Шутки про откос - Свежие анекдоты

Результатов: 40

1

Тут произошел целый цикл рассказов о "не той" Великой Отечественной. Кого-то несправедливо арестовали, посадили, список погибших оперативно в сети не вывесили, подвиги недооценили и так далее.

А вот эта "не та война" в истории моего рода.

Мой дед, в честь которого меня назвали, Алексей Андреевич Федоров, в 1937 году был крепким, мужественным человеком в возрасте 37 лет, в воинском звании комбрига, в гражданском звании замначальника Северо-Кавказской железной дороги, она была двойного подчинения.

Он прошел гражданскую войну и закончил ее командиром бронепоезда. Думаю, и в 1941 он бы сражался достойно. Здоровье позволило ему выдержать продолжительные пытки после ареста, 16 лет сталинских лагерей и мирно закончить свои дни в 1969 пенсионером союзного значения. Даже если бы его пустили воевать просто солдатом или партизаном, это лучше было бы для фронта, чем держать в тюрьме.

Братья моего другого деда, егерского уральского рода с предгорий - большие были любители охотиться, рыбачить, заводить пруды и разводить там рыбу, ходить за клюквой на болота хоть на 50 верст лосиным шагом и охранять лес, то есть вовремя замечать сухостой и убирать его, выжигая в древесный уголь на продажу в город. Ну и беречь лес от браконьерских вырубок. То есть искусство стрелять метко и разгонять численно превосходящую браконьерскую силу в одиночку тут ценилось.

Их было 10 этих братьев. Раскулачили их только в 1933, потому что в гражданскую старшие сражались и партизанили за красных.

С государственной точки зрения, они оказались не нужны - охраняли тот самый вековой лес, который оказалось удобно вырубить начисто.

Вряд ли их взяли даже зеками-лесорубами - сбежавшего с уральской закалкой хрен потом в лесу поймаешь. Скорее всего, расстреляли сразу после раскулачивания, во всяком случае никаких вестей о них не сохранилось.

Выжил единственный - мой дед, ему случилось в ту пору быть в городе и учиться на бухгалтера. Земляки предупредили. Горячую пору репрессий переждал подпольщиком, часто меняя имена и явки. Но вынужден был работать разнорабочим, где брали кого попало. Рано покалечился и на войну его тоже не взяли. Но жена его не бросила, вырастили пятерых детей в военную и послевоенную голодуху, дожил до 1975.

Если бы эти десять братьев оказались на войне, толку от них было бы больше, чем от горожан, отродясь ружья в руках не державших, а лесную местность видевших в основном в виде парков с собачками. Для этих уральцев медведи и волки были окружающая фауна с детства.

Спасли Москву в 1941 дальневосточные дивизии, состоявшие из уральцев, сибиряков и дальневосточников. Закалка, навыки охоты и наблюдательности, длинных увлекательных пеших переходов с детства.

У немцев была примерно та же ситуация, но еще худшая. В индустриализованной стране оставались только два природных ареала обитания хомо сапиенс настоящего - Пруссия и предгорья Альп в Баварии. Лесные малонаселенные просторы, есть место для походов, охоты и рыбалки, жалкое подобие Северной России, Урала, Сибири и так далее. Оттуда и брались эти сверхчеловеки, с жаждой жизненного пространства. Гитлер изрядно переоценил их количество. Горевал потом штучно, по погибшем на Крите.

Когда они сгорели в войне, потянулись мобилизованными образцовые комнатные немецкие городские мальчики в очках, тосковавшие в окопах от отсутствия зонтика и шарфика.

Некоторые выжившие умели хорошо писать, так и сложился образ войн как бессмысленной бойни. На их глазах поголовно гибли товарищи - такие же.

Но если есть убитый, существует вероятно и тот, кто его убил?

И если он это делает профессионально, опираясь на лучшую технику и засев в правильном месте, или прилетев на ней, то можно же догадаться, что толку на войне от него больше, чем от дичи, попавшейся под его прицел.

Ее можно косить хоть сотнями, если возможности пулемета позволяют и она сама прется согласно приказу своего идиотского командования.

Одно воспоминание моей мамы - она четырех лет от роду попала в поезд вместе своей мамой, и вот этот поезд разбомблен. Все из него выскочили и лежат в степи. А сверху кружат на бреющем полете немецкие самолеты и расстреливают в упор. Встретилась глазами с немецким летчиком - он был совершенно спокоен, как будто просто делал свою работу, стреляя по детям и их мамам в обнимку. Пролетев, заходил на новом круге, пока не кончилась лента.

Сейчас я понимаю, что всё было логично и правильно для всех участников этой бойни.

Немцы прорвались к Ростову-на-Дону, город был спешно эвакуирован. Разумеется, сотрудницы штабного поезда взяли на борт своих детей - не оставлять же их в оккупированном городе на верную смерть.

А вот взгляд летчика - вылетел на боевое задание, приказ - в составе эскадрильи уничтожить в указанном районе поезд штаба местного железнодорожного командования. Дети, женщины там оказались - какая разница? В любом случае это расово неполноценное население, которое должно быть вычищено с захваченных рейхом просторов.

Ну и работал добросовестно. Скорее всего, жить ему оставалось всего несколько дней или месяцев максимум, и он об этом догадывался. Так что своего рода герой рейха, сколько бы детей ни расстрелял в упор. А вот если бы отказался - ему самому и его семье пришлось бы очень плохо.

Вот чтобы остановить эту мерзость, всего двое моих родных оказались случайным образом недорасстреляны, недораскулачены и недозасажены компетентными органами . Брат и сестра моей бабушки. Оба орденоносцы Красной Звезды. Дед Филипп взорвал мост через Дон перед Ростовым, задержав продвижение немецких танковых колонн на Кубань и Кавказ. А бабушка Дуся сформировала партизанский отряд и отсиживалась где-то в плавнях под Азовом, дыша при облаве через камышинку, пуская под откос немецкие поезда при случае.

Но почему у них это получилось, а почти миллионный город просто разбежался? Несмотря на всю свою любовь к Родине и ненависть к оккупантам?

Природная закалка, возможно. Любовь к природе, рыбалке, после которой искупаться хочется, несмотря на температуру ледяной воды. При многочисленных переправах освобождения страны это качество очень пригодилось.

Маршалы и генералы оставили многочисленные воспоминания, в основном под диктовку на магнитофон для наемных борзописцев - в этом смысле, никто не забыт и ничто не забыто.

Но в таких мемуарах получается война чисто немецкая - хорошо организованная колонна под руководством талантливых командующих и великолепных офицеров прибыла на указанное место, вовремя получила качественное питание и разумеется выиграла. Потому что проигравшие о поражениях не любят писать и до маршалов-генералов не выдвигаются. Кому интересны воспоминания от таком от какого-нибудь Васьки-ротного.

Именно поэтому немцы в реальных сражениях всегда бывали биты. Это была заря эффективных менеджеров, верящих в мощь своих мушкетов, потом артиллерии, танков и авиации. То есть роботов в помощь воину, забыв о нем самом. Откуда он образуется, их не волновало.

Примерно так же действовало и советское руководство в предвоенные годы, уповая на рост показателей военной промышленности и уйму молодежи, привлеченной идеями свободных барышень коммунизма и концепцией "грабь награбленное". Всех лишних для этой концепции вырубили.

А в реале оказалось, что главное в военной суматохе вовремя сообразить, когда пора взорвать мост, чтобы свои переправились, а вражеские мотоциклисты не прорвались. И поплавать в ледяной воде немного под их очередями. За такое Красное Звезда, их роздано сотнями тысяч, потому что многое освобождать пришлось. Потерянное по недомыслию советских генералов немецкого типа.

Читал как-то воспоминания генерала СС - в 1941 он прорвался со своей танковой колонной в расположение штаба Южного фронта. Штабисты трудились над текстами указаний дивизиям, сидя в какой-то избе, пока шмайсеры не уставились им в лица. Командующий армией в этой время взлетал вместе со своей любовницей и ближайшими друзьями. Просмотрев директивы штаба, немецкий танкист решил - пусть дают в эфир что положено. Ни пяди земли не уступать, держаться до последнего! Это идеально соответствовало немецкому плану котлованов.

Но вот все мосты через Дон взорваны, а поезда на пути к Кавказу идут под откос. Хреново стало с планами, неведомые герои явились. Двое моих родных, тысячи других. В их памяти осталось восхитительное - враг задержан, понес урон. В памяти многих других - мобилизовали, бросили на убой, командовали этим явные сволочи.

И то и другое правда. Но это никак не меняет сути происшедшего - наше дело было правое, и враг был разбит. С Днем Победы!

3

Ахтунг, кролик!

29 декабря решил я купить кролика. Любит дочь и я сам тушёного с картошечкой! У наших знакомых из города Батона, который Хаузен, их много…. Сел на вел и по хорошей погоде за час доехал. Дело привычное и дорога известная. Купил половинку крола, попил чая, вспомнили с земляками Родину Великую и малую Родину хозяев – Исилькуль. И в сумерках поехал я в сторону дома. Сюда ехал через горы, а обратно, почему бы не вдоль речки…? Но глянул с моста и стало страшно – река Верре, вдоль которой мне нужно бы ехать, вспухла и разлилась, затопив вело и автомобильные тропы. Весь декабрь лил дождь не переставая…. Над всей Германией четыре недели непроглядные тучи. И поехал я тем же путем, что и сюда. То есть по спускам и подъемам. По пути не миновал и дом старинных друзей. Зашел на пять минут, извиниться, что не могу с ними поужинать – жена ждёт, мол. И опять не выпил. Я же без закуски не пью! Вот побывал в этой поездке в двух домах и кроме чая ни маковой росинки не проглотил. Только пирожок домашней выпечки надкусил. Вкусно!

Видно бог меня берёг. В прошлой жизни, посещая друзей в городе Батонхаузен, я никогда не выезжал оттуда тверёзый. А кого бояться? Полиции в горах нет. А преодолев первые два взгорка, и посидев на макушке второго, полюбовавшись видом на огни лежащих в низине городков, окончательно трезвел, бывало.

Вот. А сегодня на бугре не сидел. Шел дождь. И сильный. Не до посиделок. И холодно, к тому же. Дождевик частично укрыл меня от дождя, но в сапогах уже хлюпало…. Еду осторожно. Машины редки, но сплошные курвы и спуски-подъемы. Курвами немцы зовут не польских женщин с пониженной социальной ответственностью, а вовсе повороты. Это единственное польское слово взятое немцами из Польши. Еду это я, и размышляю – а какие русские слова применяют немцы? А только два – «спутник» и «Гагарин». Больше нет.
Ну да ладно, бог с ними, немцами. Места вокруг памятные – тут я вспугнул залёгшего в кустах оленя, здесь мне дорогу перебегала семья кабанов. Чуть не сбили во тьме! В овражке рву я иван-чай, на этом дереве греческие орехи беру, на том яблоки и вдали заросли шиповника….

Проехал я уже мимо десятка хуторов – бауэрхофов. Мрак они разбавляют Вифлеемскими звёздами в окнах и гирляндами, развешанными на придомовых кустах. Мне такое освещение не помогает, но предновогоднее настроение создаёт! У меня своя фара спереди и два красных фонаря сзади мигают. ( Знал бы прикуп, засветил бы налобник!) Однако всё пока хорошо и миновав пару собак со светящимися ошейниками, выгуливающих своих несчастных хозяев в этакое ненастье, я выезжаю из тёмного леса уже на трассу. То есть на велотропу, идущую вдоль дороги. Выезжаю осторожно – помню как на этом повороте, два года назад я «прилёг» на асфальт. Загремел, правильнее сказать, без фанфар. Велосипед поскользнулся в небольшом пятне глины, и улетел в кювет, я в другую сторону заскользил. Немного порвал тогда ладонь, и запомнил – тут скользко и будь осторожен по мокрети!

В этот раз не упал. Еду дальше – а вот тут, напротив ворот дома Вильгельма, я поскользнулся на мокрых листьях и не поранился, но потерял ключи от дома….

Через пятьсот метров спуск с поворотом и тут Нина, двадцать два года назад, не вписалась и ушла под откос. Сломала жердь в прясле и расстроилась….

Еще через сто метров еду по аллее засыпанной листьями, чтобы не заюзить, едва крадусь. Тут где-то, напротив конюшни корни дуба приподняли асфальт и нужно плавно через него перекатиться. Видел я в этом месте лежащего велосипедиста, и помог ему искать наушник. Хорошо не уши. Вот как его тряхнуло на этом корне! Дальше идёт крутой поворот со спуском и подъемом сразу же. Миную благополучно. Мешают очень фары встречных машин – залитые дождём очки к тому же…. Но вот открылся вид на лежащий внизу Херфорд.

Мне предстоит пересечь дорогу. В этом месте меня поджидали несчастья трижды! Было, чинил колесо, растянулся на льду, и едва увернулся от машины, едущей без фар. Идиот какой-то рулил! Или идиотка?

Боковым зрением вижу, что слева никого и встречных тоже нет. Жму педаль и благополучно выезжаю, хотя и не на свою сторону, но на пустой, всегда, кусочек тротуара. Дорожка идёт на спуск мимо конюшни.

В последний момент вижу иномарку выезжающую из двора…. Пытаюсь объехать правее…. Дальше помню себя лежащим на капоте и, и сразу темнота….
Выпутываюсь из плаща сползшего на голову. Не обращаю внимания на вереницу остановившихся машин. Их много в обоих направлениях. Меня же выбросило почти на середину…. Ко мне бегут двое. Но я на них ноль внимания - шарю в плаще. Ищу телефон. Наконец нахожу и включаю…. Светится. Всё хорошо! Теперь найти кепку. Она в капюшоне запуталась. Народ стоит вокруг и недоумевает – чего ему нужно? Наконец выпутываю и кепку. Хватаю велосипед и отвожу в сторону. Он цел. Только цепь спала. Незнакомый свидетель уже вызывает полицию и скорую. Набежавшие тётки вопрошают – Вы здоровы?
Да, отвечаю, все хорошо. И даже немецкий не забыл. Хромаю немного, и локоть побаливает. Они щупают меня и отстают. Наблюдают.

А вот и полицейская машина. Она случайно мимо проезжала. Юная полицистка, стандартная красавица за рулём и старший наряда – турок. Моя визави – наездница из иномарки – Эфа, приглашает меня в машину. Сидим, ждём протокола. А вот и кранкен ваген. То есть скорая. Размером с вагон. Два, по возрасту, пионеры-фельдшеры, щупают меня и задают вопросы. У меня начинает болеть всё! Но стою ровно и не соглашаюсь ехать в больницу. Куда я велосипед дену? Как его потом забирать? Больничный вагон уезжает. Мы с Эфой беседуем. У неё 5 внуков. Это она выдаёт первым делом. Как бабкам важно наличие внуков!

Ей хочется узнать побольше и обо мне. Но у меня своя метода. Я же в немецком до сих пор чайник, поэтому приступаю к допросу известными мне словами:

- Что Вы тут делаете?
- у меня тут кобыла. И я наездница. Вчера ей ремонтировали зуб, и я ей привезла мягкую пищу – кашу.

Об этом я догадываюсь – под ногами у меня миска с остатками овсянки. Она продолжает…

- Ей 18 лет. Но она хорошо бегает.
Я когда-то работал на конюшне и у нас, оказываются общие знакомые!

Выдаю монолог – ездил за кроликом в Батон. Там у меня друзья, дождь, плащ, извините, что не по своей стороне ехал. Но я так привык. Вон там я уже падал – был лёд. Зачем кролик? Мы его едим в новогоднюю ночь. Традиция.

Обмениваемся телефонами. При этом я ей выписываю полные координаты, а она мне только имя и домашний номер. Трезвый немецко-практичный подход. Молодец она, что не сдвинула авто с места. А я, как уже не бывало при авариях, угодничаю. Вот и сейчас – лежал бы мой вел посреди дороги, и лежал. Нехай объезжают….

Осматриваем её машину. На ней ни следа! Это потому, говорит Эфа, что зима и мы одеты толсто. И вы не худой. Комплимент.

Мирно беседуем, пока турок выписывает нам по копии протокола. Вручает их нам и я, натянув цепь и уже без плаща – он в грязи и неизвестно как его вывернуть, чтобы не извозиться окончательно, прощаюсь с Эфой, а по-русски с Евой, и сажусь с трудом в седло. Под горку легко катиться…. До дома-то оставалось всего пара километров. Вымокнув до нитки, дрожжа, хромая и постанывая, умудряюсь стащить вел по ступенькам в подвал. Ставлю своего коня в стойло. И скорее в душ. До квартиры дошел – благо лифт из подвала работает, а то бы ползти по ступенькам, а ключ в замочную скважину не могу вставить – трясутся руки….

Но очень хотелось и получилось. Пять минут на раздевание ушло. Вся левая сторона болит и на локте шишка обнаружилась размером с яйцо. Душ не помог выздороветь. Но помог фарш. Я его, вместе с мороженым куском колбасы, прикрутил резинкой от трусов к руке в месте шишки. Она к этому времени подросла до размера яблока…. Выпил ибупрофена, намазался лошадиной мазью, любимое пачковое вино легло именно так как я мечтал ещё в лифте– поверх ливерной колбасы и квашеной капуты с луком. И к телевизору.

Спал мучаясь. На левом больно, на правом больно, на спине не умею. Кашлянуть и газануть страшно – в груди отдаёт по сей день,

К утру отёк на локте, благодаря эластичному бинту, растёкся по всей руке и начал синеть. Ходить по квартире могу только двигая перед собой стул. А он дубовый – тяжеленный, и к тому же снизу живет Зина. Ей мой скрип, наверное, мешает спать. Поэтому ползаю вдоль стены.

Утром мои многоопытные в таких делах друзья советуют сдаться врачам. Помятуя, что каждый вызов скорой стоит денег, решаю сэкономить. Помощь друга приходит вовремя! За полчаса до прибытия ко мне он извещает, и я начинаю выходить…. Ползу до двери, потом до лифта. Лифт приходит и прищемляет меня дверью – скорости моей не хватает избежать прищима. На выходе из кабинки, как я ни старался двигаться ловчее, прищемило опять. И даже дважды. Потом нужно было выйти из двери подъезда, и я начал продумывать способ как не быть изуродованным во второй раз. У нашей двери хитрая ручка и тяжелая нога. В смысле пружина. Задумаешься и получишь такого пинка! Но входил сосед, и я выскользнул благополучно. Немцы всегда придерживают дверь – ждут, гады, благодарности. Русские не ждут и не придерживают. Мне повезло – входил немец Зиги. Кстати тоже хромая. Приехал после инъекции в мягкое место. Кинулся мне рассказывать, но я «поспешил» к перилам. Да он, к тому же, говорит на таком тарабарском языке, что его никто и из местных-то не понимает…. В общем, перила мне помогли спуститься по ступенькам. Сполз. Осталось 27 метров до поребрика. И 15 минут. Я успел! Володя был тоже пунктуальным. Довёз меня до госпиталя со смешным, для русских, названием из мультика про Карлсона. А именно «Матильда». Помните, у фрэкен Бок была собачка Матильда? А у нас больничку так зовут.

У «Матильды» в сенях стоит стул с колёсами. Инвалидная коляска. Володя меня в него усадил и вкатил куда надо. А сам уехал в баню. В «куда надо» никого - пустой прилавок. Через десять минут пришел геррр. И нажал кнопку под столом. Дверь открылась, и я вкатился в пустую допросную приёмного покоя. Тут ждал восемь минут. Пришло сразу четыре тётки. Опросили. Записали и закатили меня в приёмную. Раздели и на каталку. Кардиограмма и снова вопросы. Ушли все. Двадцать минут никого. Хорошо, что прикрыли меня голого моей же курточкой. Явился турок. Врач. Я его давно знаю. Говорю ему по-немецки – Как же я вас, эфенди, долго ждал!
Заулыбался он и меня опять допросил. Но уже с пристрастием. Откуда машина ехала и зачем я там оказался? Про кролика я ему не стал уже рассказывать.

Обмазал меня солидолом. Да так, что не выдержал я и сделал ему замечание – надо, мол, экономить! Кризис, мол. Он возразил – Дойчланд есть богатый страна! И начал этот солидол-гель размазывать по мне мышкой. Пластмассовой. И приговаривать – сердце есть хорошо, почки есть гут…. И так далее. В общем – вы есть здоров.

