружали столовую, по несколько человек входили в каждое помещение и, включив свет, палками начинали дубасить крыс. Крысы начинали выскакивать на улицу (они в столовой не жили – полов то не было – а приходили из леса) и здесь мы с колами начинали их дубасить. Визгу и ора было поболе, чем на стадионе. Ну, кто хоть раз в жизни с палкой ходил на крысу – тот меня отлично поймёт. Крыса ведь загнанная в угол всегда прыгает на человека. На меня так раза три бросались и всегда я в ужасе непроизвольно вскрикивал. В общем, эта охота нервы щекотала отменно. Даже при охоте на волков такого страха не натерпишься…

3511 +

40

Не столь давно в одну из частей российской армии пришел на срочку некто рядовой Петров: малый с двумя высшими образованиями (как позже выяснили, оба диплома – красные) и оконченной аспирантурой за плечами, правда без защищенной диссертации. Когда он пришел, ему было 25 лет. Ну вот сказал военкомат: «Надо!», и Петров ответил, не особо сопротивляясь: «Есть!» – видимо, был ему какой-то резон в этом деле. А мало того, что у него голова была светлая, так еще и седая, что в наших доблестных войсках только усугубилось: слишком поздно он включил «режим дурака».

Еще на сборном пункте офицер, приехавший забирать партию новобранцев, почитал личное дело Петрова и пригрозил, что поставит его писарем в штаб. Петров улыбнулся застенчиво, но промолчал: всякому офицеру верить на сборном пункте – мигом окажешься хрен знает где.

Познакомился я с ним уже на КМБ. Скромный, молчаливый, ни в одном месте не спортивный, но эрудированный – аж общаться приятно. В один батальон в итоге и попали. Через полгода он, как уже говорилось, поседел еще больше, так что даже короткая стрижка этого не скрывала. А офицеры и прапорщики батальона, поняв, что новый писарь (он же хакер, он же ремонтник он же… – список можно продолжать) быстро разбирается во многих вещах, а более всего – в куче бумаг, постарались спихнуть ему как можно больше обязанностей. Начальник штаба вместе с комбатом, правда, быстро всех отвадили, лишив самых хитрожопых премии. А через полгода доблестного труда даже младшего сержанта дали.

В батальоне Петрова не трогали: во-первых, считали безобидным: он умудрялся все конфликты, даже прошедшие точку невозврата, решать мирным путем, а во-вторых, прекрасно понимали, что с «крышующими» его майорами да капитанами ссориться не резон. Да и он не лез в дела батальона: вставал раньше всех, ложился позже всех, когда документы доделывал к утру. Мы даже не всегда знали, ночевал ли он в казарме, или провел ночь, заполняя книги да журналы.

И вот в один из дней приключилась у нашего уже младшего сержанта Петрова неприятность: слетела винда, а работы – непочатый край. Начальник штаба быстро раздобыл ему телефон с интернетом, и Петров начал отчаянно гуглить.

В тот момент дневальным по штабу стоял паренек, не так давно пришедший с КМБ. Лиц командиров он не знал, но в званиях разбирался. То есть полковника от прапорщика отличить мог вполне. Проблема была в одном: близоруким оказался, и на какой-то ляд снял (или не надел) очки. В ту минуту, как на грех, появился командир бригады. Появлялся он всегда одинаково: сперва его живот, а через секунду он сам, сверкая полковничьими звездами. Дневальный прищурился, разглядел три искорки на полевых фальшпогонах, но размер не определил (счел старлеем) и просто молча отдал честь. Комбриг это любил: он всегда старался заходить в батальоны как вежливый лось, тихо и по возможности незаметно. И вот так тихо он вошел в кабинет начальника штаба, где несчастный Петров, матерясь про себя, искал способы воскресить шайтан-машину в кратчайшие сроки. Отметим, что сидел он спиной к двери, и вошедшего просто не заметил.

Комбриг посмотрел на эту картину, подошел поближе, пару секунд разглядывал подробности вопиющего нарушения всего, чего можно, после чего отвесил такого хозяйского леща Петрову. Тот от неожиданности аж взлетел. Глаза углядели созвездия на плечах, и в ближайших кабинетах зазвенели стекла от могучего: «Здражлатащполковник!»

На вопль из своего закутка вылетел начальник штаба и вытянулся по стойке смирно.

– Почему солдат с телефоном? – строго спросил комбриг.

– Пытаемся комп починить, система слетела, тут же отрапортовал начальник штаба.

– Почему солдат не стриженный? – продолжал допытываться полкан. Следует отдать должное, Петров на тот момент действительно сильно оброс: ему банально некогда было постричься, да и острой необходимости не было, он попросту игнорировал все построения.

– Пострижем.

– Почему солдат седой?..

Ответа найти никто не сумел. Комбриг прошелся по кабинетам, выдал замечания по поводу чайников и чешущих языками гражданских тёть, вставил пистон комбату и начальнику штаба и уплыл куда-то в направлении соседних зданий. К дневальному подошел злой Петров. Неизвестно, чем закончился их разговор, но дневальный с того дня всегда был при очках и время от времени бегал на улицу посмотреть, нет ли больших звезд в непосредственной близости от штаба.

Через пару часов после ухода полковника, Петрову пришлось нести документы в штаб бригады. Там он пересекся с батальонным замполитом, который отчаянно пытался придать своей морде серьезное выражение. Получалось не очень. А когда он увидел Петрова, его вообще затрясло от беззвучного хохота.

– Товарищ майор, что случилось? – поинтересовался тот.

Проржавшись, замполит процитировал речь комбрига, выданную им во время совещания: «Захожу я, значит в штаб батальона. То что команду никто не подал, это как бы хрен с ним, но дальше… Захожу в кабинет начальника штаба. Смотрю – майор что ли за компом сидит?.. Присмотрелся – нет, солдат. Короче, бардак там у вас: чайники стоят, бабы ржут, дневальный слепой, а посередине сидит солдат, смотрит на все это блядство и медленно седеет!»

Прозвище «Седой Солдат» закрепилось за Петровым до самого дембеля…

1096 +

41

Служба в армии(зима 1963г).Ночью в казарме меня будит дневальный:Штормовое предупреждение.Срочно крепить растяжки антенн(я радиолокаторщик).Встаю,одеваюсь,подхожу к дневальному,смотрю книгу телефонограмм.Действительно записано:Штормовое предупреждение-скорость ветра 25 км/сек.Окончательно просыпаюсь и говорю:Ничего крепить не надо-пойду досыпать.Объясняю,что при таком ветре вся планета мгновенно станет абсолютно чистой.Дневальный спорит ,что передали- то он и записал и т. д.На шум появляется деж.по части капитан.Объясняю.Он читает книгу и смеётся над дневальным.Тот упирается и капитан звонит в полк.Полк подтверждает.Капитан объясняет,что даже солдат смеётся над такой глупостью,ведь 25 км/сек это 90 тыс км/час.В итоге дозвонились в Москву,которая подтвердила-сообщение содержит небольшую ошибку всго 25 м/сек,а всё остальное верно.С этого дня меня друзья назначили "ответственным" за качество прогноза погоды на завтра.