И выкатил меня в коридор. Еще двадцать минут вылежки…. Наконец повлекли меня в ренгенкабинет. Там чёрный-пречорный афганер меня со всех сторон зафотографировал. С любовью! Да и выкатил в коридор, и, после недолгой выстойки у стенки, опять в приёмный покой моё транспортное средство уже прохожий санитар закатил . Под часы. Прошло уже два с половиной часа. Я не ропщу! Надо значит надо! Не прошло и двадцати минут, как явился мой эфенди. И с порога заявил с улыбкой – возрадуйтесь – кнохен нихт геброхен!
То есть кости мои целы. Вручил мне бумагу с диагнозом. И сказал что мой путь в отделение. Щас укатят.

Тут я запротестовал. Интернета у них нет, и Новый Год встречать с немецкой газетой мне не улыбается! Да и меню больничное…. К тому же завтра дети в гости придут – кролика есть и праздновать…. Без меня же и приготовить правильно не смогут!? Он согласился, и я начал сползать с кушетки. Тут, увидев как я крадусь к стулу со шмотками, чтобы одеться, вознегодовал – обязательно нужно остаться в клинике!
Поспорили, и он прикатил мне кресло с колёсиками. Вытолкал в холл и долго смотрел, как я овладеваю колёсами, качал головой.Помахал я ему и вызвал жену. С внучкой – пусть на деда посмотрит, да проникнется жалостью человеческой. А то она жалеет только жучков и кошечек…. Но бабушка приехала одна.

Позвонил я и Эфе. Успокоил. Кости мои целы, обследование показало. Она была рада.

6

У каждого из нас есть знакомые – люди с непростой судьбой, вызывающие глубокое уважение.
Мне хочется поделиться историей о моём напарнике – звали его Борис Николаевич, для меня- просто Николаич. Работали вместе почти два года на теплотрассе.

Мужик был неленивый, добродушный и словоохотливый – правда с образованием слабовато. Но рассказывал интересно. Ему было уже за шестьдесят (действие происходило в середине восьмидесятых), до теплотрассы работал грузчиком – но тяжеловато должно быть стало, вот и сменил профессию.

Отступление. От своего отца, от матери, от материных братьев (все воевали) я никогда не слышал ни одного рассказа о войне – не желали рассказывать.
Отец один раз раскололся-
- Слушай, говорю, а можно такой вопрос, вы на передовой задницу чем вытирали?
- Зимой снегом, летом травой, листьями…
- А весной?
- Не помню, я в госпитале лежал…

Николаич же рассказывал много и охотно – пообщаться с ним было очень интересно.

Его призвали в июле сорок первого, и сразу отправили под Лугу – в оборону. Неразбериха, говорил была. На отделение выдали три винтовки, две сапёрные лопатки и гранату. Остальное по месту получите, сказали. Шли пешком – от Кировского завода в Ленинграде.

Фон Лееб рвался к городу, развивая наступление. Лужский рубеж удержал его больше чем на месяц – в Ленинграде успели подготовиться. Но враг тогда был сильнее.

После затяжных боёв, в сентябре, группа армий Север в нескольких местах прорвала фронт и двинулась к городу. Часть Николаича попала под сильный артобстрел, и почти полностью была уничтожена. Сам он рассказывал об этом так –

- Ночью прихожу в себя в полузасыпанном окопе – голова бл..дь, кружится, звенит, не вижу ни хера – но вроде живой.

Выкарабкался, винтовку откопал, вокруг полазил – может ещё кто жив? Никого не нашёл. Что делать не знаю, куда идти – тоже. Где Немцы, где наши – неизвестно. Бухает где- то вдалеке, но в стороне города, значит за линией фронта оказался – заеб..сь попал, надо к своим пробираться.

Пошёл. До Ленинграда оттуда около ста километров – шёл ночами, днём боялся. Так никого и не встретил. Винтовку и документы сохранил – значит не дезертир. Как- то удачно не нарвался ни на Немцев, ни на наши патрули – пришёл прямо к себе домой, помылся, поел, выспался и утром – в военкомат. Так мол и так, рядовой Ле…в, часть номер такой- то, прибыл вот– желаю значит, дальше Родину защищать.

- Какая часть, говоришь? … Из под Луги? Так нету такой части, погибла она.
-А в Луге Немцы. А ты сам случаем не диверсант? Ну- ка сидеть здесь, не шевелиться! Сейчас разберёмся, кто ты такой.

-Ну и сижу значит, там в коридоре, говорит. Ни винтовку, ни документы не отобрали- повезло. Дожидаюсь, а сам думаю – вот попал, так попал. Они же долго разбираться не будут- кто знает, чего от них ждать?

Из соседнего кабинета высовывается офицер – морда красная – от недосыпа, должно быть.
- Кто такой?
- Рядовой Ле…в, часть номер такой- то, часть уничтожили, прибыл за предписанием.
- Документы?
- В порядке. Оружие – вот винтовка, и полторы обоймы ещё осталось.

- Тебя- то мне и надо. Обстрелянный?
- Так точно.
Выписывает предписание – смотри – вон во дворе машину грузят, там офицер распоряжается, бегом марш к нему!

И Николаич попал в партизаны. Тогда действительно формировали армейские отряды для отправки в тыл к противнику. Предполагалось, что в тылу эти подразделения сами будут пополняться выходящими из окружений солдатами и местными жителями. Собственно, так оно и происходило в дальнейшем.

Нападали на Немецкие гарнизоны, пускали поезда под откос, мосты и железные дороги взрывали – когда было чем. Снабжение- по воздуху, самолётами, или управляйся сам – в основном- трофейным оружием, связь с центром нечасто и тайком, чтобы Немцы не запеленговали.

На такой огромной территории у Германии разумеется не хватало возможностей контролировать каждый населённый пункт. Вот и управлялись – по мере сил отравляя существование Вермахту. Иногда успешно, иногда – дай Бог только ноги унести.

Был приказ – встретить спецпоезд, пустить под откос, всё, что можно- уничтожить. Подобрались засветло, выставили караулы, линию заминировали, сами сели в засаду. Стемнело.

Но Немцы тоже не дураки были – пустили вперёд дрезину с двумя платформами и прожектором, пулемёты, и команда автоматчиков. Как они разглядели установленную мину? Остановились, полезли снимать. Командир скомандовал «Огонь», а много там навоюешь с винтовкой- то, против пулемёта? Треть отряда за пять минут полегло, остальные – врассыпную.

Автоматчики преследуют – видно приказ был уничтожить отряд – мы им тогда крепко уже насолили. Бежим, стало быть, спасаемся. Тут река впереди – неширокая, метров тридцать, но я ж, бл..дь, плавать- то не умею ни х..уя! Разделись, сапоги и одежду кульком на головы, винтовку на шею – вперёд. Как выше горла перехлёстывать стало- всё, думаю, отвоевался.

Руками ногами молочу, ничего не вижу, пузыри пускаю. Водички хлебнул, тут товарищ меня прихватил за шкирку, вытащил на твёрдое – только узел со шмотками я утопил. Так и идём дальше – он оделся и в обуви, а я в исподнем и босиком. До места базы отряда идти километров сорок – решили найти хоть какой угол, переночевать, барахла какого поискать- мне одеться, а утром – в отряд.

Подходим к деревне – вроде тихо, чужими не пахнет. Пробираемся тихонько – глядь – свет в окошке. Стучимся – слышим идёт кто- то к двери.

Открывает – Батюшка. Поп то есть. Смотрит на меня, мелко крестится, потом мычит, и в обморок. Что за оказия? Входим в хату – старушки ещё две, тоже смотрят на меня с ужасом. Посреди хаты, на столе стоит гроб. А в гробу- такой же рыжий, босой, и в исподнем – даже внешне немного похожи.

- Не пугайтесь, говорю, мы партизаны, а не привидения. Нам бы заночевать?

Утром местные собрали какой ни есть одежёнки, опорки на ноги, и мы пошли.

Командир отряда правильный был мужик, и справедливый. А вот политрука прислали – полного придурка. Всё политинформации проводил, лозунги вслух зачитывал- со значением. Надоел всем.

Остановились однажды на ночлег в деревеньке – пять домов, три бабки. Выставили караулы по дороге – с двух сторон. Бабуля смотрит на нашего – снег на дворе, а он с сентября в летних ботиночках ходит –

- Милок, ты же помёрзнешь весь, на- ко тебе – вот валенки от сына остались, сам- то он на фронте, бери, бери, ноги береги…

Ночью тревога – Немцы. Тот сторожевой, что на дороге стоял, откуда Немцы шли, вовремя тревогу поднял - успели уйти, а второй – что с другой стороны на этой же дороге- тот самый, что с валенками – куда ему деваться? Вместе с нами и побежал.

Добрались до отряда. Отдышались.

Политрук построил всех, смотрит –
- Откуда валенки у тебя?
- Так бабуля подарила.
- Мародёрствуешь, стало быть? Почему не вернул?
- Там немцы уже в деревне были. Да и не так просто взял, подарила она…

Вывел при всём строе, и застрелил из пистолета.
…………………………………………………………………………………………………………………………………..
Командир услышал выстрел, вылез из землянки, поняв, что произошло, посерел лицом.

Промолчал. Скомандовал –

- Вольно, разойтись.

Мы потом только издалека слышали – как он матом обкладывал этого политрука. Субординация называется. Нельзя командирам в присутствии рядовых ругаться.

А политрук потом глупо погиб – сам на мине подорвался. Невнимательный был.
Не поленились, собрали, что осталось, в плащ- палатку завернули, яму вырыли –чтоб похоронить достойно.
Постояли над холмиком, помолчали.

Командир говорит – Ну, жил, бл..дь, бестолково, и скончался непонятно. Да и х..й с ним. Другого пришлют –может лучше будет. Память ему – всё ж за Родину погиб.

- Смирно! Салют!

Стрельнули вверх. Потом по сто грамм выпили на помин души.

- А вообще везучий я, Николаич говорил.

Сколько раз ранили – и всё по пустяку – там царапнет, тут приложится – даже в медсанбат идти было лень – тряпкой замотаешь – само заживёт.

Николаич в начале сорок четвёртого, когда фронт двинулся на запад уже серьёзно, когда партизанские отряды стали расформировывать, попал в батальонную разведку – с его опытом войны в партизанах – бесценный был боец. Сколько раз за линию фронта хаживал – только он сам знает.

Из серьёзных ранений – осколком пересекло на левой руке кости. Два пальца (мизинец и безымянный) скрючились вовнутрь – но немного двигались – сжать кулак было можно.

А вот второе – как из анекдота – Николаич плохо выговаривал слова – гнусаво, и с придыханием.
Это, бл..дь, мне осколок прямо в язык попал. Пополам рассекло.

Врач, когда лечились, пинцетом тычет, гад, ковыряет, вытаскивает железяку из языка, больно, сука до слёз, а он хохочет в голос – Ты у меня, говорит третий такой, за всю войну.
Только тебе больше всех повезло – зубы все целы.
Первый говорил, что в атаку шли, рот открытый, вовсю орал -«За родину», второй- «За Сталина»! А ты что кричал?

- А я, бл..дь, кровью захлёбываюсь, булькаю, кашляю, но честно отвечаю- «Лёха, ё..б твою мать, патроны где»?

Таких анекдотов Николаич рассказывал десятки.

По доброму рассказывал – весело и простодушно. Слушать его было – как Твардовского читать – из Василия Тёркина. Ни злобы от него, ни обиды – просто человек жил так- правильно делал своё дело. Сложилось просто, что пришлось повоевать.

В мае восемьдесят пятого года, у нас (ну, как и везде) в конторе провели митинг памяти – всем ветеранам торжественно вручались ордена Отечественной войны на сорокалетие Победы.

В президиуме актового зала сидят уважаемые люди – с орденами, медалями, в хороших костюмах. По очереди говорят добрые и правильные слова – о памяти, о преемственности поколений, о том, что забыть пережитое нельзя. Правильно говорят. Вдумчиво, и справедливо.

Потом по очереди начинают вызывать из зала награждаемых.

- Орден Отечественной войны второй степени присваивается…..
- Орденом Отечественной войны второй степени награждается -

Очередной ветеран поднимается на сцену, получает награду, улыбается, произносит слова благодарности, все аплодируют.
И вдруг –

- Орденом Отечественной войны Первой степени награждается Л..в Борис Николаевич – и все так с удивлением смотрят – а почему это ему -первой?

Мы сидим рядом в зале, он так подрывается вскочить, я ему вслед – Николаич, блин, плащ сними, куда ты в плаще на хрен?

Снял. Мне отдал.

А под плащём - выцветший армейский китель без погон – он так всю войну и прошёл рядовым – и с обеих сторон – награды от плеч до карманов. Первую степень ему присвоили, потому, что орден Отечественной войны второй степени он получил ещё в сорок пятом.

Я успел разглядеть Славу, Красную звезду и Отечественной войны. А медали пересчитать – это надо было специально постараться. Но "за отвагу" - там было несколько.

Жаль. Я закончил институт и перешёл работать в проектный отдел с теплотрассы. Наши пути разошлись – и больше мы не встречались.

Но покуда жив – считаю своим долгом хранить память о таких людях – и стараться рассказать о них всем – чтобы не забывалось.

7

Как я воровскую честь нарушил Снова хотел бы рассказать историю из практики, в которой коснусь культуры АУЕ, распространённой у подростков. Вы могли слышать эту аббревиатуру, она означает чаще всего арестантско- уркаганское единство. Подростков культура привлекает неким, как им кажется, кодексом чести, братства. Этого детишкам очень не хватает сегодня. Известно, что свято место пусто не бывает. Не стало у нас пионерии, и вот пришла на её место эта погань. В общем, было это в 2011-м году. У нас на Кузьминках пошёл натуральный вал подростковой преступности. Вроде как мелочь - тут из ларька что-то стащут, там паренька остановят да карманы почистят. Искать преступников было сложно. Известно, что подростки, да и всё. Ведь как раскрывается большинство преступлений: простые граждане их не совершают, ищешь в первую очередь в уголовной среде, дёргаешь одного, другого, пока, наконец, не выйдешь на настоящего жулика. А тут как искать? Походили по школам в Ленинском районе, заглянули в училища и техникумы, поговорили с ребятами, но нигде и ничего. И вдруг они попались - была совершена крупная кража со склада лакокрасочных изделий одной нашей местной сети магазинов типа "всё для ремонта". Стащили несколько ящиков краски в баллончиках, три или четыре электродрели, какие-то ещё приборы - на общую сумму в сто семьдесят тысяч рублей. Подняли видеозаписи и на ней - трое ребят. Кто-то по футболке опознал сына замначальника склада. Выяснилось - мальчишка 14 лет, школьник. Вызвали в полицию с родителями, допрашиваем, а тот молчит как партизан в гестапо. Всё-таки, наконец, установили его друзей- подельников и один из трёх проболтался - мол, мы все - за культуру АУЕ. Оказалось, ребятки организовались наподобие банды - общак у них там был, в который карманные деньги носили, клялись друг другу в том, что братья навеки, и проч. Туда входило в целом ребят 25 из старших классов их школы. Дело поручили мне, так как когда-то я заведовал некоторое время детской комнатой милиции и считалось, что вроде как с подростками более-менее находил общий язык. Я принялся за работу. Взял личные дела, классные журналы. Читаю - и изумляюсь. Да какого чёрта! Все эти страшные преступники, грабившие на улице, из хороших семей. У одного мать - учительница географии, у другого отец инженер, серьёзный человек, мать бухгалтер на заводе. Все учатся хорошо, не двоечники. Совсем как-то эта история мне шаблон порвала. Пригорюнился я, сижу каждый вечер, думаю, как так вышло, что порядочные ребята из нормальных семей вдруг пошли по этой скользкой дорожке. Ведь подросток сам не знает, в каком уязвимом положении находится. Особенно опасен воровской мир для ребят из благополучных семей, что не успели хлебнуть лиха. Ему же кажется, что как родители его любят и прощают, так и все будут прощать. Ну ладно, в тот раз побегал я по потерпевшим, уговорил забрать заявление. А в другой раз не такие будут сговорчивые люди, и улетит паренёк сначала на малолетку, а оттуда белым лебедем на взрослую зону. И пошла судьба под откос. Вместо университета - подвальные посиделки, дай Бог не с иглой, вместо нормальной, честной жизни - воровская малина, вместо семьи - подзаборная пьянь-давалка и сифилис в 18 лет... И вот сижу как-то, перебираю дела, и одна из фамилий, Глотково, как сейчас помню, мне знакомой показалась. Откуда, думаю, помню... Звоню в угрозыск городской и приятель, Толик Литвиненко, сообщает, что есть такой вот вор- рецидивист, отсидел в общей сложности 12 лет, сейчас на свободе по УДО. Звоню в уголовно-исполнительную, где он отмечаться должен. Подняли инфу и - бинго! Есть у него братик, именно в школе учится. Тут-то я и понял, откуда вся мерзкая зараза на детей пошла. Съездил я за делом этого товарища - мразь-мразью - попытки изнасилования, кражи, угрозы, грабежи, эпизоды один на другом сидят и третьим погоняют. Решил версию проверить, пошёл по школьникам тем самым - якобы, доп. показания собрать. Взял из финотдела девушку, Машу, симпатичную такую, думаю, может, рожа моя пугает детей, а с девушкой они расслабятся как-то. К первому зашёл школьнику, Ваня звали. Милый такой мальчик, вся комната, помню, корабликами уставлена разными самодельными, вместо люстры даже штурвал морской. В общем, бредит, видимо, морем парень. И отец у него, к слову, моряк. Как потащило его в уголовку - ума не приложу. К делу подступил аккуратно - начал с Жюля Верна и Саббатини, и интересно с ним пообщались, но как упомянул Глотково- старшего, он словно воды в рот набрал. Опять эта партизанская тактика, опять глаза отводит. Ясно, что попал я в точку, да разговорить никак не получается. Пошёл к другому, третьему, и всё одно и то же. И вот тогда-то я шагнул конём. Явился в школу, договорился с завучем. Детишек трёх старших классов с занятий сняли и собрали в просторном кабинете ОБЖ. Выбрал его с замыслом - там у них был проектор. Зашёл в класс с ноутбуком подмышкой и смотрю на ребят. Класс-то просторный, да школьников - человек восемьдесят было, наверное, и теснятся - втроём за партой сидят, стенки подпирают, кто-то в проходах даже стоит. И только на второй от меня парте свободно - сидят двое всего мальчишек, а вокруг них, как вокруг гриппозного в троллейбусе в час пик - пустота. Одного узнал сразу - Саня Глотково, видимо, их бригадир и главный авторитет. Сидит, ухмыляется криво - не дать ни взять - Лёнька Пантелеев, только цыгарки в зубах да кепки набекрень не хватает. Я поздоровался, рассказал в общих чертах о культуре АУЕ, чем она плоха, что бывает, если человек следует воровским принципам в обычной жизни, и так далее. Смотрят, конечно, высокомерно - мент поганый и не то бы им затирал. В некоторых пределах для устранения неопределённости оказывается эффективной замена функции(й) степенными рядами. Тут подключаю я ноут к их проектору и достаю из портфеля дело этого Глотково. Начал читать по эпизодам, и вижу, как все напряглись. Что там было? Избил женщину, отобрал сумку, избил 82-летнего старика. Ходил по квартирам, менял старичкам деньги на билеты "прикольного банка" (поищите в интернете, известная была афёра в те годы). Девушку зажал, в подъезде, угрожая ножом, надругался. Поначалу народ презрительно хмыкал да отворачивался. Чувствуется, что мразь уголовная к ним хорошо так дорожку протоптала. Особенно новоявленный Лёнька Пантелеев хмыкает, да шуточки отпускает. Причём, как отпускает - сидит на первой парте, не оборачиваясь, говорит вполголоса, но видно, что ловят каждое его слово. И вдруг первая полетела ласточка: рассказал про то, как Глотково мобильные телефоны тырил из карманов граждан, и одна девчонка довольно громко так говорит: а у меня тоже как-то телефон украли. Я сразу к ней: расскажи, как было? Она неуверенно рассказала - так и так, пошла купаться с подругой, телефон на пляже оставила, а там сидели рядом ребята, молдаване, и стащили у меня. - Мать, наверное, ругала, - спрашиваю. - Ругала, - говорит девчонка. И тут же на Глотково-младшего глянула. Первый за всё время недобрый взгляд! Тот попытался гыгыканьем сбавить. - Не потеряла, говорит, а про***ла! Смех раздался, но какой-то уже не такой уверенный. Я по остальным эпизодам пошагал - кражи мелкие и крупные, побои, попытки изнасилований. И каждый раз ребята спрашиваю: случалось такое у вас? Сначала неувереннее, потом чаще, чаще, стали вспоминать. У кого из раздевалки на стадионе куртку стащили, у кого у отца часы сняли в подворотне, у кого машину угнали... Про изнасилования девчонки, конечно, не рассказывали, но и тут я заметил, что одна-другая потупилась, видимо, припомнив что-то. Глотково всё пытается отшучиваться, но атмосфера явно вокруг него сгущается. В какой-то момент, когда рассказывал как раз о том, как старух его братюня любимый обирал, всучая билеты банка приколов наивным пенсионеркам, он обронил высокомерно: "Лохи, чо". И вдруг с задней парты юношеский такой, но довольно уверенный басок: "Да ты не дерзи". И тут же шум, упрёки, перекрикивания. Новоявленный Лёнька Пантелеев уж голову в плечи вжал, смотрю, пацану рядом с ним, видимо, консильери его, совсем неуютно - ёрзает на стуле, некуда деться. - Вам некомфортно? - обращаюсь к нему. - Пересядьте, если неудобно! Тот как рак покраснел, отмахнулся рукой, но всё же не ушёл. Ну а затем была кульминация, для которой я ноутбук-то и приносил. На камеру в своё время попало избиение старика 82- летнего, возле универсама "Перекрёсток". Эпизод в деле сохранился, я детям включил. Сцена жуткая, конечно - дылда огромный толкает бедолагу в грудь, а тот держится хиленькими ручонками за авосечку свою. Детина валит пенсионера на землю и - ногами, ногами, по лицу, в живот. Отобрал, заглянул в авоську, увидел, что нет ценного и ногами её потоптал. Зачитываю затем список украденного и уничтоженного: кошелёк с 2500 рублями, два пакета кефира, десяток яиц, макароны. Комментирую: кефир такой-то, яички самые дешёвые, с распродажи старичок себя порадовать хотел. А старик был необычный - он некогда был сыном полка. Сиротой в начале войны остался, пошёл в армию и дошёл до Берлина с полком. Оказалось, кстати, много таких ребятишек было в своё время, у нас даже целое имелось городское объединение сыновей полка. - Катаева, - спрашиваю, - читали? - вот такой был дедушка. Ну тут уж совсем буря, а я на пике говорю: думаете, этот гад, остальные герои? 90 процентов жуликов выбирают слабых жертв. Ну и почесал, что типичная история - это когда как раз громила у слабой девушки отбирает сумочку, и т. д., не помню уже подробностей. Не буду хвастаться и говорить, что прям вот всех я на путь истинный тогда наставил - для этого одного разговора мало, да и времена у нас сейчас такие, что моральных авторитетов нет, не на кого равняться. Вот разоблачишь ты перед подростком вора, а надо другого же предложить кумира, иначе-то как? А кто этот, новый кумир? Только герои прошлого, а ныне нет таких замечательных людей на слуху во всяком случае. Но АУЕ- тусовка в той школе действительно распалась и потом уже не успела собраться. Не было с тех пор и подростковых краж. Вот младший только Глотово пропал, к сожалению, пошёл, как подрос, по братиной дорожке, да и сгинул - на стрёме где-то стоял во время того, как подельники коммерсанта убивали, и пошёл со всеми, десятку, кажется, получил...