510 +

42

Флотская история1
Дело было на ТОФе (тихоокеанском флоте) в далекие, но смешные 90-е, точнее их самом начале.
Итак, учебка по подготовке коков и торпедистов (прикольное сочетание, не правда ли) на о. Русский. В то время на этот злосчастный остров кто только не приезжал со всевозможными инспекциями и проверками. Проверяющие из штаба ТОФ - чуть ли не по два раза в неделю. И вот настал черед главкома ВМФ Громова Феликса Николаевича. Адмирал он был боевой. Прошел все ступени от помощника командира батареи до главкома. Так что и службу знал не по паркету, и в юморе военно-морском тоже разбирался.
Перед приездом "первого после Бога", естественно, все вычистили и покрасили, личный состав довели до обморочного состояния оргпериодами, строевыми смотрами и парко-хозяйственными днями. Сияло все как у кота принадлежности, матросы вымыты в бане и лично командиром в присутствии доктора осмотрены. У пирса срочно заасфальтировали пятачок, нанесли разметку и обозвали вертолетной площадкой. В общем, все было в наивысшей степени отмытости и боевой готовности. Офицеры и мичманы были вдоль и поперек заинструктированы, а вдобавок за месяц до приезда главкома командир обязал всех нас писать личные планы работы на день с мельчайшими подробностями. С целью максимально эффективно подойти к проверке хода боевой подготовки. Конечно, поначалу он проверял все и всех ежедневно, но потом половину планов подписывал на автомате и проверять толком не проверял. Не до этого было. Короче, все как всегда.
Но флот был бы не флот, если бы приезд главкома прошел бы скучно и уныло.
В нашей части, как и во всех без исключениях частях и соединениях, были такие офицеры и мичманы, которые, как бы это помягче сказать, любили выпить и в принципе к службе относились как к неизбежному, но увлекательному приключению.
Таким офицером был сорокалетний (просто верх военной карьеры, обычно к 40 годам уже давно командуют частями, кораблями, или занимают высокие должности в штабах) командир 6-ой учебной роты в звании капитан-лейтенанта. Каплеем он был уже второй раз (один раз уже разжаловали), и поэтому ничего в жизни уже не боялся. К слову сказать, рота его была не из худших.
И вот настал ключевой момент. Главком прибыл в часть и после короткой беседы с командиром пошел по подразделениям. Естественно, по прибытии в роту главкома или иного начальника с проверкой, как и положено по уставу ВС РФ, его встречали лично командиры рот, докладывали по всей форме и сопровождали по всему расположению роты.
И вот, Феликс Николаевич добрался таки до 6-ой роты. Зашел в роту, дневальный естественно подал команду "СМИРНАААА!!!", четким и отработанным шагом подошел дежурный по роте и отрапортовал по всем правилам. На вопрос главкома, а где ротный, дежурный без запинки доложил, что командир роты находится в канцелярии роты, чем немало озадачил верховного начальника. Главком прямиком в канцелярию роты, открывает дверь, а там... Сидит наш каплей за столом, рубашка без погон, воротник расстегнут, галстук мотается на заколке, а на столе газетка. На газетке рыбка сушеная и пивка пару бутылочек... Немая сцена длилась не долго, ротный встал, принял строевую стойку и представился: капитан-лейтенант Крыжовников (фамилия немного изменена). ВЫ ЧЕМ ЭТО ЗДЕСЬ ЗАНИМАЕТЕСЬ, ТОВАРИЩ КАПИТАН-ЛЕЙТЕНАНТ???!!!! От громового голоса Громова (не зря наверно фамилию дали) дрожали стекла во сей казарме. И получил четкий и внятный ответ: товарищ главнокомандующий, я занимаюсь согласно личного плана утвержденного командиром части! КАКОГО ЕЩЕ НА@УЙ ПЛАНА, ТЫ СОВСЕМ ОХ@ЕЛ КАПЛЕЙ???!!! прогрохотал Громов. Каплей с невозмутимым лицом достал из стола тетрадь, открыл на нужной странице и протянул главкому. Это был личный план, в нем в указанную дату, в период с 11:00 до 13:00 было запланировано мероприятие: "личная отработка действий по употреблению пива с сушеной рыбой", в верху, как и положено личному плану офицера, стояло "Утверждаю. Командир в/ч 00000 кап. 1 ранга Бекмомбетов", число и личная подпись командира части.
Надо отдать должное Феликсу Николаевичу, он со спокойным лицом протянул тетрадь каплею со словами "..занимайтесь, товарищ капитан-лейтенант..." и вышел из канцелярии роты.
Что и как говорил главком командиру после этого, слышали и от этого краснели, наверное, даже нерпы в бухте Золотой Рог, но мы не будем повторять за ним. Не будем заниматься плагиатом. Потому что те высокохудожественные обороты нужно было конспектировать, чтобы потом по наследству передавать своим внукам....

1303 +

43

Рота уехала на боевую службу, дежурный офицер свалил домой, сменщик придет только утром. Осталось 10-15 человек с кучей энергии и ключами от всех помещений. СВОБОДА! Дембель уронил на ногу каску, потому ходить ему больно. Ради прикола просит духа привезти грузовую телегу, на которой возят продукты. Садится на нее и начинает кататься по взлетке. Инициатива воодушевляет другого дембеля. Он берет вторую грузовую телегу для продуктов, запрягает еще одного молодого бойца, надевает шлем "Сфера" для безопасности. Начинаются гонки. Народ начинает болеть за один из болидов. На шум просыпается помощник каптера. Выглянув из каптерки, он оценивает ситуацию и на старте появляется третий болид — тележка из Ашана. Каптер в трусах решает надеть валенки, чтобы сберечь колени в случае падения. Натягивает бушлат на голое тело, чтобы сберечь спину и локти. На голову надевает зимнюю шапку и обычную солдатскую каску. Для усиления драйва берет гармонь и начинает игру во время заезда, подбадривая духов. Тележка из Ашана выигрывает первый заезд с отрывом. Все возвращаются на старт и жаждут реванша. Дана отмашка. Болиды разгоняются, гармонь бодро играет. Открывается дверь и в казарму входит полковник. Дневальный подает команду "Смирно!", бойцы грузовых тележек останавливают телеги и выполняют команду дневального. Боец, толкавший телегу из Ашана, просто отпускает ее и встает по стойке смирно. Помощник каптера в каске, бушлате, валенках и труселях с гармошкой на коленях проносится мимо полковника, не забыв отдать воинское приветствие и уезжает вдаль.