8

Из писем в страховую компанию. Заполнила уже столько бумаг, что начинаю жалеть о том, что мой горячо любимый муж погиб. Авария произошла потому, что мопед застрахованного лица въехал в меня с непреодолимой лошадиной силой. Во время осмотра повреждений моей машины эксперт нервно хихикал. Я хотела нажать на педаль тормоза, но не нашла ее. Из-за сильных повреждений мой мотоцикл, а также и меня пришлось отбуксировать. Да, я наехал на пешехода. Но его вина подтверждается тем, что с ним такое уже случалось. Никогда раньше я не оставлял место аварии - меня уносили. Пешеход бегал по дороге как заведенный. Я был вынужден активно маневрировать, чтобы наехать на него. Я ехал по дороге. Вдруг справа и слева появилось много машин. Я не знал, куда поворачивать, и врезался в машины спереди и сзади. Ваши аргументы смешны. Для таких отговорок найдите себе кого-нибудь поглупее меня, хотя вы его вряд ли найдете. Я ехал по правой полосе Герцогштрассе в сторону Кенигсплатц со скоростью около 40 кмч. Внезапно на дорогу выскочил ребенок, и я затормозил. Следовавший за мной водитель решил этим воспользоваться и врезался в меня. Полицейский приказал мне остановиться, и я въехал в столб. Страхователь въехал в парадный вход моей парикмахерской. Все время ремонта я несла убытки - я могла стричь и брить клиентов только сзади. Я увидел, что пешеход не знает, в какую сторону ему идти, и наехал на него. При вхождении в левый поворот меня занесло, я врезался в овощной развал (меня осыпало градом летящих бананов и апельсинов!), после этого снес стоящий на обочине почтовый ящик, затем меня отбросило на полосу встречного движения, я протаранил два припаркованных легковых автомобиля и свалился под откос дороги. После этого я, к сожалению, потерял контроль над машиной. Я пишу вам первый и последний раз. Если не ответите, напишу еще. Мой сын не сбивал никакой женщины. Он проехал мимо нее. А телесные повреждения госпоже Штайн нанес воздушный поток. Мой велосипед вылетел с пешеходной дорожки, протаранил припаркованный Порше и поехал дальше без меня. Я переходил улицу. Слева прямо на меня ехала машина. Я подумал, что она проедет мимо, и отступил на шаг назад. Но она снова повернула на меня. Когда я это заметил, я сделал два шага вперед. Водитель никак не отреагировал и продолжал ехать на меня. Потом он закричал: « Стой на месте, идиот!» Я встал, и тут он на меня наехал. Вчера вечером, возвращаясь домой, я въехал на машине в забор. Сообщаю об этом только для покрытия ущерба машине, т. к. мне удалось скрыться с места происшествия незамеченным. Моя машина продолжала ехать прямо, что при вхождении в поворот обычно приводит к съезду с дороги. Я ехал задним ходом по улице, проломил забор участка и въехал в бунгало. Я не мог вспомнить, где находится педаль тормоза. Наши машины врезались в тот самый момент, как увидели друг друга. По моим оценкам, ущерб составляет от 250 тысяч до четверти миллиона евро.

9

Новость с номером один:
Царь ушёл на карантин.
В окружении царя
все кололись, да всё зря!
Вот, один, - и ведь не молод, -
Оказался недоколот!
Титры пали - слёг, подлец.
Под угрозой царь- отец!
Обмер царь: "Так вирус есть?!
Ну и ну! Вот это жесть!
Надо срочно постараться
И конкретно разобраться:
Что реально происходит?
Я-то думал, слухи бродят,
И для хохмы, прошлым мартом,
Будучи Европе братом,
Несмотря на козни санкций,
Я опрыскал итальянцев,
От души, а не для виду,
Лишь бы как помочь с ковидом!

Мы ж поспорили с Шойгу,
Что войска ввести смогу
Я, без выстрела, в Европу
Чтобы взять ее за ... гланды,
И без всякой пропаганды,
Без Пескова с агитпропопом
Показать всем губошлепам,
Как партнёров берегу.

Чем опрыскал? Да чем было.
Может быть, водичкой с мылом
Или даже дихлофосом, -
нам не жалко, без вопросов!

А какой был резонанс!
НАТО просто впало в транс!
Почему не прыскал наших?
Да у нас не те пейзажи!!
Скучно прыскать тут, в России..
Там, в Бергамо, - покрасивей!..

И в итоге?! Бог не спас!
Вирус даже среди нас!
Прямо тут, в Кремле, вокруг
Даже друг уже не друг!
Я ж и в бункере скрывался,
И к себе не подпускал,
А он, -на тебе, - подкрался,
Весь мой график поломал!
Под откос визитов план!
Отложить Таджикистан
Мне пришлось. Грустит в дали
Без меня Эмомали...

10

ххх
Да вот знаете... Я успел пошататься по съемному жилью. Видел всякое - и кувалду, привязанную к батарее (шумных соседей утихомиривать), и гофру за угол дома на балконе (типа чтоб соседям дым не тянуло), и хтоническую конструкцию из радиатора с двумя шлангами в духовке (тут очевидно - горячая вода в любое время), и вертикальный брус, который подпирал штору и люстру одновременно...

ххх
Но одну вещь я до сих пор не могу объяснить

ххх
Кухня. На верхний откос приклеена баночка из под икры - 50 мл, широкое горлышко, без резьбы. Чистая. Окнам открываться не мешает. Намертво приклеена горловиной вниз. Рядом ни розеток, ни еще чего такого

ххх
Вроде не один год прошел, а я так и не начал понимать, зачем она там

11

Поехали как-то летом вчетвером в командировку на машине. Двое сзади, Олег и Дима, заранее затарились пивом в полтарашках и воблой, как только выехали, расстелили в середине заднего сиденья газетку и начали отмечать отъезд. Часа через полтора попросили остановиться отлить в первый раз, дальше пошло чаще. В очередной раз останавливаемся, кадры выходят, уже сильно пошатываясь, отходят с обочины к кустам, за ними начинается откос. Дима не удерживается на ногах и падает вниз. Что вы думаете Олег ему крикнул сверху?! Что-нибудь типа "держись, сейчас помогу" и т.д?
Нет - фраза сверху была:
Дима, пригнись!

13

Хорошее белорусское лето 1986 года
Утром взводный решил проверить действия пожарной команды роты. В 5 утра-«Пожарная команда- в ружьё», как положено все хватают предписанный инструмент, он на пожарном щите на улице- кроме огнетушителя, и строятся на плацу. Вылетели все на улицу, похватали своё- и тут «оператор огнетушителя» понял, он с пустыми руками, надо вернуться в казарму за тем самым огнетушителем… Забегает в казарму, поворачивается к выходу- а за ним все остальные, типа «ты побежал, и мы побежали». В общем в нормативное время не уложились, взводный от избытка чувств подал команду «Пожар в расположении»- и через минут 10-15 из казармы было вынесено всё, до последних тапок. Койки-тумбочки расставили на плацу, матрасы скатали в рулоны, ну а старшина под это дело решил устроить капитальный ПХД в казарме, с мытьём стен-полов-линолеумов, мелкими подкрасками потёртостей и геноцида паукам.
Лето Белоруссии (ну так тогда она называлась) от лета Юга Украины отличается не такими уж высокими температурами, мне летом там было очень комфортно. Я уже дед, суета духов по казарме меня не касается, сижу на койке и наслаждаюсь прекрасным солнечным днём. Состояние полудрёмной нирваны… Пара бойцов- грузины, Акакий Табагари (узнать-бы как он сейчас, ) и тбилисец Мераб Кикнадзе уже покрасили своё и бензином (ну армия, возможно всё) отчищают хбшку. Да, тут надо немного про местную «географию» пояснить. Забор зоны, справа за ним наша спортивная площадка, примерно 5х10, небольшой плац, за ним тепличка, курятник, забор, небольшой откос-и Оршица. Из зоны проложена канализационная труба, один из её люков прямо на спорт-площадке, и дальше труба идёт в реку. В люке- небольшое отверстие, вот именно в него Акакий и слил грязный бензин. Ну а через пару минут Мераб кинул горящую спичку на люк. Кроме естественного сероводорода в трубе- растёкшийся и испарившийся бензин, получилась очень неплохая взрывчатая смесь. В общем вначале над люком появилось что-то вроде факела реактивного двигателя- как положено, с рёвом и наверное с метр высотой, только вверх ногами, а через секунд 10 рвануло- но не на площадке, а в курятнике, там тоже был люк. Высота курятника около двух метров- люк отпечатался на потолке, дверь вышибло, кур поглушило, а вот на петуха приземлился люк… На обед у нас был тогда куриный супчик. Два грузина чуть не поседели, но всё обошлось малой кровью, по паре нарядов на рыло и свободны.
Всё-таки хорошее и интересное место- армия.

Please do not shoot the pianist.
He is doing his best.

14

В начале девяностых прошлого столетия, когда железная рука рынка решительно взяла за горло плановую экономику, у нас в городке стали чахнуть и закрываться промышленные предприятия, выставляя за ворота новую формацию свободных людей. Умные и предусмотрительные потянулись на историческую родину. А наиболее предприимчивые из оставшихся подались в бизнес. По большей части челночный: возили в Польшу портреты американских президентов и меняли их на всякие необходимые товары европейского легпрома.

На Польшу выбор пал не случайно. От златоглавой до самой границы и обратно ежедневно ходил поезд, который делал остановку в нашем городке. Очень удобно: рядом с домом сел в поезд, рядом с домом потом вышел.

В то благословенное время молодой и инициативный класс эффективных менеджеров только начал осваивать популярный флешмоб «Улучши жизнь своему народу». Главное руководство железных дорог не осталось в стороне от этого модного тренда и кинулось вносить свою лепту в поднятие сервиса обслуживания клиентов на новый недосягаемый уровень. По стране по-прежнему бегали пассажирские вагоны, полученные от Германии в виде военной контрибуции. И рейсы дико выпадали из рамок расписания. Но это пустяки, недостойные внимания. А вот за сокращение времени нахождения составов в пути взялись серьезно, отменив все остановки вне крупных узловых пунктов. Теперь через наш городок экспресс пролетал без задержек.

Такая трогательная забота о людях несколько осложнила жизнь местечковым челнокам. Маршрут на шопинг стал значительно длинней и оброс невиданными доселе трудностями. Но сообщество оказалось дружным и быстро приспособилось к новым реалиям. Ведь много лет женщины (в основном челночили именно они) работали на одном комбинате, а сейчас плечом к плечу стояли на одном рынке. В Польшу стали ездить группами по 5-6 человек. Вместе было проще отбиваться от законного и незаконного рэкета на столичном вокзале. Товарки могли покараулить вещи, пока ты бегаешь в туалет, буфет или в кассу за билетами. Помогали друг другу перетаскивать сумки по переходу над железнодорожными путями в стремлении успеть на последнюю электричку до дома.

К сожалению, пытливый ум семафорных управленцев не знал простоя. Следующим шагом по улучшению сервиса неожиданно стала отмена этой самой последней электрички. При таком раскладе приходилось трястись несколько лишних часов до конечной, чтобы потом провести ночь на перроне, или возвращаться домой на такси. Но челночницы были людьми сознательными и неконфликтными. Они не стали писать гневных писем президенту, не вышли перекрывать федеральную трассу и даже не поинтересовались у высокопоставленных железнодорожников: «Что за на?!». Проблему решили нетривиально. Просто на обратном пути, когда за окном вагона начинали мелькать знакомые до боли пейзажи, скидывались, кто сколько может, и шли на поклон к машинисту поезда.

Машинисты, хоть и были из пролетариев, но к проблемам нового купечества, особенно лучшей его половины, относились с пониманием. Поэтому на подъезде к городу локомотив сбрасывал скорость до минимума. Проводник открывал дверь вагона, и под откос вылетали баулы с товаром, а следом выпрыгивали и сами владелицы. Электровоз давал прощальный гудок и, резво набирая ход, растворялся в сумрачной дали. А труженицы челночного бизнеса собирали свои сумки и грузились в авто поджидавших их мужей.

15

история про спецназ

Существовал в одной африканской стране отряд военной спецподготовки, назывался «скауты селуса». В отряд допускались только бывшие следопыты и охотники, прошедшие много кругов отбора. Один из экзаменов выглядел так - голого бойца выгружали со связанными руками и ногами чёрте где и через несколько дней он должен был не просто вернуться к своим, но и выполнить поставленную боевую задачу. История знает не так уж много фактов из их жизни - очень закрытый отряд, очень специфические люди. А те рассказы, что дошли до нас, звучат на грани фантастики. Например, кто его знает чем был занят под водой боец селуса - крутой парень по прозвищу «Ти-Си» Вудс, когда крокодил-людоед откусил ему половину мошонки, за что и был тут же Вудсом зарезан, насажен на вертел и съеден.

После выпуска, этим бойцам равным по силе и возможностям в их краях не было. Все, кто приходил на их землю огребали: и американцы, и немцы, да и наши тоже скушали свою порцию горьких пилюль от них по-полной. Известна история, добравшаяся до телевидения: во время очередной не то революции, не то войны образовался неподалеку от границы Родезии лагерь боевиков и наёмников. Очень они докучали своими набегами местным жителям. Отряд селуса не мог оставить это безнаказанным. За одну единственную ночь селус вырезал весь вражеский лагерь, в котором насчитывалось до батальона личного состава. Потери селуса в общей сложности составили четыре раненных бойца. Мало, кто может похвастаться такими подтверждёнными спецоперациями.

Журналисты пишут, а люди им внемлют. Обидно стало "заму по Д" одной из частей спецназначения, что какие-то африканцы могут навалять всем. Узнав о селусе, он начал дотошно собирать информацию о подготовке родезийского спецназа. Понятно, что в библиотеке родной части на полках только уставы и газета «Правда». Поэтому поехал он в районную, где оказалось, что нет ничего из Африки, кроме газет и журналов о визите очередного людоеда, начавшего поклоняться Марксу. Застучал телеграф, зашуршал телетайп, по спецзапросу были опрошены все фонды. А итог один - нет достаточной информации, но кое-какие фотки пришли вместе с копиями скудных статей из военизированных иностранных журналов. Статьи были на очень редких диалектах и переводу, ввиду отсутствия специалистов, не подлежали. Язык отличается от диалекта лишь наличием армии и флота, мысленно прокомментировал статьи зампод. Неужто не сдюжим.

Изучив немногочисленные собранные материалы, майор решил перенять общий стиль.
Собрал отличников боевой и политической подготовки. Встал перед строем и говорит: буду из вас делать бойцов круче родезийских - самого крутого спецназа в мире. Лучшие получат на дембель соответствующие значки и отличную характеристику. Надо говорит, на моей даче перекрыть крышу рубероидом. Но материалов нет - необходимо достать. Командир части тоже не в курсе, если кого поймают, то оформим как "сочи" (самовольное оставление части). Так что бойцы вот вам супер-экзамен - спецназ вы или так погулять вышли.

Пригорюнились бойцы, это тебе не кирпичи об бошку соседа ломать или поезда с колбасой под откос пускать. Тут мало мазать морду ваксой и бегать как раненный в жопу олень по полигону перед генералом. Здесь надо уметь не светить таблом и проявить чуток находчивости. В общем задача на твёрдую пятёрку.

Всем было известно, что стройматериалы в округе складированы только в двух местах: на даче у зампотыла и стройке здания обкома (областной комитет партии). Брать штурмом дачу зампотыла было равно самоубийству, а здание обкома - политически недальновидно. Но смерть от укусов тёщи зампотыла отменить нельзя, а комсомольский значок когда-нибудь всё-таки вернут, решили бойцы. И пошли грабить обком.

Ночью спецоперация по выносу с территории стройки 10 рулонов рубероида прошла как нельзя лучше. Собаки после второго куска "докторской" признали солдат за своих, а сторож и вовсе дрых в своей будке мирным сном, сам не ведая в каком сложном образовательном военном спецпроекте ему довелось поучаствовать.

На обратном пути, солдаты со стройматериалами передвигались по городу как тень. Короткими перебежками перемещались от угла дома до следующего здания. Ползком по газону мимо отделения милиции. Скользили призраками по тёмным улицам, где каждый случайный прохожий из-за дефицита стройматериалов норовил изъять честноукраденное или хотя бы попытаться купить. Жестами и мимикой бойцы предостерегали друг друга от неверных действий. К рассвету задача была выполнена. В каптёрке кучкой были сложены все десять рулонов.

Там их и нашли военный прокурор и участковый милиционер. Прокурор достал из своей папки два военных билета, обнаруженных на месте преступления. Очевидно, они выпали из кармана солдат во время прикармливания собак. Следом были представлены в качестве улик несколько комсомольских значков и знаков отличия, найденных по пути возвращения спецгруппы в часть. И что было стыднее всего козырным тузом прокурор положил на стол самое главное доказательство - оторванный погон командира отделения. Нехитрое преступление было раскрыто участковым за пару часов и полностью проследив путь расхитителей, он вызвал военного прокурора. Провёл его по местам "боевой славы" вплоть до забора части. В общем, видно было где и как передвигалось подразделение во время спецоперации.

Так вопреки всем приложенным усилиям товарища майора не сложилось победить рейтинг родезийского спецназа. Всё-таки скауты селуса - самые крутые, нам до такого уровня учиться ещё долго.

16

Всё кончено, Америка, мы уходим

(Исповедь американского полицейского. Здесь уже был рассказ американского учителя на аналогичную тему. Был - потому что, видимо, заставили убрать)

Трэвис Йейтс
Майор полиции города Талса, Оклахома. Соискатель докторской степени по стратегическому руководству, выпускник Национальной академии ФБР, автор книги «Отважный полицейский лидер: руководство по борьбе с трусами, хаосом и ложью».

Я более 27 лет прослужил в правоохранительных органах — и с меня довольно. Эти протесты и беспорядки стали последней каплей. Оскорбительные слова, постоянно летящие в наш адрес, превратились в камни, бутылки и выстрелы. Всё кончено, Америка, мы уходим.

Это самое сложное, что мне когда-либо приходилось писать.

Я вырос в семье защитника правопорядка. Мой отец дослужился до должности капитана полицейского управления города Форт-Смит в Арканзасе. Я хорошо помню, как ребёнком шёл вместе с ним на работу в пятницу за получкой.

И я буквально благоговел перед теми супергероями, с которыми он работал.

Мой отец многим пожертвовал, как и моя покойная мать. Выпадали ли на его долю недельная слежка за подозреваемыми, прослушивание телефонных разговоров или погоня за наркодилерами по всей стране — отец всё делал ради нашей семьи и часто работал сверхурочно, чтобы мы ни в чём не нуждались. Некоторые назовут это привилегией, но там, где я вырос, это называлось тяжёлым трудом.

Ребята в школе считали, что у моего отца крутая работа. Он иногда спрашивал, не было ли у меня из-за этого проблем, но их никогда не возникало. Его профессию все уважали... даже ребята пожёстче, которым больше всего по душе были уроки труда.

В детстве я не собирался становиться копом, но одним судьбоносным вечером на первом курсе колледжа всё изменилось.

Моя жизнь совершила крутой поворот, когда мне довелось съездить на дежурство с настоящими полицейскими.

Я четыре года отучился в колледже, и отец хотел, чтобы я работал в организации, которая уважает образование. Поэтому в 21 год я переехал в Талсу (Оклахома), и это стало началом успешной карьеры.

Я там никого не знал, но у меня перед глазами был пример отца, который всегда упорно трудился и относился к людям с уважением. Я видел, что многие другие полицейские тоже усердно работают и делают всё возможное для обеспечения безопасности людей.

Если бы тогда, 27 лет назад, вы рассказали мне, в каком состоянии будут находиться правоохранительные органы сейчас, я бы ни за что вам не поверил.

Я не считаю, что силы правопорядка стали хуже, но вот мир вокруг — да.

Раньше люди с психическими расстройствами получали медицинскую помощь, сейчас к ним просто высылают полицейских. Раньше детей учили уважению, а сейчас круто проявлять неуважение.

Раньше, когда ты поступал правильно, руководство тебя поддерживало, а теперь они готовы сказать, что ты был не прав, лишь бы умиротворить сумасшедших.

Раньше родители сердились на детей, когда те попадали в полицию, теперь же они злятся на нас.

Раньше СМИ обращали внимание на позитивный вклад представителей нашей профессии в жизнь общества, а теперь они либо игнорируют это, либо искажают правду в угоду скандалу, на котором можно нажиться.

Раньше среди преступников к нам было определённое уважение. Те, кто попадался, понимали: такова наша работа. Ну а сейчас за их пребывание в наручниках винят нас, а не их собственные решения.

Раньше к тем, кто нападал на полицейских, отношение было соответствующее. В наши дни нападающих ждёт слава мучеников, а полицейских — иски на миллионы долларов.

Раньше мы могли смело выступать в суде с показаниями, и нам верили. Теперь же без видеоматериалов, записанных с трёх разных ракурсов, наши слова никому не интересны.

При всём, что сейчас говорят о расизме и копах-расистах, сам я никогда не видел, чтобы к человеку относились как-то иначе из-за цвета кожи. И я (осознавая при этом, что трусы, никогда не занимавшиеся моей работой, назовут меня за эти слова расистом) добавлю вот что: видел я только преступные действия и полицейских, пытавшихся эти действия пресечь, и до цвета кожи им не было никакого дела.

Я видел, как полицейские оказывали помощь и спасали жизнь представителям всех расовых, гендерных и этнических групп. Раньше этому придавалось какое-никакое значение. Сейчас — никакого.

Какими словами меня только не называли... Многие из них имели расовую подоплёку, и ни одно из них не прозвучало из уст других полицейских. Я видел, как с этим сталкивались полицейские-афроамериканцы. Мне даже пришлось отговаривать от увольнения одного новичка, которого затравили многочисленные трусы того же цвета кожи, что и он сам.

Мне попадались такие слова, которых до службы в полиции я и не слышал.

«Дядя Том», «крекер» (уничижительное прозвище белых. — RT), «свинья», слово на букву «н» — это лишь некоторые примеры. Я их слышал тысячи раз, и ни разу не видел, чтобы полицейские на это отвечали.

Они просто терпели.

И несмотря на всё это, эту работу я считал лучшим решением, которое принял в своей жизни. Раньше я всем бы советовал последовать моему примеру и втайне надеялся, что так же поступит и кто-то из моих детей.

Получился бы полицейский в четвёртом поколении.

Но сегодня всему этому пришёл конец. Такой работы я бы и самому заклятому врагу не пожелал. И ни за что бы не отправил близкого человека в тот ад, которым стала наша работа.

Только в этой профессии можно сделать всё правильно и при этом лишиться всего.

Только в этой профессии граждане, ради которых ты рискуешь своей жизнью, за это же тебя и ненавидят.

Только эту часть общества считается нормальным подвергать дискриминации и предвзятому отношению — и всё просто из-за униформы, которую ты носишь.

Ты не можешь здесь что-то объяснить. Не можешь попытаться привести здесь какие-то доводы.

На смену оскорблениям пришли камни, бутылки и пули.

Я видел, как с этим сталкивались люди вокруг меня, и видел, как их жизни шли под откос.

Заниматься этой работой — всё равно что идти по минному полю. Всегда есть возможность, что следующий вызов обернётся для тебя всеобщим порицанием, а то и судебным разбирательством, даже если ты всё сделаешь правильно.

Ни в одной другой профессии такого нет.

Находясь в руках врачей, в год погибает 250 тыс. человек. Это то, что называют «врачебными ошибками», — общество понимает, что они выполняют очень сложную работу в условиях высокого стресса и им приходится на ходу принимать наилучшее возможное решение.

У полиции такая же сложная работа, и мы с ней справляемся крайне успешно. Несмотря на то что уровень насилия в обществе сейчас как никогда высок, в год погибает менее 1 тыс. подозреваемых. 96% нападают на нас с оружием, а остальные, за редким исключением, используют для этого свои автомобили, или кулаки, или же (и таких случаев всё больше) ненастоящее огнестрельное оружие, чтобы Бенджамин Крамп (американский адвокат, специализирующийся на гражданских правах) помог потом их родственникам выиграть в лотерею.

Я видел, как полицейские рискуют жизнью, когда они могли бы этого и не делать, — лишь бы не убить человека.

Им, в отличие от представителей других профессий, никогда не отдают должное.

Повсюду трусы. Начиная от начальников полицейских управлений и шерифов и заканчивая политиками — никто нас не поддерживает.

Теперь же нам заявляют, что нас лишат того небольшого финансирования, которое мы имеем, или даже вообще нас отменят.

Нами будут верховодить граждане, преследующие политические цели. Если ты проснулся и надел форму — всё, ты уже расист. В эти выходные мне угрожали убийством просто за то, что я делаю свою работу. Ещё десять лет назад это вызвало бы всеобщее возмущение и стало бы темой общенациональных новостей. Но сейчас это просто обычный понедельник.

Нас ждёт ещё больше угроз, обвинений в расизме и лжи.

Я раньше отговаривал полицейских, которые хотели уйти, — теперь же я их в этом поддерживаю.

Всё, Америка. Ты это наконец-то сделала. Вам не придётся отменять полицию — нас и без того уже не будет.

Я знаю, что большинство американцев по-прежнему нас ценят, но этого недостаточно, и риск здесь слишком высок.

Те, кто говорит нам «спасибо» или порой угощает чем-нибудь, — это значит для нас очень много. Но те из вас, кто молчал в то время, как разбойники и трусы проворачивали ножи, воткнутые в наши спины, — ответственность здесь лежит на вас.

Правде вы предпочитаете хештеги и мемы, и это создаст (уже создаёт) обстановку в ваших районах, которую вы и представить себе не могли. Если вы думаете, что Миннеаполис никогда не превратится в Могадишо, — что ж, он уже на пути к этому. И когда это произойдёт, не забудьте, что вы были к этому причастны. Это Америка, которую вы создали.

Первоисточник на английском. (Страница загружается только через FriGate, Browsec и аналоги)
https://www.lawofficer.com/america-we-are-leaving/

17

Знакомая задала вопрос, который всех уже достал: "Какой антивирус лучше? ". Хотел сказать, что это отсутствие компьютера. Но потом полазил по форумам и нашел ответ, который меня порадовал, а ее удовлетворил. Касперский Пехотный батальон. Становится лагерем вокруг компьютера, роет окопы и противотанковые рвы, минирует все к чертовой матери, обматывает колючей проволокой в сорок рядов, распределяет сектора обстрела орудий и пулеметов. Получившуюся оборону можно прорвать лишь при пятикратном (как минимум) численном превосходстве и только после многочасовых бомбардировок. Преимущества: Враг сможет пройти лишь одним способом превратив компьютер в выжженную пустыню. Недостатки: Солдат надо кормить, а минные поля и окопы затрудняют перемещение гражданских, так что от ресурсов системы не остается почти ничего. аvаst Артиллерийская батарея. Эффективна против лобовой атаки врага, наступающего на нее с фронта, способна перемолоть практически в любых количествах, почти без потерь для себя. Однако для ударов c фланга и, тем более, против заброшенных в тыл диверсантов, весьма уязвима. Разумеется, после того, как орудия будут развернуты в нужном направлении, перемалываются и диверсанты, но на это требуется время. Преимущества: Артиллеристы кормят себя сами. Не спрашивайте, как не знаю. Но система остается почти незатронутой. Недостатки: Низкая оперативность. NOD32 Кавалерийский эскадрон. Оборону держать не обучен вовсе, при виде врага тут же бросается на него в атаку. Пытается взять нахрапом, обычно психической атакой с шашками наголо. Если это не удается с первого раза, рассеивается по оврагам, уходит в партизаны и ждет подходящего момента чтобы повторить процедуру. Преимущества: Лучшая оборона это нападение, так что подобная тактика срабатывает всегда, пусть и не с первого раза. Недостатки: Иногда приходится ждать очень долго. У местных красоток уже рождаются первые детки, похожие на солдат неприятеля, а эскадрон все еще партизанит по лесам и пускает под откос вражеские поезда с женскими подвязками. аVG. Батальон фольксштурма. Вооружен до зубов, но пользоваться оружием не умеет совершенно, периодически стреляя по своим и взрывая снаряды в глубоком тылу, нанося ущерб мирному населению. При появлении противника на горизонте начинает судорожно строиться в стройные колонны, не успевает, плюет на все и лупит по наползающим танкам из берданки, обычно без особого толку. Преимущества: фольксштурмовцы обходятся подножным кормом, так что ресурсы системы практически не страдают. Недостатки: беспорядочная пальба и куча вирусов на диске, постоянно хоть, правда, и безуспешно пытающихся запуститься и нагадить. Pаndа. Женский батальон, составленный из институток. При малейшем шорохе начинает истошно визжать и палить в небо. При серьезной атаке теряет сознание. Преимущества: не заметен. Недостатки: эффект тоже не заметен. Mcаfее. Танковая бригада. Рычат моторы, пахнет смазкой, чумазые танкисты хватают пробегающих мимо девушек за ягодные места и где-то за лесом идет пальба. Враг внутрь проникнуть не может хотя бы просто от страха. Преимущества: надежность. Недостатки: танковая смазка нынче очень дорога, не говоря уже о снарядах. Нортон. Вражеская оккупационная армия. Офицеры бесплатно пьют шнапс в роскошных ресторанах на правах победителя, а солдаты бегают по дворам и реквизируют съестное. Другой-то враг в страну, конечно, уже не пролезет, это да. Но и жизнь в условиях оккупации, знаете ли, тоже не сахар. Преимущества: граница на замке. Намертво. Недостаток: враг уже внутри.

18

На днях ехал в троллейбусе с компанией студентов из нашего института связи. Пацаны обсуждали животрепещущую тему: откос от армии. Беседа их была достойна пера Гашека.

- Он написал, ему там таких советов надавали... Развивать плоскостопие, упражнения специальные, по полчаса каждый день...
- Он у себя цирроз вырабатывал, печень посадил нарочно. Она восстанавливается потом, но пока восстановится, призывной возраст-то уже все.
- А можно еще операцию сделать, коррекцию зрения...
- Ну, тогда уж чего мелочиться: можно свидетельство о смерти купить. Купить, и им отправить...
- Нет, купить и самому отнести!

19

Всем хороша выведенная учеными новая порода кур «партизанская»: куры не сдаются живыми ворам, могут перезимовать в лесу и самое главное, самостоятельно находят себе корм. К сожалению, один существенный недостаток новой породы перечеркнул все усилия ученых. Куры партизанские пускают под откос поезда с зерном и комбикормом.

21

Рассказ от того же товарища, что и в истории: https://www.anekdot.ru/id/981763/.

"Даже чёрными красками надо рисовать свет."
Андрей Кивинов, при участии Сергей Лукьяненко, из книги "Ночь накануне".

Вообще, я не очень то приветствую, так называемый "фекальный юмор", но тут, уж извините, такой случай, что из песни слов не выкинешь никак. Да и история совсем и по-существу без акцента на этом. Может кого и покоробит, возможно излишне натуралистическая сцена, но, надеюсь, что люди здесь все взрослые, вполне отдающие себе отчет про прозу жизни и про то, что даже самые красивые девочки не какают фиалками...

Далее со слов товарища.

История опять стародавняя, в те еще времена, когда телефон, фотоаппарат и видеокамера были тремя разными предметами и с размерами, не позволяющими положить их в карман. Я еще по-прежнему кручу баранку в вневедомственной охране в далеком сибирском городе.

Часть 1-я (черная... и вонючая)

Предыстория.

Одна девушка, назовем ее Марина, студентка 5-го курса известного в городе ВУЗа, ехала ранним утром в машине со своим типа женихом.
Ну, как женихом? Это больше понты для подружек. Все эти женихи покувыркаться в койке горазды, а замуж никто не зовет, хоть и самая красивая на курсе, без ложной скромности. И с головой нормально всё, на красный диплом иду. Другие девки из группы уже все замужем, некоторые родить успели, а мне всё одна козлятина попадается. А время поджимает, скоро прощай общага и временная городская прописка, возвращаться в родную деревню, навоз месить, что ли?

С такими грустными мыслями сидела она на переднем сиденье новенькой Серегиной машины, который любезно согласился подвезти ее в институт. И ведь сука такая - ни слова о любви, еще и живот крутит. Ели и пили вечером и полночи, что-то экзотическое, вот теперь так хреново... Что же я такая дура невезучая...

И чем дальше, тем сильнее. Похоже не доеду до института. Ой, мамочка! Аж глаза на лоб лезут.
- Сережа! Останови, мне очень надо... - сдавлено еле сказала.
- Здесь нельзя, видишь знак... Сразу нарисуются. Подожди немного... - какой ждать, сейчас взорвусь... Ой-ой-ой... На первом же светофоре, вся в холодном поту, выскочила Маринка из машины, и последними неимоверными усилиями воли сжимая сфинктер, прошла-пробежала несколько десятков метров до дорожки в лесок, а там углядев огромную ель, целенаправленно устремилась к ней.

Ну, кто не понимает: Сходить по-большому в сибирском лесу зимой это целая проблема, снежный покров иногда больше 2-х метров и снег рассыпчатый на морозе - не утопчешь. Недаром над сибирскими охотниками прикалываются, что они без лыж даже дома в туалет сходить уже не могут. А Маринку, не понаслышке знающую тайгу, отец учил, что под разлапистой елью снега обычно мало и эту проблему можно запросто решить. Подойти к дереву и задом (аккуратно, чтобы с лап снег не стряхнуть) задвинуться поближе ко стволу и там уже разоблачаться и приседать. Иголками может и уколешь филейные места, но это много лучше, чем оными в холодный снег.

Шагнув с дорожки к ели, и сразу провалившись в снег до середины бедра, Маринка так и сделала, как в тайге. Согнувшись в полуприсяди - дунула от души, с бульканьем, хлюпами и прочими соответствующими звуками. И только собралась облегченно выдохнуть, уже спокойно продолжив процесс, как что-то ее потрогало за самое сокровенное. Причем конкретно так потрогало, вдумчиво. Подпрыгнув и отскочив в сторону, она увидела синюю руку, со скрюченными пальцами, торчащую из под огромной еловой лапы и самое страшное - рука шевелилась и тянулась к ней. От ее безумного вопля в соседнем лесу взлетела и закружилась с карканьем стая ворон, где-то тоскливо завыли собаки...

Начало моей истории.

Самое неприятное, если что-то случается под конец дежурства, когда уже предвкушаешь, как придешь домой и после душа вытянешься сладко под одеялом, а смена все тянется и тянется по какой-то, независящей от тебя причине.

В принципе, ничего особенного не произошло - примерно в семь утра сработала сигнализация на сберкассе, что иногда бывает по нескольку раз за ночь. Через пару минут подъехали, осмотрели - все нормально, никаких следов проникновения или попытки такового, но вот незадача - обратно на охрану (на пульт) вставать контора не желает. Такое тоже, редко, но бывает и есть процедура для таких случаев, мы со старшим едем за "хоз.органом" (ответственным работником предприятия, который закрывал или у которого ключи), оставляя на объекте своего сотрудника из экипажа, для охраны. По пути подбираем дежурного ОВО с райотдела и уже они вместе с хоз.органом изнутри перезапускают сигнализацию. Страхует нас в это время соседний экипаж.
Сперва подобрали дежурного, потом хоз.органа (пожилую, толстую тетку, которую в Уазик подсаживать пришлось). Едем на объект. Время около восьми утра, но только светать начинает, зима еще как-никак, а машин уже много и снег с ночи валит хлопьями, и жила тетка почти на другом конце города. Похоже, опять вовремя не сменишься.

Когда проезжали небольшой лесной массив, как бы разделяющий один район города от другого, и тронувшись от светофора, не успев толком разогнаться, старший вдруг резко:
- Тормози! - вроде чужой район и мы тут вообще по другому делу, но ментовские рефлексы и чуйка у Мишки всегда на высоте были. Не рассуждая, тормознул резко и прижался к обочине, позади стоявшей какой-то машины. Дорога широкая, многополосная, хорошо освещенная, машин в обе стороны много, я и не понял, что произошло. Только, когда Мишка открыл дверь и выскочил, даже не дождавшись полной остановки, услышал громкий женский крик. И столько в этом крике, безостановочном вопле было беспредельного ужаса, непритворного отчаяния и смертной тоски, что я аж вздрогнул и покрылся мурашками...
Дернул ручник и тоже выскочил.