770 +

44

Прочитал давеча интересную историю про случай на границе с росомахой. И вот, с вашего позволения, выкладываю свою. Служил я на Кольском полуострове, в городе Оленегорске. Точнее сказать, под Оленегорском, на «точке». Обычная военная часть, казарма, ДОС, техздание, баня, кочегарка. Кроме этого была ещё теплица и свинарник, стоявший чуть в стороне от КПП.
Скукотища на «точке» смертная и вот приноровились мы летом устраивать себе что-то типа пикника, для чего делали следующее - какое-то время, те, кто стоял на КПП докладывали дежурному по части, что по ночам в лесу возле поста замечается какое-то движение, сопровождаемое жутким и пугающим воем, принадлежащим, скорее всего, росомахе.
Ввиду того, что армия была тогда еще советская и интернациональная, изображали этот вой все по своему и росомаха, в зависимости от национальности рассказчика, выла то с волжским, то с эстонским, то с грузинским акцентом.
Подготовив, таким образом, нужную почву, очередной дневальный по КПП, в заранее обговоренное время проковыривал дыру в латаном-перелатанном заборе у свинарника и выпихивал в неё подходящего хряка, пинками загоняя его в лес, так как добровольно идти в лес сам свин, как правило, наотрез отказывался. К тому же, ввиду того, что свинарник находился далеко от кухни, то, часто не доходя до него, дневальные, что кормили свиней, оставляли их без обеда, втихаря вываливая бак с отходами где-нибудь по дороге. Вследствие этого наши свиньи были весьма спортивными и поджарыми и запросто могли перемахнуть через забор обратно в свинарник.

После того, как кэпэшник отгонял хряка в лесок, он звонил дежурному офицеру, докладывая об очередном свином побеге. А в этой ситуации, учитывая возможность нападения на хряка кочующей поблизости росомахи, весь свободный личный состав части немедленно посылался на поиски сбежавшего имущества.
Дальше схема была отработана: все разбегались в разные стороны, собираясь в заранее оговоренном месте на озере, где всё уже было готово для пикника: банка браги из местных ягод, сало, картошка, а также и сковородка и специи. Обычно с картошкой жарили грибы, которых было столько, что брали одни шляпки, и доедали всё то, что присылали нам из дому.
В часть, отдохнув таким макаром, мы возвращались уже за полночь, докладывая о тяжелых и безрезультатных поисках удравшего хряка, который, впрочем, к тому времени сам уже обычно возвращался из леса и все в итоге оставались довольны.

Такую фишку мы успели провернуть уже пару раз за короткое кольское лето, и хотели повторить ещё, как вдруг к нам на «точку», сразу после училища, назначили нового ретивого и вредного летёху. В наши байки о росомахе не верил и требовал веских доказательств её присутствия. Будучи от природы человеком въедливым, он где-то даже вычитал, что росомаха, на самом деле не воет, а якобы как-то там по-особому плачет.
Дальнейший летний отдых был под угрозой и мы, посовещавшись, решили соорудить в лесу, вблизи КПП что-то вроде её лежбища и предъявить его лейтенанту. Наш кочегар, казах Курмангалиев, что разбирался в охоте, посоветовал, расцарапать, словно когтями какой-нибудь пенек, подбросить клочки шерсти и обязательно звериные фекалии. Звери, мол, так свой дом и метят.
Так и постановили. С зимнего овечьего тулупа надёргали шерсти, штык-ножом почикали подходящий пенёк возле КПП, а вопрос со звериным дерьмом поручили решить самому Курмангалиеву, в кочегарке у которого жил наш единственный на «точке» пёсик Мишка.
К поставленной задаче Курмангалиев подошёл со всей серьёзностью и, отобрав за пару дней лучшие, на его взгляд, Мишкины какашки, искусно вылепил из них несколько шариков, коими, по его мнению, и гадит такой зверь как росомаха.
Полученный продукт он решил для достоверности подсушить на крыше кочегарки, где и спрятал его прямо за трубой.