По широкой, припорошенной свежим снежком дорожке, из леса ковыляя, пытается бежать молодая девушка в короткой, чуть ниже талии меховой курточке, с гримасой дикого ужаса на лице, в приспущенных почти до колен брючках, отсвечивая всеми прелестями, при этом вопя и жидко гадя на белье, спущенные брюки, сапоги на высоком каблуке, стреляя периодическими взрывами, и оставляя на белом снегу недвусмысленный след. За ней метрах в двадцати-тридцати двигается странными, скособоченными прыжками высокий мужик с каким-то неестественно коричневым лицом. Индус что ли? - мелькнула у меня несвоевременная мысль. Девчонка, увидев выскочившего ей навстречу Мишку, с разбега прыгнула ему на шею (образно) и зарыдала, прекратив, наконец, орать до звона в ушах. Мишка то, вообще-то выскочил маньяка задерживать и вовсе не ожидал такого поворота, поэтому застыл в недоумении, разведя руки в стороны (в одной автомат). Я их обогнув, рванул к мужику:
- Стой! - в голове прокручивались варианты, как я его сейчас завалю. Мужик остановился, в нескольких метрах от него остановился и я, ничего не понимая. У мужика, вязанная шапочка, лицо и передняя часть пуховика были уделаны жидким дерьмом с соответствующим резким запахом. Мужик вдруг упал на колени и начал остервенело оттираться снегом, попутно рыгая с жуткими и громкими спазмами. Вот бля..., чем же вы тут занимались...

Представьте картинку. На тротуаре дороги с интенсивным движением (хорошо хоть прохожих в этом месте почти не бывает), один мент с автоматом в руке обнимается с девкой со спущенными штанами, другой застыл, как статуя, в полном ахуе, а перед ним мужик на коленях поклоны бьет, руками обсыпая себя снегом. Случись это в наше время - камер на телефонах и регистраторов - стали бы мы с Мишкой невЪебенными звездами ютуба и эти ролики побили бы все мыслимые рекорды по просмотрам.

Я стоял, абсолютно не понимая, что же делать, только переводил взгляд, то на рыгающего мужика, то на красивую попку с отчетливыми границами загара и следами от резинки узких плавок, очень стараясь не опускать взгляд ниже середины бедер, навзрыд рыдающей девушки. Мишка застыл с мучительной гримасой на лице, только свободной рукой похлопывал по плечу, по-прежнему обнимающей его девчонки, приговаривая:
- Ну-ну... ну-ну...
Наконец с заднего сидения выполз дежурный старлей:
- Чего вы тут гражданочка? Отпустите сотрудника и немедленно оденьтесь... - девчонка отстранилась, скосила взгляд вниз и снова горько зарыдала. Ага, оденьтесь, а как? Как на себя ЭТО натягивать?

Мягко тронулась, но очень быстро уехала, стоявшая впереди машина, а я даже совсем непрофессионально на номера не посмотрел. Девушка, проводила ее взглядом, резко перестала рыдать, только протяжно всхлипнула и сказала неожиданно громко и зло:
- Вот козел ебанный! Уехал, сука... Даже из машины не вышел, гондон...
- А это кто? - задал я вопрос, чувствуя себя очень неловко, разговаривая с полуголой девушкой на дороге. Глаза так и норовили скоситься на темнеющий лобок, только мысль, о том что ниже - немного останавливала.
- Типа парень мой... Бывший теперь... - скривилась и на этот раз почти беззвучно, но очень жалостливо заплакала.
- Да, уж! Действительно, мудак редкостный... - я поднял глаза и увидел вытаращенные глаза тетки в машине, которая с непередаваемым ужасающим восторгом пялилась в окно, смешно расплющив нос и приоткрыв рот.
- Не бзди тетка! У нас каждый день такое... - подумал я про себя, повеселел и наконец начал действовать. Достал из под сидения какой-то древний, грязный и замасленный китель, который подкладывался, когда лазили под машину при ремонте. Стряхнул несколько раз и повязал рукавами на талии девушки, и все-таки не выдержал, бросил взгляд на лобок, девка то, очень стройная и красивая, несмотря на потекшую раскраску. Получилась вполне себе юбка с запАхом и запахом соответственно. Накинул еще ей на плечи свой бушлат. А запах уже не так шибал, то ли выветрился, то ли принюхались уже.

Мишка тем временем ругался по рации с нашей дежуркой (Дежурная часть РОВД), чтобы та ругалась с дежуркой этого района, чтобы та сюда прислала машину и похоже не очень успешно. Старлей подзуживал:
- Скажи им Миша, что мы сейчас просто уедем, нам на объект надо и смена уже закончилась...
- На ты, бля, сам скажи... - Мишка в сердцах кинул гарнитуру и выскочил из машины.

Подошел мужик. Шапку и пуховик уже снял, свернул в рулон изнанкой наружу, лицо и руки оттер-отмыл (красные стали, конечно, как советский стяг). Вполне себе молодой и симпатичный, лицо правда немного запитое, перегарчик жестко шибает и трясет его не по-детски:
- Спаси-и-ибо вам девушка! Честн-н-ное слово, замерз бы нахрен. Спасли, ей богу, хоть и таким экзотическим способом... - а улыбка у него хорошая. Но! Херассе постановочка! Тут дежурный не вовремя влез:
- Ну, рассказывайте, что у вас здесь за дерьмо...нтин такой... - и очень довольный своей глупой и неуместной шуткой, расплылся в улыбке. Очень мне захотелось, как в одной известной песне: "И оба глаза лейтенанту одним ударом погасить..."

Рассказ от мужика. Бухали мы на какой-то хате, крепко бухали, но решил я утром все равно уйти. Денег ни копейки, все пропили, до дому пять остановок, решил пешком дойду, но видимо переоценил свои силы. Смутно помню, падал постоянно, а как под елкой оказался уже выпало совершенно. Замерз бы точно. Сейчас не очень холодно, минус пять где-то всего, а к вечеру до минус двадцати пяти обещают, я прогноз видел. А я, когда напьюсь сильно, сплю беспробудно часов восемь, хрен поднимешь.
Очнулся - кто я, где я, что я... - совсем не понимаю, а по лицу что-то горячее течет, приятно... Я руку поднял, чтобы понять, что же там такое, но не разобрал - щупаю - что-то теплое, мягкое, нежное, как бархат... Но тут вонь, как нашатырь в мозгах взорвалась, прочистила, так сказать. До конца все равно не очнулся, соскочил, глаза разлепил, смотрю девушка бежит, кричит, аж в ушах звенит. Думаю, случилось чего, помочь надо бы... А тело словно и не мое уже..., а тут вы... Так, что вытащила меня девонька почитай с того света...

Тут опять влез дежурный:
- Заявление писать будете? Нет? Всё, мы поехали...
- Подожди ты, а с ними, что делать? - что-то этот старлей меня дико уже раздражал.
- Не наше дело! Сами разберутся...
- Блядь! Мы не люди, что ли? Куда они в таком виде и без денег (сумка Маринки осталась в той машине). И замерзли, вон, как трясутся...
- Я сказал поехали! Приказываю!
- Иди ты нахуй, товарищ старший лейтенант. И можешь на меня рапорт писать... - Мишка не вмешивался (они с Женькой мне еще за "балюстраду" не проставились), только отвернувшись от старлея, показал у живота большой палец. Я подошел к стоящим неподалеку Маринке с Сашкой. Сашка присел на корточки и снегом оттирал Маринке сапоги, что-то негромко говоря. А та стояла, закусив уже посиневшую нижнюю губу, с глазами полными слез и мелко дрожала.
- Куда вас довезти? В клетке (кандей, собачатник - отделение в задней части УАЗа для задержанных) поедете? Грязно там.
- Да хоть на полу! Вези ко мне, тут четыре остановки всего. А Маринке в общагу в таком виде точно нельзя, там глаз столько... Заклюют потом.
- И это... Спасибо брат! Век помнить буду!

Запашок в машине чувствовался сильно, тетка уткнулась в носовой платок, да пофиг, потерпим, не маленькие... Довез я их до самого подъезда, что уж там старушки-одуванчики на лавочке подумали...

А по городу поползли чудовищные слухи про банду ментов-маньяков, которые под дулом автомата, прямо на дорогах насилуют молодых девушек, а если те с юношей, то парней намаз заставляют делать в это время...

Часть 2-я (светлая)

Много лет прошло, я уже давно в ментовке не работаю, историю эту и помнить забыл, и в Москву перебрался, как знаете. Как-то на выставке в ЕКСПО (профессиональное оборудование) подошел ко мне мужик, подтянутый и прямо пышущий здоровьем, посмотрел пристально в глаза, улыбнулся и говорит:
- Привет тезка! Вот так встреча! - а я его совсем не узнаю, хотя..., что-то в улыбке неуловимо знакомое мелькает.
- Не узнаешь? А я тебя сразу признал, я тебя и тот день навсегда запомнил, до мельчайших подробностей. Помнишь того обосранного алкаша? И как ты старлея тогда послал...
- !!!... Да, ладно-о-о... Не может быть... Действительно, встреча...
- Если время есть, пойдем кофе угощу, расскажу, что дальше было.

Далее с его слов.

Спивался я тогда реально, летел, как говорится, под откос жизни, и с нарастающей скоростью. Работал в одной шараге электриком, а коллективчик подобрался - каждый день с утра бухали, до синих соплей. Все пропивал до копейки, и зарплату, и калымы. С мамой жил в двухкомнатной хрущевке и с ее пенсии тянул, она еще уборщицей подрабатывала по вечерам. Сколько горя я ей тогда принес...

Помнишь, уговорил я тогда Маринку к себе поехать. Сказал, что мама дома, пусть не опасается, и что в общагу ей нельзя в таком виде. Да и сама все понимала. Мама нас тогда в коридоре увидела:
- Ой, сынок... - и ушла, заплакав, в свою комнату. Думала, всё, край - бомжиху привел. Дал я Марине, как сейчас помню, таблетку левомицетина и в ванну отвел, чтобы помылась, постиралась. А сам умылся на кухне с хозяйственным мылом, чай крепкий заварил, хлеб черный порезал кубиками и в духовку засунул, чтоб до сухарей зажарить.

Вышла она из ванны, развесили все на батареях, она и шапку мою постирала, и пуховик замыла. Сели чай пить. Сидим, сухарики грызем - разговариваем. И пошла у нас вдруг такая откровенность, я ей про жизнь свою никчемную, бесперспективную и запойную, она про то, как с мужиками ей не везет. Час сидим, другой. Вот так души и вывернули на изнаночку, до мельчайшего закоулочка. А мне так хорошо, спокойно, даже выпить не хочется. И она такая красивая, хоть и простоволосая, не накрашенная, в мамином стареньком халате, а прекрасней не бывает, аж до дрожи в позвонках.
Мама раз заглянула - чай пьем, другой - чай пьем. Видать успокоилась, зашла спросила, что может покормить нас? Разглядела Маринку, поговорила немного с ней и отвела меня в другую комнату:
- Какая девушка хорошая! Саша! Это твой лучший шанс жизнь нормальную начать... Хватит меня в могилу сводить - да я и сам всё понимаю, вышел на балкон покурить и сказал себе:
- Баста! Больше не пью! - что у меня совсем силы воли не осталось? Ведь спортом когда-то занимался.

Так и просидели до вечера с чаем и разговорами. Все уже высохло давно, а я никак решиться не могу. Наконец, бухнулся на колени:
- Спасла меня сегодня, не бросай дальше, дай мне шанс. Я пить брошу, вернее уже бросил, хочешь курить тоже брошу? - схватил пачку со стола и выкинул в форточку.
- Если согласишься со мною встречаться, то больше ни капли и никогда! И на мужиков твоих бывших мне пофиг... - затуманились у нее глаза слезами, вздохнула тяжело:
- Давай Саша так: Три дня, если держишься, то приходи, если нет, то выгоню сразу, пойму мгновенно. Хороший ты человек, но слабый и врать не умеешь совершенно. Если сможешь, вообще отказаться от выпивки, то может и получится у нас с тобой, если нет, то бог тебе судья, не трави мне душу... - тут у меня слезы полились, она тоже заплакала, встала на колени и обняла меня. Так и простояли неизвестно сколько времени, оба на коленях, обнявшись и ревя, как дети...

Проводил я Маринку до общежития, не было ничего, даже намека на поцелуй. На следующий день (начал с зарядки) уволился из шараги, послав всех а-ля друзей-алкашей по известному адресу. Я вам всем покажу "слабый"!
С полгода назад ходила мама к лучшему другу покойного отца, просила, чтобы взял меня на работу. У того автосервис небольшой. А я датый пришел и сказал мне тогда дядя Иван:
- Хотел я тебя на курсы автоэлектриков отправить. Голова у тебя светлая и руки золотые, но дурак ты, раз пьяный ко мне пришел. Даже в память покойного Николаича - не возьму. Пошел вон. Мать бы хоть пожалел...

Пошел я снова к дяде Ивану. Подобрал по пути кусок трубы металлической. Зашел к нему в кабинетик, он посмотрел на меня с опаской, но с интересом. Сунул ему трубу в руки:
- Дядя Ваня, я пить бросил твердо и окончательно. Возьми меня на работу. И если хоть раз от меня запашок перегара учуешь, можешь пиздить меня этой трубой сколько захочешь, слова не скажу... - дядя Иван пожевал губами, и после паузы:
- Что за ум взялся, это хорошо, только взял я уже электрика, хороший мужик, грамотный... - настроение у меня упало, но сжал зубы - не получится здесь - другое найду, но выкарабкаюсь.
- Но есть у меня идея, хочу шиномонтажку небольшую пристроить. Пойдешь? Деньгами не обижу. И строить сам будешь.
- Пойду!
- Тогда я трубу эту в рамочку в кабинете повешу.

Подначивал меня в те дни чертенок в душе: Ну выпей, хотя бы бутылочку пива, никто же не узнает. Командовал я себе тогда: Упор лежа принять! И отжимался до изнеможения, как бы себя наказывая за крамольные мысли.

Стали с Маринкой встречаться и через полгода свадьбу сыграли. Три дочки-лапушки у нас уже, но мы не останавливаемся... Ха-ха.
Через полтора года открыл свой шиномонтаж. Сейчас уже несколько и автомойки. Вот теперь планирую магазин по шинам-дискам открывать. Но не пью вообще, ни грамма - тут у нас с женой уговор жесткий, трубу я у дяди Вани выпросил и ей подарил. А Марину мама любит больше, чем меня, просто души не чает, готова на руках носить, вместе с внучками, расцвела старушка, только и слышу: Какая у нас Мариночка умница-разумница, хозяюшка и рукодельница. И сам люблю безумно, до дрожи в коленях и каждый день поражаюсь - за что мне такое счастье? Теща с тестем, тоже замечательными оказались, старенькие уже правда. Я им квартиру в пригороде купил, перевез из деревни. Всё у меня отлично - видишь, как получилось.
И с того самого дня, переломившего и развернувшего мою жизнь, понял я одну главную вещь: Люди то вокруг - в большинстве своем хорошие и помогать готовы, только самому мудаком не надо быть.

А мораль такова: Иногда кого-то надо обосрать, чтобы спасти. И фигурально, и подчас буквально.

P.S.
Вот это товарищ выдал сегодня историю! Но есть одно "но". Отвел я его в сторонку:
- Здорово! А когда ты показывал, как она бежала со спущенными штанами и издавал соответствующие звуки, я вообще чуть не задохнулся. В тебе умер великий актер! А во 2-ой части девчонки наши аж прослезились... Только вот... Понимаешь... Читал я уже нечто подобное, давно правда, у писателя... Как его там? Ну, этот, по книгам которого "Улицы разбитых фонарей" снимались.
- Ха! Ты, что всерьез думаешь, что Кивинов все байки милицейского фольклора сам придумал? Ты когда читал?
- Да, точно. Андрей Кивинов. Я его лет двадцать назад, если не больше, читал.
- Слушай, но многие талантливые писатели "в народ ходили" и сюжеты оттуда черпали. И Шукшин..., и Шолохов..., и Куприн... Да много кто. И первоисточник почти всегда неизвестен. К тому же у Кивинова в книге 2-ой части точно не было.
- Ты хочешь сказать, что первоисточник это ты?
- Ну почему именно я? Там много народа было, целых шесть человек, плюс пересказывалось это многократно, и мною, и наверняка ими. И те кому рассказали, в свою очередь, могли дальше пересказывать... Ты мне не веришь, что ли? Что это со мною было? Я тебя когда-нибудь обманывал?
- Верю! Пошли за стол...

Ладно, придется верить - друг все-таки!