Парень он был добросовестный, поэтому весь этот день периодически залазил на крышу проверить своё творчество. Увы, сделать это незаметно у него не получилось. Увидев, как время от времени Курмангалиев шныряет на крышу, его, как на беду, спалил всё тот же вездесущий летёха и, решив, очевидно, заработать очки перед командиром части, наутро выстроил всех нас у кочегарки. Кроме, присутствовавшего на построении командира части, подошёл ещё и наш замполит-особист, которому лейтенант, вероятно, тоже уже успел стукнуть.

Вызвав из строя Курмангалиева, летёха показал ему кулёк с сушёным псевдоговном росомахи и ледяным тоном вопросил:
- Товарищ солдат, вы знаете, что это такое?
Курмангалиев побледнел и ответил первое, что мог придумать.
- Никак нет, товарищ лейтенант.
На что лейтенант понимающе усмехнулся, оглянулся на замполита, затем оглядел наш строй и неожиданно для всех заявил:
- Вы что думаете, товарищ солдаты, я не знаю, что ЭТО такое? Вы думаете, я в наркотиках не разбираюсь?
По всей видимости, лейтенант решил, что в пакете был насвай, который, несмотря на проверку посылок, иногда пытались прислать солдатам из наших тогда ещё азиатских республик.

И тут, решив как видно преподнести всё происходящее как можно эффектней, лейтенант, пристально глядя в глаза испуганному Курмангалиеву, не торопясь достал из кулька средних размеров шарик, так же медленно положил его к себе в рот и начал жевать.
Мы все просто замерли от увиденного. Особенно бедный Курмангалиев, который от страха совсем побелел и почти уже падал в обморок.
Пикантности ситуации придал подошедший с кочегарки Мишка, что махая хвостом, прошёлся вдоль строя, и подозрительно принюхиваясь, остановился возле жующего его экскременты лейтенанта.
Примерно через минуту этой немой сцены начали хрюкать старослужащие, вслед за ними и все остальные и вскоре весь личный состав нашей части издавал отчаянно заглушаемый хохот, неумолимо перешедший в дикое ржанье.
Летёха, до которого, наконец-то дошло происходящее, густо и багряно покраснел, выплюнул остатки «наркотика» на землю и, отдав честь командиру с замполитом, попросил разрешения удалиться.

Вот такая вот был у нас нехитрая история. Спустя примерно неделю после этого случая жизнь на нашей «точке» снова спокойно пошла по кругу, поскольку незадачливого говноеда-лейтенанта командование перевело от греха куда-то под Кандалакшу, как будто его и не было.
© robertyumen