22

Как я воровскую честь нарушил
Снова хотел бы рассказать историю из практики, в которой коснусь культуры АУЕ, распространённой у подростков. Вы могли слышать эту аббревиатуру, она означает чаще всего арестантско-уркаганское единство. Подростков культура привлекает неким, как им кажется, кодексом чести, братства. Этого детишкам очень не хватает сегодня. Известно, что свято место пусто не бывает. Не стало у нас пионерии, и вот пришла на её место эта погань.
В общем, было это в 2011-м году. У нас на Кузьминках пошёл натуральный вал подростковой преступности. Вроде как мелочь - тут из ларька что-то стащут, там паренька остановят да карманы почистят. Искать преступников было сложно. Известно, что подростки, да и всё. Ведь как раскрывается большинство преступлений: простые граждане их не совершают, ищешь в первую очередь в уголовной среде, дёргаешь одного, другого, пока, наконец, не выйдешь на настоящего жулика. А тут как искать? Походили по школам в Ленинском районе, заглянули в училища и техникумы, поговорили с ребятами, но нигде и ничего. И вдруг они попались - была совершена крупная кража со склада лакокрасочных изделий одной нашей местной сети магазинов типа "всё для ремонта". Стащили несколько ящиков краски в баллончиках, три или четыре электродрели, какие-то ещё приборы - на общую сумму в сто семьдесят тысяч рублей. Подняли видеозаписи и на ней - трое ребят. Кто-то по футболке опознал сына замначальника склада. Выяснилось - мальчишка 14 лет, школьник. Вызвали в полицию с родителями, допрашиваем, а тот молчит как партизан в гестапо. Всё-таки, наконец, установили его друзей-подельников и один из трёх проболтался - мол, мы все - за культуру АУЕ. Оказалось, ребятки организовались наподобие банды - общак у них там был, в который карманные деньги носили, клялись друг другу в том, что братья навеки, и проч. Туда входило в целом ребят 25 из старших классов их школы. Дело поручили мне, так как когда-то я заведовал некоторое время детской комнатой милиции и считалось, что вроде как с подростками более-менее находил общий язык. Я принялся за работу. Взял личные дела, классные журналы. Читаю - и изумляюсь. Да какого чёрта! Все эти страшные преступники, грабившие на улице, из хороших семей. У одного мать - учительница географии, у другого отец инженер, серьёзный человек, мать бухгалтер на заводе. Все учатся хорошо, не двоечники. Совсем как-то эта история мне шаблон порвала. Пригорюнился я, сижу каждый вечер, думаю, как так вышло, что порядочные ребята из нормальных семей вдруг пошли по этой скользкой дорожке. Ведь подросток сам не знает, в каком уязвимом положении находится. Особенно опасен воровской мир для ребят из благополучных семей, что не успели хлебнуть лиха. Ему же кажется, что как родители его любят и прощают, так и все будут прощать. Ну ладно, в тот раз побегал я по потерпевшим, уговорил забрать заявление. А в другой раз не такие будут сговорчивые люди, и улетит паренёк сначала на малолетку, а оттуда белым лебедем на взрослую зону. И пошла судьба под откос. Вместо университета - подвальные посиделки, дай Бог не с иглой, вместо нормальной, честной жизни - воровская малина, вместо семьи - подзаборная пьянь-давалка и сифилис в 18 лет... И вот сижу как-то, перебираю дела, и одна из фамилий, Глотково, как сейчас помню, мне знакомой показалась. Откуда, думаю, помню... Звоню в угрозыск городской и приятель, Толик Литвиненко, сообщает, что есть такой вот вор-рецидивист, отсидел в общей сложности 12 лет, сейчас на свободе по УДО. Звоню в уголовно-исполнительную, где он отмечаться должен. Подняли инфу и - бинго! Есть у него братик, именно в школе учится. Тут-то я и понял, откуда вся мерзкая зараза на детей пошла. Съездил я за делом этого товарища - мразь-мразью - попытки изнасилования, кражи, угрозы, грабежи, эпизоды один на другом сидят и третьим погоняют. Решил версию проверить, пошёл по школьникам тем самым - якобы, доп.показания собрать. Взял из финотдела девушку, Машу, симпатичную такую, думаю, может, рожа моя пугает детей, а с девушкой они расслабятся как-то. К первому зашёл школьнику, Ваня звали. Милый такой мальчик, вся комната, помню, корабликами уставлена разными самодельными, вместо люстры даже штурвал морской. В общем, бредит, видимо, морем парень. И отец у него, к слову, моряк. Как потащило его в уголовку - ума не приложу. К делу подступил аккуратно - начал с Жюля Верна и Саббатини, и интересно с ним пообщались, но как упомянул Глотково-старшего, он словно воды в рот набрал. Опять эта партизанская тактика, опять глаза отводит. Ясно, что попал я в точку, да разговорить никак не получается. Пошёл к другому, третьему, и всё одно и то же.
И вот тогда-то я шагнул конём. Явился в школу, договорился с завучем. Детишек трёх старших классов с занятий сняли и собрали в просторном кабинете ОБЖ. Выбрал его с замыслом - там у них был проектор. Зашёл в класс с ноутбуком подмышкой и смотрю на ребят. Класс-то просторный, да школьников - человек восемьдесят было, наверное, и теснятся - втроём за партой сидят, стенки подпирают, кто-то в проходах даже стоит. И только на второй от меня парте свободно - сидят двое всего мальчишек, а вокруг них, как вокруг гриппозного в троллейбусе в час пик - пустота. Одного узнал сразу - Саня Глотково, видимо, их бригадир и главный авторитет. Сидит, ухмыляется криво - не дать ни взять - Лёнька Пантелеев, только цыгарки в зубах да кепки набекрень не хватает.
Я поздоровался, рассказал в общих чертах о культуре АУЕ, чем она плоха, что бывает, если человек следует воровским принципам в обычной жизни, и так далее. Смотрят, конечно, высокомерно - мент поганый и не то бы им затирал. Тут подключаю я ноут к их проектору и достаю из портфеля дело этого Глотково. Начал читать по эпизодам, и вижу, как все напряглись. Что там было? Избил женщину, отобрал сумку, избил 82-летнего старика. Ходил по квартирам, менял старичкам деньги на билеты "прикольного банка" (поищите в интернете, известная была афёра в те годы). Девушку зажал, в подъезде, угрожая ножом, надругался. Поначалу народ презрительно хмыкал да отворачивался. Чувствуется, что мразь уголовная к ним хорошо так дорожку протоптала. Особенно новоявленный Лёнька Пантелеев хмыкает, да шуточки отпускает. Причём, как отпускает - сидит на первой парте, не оборачиваясь, говорит вполголоса, но видно, что ловят каждое его слово. И вдруг первая полетела ласточка: рассказал про то, как Глотково мобильные телефоны тырил из карманов граждан, и одна девчонка довольно громко так говорит: а у меня тоже как-то телефон украли. Я сразу к ней: расскажи, как было? Она неуверенно рассказала - так и так, пошла купаться с подругой, телефон на пляже оставила, а там сидели рядом ребята, молдаване, и стащили у меня.
- Мать, наверное, ругала, - спрашиваю.
- Ругала, - говорит девчонка. И тут же на Глотково-младшего глянула. Первый за всё время недобрый взгляд! Тот попытался гыгыканьем сбавить.
- Не потеряла, говорит, а про***ла!
Смех раздался, но какой-то уже не такой уверенный. Я по остальным эпизодам пошагал - кражи мелкие и крупные, побои, попытки изнасилований. И каждый раз ребята спрашиваю: случалось такое у вас? Сначала неувереннее, потом чаще,чаще, стали вспоминать. У кого из раздевалки на стадионе куртку стащили, у кого у отца часы сняли в подворотне, у кого машину угнали... Про изнасилования девчонки, конечно, не рассказывали, но и тут я заметил, что одна-другая потупилась, видимо, припомнив что-то. Глотково всё пытается отшучиваться, но атмосфера явно вокруг него сгущается. В какой-то момент, когда рассказывал как раз о том, как старух его братюня любимый обирал, всучая билеты банка приколов наивным пенсионеркам, он обронил высокомерно: "Лохи, чо". И вдруг с задней парты юношеский такой, но довольно уверенный басок: "Да ты не дерзи". И тут же шум, упрёки, перекрикивания. Новоявленный Лёнька Пантелеев уж голову в плечи вжал, смотрю, пацану рядом с ним, видимо, консильери его, совсем неуютно - ёрзает на стуле, некуда деться.
- Вам некомфортно? - обращаюсь к нему. - Пересядьте, если неудобно!
Тот как рак покраснел, отмахнулся рукой, но всё же не ушёл.
Ну а затем была кульминация, для которой я ноутбук-то и приносил. На камеру в своё время попало избиение старика 82-летнего, возле универсама "Перекрёсток". Эпизод в деле сохранился, я детям включил. Сцена жуткая, конечно - дылда огромный толкает бедолагу в грудь, а тот держится хиленькими ручонками за авосечку свою. Детина валит пенсионера на землю и - ногами, ногами, по лицу, в живот. Отобрал, заглянул в авоську, увидел, что нет ценного и ногами её потоптал.
Зачитываю затем список украденного и уничтоженного: кошелёк с 2500 рублями, два пакета кефира, десяток яиц, макароны. Комментирую: кефир такой-то, яички самые дешёвые, с распродажи старичок себя порадовать хотел. А старик был необычный - он некогда был сыном полка. Сиротой в начале войны остался, пошёл в армию и дошёл до Берлина с полком. Оказалось, кстати, много таких ребятишек было в своё время, у нас даже целое имелось городское объединение сыновей полка.
- Катаева, - спрашиваю, - читали? - вот такой был дедушка.
Ну тут уж совсем буря, а я на пике говорю: думаете, этот гад, остальные герои? 90 процентов жуликов выбирают слабых жертв. Ну и почесал, что типичная история - это когда как раз громила у слабой девушки отбирает сумочку, и т.д., не помню уже подробностей.
Не буду хвастаться и говорить, что прям вот всех я на путь истинный тогда наставил - для этого одного разговора мало, да и времена у нас сейчас такие, что моральных авторитетов нет, не на кого равняться. Вот разоблачишь ты перед подростком вора, а надо другого же предложить кумира, иначе-то как? А кто этот, новый кумир? Только герои прошлого, а ныне нет таких замечательных людей на слуху во всяком случае. Но АУЕ-тусовка в той школе действительно распалась и потом уже не успела собраться. Не было с тех пор и подростковых краж.
Вот младший только Глотово пропал, к сожалению, пошёл, как подрос, по братиной дорожке, да и сгинул - на стрёме где-то стоял во время того, как подельники коммерсанта убивали, и пошёл со всеми, десятку, кажется, получил...

24

Народ ныне недоверчивый. Не верит в летающих главных инженеров, умеющих со сварочным инвертором обращаться. Говорят, что таких не бывает, говорят, что главный инженер – это человек в белых штиблетах, белых штанах, белой рубашке и никаких сварочных роб, прочей специальной одежды и электродов с держаком.

Так и пишут, врешь, мол, и все тут. И даже технадзор требуют уволить за то, что я вру. Некоторые вообще говорят, что на газовых трубах устанавливают не краны, а вентили.

Насчет вентилей есть анекдот. Про отличия газовиков от газовщиков и водопроводчиков.

- Ой! Не туда!

- «Туда» - это к водопроводчику! А я газовщик.

Так вот вентили – у газовщиков, у газовиков – краны. Иначе забытому в трубе сварщику не просочиться. Впрочем, про забытых сварщиков – это сказки. Быль – это про главных инженеров в белых ботинках. Потому что есть у меня еще один коллега и ходит про него такая байка.

Они после гидроиспытаний газопровод-семисотку чистили. От грязи и забытых сварщиков. Зарядили с одной стороны два поролоновых поршня, с другой отрыли небольшой котлован, там воды немного должно было выйти по расчетам, кубов двадцать, поэтому и небольшой. А чтоб зону безопасности сократить и стенку-уловитель для поршня не строить, конец трубы направили в противоположный откос.

К запуску поршней комиссия переоделась вся. Семь главных инженеров и технадзор. Все как в сказке. Испытания провели, стол уже заказали в соседнем ресторане армяно-башкирской дружбы. Столпились около котлована, поршень ждут. Мой коллега, о нем и речь, весь в белом. Ботинки белые, носки белые, брюки белые, рубашка белые, то есть белая. Даже подметки у ботинок белые. Кожаные. Белоснежка, блядь.

Стоят семь главных инженеров и технадзор у котлована. Экскаватор рядом с экскаваторщиком, Петей зовут. Экскаватор. Экскаваторщика – Ваней, как положено. Стоят ждут поршень, который с другой стороны газом толкает. Ждут. Потом один такой опытный, на трубе всех собак со щенками съел, по лбу себя хлоп. Команду-то не дали, чтоб поршень пошел. И сразу в рацию:

- Пошел первый! Дай ему под жопу очков восемь.

И ждут. А в трубе хлюпает. Не шуршит, как по сухому, а хлюпает и плещет аки морские волны. И водичка из трубы течет уже. Все сильнее и сильнее. Полным сечением идет. Струйку воды на семьсот миллиметров видели? А и не надо.

Котлован моментом наполнился. Уже выше нижнего обреза трубы вода. Комиссия заматерилась не на шутку. Поршень вылетел, а вода идет? Остаточным потоком газа цепляет! Каким потоком, когда полным сечением хлещет? Помпы давайте, откачивать будем. Помпы? Тут водоотливных тыщи на полторы кубов штук пять надо, у кого близко есть? Какие отливные? Экскаватор с двухкубовым ковшом, отчерпаем махом, у Хитачи поворот тридцать секунд. Ваняяя! Черпай, вторым поршнем дочистим.

И тут второй поршень этак «бульк». И всплыл, и вода в трубу обратно пошла. Чертов Архимед с его сообщающимися, мать их. И у Паскаля еще с Бернулли всех родителей. Заново все делать надо.

- Какая сука второй дала без команды?! – это в рацию, - убью всех в извращенной форме!

- А у нас крепление сорвало…

А вода обратно в трубу прет. Даже воронка на поверхности. Все смотрят, все смирились. Только Ваня Петиным ковшом помахивает.

И тут эта Белоснежка рейку футеровочную подхватывает двухметровую, на трубу прыгает и к концу бежит, балансируя как проклятый канатоходец. Изоляция полиэтиленовая мокрая в глине вся. Подметки кожаные. Ботинки белые. Штаны. Рубашка. Не добежал конечно. Бульк.

Была бы эта Белоснежка поумнее, он ни за что не поперся по мокрой изоляции. Но что выросло, то выросло. Он поскользнулся, нелепо помахал всем телом и упал. Мутная рыжая вода сомкнулась над его (простите за патетику) головой.

Вода проводит звук гораздо лучше воздуха. Под водой слышно немного по-другому, но лучше.

- Иван, мать твою, - услышал наш герой голос председателя сверху, где тот спокойно командовал экскаваторщику, - чего спишь? Видишь человек тонет? Ну-ка подцепи эту макрель ковшиком, аккуратно.

Вот чего-чего, а встреча под водой с ковшом Хитачи никому не улыбается в конец. И сильно внутрь трубы тянет.

- Километра на два уплыву, судя по рельефу, - подумал я, - хрен найдут, - про забытых сварщиков вспомнил и вынырнул.

- Ваня, ну тя к железному паровозу, - сказал я, выплюнув воду и отфыркиваясь, - опусти ковш к откосу, я сам на него заберусь.

Вытащили. Председатель комиссии, покрутив меня из стороны в сторону, убеждаясь в целостности своего заместителя, спросил:

- И какого лешего тебя туда понесло, о мудреший из самых мудрых?

- Да я его палочкой хотел...- начал объяснять я, - поршень рейкой к трубе подтолкнуть, чтоб заткнуть ее нахрен.

- Получилось? - глумливо поинтересовался председатель.

- Вроде нет, - обозлился я, - но ты можешь сам слазить и проверить как там чего. Шутник, бля.

Комиссия отдала нужные распоряжения и все-таки пошла в ресторан. И хорошо, что главными инженерами на трубе бывают люди крепкие. Поэтому кроме прилично одетых мужчин в ресторан, за их широкими плечами, пробралась одна мокрая насквозь Белоснежка откровенно коричневого цвета. Официанты долго и недоуменно оттирали грязные следы с пола. Водитель уже ехал за костюмом. А я с тех пор белого не ношу. Черное – наше все.

25

горе от ума!

Не знаю смеяться или плакать... Свой дом и участок под откос, жара. Я внутри, на втором этаже, дети (12, 8 и 2.5) во дворе. Надули горку, включили шланг с водой и катаются на пузах. Надули плохо, не очень скользит. Эти умники решили увеличить трение (!) методом смазки (ведь шестeрёнки так лучше работают - !!), для коих целей вылили на горку пол галлона столового оливкового масла (!!!). Первым запустили мелкого, потом сами, масло подливали по мере необходимости... А потом, мелкий зашёл перекусить - как был, в масле .. и в траве... и в прилипшей к маслу земле... - сделал круг почёта по дому, погладил собаку, поигрался с машинкой в гостиной, потом открыл холодильник и пару ящиков...Откуда я знаю? Потому что потом я долго отмывала от грязного масла и собаку, и гостиную, и кухню, и ручки от ящиков, и самого ребёнка (скользкий, свинтус, 4 раза с мылом мыла). Старшие сами в душ слиняли, от греха подальше. Их объяснение: "Мама, ну ты же сама хочешь чтобы мы научные эксперименты ставили!" PS. На следующий день поделилась с училкой среднего, она сказала что теперь понимает почему мой сын целый день пахнул как дрессинг для салата.

26

Страшная история

Нажрались мы в поездке в нулину. И наш товарищ с Гонконга рассказал про самый страшный случай в своей жизни.

Просыпаюсь я в Макао. Башка трещит пипец. Не помню вообще ничего - память стерлась под ноль.
Понимаю, что лежу в постели в гостинице.
Голый.
Справа - мужик.
Слева- мужик.
И чувствую что пиздец болит жопа.
Начал вставать - понял что мужики голые.
А вокруг кровати гандоны использованные накиданы.
Нашел трусы, стал одевать - чувствую - кровь.

Ну все. Пиздец пришел. Можно стреляться. Мне двое мужиков вчера жопу порвали по пьяни.

Оделся кое как дополз до номера, залез в карман - а там фишка на 5 000 баксов Макао.
Принял душ, лег в постель - трясет и плакать хочется.
Мало того что пидором стал, так ещё и шлюхой - я ж в казино не играю!
Вся жизнь под откос.
Хорошо что окна закрыты в номере наглухо- а то бы пополнил статистику суицидов.

Одно смущает - ну не похожи мужики эти на пидоров. Хотя много ли я в своей жизни пидоров настоящих видел...

Через пару часов чувствую - жрать охота. Пошел в ресторан. Накладываю жрачку, сзади на плечо ложится рука и голос говорит "Здорово, братан!"
Оборачиваюсь- мужик, который справа лежал.
Я тарелку на пол чуть не уронил, по телу дрожь...

- Ну мы бл.дь вчера отжгли! Как голова?
- Да пипец...и вообще нихера не помню...
- Нихера? Ну меня то помнишь? ( говорит он усмехаясь)
Борюсь с желанием дать в морду, отвечаю: Смутно, если честно, но профиль знакомый...

Так, погоди, говорит мужик, идем за столик.

Там второй сидит мужик.

Наливают мне водки из-под стола - с собой притаранили. Выпиваю залпом.

- Петя( так зовут нашего гонконгского товарища) нихера со вчера не помнит, представляешь?

Да ладно! Ведь так круто оттянулись! Ты ведь на меня не злишься больше?

- За что?
- Ну, за вчерашнее?

Молчу. Стыдно, аж пиздец. Хочется уебать обоих, но борюсь с собой.

- Ясно. Обнулился, значит.

Как познакомились значит тоже не помнишь?

Нет.

Ладно, салага, слушай :)

Мы вчера с Кузьмичом гуляли по казино. Я в Копейске вырос, у нас там зоны вокруг, порядки сам понимаешь.
А тут впереди ты присел что то поднять. Не знаю уж как у тебя так выходит, но у нас на зоне даже главпетухи не умеют так жопу оттопыривать. Просто "готовь туза , Маня!" во всей красе.
И я не удержался- на автомате чисто тебе под жопу съездил своим штиблетом.
Ну ты выть, Димон меня давай пиздить - говорит- нахер ты мужика обидел, тут тебе не Копейск, а цивилизация!
Короче, я извиняться, то да се, предложили тебе выпить, нажрались, потом в казино играли, потом ещё догонялись.
А после пошли к нам в номер, ещё бухнули, вызвали трех блядей и трахались до утра!

При этих словах я заплакал. Навзрыд. На весь ресторан. Даже официанты сбежались - с трудом успокоили окружающих.

С мужиками мы потом подружились - хорошие ребята, хоть и гопники в глубине души.

29

Не моё.