1311 +

45

Закончив родное морское училище, я не только остался работать в этом же городе, но и поселился от того заведения в двух шагах. К тому же моя жена была его сотрудницей, поэтому даже и через много лет после его окончания, я не потерял с ним связь.
Вот и в тот день мне зачем-то понадобилось заглянуть на работу к жене, поэтому я и отправился туда, надев свой любимый костюмчик. Костюмчик этот, по тем временам, не только смотрелся импортно и дорого, но и, как впоследствие выяснилось, делал его владельца выше и шире, чем тот был на самом деле. Оказавшись в нужном мне помещении, я, помимо уже известных мне предметов, обнаружил там незнакомую женщину страдальческого вида и с мольбою в глазах. Поняв, что я являюсь мужем ее собеседницы, женщина бросилась ко мне с просьбой:
- Молодой человек, сразу видно, что вы - хороший и воспитанный! Помогите мне, пожалуйста. Я - мама одного из курсантов, Сережи Курочкина. (Или она была мамой Васи Пирожкова - не помню уже). Сережа учится на первом курсе и живет в первом экипаже. Сходите, пожалуйста, к нему, и пригласите его сюда. Меня туда дежурные не пустят, а у вас этих проблем не будет. Только не говорите, что его ждет мама; скажите просто, что его вызывают в библиотеку.
И жена поддакивает:
- Сходи, это и пяти минут не займет.
"Экипажем" на местном жаргоне называлось курсантское общежитие, состоявшее из комнат-"кубриков", и заселенное лоботрясами в синей форме с полосатыми воротниками, исключительно мужского полу, под надзором офицеров в черных кителях с кортиками. Поэтому бдительный первокурсник-дежурный и вправду мог не пропустить туда незнакомую женщину, сделав исключение для незнакомогого мужика. Ну а по поводу того, почему мне не следовало сообщать Курочкину, что приехала его мать, я как-то и не задумался - мало ли какие сюрпризы могут быть у матери для сына. Поднявшись на нужный этаж, я попросил невысокого худосочного дневального позвать ко мне Курочкина, но получил ответ, что вся их рота была отправлена на общественно-полезные работы и вернется нескоро. Оставив с дневальным сообщение, что Курочкину нужно навестить библиотеку, я с чувством выполненного долга вернулся назад.
Продолжение я узнал через некоторое время. Мать Курочкина оказалась яркой представительницей той категории людей, которых называют родителями-вертолетами, по меткому выражению одного американского школьника:
"My mother hovers over me like a helicopter!"
Тетка настолько задолбала своего сына материнской опекой, что бедняга не только начал от нее прятаться, но даже проинструктировал всех кого мог в своей роте, чтобы ее даже на порог не пускали. Но в моем случае произошел перекос.
Не зная, что я был заслан его матерью, дневальный передал Курочкину примерно следующее:
- Слыш, Серега? Тебя тут какой-то мужик искал. Весь из себя здоровый такой, высоченный, в дорогом костюме. Я не знаю, кто он такой, но наверное он кто-нибудь из местной мафии. Не знаю, какие у тебя с ними дела, но похоже, они тебя ищут. Мой тебе совет - никуда не ходи, и вообще не появляйся нигде один, без друзей.
Тут надо сказать, что хотя местную мафию никто никогда в глаза не видел, очень многие, тем не менее, о ней слышали. Зачем понадобилось местной мафии искать Сережу Курочкина или Васю Пирожкова, они не знали, но оба курсантика были приезжими, а мафия - местная. Поди - разберись. Поэтому Курочкин послушался совета и "залег на дно". Его матери, помимо уже приложенных, потребовались нечеловеческие дополнительные усилия, чтобы сынка перехватить и призвать к ответу. На первом же материнском допросе сынок раскололся и рассказал о свалившемся на него преследовании.
Повеселевшая мать сразу же во все вникла и объяснила сыну его заблуждения. Но мотор продолжал работать и вскоре вошел в свой нормальный режим. Мощно взмахнув всеми своими пропеллерами, вертолет завис над Курочкиным и, зловеще покачиваясь, спросил:
- Ну так скажи-ка мне дорогой: с кем же ты тут связался и чего ты тут натворил, если настолько испугался розыска местной мафии?

ГКЧП

1314 +

46

80-е годы. Дальний восток. Гарнизон у границы с Китаем. Командир проводит занятие в Ленинской комнате. Нужна тетрадь. Командир: «Дневальный!!!». Топот ног. «Дневальный рядовой Мамедов». «Мамедов, идешь в каптерку, берешь на столе белую тетрадь, приносишь сюда». Топот ног удаляется, потом приближается, но неуверенно. Заглядывает в ленкомнату: «Товарищ капитан, белий – это голюбой?». Занавес, бойцы лежат на полу, занятия нет.

475 +

47

1972 г. Венгрия, г. Дьёр, мотострелковый полк ВС СССР.
Короч, сидит дневальный в парке, скучает. А вечером отключили свет во всём городе, ну и в части "пришлось дизелюху запускать". Дневальный должен был "щёлкнуть АЗРы" на эл.щите оповещения, но забыл. И вот перед рассветом, дают свет в городе и одновременно включается БОЕВАЯ ТРЕВОГА в части. Механики-водители в казармах вскакивают, одеваются и бегут в парк, машины запускать. Младшие офицеры из общаги тоже в парк прибывают первыми. Разведчики и ПВОшники уже на местах: разведчики ломают забор (как в книге В. Суворова "Аквариум") и выезжают в район сосредоточения; зенитчики уже на крышах, срывают пломбы на аккум.батареях ПЗРК и "стартуют" прицелы. Через минуту заводится первый мотор, а за ним все моторы парка. Парк оглушает рёв моторов = больше нихрена не слышно. В ворота и через заборы ломится пехота (с оружием, в "брониках и разгрузках", трещат "цынки", пехота патроны по карманам набивает).
Несчастный дневальный носится по парку с криками "Это ошибка! Отбой!", но его никто не слышит. БМП выезжают из "боксов" и становятся для приёма десанта.
И тут, наконец-то, прибегает командир полка (старшие офицеры жили в городе и потому позже других прибыли) - бежит, руками машет, ругается (очень сильно ругается!!!).
Тревогу отменили. Командиру полка - взыскание, дневального "на губу" посадили. Полку командующим ОБЪЯВЛЕНА БЛАГОДАРНОСТЬ ЗА ОТЛИЧНУЮ СЛУЖБУ! Отдельная благодарность выражена разведроте (её весь день собирали по району сосредоточения части).