ПОТРЯСАЮЩАЯ ИСТОРИЯ

Это серое, ничем не примечательное здание на Старой площади в Москве редко привлекало внимание проезжающих мимо. Настоящее зрелище ожидало их после поворотов направо и трех минут езды – собор Василия Блаженного, Красная площадь и, конечно же, величественный и легендарный Кремль. Все знали – одна шестая часть земной суши, именуемая СССР, управлялась именно отсюда.
Все немного ошибались.
Нет, конечно же, высокие кабинеты были и в Кремле, но, по-настоящему рулили Советской империей те, кто помещался в том самом сером здании на Старой площади – в двух поворотах и трех минутах езды.
И именно здесь помещался самый главный кабинет страны, кабинет генерального секретаря ЦК КПСС, и в данный исторический момент, а именно ранней весной 1966 года, в нем хозяйничал Леонид Брежнев.
Сегодня в коридорах этого серого здания царила непривычная суета. Можно даже сказать – переполох. Понукаемая нетерпеливыми окриками генсека, партийно-чиновничья рать пыталась выполнить одно-единственное, но срочное задание.
Найти гражданина СССР Армада Мишеля.
Всё началось с утра. Генсеку позвонил взволнованный министр иностранных дел и в преддверии визита в СССР президента Французской Республики генерала Шарля де Голля доложил следующее. Все службы к встрече готовы. Все мероприятия определены. Час назад поступил последний документ – от протокольной службы президента Франции, и это тоже часть ритуала, вполне рутинный момент. Но один, третий по счету, пункт протокола вызвал проблему. Дело в том, что высокий гость выразил пожелания, чтобы среди встречающих его в Москве, причем непосредственно у трапа, находился его ДРУГ и СОРАТНИК (именно так) Армад Мишель (смотри приложенную фотографию), проживающий в СССР.
- Ну и что? – спокойно спросил генсек. – В чем проблема-то?
- Нет такого гражданина в СССР, - упавшим голосом ответствовал министр. – Не нашли, Леонид Ильич.
- Значит, плохо искали, - вынес приговор Брежнев.
После чего бросил трубку, нажал какую-то кнопку и велел поискать хорошо.
В первые полчаса Армада Мишеля искали единицы, во вторые полчаса – десятки.
Спустя еще три часа его искали уже тысячи. Во многих похожих зданиях. В республиках, краях и областях.
И вскоре стало ясно: Армад Мишель – фантом.
Ну не было, не было в СССР человека с таким именем и фамилией. Уж если весь КГБ стоит на ушах и не находит человека, значит его просто нет. Те, кто успел пожить в СССР, понимают – о чем я.
Решились на беспрецедентное – позвонили в Париж и попросили повторить 3-й пункт протокола.
Бесстрастная лента дипломатической связи любезно повторила – АРМАД МИШЕЛЬ.
Забегая вперед, замечу – разумеется, французский лидер не мог не знать, под какими именно именем и фамилией проживает в СССР его друг и соратник. Он вполне намеренно спровоцировал эти затруднения. Это была маленькая месть генерала. Не за себя, конечно. А за своего друга и соратника.
А на Старой площади тем временем назревал скандал. И во многих других адресах бескрайнего СССР – тоже.
И тут мелькнула надежда. Одна из машинисток серого здания не без колебаний сообщила, что года три назад ей, вроде, пришлось ОДИН раз напечатать эти два слова, и что тот документ предназначался лично Никите Хрущеву – а именно он правил СССР в означенном 1963-м году.
Сегодня нажали бы на несколько кнопок компьютера и получили бы результат.
В 66-м году десятки пар рук принялись шерстить архивы, но результата не получили.
Параллельно с машинисткой поработали два узко профильных специалиста. И она вспомнила очень существенное – кто именно из Помощников Хрущева поручал ей печатать тот документ. (Это была очень высокая должность, поэтому Помощники генсеков писались с большой буквы).
По игре случая этот самый Помощник именно сегодня отрабатывал свой последний рабочий день в этой должности.
Пришедший к власти полтора года назад Брежнев выводил хрущевские кадры из игры постепенно, и очередь этого Помощника наступила именно сегодня.
Ринулись к помощнику, который ходил по кабинету и собирал свои вещи. Помощник хмуро пояснил, что не работал по этому документу, а лишь выполнял поручение Хрущева, и только тот может внести в это дело какую-то ясность. Помощнику предложили срочно поехать к Хрущеву, который безвыездно жил на отведенной ему даче. Помощник категорически отказался, но ему позвонил сам генсек и намекнул, что его служебная карьера вполне может претерпеть еще один очень даже интересный вираж.
Спустя два часа Помощник сидел в очень неудобной позе, на корточках, перед бывшим главой компартии, который что-то высаживал на огородной грядке. Вокруг ходили плечистые молодые люди, которые Хрущева не столько охраняли, сколько сторожили.
72-летний Хрущев вспомнил сразу. Ну, был такой чудак. Из Азербайджана. Во время войны у французов служил, в партизанах ихних. Так вот эти ветераны французские возьми и пошли ему аж сто тысяч доллАров. (Ударение Хрущева – авт.). А этот чудак возьми и откажись. Ну, я и велел его доставить прямо ко мне. И прямо так, по партийному ему сказал: нравится, мол, мне, что ты подачки заморские не принимаешь. Но, с другой стороны, возвращать этим капиталистам деньги обидно как-то. А не хочешь ли ты, брат, эту сумму в наш Фонд Мира внести? Вот это будет по-нашему, по-советски!
- И он внес? – спросил Помощник.
- Даже кумекать не стал, - торжествующе сказал Хрущев. – Умел я все ж таки убеждать. Не то, что нынешние. Короче, составили мы ему заявление, обедом я его знатным угостил, за это время нужные документы из Фонда Мира привезли, он их подписал и вся недолга. Расцеловал я его. Потому как, хоть и чудак, но сознательный.
Помощник взглянул на часы и приступил к выполнению основной задачи.
- Так это ж кличка его партизанская была, - укоризненно пояснил Хрущев. – А настоящее имя и фамилия у него были – без поллитра не то, что не запомнишь – не выговоришь даже.
Помощник выразил сожаление.
А Хрущев побагровел и крякнул от досады.
- А чего я тебе про Фонд Мира талдычу? Финансовые документы-то не на кличку ведь составляли! – Он взглянул на своего бывшего Помощника и не удержался. – А ты, я смотрю, как был мудак мудаком, так и остался.
Спустя четверть часа в Фонде Мира подняли финансовую отчетность.
Затем пошли звонки в столицу советского Азербайджана – Баку.
В Баку срочно организовали кортеж из нескольких черных автомобилей марки «Волга» и отрядили его на север республики – в город Шеки. Там к нему присоединились авто местного начальства. Скоро машины съехали с трассы и по ухабистой узкой дороге направились к конечной цели – маленькому селу под названием Охуд.
Жители села повели себя по-разному по отношению к этой автомобильной экспансии. Те, что постарше, безотчетно испугались, а те, что помладше, побежали рядом, сверкая голыми пятками.
Время было уже вечернее, поэтому кортеж подъехал к небольшому скромному домику на окраине села – ведь теперь все приехавшие знали, кого именно искать.
Он вышел на крыльцо. Сельский агроном (рядовая должность в сельскохозяйственных структурах – авт.) сорока семи лет от роду, небольшого роста и, что довольно необычно для этих мест, русоволосый и голубоглазый.
Он вышел и абсолютно ничему и никому не удивился. Когда мы его узнаем поближе, мы поймем, что он вообще никогда и ничему не удивляется – такая черта натуры.
Его обступили чиновники самого разного ранга и торжественно объявили, что агроном должен срочно ехать в Баку, а оттуда лететь в Москву, к самому товарищу Брежневу. На лице агронома не дрогнул ни один мускул, и он ответил, что не видит никакой связи между собой и товарищем Брежневым, а вот на работе – куча дел, и он не может их игнорировать. Все обомлели, вокруг стали собираться осмелевшие сельчане, а агроном вознамерился вернуться в дом. Он уже был на пороге, когда один из визитеров поумнее или поинформированнее остальных, вбросил в свою реплику имя де Голля и связно изложил суть дела.
Агроном повернулся и попросил его поклясться.
Тот поклялся своими детьми.
Этой же ночью сельский агроном Ахмедия Джабраилов (именно так его звали в миру), он же один из самых заметных героев французского Сопротивления Армад Мишель вылетел в Москву.
С трапа его увезли в гостиницу «Москва», поселили в двухкомнатном номере, дали на сон пару часов, а утром увезли в ГУМ, в двухсотую секцию, которая обслуживала только высшее руководство страны, и там подобрали ему несколько костюмов, сорочек, галстуков, обувь, носки, запонки, нижнее белье, плащ, демисезонное пальто и даже зонтик от дождя. А затем все-таки повезли к Брежневу.
Генсек встретил его, как родного, облобызал, долго тряс руку, сказал несколько общих фраз, а затем, перепоручив его двум «товарищам», посоветовал Ахмедии к ним прислушаться.
«Товарищи» препроводили его в комнату с креслами и диванами, уселись напротив и предложили сельскому агроному следующее. Завтра утром прибывает де Голль. В программу его пребывания входит поездка по стране.
Маршрут согласован, но может так случиться, что генерал захочет посетить малую родину своего друга и соратника – село Охуд. В данный момент туда проводится асфальтовая дорога, а дополнительно предлагается вот что (на стол перед Ахмедией легла безупречно составленная карта той части села, где находился его домик). Вот эти вот соседские дома (5 или 6) в течение двух суток будут сравнены с землей. Живущих в них переселят и поселят в более благоустроенные дома. Дом агронома наоборот – поднимут в два этажа, окольцуют верандой, добавят две пристройки, а также хлев, конюшню, просторный курятник, а также пару гаражей – для личного трактора и тоже личного автомобиля. Всю эту территорию огородят добротным забором и оформят как собственность семьи Джабраиловых. А Ахмедие нужно забыть о том, что он агроном и скромно сообщить другу, что он стал одним из первых советских фермеров. Все это может быть переделано за трое суток, если будет соблюдена одна сущая мелочь (на этом настоял Леонид Ильич), а именно – если Ахмедия даст на оное свое согласие.
Агроном их выслушал, не перебивая, а потом, без всякой паузы, на чистом русском языке сказал:
- Я ничего не услышал. А знаете – почему?
- Почему? – почти хором спросили «товарищи».
- Потому что вы ничего не сказали, - сказал Ахмедия.
«Товарищи» стали осознавать сказанное, а он встал и вышел из комнаты.
Встречающие высокого гостя, допущенные на летное поле Внуково-2, были поделены на две группы. Одна – высокопоставленная, те, которым гость должен пожать руки, а другая «помельче», она должна была располагаться в стороне от трапа и махать гостю руками. Именно сюда и задвинули Ахмедию, и он встал – с самого дальнего края. Одетый с иголочки, он никакой физической неловкости не ощущал, потому что одинаково свободно мог носить любой род одежды – от военного мундира до смокинга и фрачной пары, хотя последние пятнадцать лет носил совершенно другое.
Когда высокая, ни с какой другой несравнимая, фигура де Голля появилась на верхней площадке трапа, лицо Ахмедии стало покрываться пунцовыми пятнами, что с ним бывало лишь в мгновения сильного душевного волнения – мы еще несколько раз встретимся с этим свойством его физиологии.
Генерал сбежал по трапу не по возрасту легко. Теплое рукопожатие с Брежневым, за спинами обоих выросли переводчики, несколько общих фраз, взаимные улыбки, поворот генсека к свите, сейчас он должен провести гостя вдоль живого ряда встречающих, представить их, но что это? Де Голль наклоняется к Брежневу, на лице генерала что-то вроде извинения, переводчик понимает, что нарушается протокол, но исправно переводит, но положение спасает Брежнев. Он вновь оборачивается к гостю и указывает ему рукой в сторону Ахмедии, через мгновение туда смотрят уже абсолютно все, а де Голль начинает стремительное движение к другу, и тот тоже – бросается к нему. Они обнимаются и застывают, сравнимые по габаритам с доном Кихотом и Санчо Панса. А все остальные, - или почти все, - пораженно смотрят на них.
Ахмедию прямо из аэропорта увезут в отведенную де Голлю резиденцию – так пожелает сам генерал. Де Голль проведет все протокольные мероприятия, а вечернюю программу попросит либо отменить либо перенести, ибо ему не терпится пообщаться со своим другом.
Де Голль приедет в резиденцию еще засветло, они проведут вместе долгий весенний вечер.
Именно эта встреча и станет «базовой» для драматургии будущего сценария. Именно отсюда мы будем уходить в воспоминания, но непременно будем возвращаться обратно.
Два друга будут гулять по зимнему саду, сидеть в уютном холле, ужинать при свечах, расстегнув постепенно верхние пуговицы сорочек, ослабив узлы галстука, избавившись от пиджаков, прохаживаться по аллеям резиденции, накинув на плечи два одинаковых пледа и при этом беседовать и вспоминать.
Воспоминания будут разные, - и субъективные, и авторские, - но основной событийный ряд сценария составят именно они.
Возможно, мы будем строго придерживаться хронологии, а может быть и нет. Возможно, они будут выдержаны в едином стилистическом ключе, а может быть и нет. Всё покажет будущая работа.
А пока я вам просто и вкратце перечислю основные вехи одной человеческой судьбы. Если она вызовет у вас интерес, а может и более того – удивление, то я сочту задачу данной заявки выполненной.
Итак, судите сами.

Повторяю, перед вами – основный событийный ряд сценария.
Вы уже знаете, где именно родился и вырос наш герой. В детстве и отрочестве он ничем кроме своей внешности, не выделялся. Закончил сельхозтехникум, но поработать не успел, потому что началась война.
Записался в добровольцы, а попав на фронт, сразу же попросился в разведку.
- Почему? – спросили его.
- Потому что я ничего не боюсь, – ответил он, излучая своими голубыми глазами абсолютную искренность.
Его осмеяли прямо перед строем.
Из первого же боя он вернулся позже всех, но приволок «языка» - солдата на голову выше и в полтора раза тяжелее себя.
За это его примерно наказали – тем более, что рядовой немецкой армии никакими военными секретами не обладал.
От законных солдатских ста грамм перед боем он отказался.
- Ты что – вообще не пьешь? - поинтересовались у него.
- Пью, – ответил он. – Если повод есть.
Любви окружающих это ему не прибавило.
Однажды его застали за углубленным изучением русско-немецкого словаря.
Реакция была своеобразная:
- В плен, что ли, собрался?
- Разведчик должен знать язык врага, – пояснил он.
- Но ты же не разведчик.
- Пока, – сказал он.
Как-то он пересекся с полковым переводчиком и попросил того объяснить ему некоторые тонкости немецкого словосложения, причем просьбу изложил на языке врага. Переводчик поразился его произношению, просьбу удовлетворил, но затем сходил в штаб и поделился с нужными товарищами своими сомнениями. Биографию нашего героя тщательно перелопатили, но немецких «следов» не обнаружили. Но, на всякий случай, вычеркнули его фамилию из списка представленных к медали.
В мае 1942 года в результате безграмотно спланированной военной операции, батальон, в котором служил наш герой, почти полностью полег на поле боя. Но его не убило. В бессознательном состоянии он был взят в плен и вскоре оказался во Франции, в концлагере Монгобан. Знание немецкого он скрыл, справедливо полагая, что может оказаться «шестеркой» у немцев.

Почти сразу же он приглянулся уборщице концлагеря француженке Жанетт. Ей удалось уговорить начальство лагеря определить этого ничем не примечательного узника себе в помощники. Он стал таскать за ней мусор, а заодно попросил её научить его французскому языку.
- Зачем это тебе? – спросила она.
- Разведчик должен знать язык союзников, – пояснил он.
- Хорошо, – сказала она. – Каждый день я буду учить тебя пяти новым словам.
- Двадцать пяти, – сказал он.
- Не запомнишь. – засмеялась она.
Он устремил на неё ясный взгляд своих голубых глаз.
- Если забуду хотя бы одно – будешь учить по-своему.
Он ни разу не забыл, ни одного слова. Затем пошла грамматика, времена, артикли, коих во французском языке великое множество, и через пару месяцев ученик бегло болтал по-французски с вполне уловимым для знатоков марсельским выговором (именно оттуда была родом его наставница Жанетт).
Однажды он исправил одну её стилистическую ошибку, и она даже заплакала от обиды, хотя могла бы испытать чувство гордости за ученика – с женщинами всего мира иногда случается такое, что ставит в тупик нас, мужчин.
А потом он придумал план – простой, но настолько дерзкий, что его удалось осуществить.
Жанетт вывезла его за пределы лагеря – вместе с мусором. И с помощью своего племянника отправила в лес, к «маки» (французским партизанам – авт.)
Своим будущим французским друзьям он соврал лишь один – единственный раз. На вопрос, кем он служил в советской армии, он ответил, не моргнув ни одним голубым глазом:
- Командиром разведотряда.
Ему поверили и определили в разведчики – в рядовые, правда. Через четыре ходки на задания его назначили командиром разведгруппы. Ещё спустя месяц, когда он спустил под откос товарняк с немецким оружием, его представили к первой французской награде. Чуть позже ему вручили записку, собственноручно написанную самоназначенным лидером всех свободных французов Шарлем де Голлем. Она была предельно краткой: «Дорогой Армад Мишель! От имени сражающейся Франции благодарю за службу. Ваш Шарль де Голль». И подпись, разумеется.
Кстати, о псевдонимах. Имя Армад он выбрал сам, а Мишель – французский вариант имени его отца (Микаил).
Эти два имени стали его основным псевдонимом Но законы разведслужбы и конспирации обязывали иногда менять даже ненастоящие имена.
История сохранила почти все его остальные псевдонимы – Фражи, Кураже, Харго и даже Рюс Ахмед.

Всё это время наш герой продолжал совершенствоваться в немецком языке, обязав к этому и своих разведчиков. Это было нелегко, ибо французы органически не переваривали немецкий. Но ещё сильнее он не переваривал, когда не исполнялись его приказы.
И вскоре он стал практиковать походы в тыл врага – малыми и большими группами, в формах немецких офицеров и солдат. Особое внимание уделял немецким документам – они должны были быть без сучка и задоринки. Задания получал от своих командиров, но планировал их сам. И за всю войну не было ни одного случая, чтобы он сорвал или не выполнил поставленной задачи.
Однажды в расположение «маки» привезли награды. И он получил свой первый орден – Крест за добровольную службу.
Через два дня в форме немецкого капитана он повел небольшую группу разведчиков и диверсантов на сложное задание – остановить эшелон с 500 французскими детьми, отправляемыми в Германию, уничтожить охрану поезда и вывести детей в лес. Задание артистично и с блеском было выполнено, но себя он не уберег – несколько осколочных ранений и потеря сознания. Он пролежал неподалеку от железнодорожного полотна почти сутки. В кармане покоились безупречно выполненные немецкие документы, а также фото женщины с двумя русоволосыми детьми, на обороте которого была надпись: «Моему дорогому Хайнцу от любящей Марики и детей». Армад Мишель любил такие правдоподобные детали. Он пришел в себя, когда понял, что найден немцами и обыскивается ими.
- Он жив, – сказал кто –то.
Тогда он изобразил бред умирающего и прошептал что–то крайне сентиментальное типа:
- Дорогая Марика, ухожу из этой жизни с мыслью о тебе, детях, дяде Карле и великой Германии.
В дальнейшем рассказ об этом эпизоде станет одним из самых любимых в среде партизан и остальных участников Сопротивления. А спустя два года, прилюдно, во время дружеского застолья де Голль поинтересуется у нашего героя:
- Послушай, всё время забываю тебя спросить – почему ты в тот момент приплел какого–то дядю Карла?
Армад Мишель ответил фразой, вызвавшей гомерический хохот и тоже ставшей крылатой.
- Вообще–то, - невозмутимо сказал он, - я имел в виду Карла Маркса, но немцы не поняли.

Но это было потом, а в тот момент нашего героя погрузили на транспорт и отправили в немецкий офицерский госпиталь. Там он быстро пошел на поправку и стал, без всякого преувеличения, любимцем всего своего нового окружения. Правда, его лицо чаще обычного покрывалось пунцовыми пятнами, но только его истинные друзья поняли бы настоящую причину этого.
Ну а дальше произошло невероятное. Капитана немецкой армии Хайнца – Макса Ляйтгеба назначили ни много, ни мало – комендантом оккупированного французского города Альби. (Ни здесь, ни до, ни после этого никаких драматургических вывертов я себе не позволяю, так что это – очередной исторический факт – авт.)
Наш герой приступил к выполнению своих новых обязанностей. Связь со своими «маки» он наладил спустя неделю. Результатом его неусыпных трудов во славу рейха стали регулярные крушения немецких поездов, массовые побеги военнопленных, - преимущественно, советских, - и масса других диверсионных актов. Новый комендант был любезен с начальством и женщинами и абсолютно свиреп с подчиненными, наказывая их за самые малейшие провинности. Спустя полгода он был представлен к одной из немецких воинских наград, но получить её не успел, ибо ещё через два месяца обеспокоенный его судьбой де Голль (генерал понимал, что сколько веревочке не виться…) приказал герру Ляйтгебу ретироваться.
И Армад Мишель снова ушел в лес, прихватив с собой заодно «языка» в высоком чине и всю наличность комендатуры.
А дальше пошли новые подвиги, личное знакомство с де Голлем, и – победный марш по улицам Парижа. Кстати, во время этого знаменитого прохода Армад Мишель шел в третьем от генерала ряду. Войну он закончил в ранге национального Героя Франции, Кавалера Креста за добровольную службу, обладателя Высшей Военной Медали Франции, Кавалера высшего Ордена Почетного Легиона. Венчал всё это великолепие Военный Крест – высшая из высших воинских наград Французской Республики.
Вручая ему эту награду, де Голль сказал:
- Теперь ты имеешь право на военных парадах Франции идти впереди Президента страны.
- Если им не станете вы, мой генерал, - ответил Армад Мишель, намекая на то, что у де Голля тоже имелась такая же награда.
- Кстати, нам пора перейти на «ты», – сказал де Голль.
К 1951-му году Армад Мишель был гражданином Франции, имел жену-француженку и двух сыновей, имел в Дижоне подаренное ему властями автохозяйство (небольшой завод, по сути) и ответственную должность в канцелярии Президента Шарля де Голля.
И именно в этом самом 1951-м году он вдруг вознамерился вернуться на Родину, в Азербайджан. (читай – в СССР).
Для тех, кто знал советские порядки, это выглядело, как безумие.
Те, кто знали Армада Мишеля, понимали, что переубеждать его – тоже равносильно безумию.
Де Голль вручил ему на прощание удостоверение почетного гражданина Франции с правом бесплатного проезда на всех видах транспорта. А спустя дней десять дижонское автопредприятие назвали именем Армада Мишеля.
В Москве нашего Героя основательно потрясло МГБ (Бывшее НКВД, предтеча КГБ - авт.) Почему сдался в плен, почему на фото в форме немецкого офицера, как сумел совершить побег из Концлагеря в одиночку и т.д. и т.п. Репрессировать в прямом смысле не стали, отправили в родное село Охуд и велели его не покидать. Все награды, письма, фото, даже право на бесплатный проезд отобрали.
В селе Охуд его определили пастухом. Спустя несколько лет смилостивились и назначили агрономом.
В 1963-м году вдруг вывезли в Москву. Пресловутые сто тысяч, беседа и обед с Хрущевым, отказ от перевода в пользу Фонда мира. Хрущев распорядился вернуть ему все личные документы и награды.
Все, кроме самой главной – Военного Креста. Он давно был экспонатом Музея боевой Славы. Ибо в СССР лишь два человека имели подобную награду – главный Творец Советской Победы Маршал Жуков и недавний сельский пастух Ахмедия Джабраилов.
Он привез эти награды в село и аккуратно сложил их на дно старого фамильного сундука.
А потом наступил 66-й год, и мы вернулись к началу нашего сценария.
Точнее, к той весенней дате, когда двое старых друзей проговорили друг с другом весь вечер и всю ночь.
Руководитель одной из крупных европейский держав и провинциальный сельский агроном.
Наш герой не стал пользоваться услугами «товарищей». Он сам уехал в аэропорт, купил билет и отбыл на родину.
Горничная гостиницы «Москва», зашедшая в двухкомнатный «полулюкс», который наш герой занимал чуть менее двух суток, была поражена. Постоялец уехал, а вещи почему-то оставил. Несколько костюмов, сорочек, галстуков, две пары обуви. Даже нижнее белье. Даже заколки. Даже зонт для дождя.
Спустя несколько дней, агронома «повысят» до должности бригадира в колхозе.
А через недели две к его сельскому домику вновь подъедут автомобили, в этот раз – всего два. Из них выйдут какие–то люди, но на крыльцо поднимется лишь один из них, мужчина лет пятидесяти, в диковинной военный форме, которую в этих краях никогда не видели.
Что и можно понять, потому что в село Охуд никогда не приезжал один из руководителей министерства обороны Франции, да ещё в звании бригадного генерала, да ещё когда–то близкий друг и подчиненный местного колхозного бригадира.
Но мы с вами его узнаем. Мы уже встречались с ним на страницах нашего сценария (когда он будет полностью написан, разумеется).
Они долго будут обниматься, и хлопать друг друга по плечам. Затем войдут в дом. Но прежде чем сесть за стол, генерал выполнит свою официальную миссию. Он вручит своему соратнику официальное письмо президента Франции с напоминанием, что гражданин СССР Ахмедия Микаил оглу (сын Микаила – авт.) Джабраилов имеет право посещать Францию любое количество раз и на любые сроки, причем за счет французского правительства.
А затем генерал, - нет, не вручит, а вернет, - Армаду Мишелю Военный Крест, законную наградную собственность героя Французского Сопротивления.
Ну и в конце концов они сделают то, что и положено делать в подобных случаях – запоют «Марсельезу».
В стареньком домике. На окраине маленького азербайджанского села.
Если бы автор смог бы только лишь на эти финальные мгновения стать режиссером фильма, то он поступил бы предельно просто – в сопровождении «Марсельезы» покинул бы этот домик через окно, держа всё время в поле зрения два силуэта в рамке этого окна и постепенно впуская в кадр изумительную природу Шекинского района – луга, леса, горы, - а когда отдалился бы на очень-очень большое расстояние, вновь стал бы автором и снабдил бы это изображение надписями примерно такого содержания:
Армад Мишель стал полным кавалером всех высших воинских наград Франции.
Ахмедия Джабраилов не получил ни одной воинской награды своей родины – СССР.
В 1970-м году с него был снят ярлык «невыездного», он получил возможность ездить во Францию и принимать дома своих французских друзей.
Прошагать на военных парадах Франции ему ни разу не довелось.
В 1994-м году, переходя дорогу, он был насмерть сбит легковым автомобилем, водитель которого находился в состоянии легкого опьянения. Во всяком случае, так было указано в составленном на месте происшествия милицейском протоколе.