Вот что такое настоящая Боевая тревога.

678 +

48

Было это в одном отделе внутренних дел некоего города. Располагался ОВД в достаточно старом здании с чердаком. В какой-то момент коты из округи решили, что негоже такому шикарному чердаку пропадать и оккупировали его. Как они туда попадали через дневального, неизвестно, а дневальный не признавался. Обходной путь, видимо нашли…
И настала весна. Зажурчали ручьи, солнышко согрело землю и всякий организм на ней. Организмы захотели любви. Коты подошли к этому вопросу со всей серьезностью: с воем, драками, шерстью клочьями и т. п. На чердаке. И, главное, с запахом их меток.
Запах. Нет, не запах. КУМАР! Он в отделе стоял повсюду. На ППС-ников на улице оборачивались граждане. Оперов в гражданке уверенно опознавали наркоторговцы и не давали делать контрольные закупки. Адвокаты отказывались работать в отделе, предлагая следакам и дознавалам допрашивать злодеев на природе. Короче, работа ОВД застопорилась.
Начальник отдела принял волевое решение. Вызвав старшину отдела, он долго ему высказывал что-то невнятно-матерное, после чего ткнул пальцем в потолок и четко приказал: «Устранить!».
Старшина почесал тыковку, призвал на помощь одного из водителей, самого надежного, и пошел устранять. К операции он подготовился недостаточно, как потом выяснилось, серьезно. Он надел халат синего цвета (учившиеся в СССР помнят, у трудовиков такие были и на предприятиях), подставил лестницу к люку, ведущему на чердак, и решительно полез наверх. Водитель страховал его снизу, держа приставную лестницу.
Наверху лихой старшина гикнул, свистнул, высказался в три загиба, и коты щеманулись с чердака окольными путями. Старшина уже решил, что дело в шляпе, однако, не тут-то было. Остался один герой. То ли он не пролазил в окольные пути, то ли ему вообще в жизни терять было нечего, но один кот не убежал.
Это был матерый котище. Эдакий герой уличных драм, весь в шрамах, шерсть колтуном, неопределенно-грязного цвета. На шее у него были… по аналогии, я бы назвал это дредами, короче, сосульки из шерсти в разные стороны.
Кот, видимо, решив, что менты пришли именно за ним, встал посреди чердака и угрожающе начал подвывать. В голосе явно читалось: «Живым хрен возьмете!» Старшина растерялся, не ожидав, что милиционеру при исполнении не подчиняются. Верный водитель тут же снизу подал ему в руки швабру. Старшина, как в штыковую пошел на кота со шваброй наперевес. Но кот первым же ударом лапой по швабре отбил у того охоту к штыковой. Как потом старшина пояснил, оправдываясь, удар по силе был похож на хук боксера легкого веса. Матерый был котяра, чего уж там…
Решив, что жизнь ему еще дорога как память, старшина отступил. Но есть приказ «Устранить!», а начальник, по аналогии с А. Покровским, может «мехом внутрь вывернуть», следовательно, надо что-то делать. Пытливый милицейский ум, поразмыслив, решил перепоручить дело борьбы с животными тем, кому это более близко. МЧС-никам.
Через полчаса в ОВД прибыли двое МЧС-ников, в форме и со специальной палкой с петлей, для отлова собак, видимо. К этому времени вокруг начал собираться народ, свободный от милицейских будней, подивиться на это зрелище.
МЧС-ники – народ смелый, недолго раздумывая, выступили по старой схеме: один с палкой по лестнице – вперед на чердак, второй внизу – страхует. Милицейский народ внизу уже чуть ли не аплодирует безумству храбрых.
Первый борец со стихией, с палкой скрылся в темноте чердака. Вскоре оттуда раздались его матерные крики и злобный рык и шипение поджидавшего его там кота. МЧС-ник оказался удачливее старшины и шуганул котяру, но петлей поймать его не смог. Кот обошел ловца и кинулся в открытый люк, но, увидев ожидающего его внизу второго огнеборца, присел на скамейке лестницы и заозирался в поисках убежища. Увидев проем в подвесном потолке, прямо рядом с люком, кот сноровисто, как бывалый шахтер, полез туда, но… о, переменчивая фортуна, застрял.
Кто-то из ментов внизу уже начал предлагать делать ставки.
Верхний МЧС-ник приспустился с чердака, прицелился и, смело ухватив кошака за задние лапы, потащил на себя из под подвесного потолка. Кот сопротивлялся, дырявя когтями элементы подвеса насквозь.
В это время по коридору шла заместитель начальника отдела. Назовем ее, ммм… Таня. Она недавно пошла на повышение до зама, считала, что жизнь очень даже удалась и прекрасна. Таня пропустила все вышеописанные события, т. к. была на совещании, и теперь шла в свой кабинет. Поскольку тетенька она была очень даже ничего (молодые лейтенанты стойку делали), и видела, что людям нравится, она старалась соответствовать. Ее бедра при ходьбе раскачивались с немыслимой амплитудой. Нос был задран самую малость кверху, в глазах огонек, на устах улыбка, настроение – великолепное. Со стороны – просто засмотреться.
Сдержанно подивившись на собравшуюся толпу, Танюша прошла мимо, в сторону своего кабинета. Путь ее лежал, в аккурат, под люком на чердак…
МЧС-ник, как пулю из раны, вытащил за задние лапы кота из под потолка, и в это время увидел Таню, проходящую под ними. Запаниковав, он закричал ей: «Женщина, пробегайте, пробегайте!» Таня остановилась и посмотрела наверх. В этот момент кот вырвался…
Полет животного был долог и изящен. В силу принадлежности к славному роду кошачьих, в полете он четко развернулся лапами вниз и приземлился прямо в шикарную кудрявую рыжую Танюшину шевелюру. Как бывалый паркурщик, он тут же оттолкнулся всеми четырьмя лапами и ушел в сторону, в стену, от стены – на пол, по полу – в конец коридора, где белело окно, где была свобода…
От двойного толчка Таня присела, не совсем поняв, что произошло. Присели и все, кто наблюдал это зрелище. Кто от чего. Кто-то – от неожиданности, кто-то – от испуга. А отдельные, самые бесстыжие менты, давились от ржача. Но шепотом. Ибо, зам. начальника!
…Кот уже видел свободу. Добежав до окна, он прыгнул и, зацепившись когтями, как альпинист, полез по штапикам вверх, в поисках форточки. Тут-то его МЧС-ники и повязали. Они накинули на шею кота петлю, сдернули с окна, и торжественно, как трофей, понесли по коридору отдела. Подвешенный кот не сдавался. Он верещал, хрипел, шипел что-то матерное, призывая кары на головы пленивших его двуногих.
Выйдя во двор отдела, котоносец вынул плененного из петли и, как следует размахнувшись, дал кошаку пинка. Кот полетел по низкой параболе, в полете обещая служивым неприятности. После этого, откланявшись, котоборцы удалились.
Вот такая случилась история. Много прошло времени. Милицию переименовали в полицию, отдел малехо перестроили. Но долго еще, долго из двора отдела раздавались обрывки рассказов молодым начинающим котам, как реального кошака менты вязали, а он им не дался!

1321 +

49

Кто такоЙ НавальныЙ?
Проэкт ГосдепПортальныЙ.
Пока ЭксперементальныЙ
Но видимо ПровальныЙ.
Мухлёж лесоповальныЙ:
Роспил большоЙ стругальныЙ.
Либеро-сексуальныЙ
Хоть в зад он не давальныЙ
Зато богоухальныЙ
Как Пуськи экстремальныЙ.
Он интернет-дневальныЙ
демшизно-либеральныЙ.
На площади скандальныЙ
Как Ельцин эпохальныЙ.
В речах какой-то сальныЙ
Как Ющенко брехальныЙ.
В Москве не избиральныЙ
В "Обком" не приглашальныЙ
Да, не воЙдёт НавальныЙ
в тот кабинет ОвальныЙ.

436 +

50

Кто такой Навальный?
Проект ГосДеп-портальный.
Пока Эксперементальный
Но видимо Провальный.
Крадёж лесоповальный:
Роспил большой стругальный.
Либеро-сексуальный
хоть в зад он не давальный.
Зато бого-ухальный
Как Пусси экстремальный.
На площади скандальный
Как Ельцин эпохальный.
Он интернет-дневальный,
демшизо-либеральный.
Но, не войдёт Навальный
в тот кабинет Овальный.

466 +