30

Интеллигентные женщины очень часто болеют. Запряжешь пару интеллигентных женщин в тележку со сметанными бидонами, чтобы весело до железнодорожной станции доехать, только присвистнешь, только отъедешь пару вёрст, только затянешь весёлую дорожную песню во всё горло, а у крепких с виду дам уже и ноги подкашиваются, сбитые сапоги скользят на подъёмах, бока под разномастными пальто ходят ходуном, пар от них валит, парики съезжают на глаза. Иная и упадёт ещё, угрожая сметанной коммерции, на бок да и поползёт обратно в тепло. А на одной оставшейся какая тут станция с покупателями из Барнаула?! Какай тут заработок?
И в пище они капризные очень. И условия содержания им создай. И не все песни радио "Шансон" знают, путаются часто в словах. Дочери у них там на библиотечном факультете. Мигрени. Всего не перечислить.
Посидишь над раскрытой приходно-расходной книгой, посчитаешь, пригорюнишься. Лучше бы ондатр себе завёл, честное слово. С ондатрами хоть не скучно.
Хотя не каждая сообразительная ондатра способна на то, на что способна моя красивая домоправительница Татьяна, "моё отношение к которой многими специалистами признано нездоровым"(гм). Татьяна решила однажды, чо у неё остеохондроз, заработанный на непосильных работах по застиланию моей кровати и поливу цветов в саду. Татьяна решила провести акт самолечения. В стене гаража шофёры ввернули перекладину для шофёрских подтягиваний. Перекладина похожа на руль велосипеда, вмурованный в стену, Т.е. два растопыренных рожка из стены торчат. Ранним утром страдалица-Татьяна подтянула к перекладине стул, продела в рогульки рукава подобранного где-то ватника, застегнула ватник на все пуговицы, пролезла в него, растопырила руки в рукавах и ногами стул отшвырнула.
То, что Шемякин распял свою домработницу посёлок обсуждал месяц. Гараж виден с многих точек, а через десять минут висения Татьяна начала орать. И орала долго. Я прибежал в числе первых, придерживая руками на ветру новую сутану. Вижу - раскинув руки на перекладине елозит в воздухе ногами мой добрый демон Таня. Благословляя утро, что называется. Всего-то пару снимков сделал, а упрёков потом хватило бы на полк карателей. Но фото получились очень хорошие. Я потом табличку прислонил у места распятия Татьяны. "На этом месте утром 12 июля приняла крестный подвиг за грехи 17, 18, 22 участков кандидат биологических наук Татьяна Вас-о. Освящённые фотографии подвига можно получить в поселковом правлении при предъявлении справки о крещении".
Так ведь прелестная моя садовница, исцелившись от остеохондроза, подумала-подумала, да и ногу себе подвернуть решила. Я считаю, что типичный самострел. Решила дезертировать с трудового участка фронта. Водитель рассказывал, что он её предупреждал, когда она решила угол срезать и под откос на прямых ногах по сырой траве заскользила. Слава богу, что хоть в столб не врезалась, а только по касательной в автомашину. Подбежали все, галдят, переживают, рассматривают авто. Потом кинулись смотреть на столб. Сравнивать возможные последствия. Прелестница тут же лежит, немного наособицу, между мечущихся туда-сюда ног, и привлекает к себе внимание неестественными криками. Типично женское поведение. Нехотя отошли от столба, потому как крики эти слушать равнодушно очень трудно, хочется шапку пострадавшей в рот запихать, не звери же кругом, у всех утром голова болит. Подняли, отряхнули, потащили в дом. Во время этой транспортировки ногу ей и вывихнули.
Я за всем этим карнавалом наблюдал из окна, уютно ёжась в халате с чашкой шоколада в мужественной руке. Дома всё-таки хорошо, что не говори. В санатории чудесатишь сам, кустарно, в одиночку. А тут, дома то, и стены родные помогают. Столбы. Дорожки. Не говоря уже о проживающих на моём иждивении гражданах. Эти всегда помогут, если заскучаешь. То бассейн не сольют и за три недели даже паркет на втором этаже удивлённо так вспучился от сырости, не говоря уже про обои. То забудут в библиотеке пакет с мандаринами на этот же срок, так что как только войдёшь, то понятно, что ты в гостях у Жюля Верна, как минимум, настолько запах дальних странствий силён сделался. То ещё чего удумают по широте души.
Выдали садовнице палку для хождения. Она хотела костыли. Но я, спустившись к народу, внятно возгласил, назидательно подняв кверху палец, что комплект увечных инвалидов у меня в доме уже полон и набор в него закончен. Что и палки ей вполне будет достаточно. А если ей хочется получить сочувствия от соседей, то я вполне могу ей организовать повязку на глаз, плюшевого попугая на плечо и следы хронической цинги. А также подорожную на имя старшины второй статьи с корвета "Африканка". Проорал ещё, засучивая рукава, что и без грима ей теперь будут наливать по кабакам. Только, что называется, войди да откашляйся, звеня медалью, тут тебе и стол, и дом будет организован, ветеран Трафальгара!
Оттащили меня от изувеченного садовода. Я там ещё что-то кричал, брызгаясь ядовитой слюной на набежавших. Не помню уже.

31

Год Лошади близок к финалу,
Пора подытожить дела.
Прикинувшись смирной сначала,
Лошадка к концу понесла.

Не держат ни крик, ни уздечка,
Кобыла несет под откос.
За долларом кинулась гречка,
Хоть лошади любят овёс.

И с этой взбесившейся клячей
Придется встречать Новый Год
В надежде, что Лошадь ускачет
И беды с собой унесет.

Год старый уже на исходе.
И пусть, мы не против, мы – за.
Овца, говорят, к нам приходит.
Другие твердят, что коза.

Овца – что-то тёплое значит,
Домашний покладистый скот.
Галопом, как лошадь, не скачет.
Тупая, но это – не в счёт.

Коза норовистее, ясно.
С ней сладить порой нелегко.
Но в целом она не опасна
И даже даёт молоко.

Пока что в кармане не пусто
И целы заначки пока.
Но козы ведь любят капусту,
И это тревожит слегка.

Здесь в помощь нам опыт народа
И грозная Кузькина мать,
Напишем на знамени года:
Козлов в огород не пускать!

И с верой кто в чёрта, кто в бога,
С надеждой на мудрость царя
Мы каждый своею дорогой
Войдём в Новый год с января.

В год коз и овец, как ни странно,
Хоть с ними весь год нам идти,
Пусть меньше козлов и баранов
Встречается Вам на пути!

33

Посвящается М.Л.

МОНАШКА ЯДВИГА

Рассказала эмигрантка о своей маме. С её согласия привожу эту историю как бы от первого лица - её мамы. Правда, моим суровым языком плаката....

Почти в конце Великой Отечественной войны я закончила мединститут и в новенькой форме лейтенанта медицинской службы прибыла по назначению в дивизионный госпиталь. Госпиталь расположился в женском католическом монастыре только что освобождённого польского городка.

Командир госпиталя, полковник медицинской службы, он же и главный хирург, установил добрые и доверительные отношения с аббатисой монастыря. По уговору с ней, часть главного зала для богослужений и боковые приделы костёла отделили деревяннной отгородкой для госпиталя. Правда, вовсе не до высокого свода костёла, а высотой всего-ничего метра в два с половиной. У раненых появилась возможность слушать игру органа, мессы и пение хора, зато верующие могли услаждать слух стонами и матюгами соседей.

Монахини стали вольнонаёмными санитарками и сиделками. Госпиталь временно принял их в штат и поставил на довольствие. Если возникала нужда, им оказывали медицинскую помощь да оделяли лекарствами. И - немаловажно - своим присутствием советские военные охраняли монастырь от мародёров и бандюганов, этих шакалов войны - территорию только освободили от немцев, фронт ушел километров на 60-80. Выздоравливающие бойцы помогали и в монастырском хозяйстве, выполняли всякие мужские работы. Увы, кроме главной: с этим у нашего полковника было строго. Женский персонал госпиталя разместился в кельях, когда выделенных, а когда и совместно с монашками.

А вообще полковник наш был человек замкнутый, суровый, с красными глазами от недосыпа - за хирургическим столом выстаивал по две смены, а если было много раненых, то и все три. Да в отличие от остального командного состава не завёл себе ППЖ - полевую походную жену, хотя мужчина был вовсе не старый, видный из себя, да при том всем нам отец, бог и воинский начальник. Многие врачихи и сёстры клали на него глаз, раскатывали губу и откровенно к нему мылились, но он на это положил и сделался для всех неприступным утёсом.

Говорили, что у него пропала без вести семья - мама и жена с двумя детками. В составленных с немецкой педантичностью списках уничтоженных в концлагерях их пока не обнаружили. У него ещё оставалась надежда, в одном из откровений наседавшей на него даме он обмолвился - верит в примету, если ни с кем не свяжется, семья найдётся.

Вообще-то окружающие меня считали красавицей, при моём появлении у молодых мужчинок начинали блестеть глаза, и они начинали козликами прыгать вокруг. Более пожилые подтягивали животы и становились мягче, добрее и где-то даже романтичней. Когда же я предстала под красны очи моего начальника, в новёхонькой форме лейтенанта медицинской службы для её прохождения, полковник лишь мельком глянул моё направление, сухо пожелал успеха.

Меня такой приём даже немного покоробил, а пока я коробилась, мой начальник без всяких там сантиментов приставил меня к доктору-терапевту, опытному - как профессионал, но молодому по возрасту симпатичному капитану медицинской службы. Нашей задачей была предварительная сортировка раненых и послеоперационное выхаживание. Я рьяно приступила к выполнению медицинских обязанностей, сбылась мечта, которую лелеяла все годы ускоренного обучения в эвакуированном на Урал московском мединституте.

А жить меня поселили в келье с молодой монашкой Ядвигой, работавшей санитаркой под моим началом. Через несколько дней я заметила странности в её поведении: она, проверив заснула ли я, складывала в котомку харчи и ускользала. А ещё просила, если у меня оставались продукты, отдавать ей. Через несколько дней у нас сложились доверительные отношения.

В конце концов, мы были ровесницами, вместе работали да и питали друг к дружке определённую симпатию. Если я таки была комсомолкой, спортсменкой, красавицей, то Ядвига, за спорт и комсомол не знаю, но уж красавицей была точно. Да в монастырь, как оказалось, ушла не для того, чтобы ближе к Богу, а подальше от гестапо, заподозрившего её в связях с подпольщиками.

Гестапо же заподозрило её не зря - она была связной между городскими подпольщиками и сельскими партизанами. Ей удалось ускользнуть из-под самого носа гестаповских менеджеров по сыску да исчезнуть от мира сего. Ядвига взяла с меня клятву на распятии, хотя и знала, что я еврейка, и поделилась своей тайной: она прятала в запущенном склепе на отшибе кладбища костёла еврейскую семью.

Семье удалось сбежать, когда партизанами был пущен под откос эшелон, отвозивший живое топливо для газовых печей в концлагерь. Их подобрали добрые люди и свели с подпольщиками. Мать и деток какое-то время перепрятывали по подвалам да чердакам, пока подпольщики не поручили их Ядвиге, осевшей в монастыре. И вот уже почти два года она, да и другие монашки, посвящённые в тайну, прячут и поддерживают эту несчастную семью.

У меня сразу возник вопрос - а почему Ядзя сразу не известила о своих подопечных наших, освободителей. Она призналась - из страха, вдруг немцы вернутся, война такое дело - сегодня побеждают одни, завтра - другие. И припомнят ей укрывательство опасных врагов рейха и фюрера.. Ну, не верила в возросшую мощь уже победоносной Советской армии, но по этой теме, особенно как для монашки, Бог ей судья.

И тут у меня сверкнуло какое-то озарение-предчувствие - уж не разыскиваемая ли по всему фронту семья нашего полковника? Я напросилась к Ядвиге взять меня с собой - и, о, чудо: это были вроде они, хотя фамилия была другая, но ничего больше выяснить не удалось, мать, предполагаемая жена полковника, потеряла речь и слух из-за сильной контузии при крушении эшелона, а мальчик годов шести и примерно трёхлетняя девочка, ошарашенные появлением женщины в форме, внятно ответить не смогли, внешнего же сходства с полковником в полумраке склепа я не увидала. К тому в семью, которую он разыскивал, входила и его мама, и эта не подходила по составу - другая комплектация.

И всё-таки я уговорила Ядвигу на встречу с полковником. По-любому, заключенные в склепе выбрались бы на волю, он бы помог им вернуться на родину. Ядзя пугливо согласилась, но попросила сохранить всё в полной тайне, мало ли что. Утром я рвалась то ли обрадовать, то ли разочаровать полковника, всё робела к нему подойти: а вдруг это не они?

Да и кто я такая тревожить начальство, обращаться полагалось по команде по команде, согласно уставу, но просьба была очень личная. Короче, я всё-таки решилась и, как певалось в известной песенке знаменитой тогда Клавдии Шульженко, "волнуясь и бледнея", осмелилась:
- Товарищ полковник, разрешите обратиться по личному вопросу!
- Замуж собралась, быстро вы снюхались с Николаем? (Начальство знает всё и про всех - по долгу службы, стук в госпитале, как в образцовом советском учреждении, был налажен превосходно). И он продолжил:
- Неймётся потерпеть несколько месяцев до конца войны? Ладно, что там у тебя, давай покороче!
- Нет, товарищ полковник, у меня не про снюхались - и изложила ему суть дела, да передала просьбу Ядвиги о конспирации.

Он тут же сорвался с места:
- Веди!!! - Однако просьбу о соблюдении всех предосторожностей уважил - задами да огородами, обрядившись в маскхалат, устремился к склепу. А вот тут вся наша конспирация чуть не полетела в тартарары: семья оказалась таки его, и какие неслись из склепа вопли радости, визги истерики,- словами не передать. И слёзы - судьба матери полковника осталась неизвестной, но, скорее всего, она погибла - при подрыве эшелона или уже в концлагере.

Затем подогнали санитарный фургон, спрятали в него семейство с полковником и, сделав крюк, чтобы изобразить явку с вокзала, прибыли в госпиталь, якобы родные полковника отыскались по официальным каналам.

Что и говорить, как счастлив был командир, повеселел, сиял от радости, окружающий пипл даже не удивился метаморфозе. Правда, меня и Ядвигу он попервах пожурил - почему не открылись сразу? Но простил и воздал сторицей: меня через несколько месяцев произвёл во внеочередные старлеи медицинской службы и приказал выйти замуж за Николая.

Я охотно подчинилась приказу, в Николая влюбилась с первого взгляда, с ним произошло тоже, и во мне уже зрел его ребёнок. Благодаря же командиру, случилось то, что должно было случиться рано или поздно.

... Нас сочетали в костёле по красивому и торжественному католическому обряду - Николай был православным атеистом, я - такой же иудейской. Обряд был классным, и нам было пофигу, кто освятил наш брак. В конце концов Бог един, просто разные религии представляют его в выгодных им форматах. А брачное свидетельство командира на казённом бланке госпиталя да последующая примерно комсомольская свадьба отпустили нам религиозный грех перед атеизмом.

... И через положенные 9 месяцев, уже после Победы, родила я мальчишку. Увы, плод был крупный - в высокого Николая. Чтобы не рисковать, решили делать кесарево сечение. Есссно, операцию провёл сам начальник госпиталя, больше никому меня не доверил. Да уже в добротной немецкой клинике, где разместился наш госпиталь перед отправкой на родину и расформированием.

А как сложилась судьба наших героев? Ядвига вышла замуж за сержанта-водителя того самого санитарного фургона поляка Збышека, он как бы оказался посвящённым в её тайну, вроде с этой тайны у них и началось. Я отработала лекарем больше полувека, выросла до главврача крупной киевской клиники. Мой Николай Иваныч стал доктором медицинских наук, профессором. У нас двое деток, старший кандидат медицинских наук, доцент, закончил докторскую, работает в Киевском Охматдете, где папа заведовал отделением. В медицине такая семейственность приветствуется.

Для Ядвиги мы добились звания праведницы народов мира, её фамилия, правда, девичья, в списках знаментого музея Холокоста Яд-Вашем, она получила аттестат праведницы и пенсию от Израиля. У неё прекрасная семья со Збышеком, трое деток, внуки. У жены полковника после многолетнего упорного лечения речь и слух почти восстановились. Спасённые детки тоже подросли, завели свои семьи и стали классными хирургами.

Наша младшая дочка по программе обмена студентами окончила медицинский факультет Сан-Францисского университета. Вышла замуж за однокурсника, американца-католика, но ради неё он принял иудаизм. Свадебный обряд провели в синагоге - в какой-то мере маленький религиозный реванш состоялся. Хотя, конечно, ортодоксальным иудеем наш американский зять так и не стал, лишь пополнил ряды иудеев парадоксальных.

А мы все иммирировали к дочке в Окленд, город-спутник Сан-Франциско. Здесь у неё с мужем небольшая частная клиника, занимающая нижний этаж их большого собственного дома. Мы с мужем уже на пенсии - в нашем очень уж преклонном возрасте сдать на лайсенс американского врача нереально, да и давно уже пора на покой, сколько там нам осталось!

Несколько раз посещали ставший родным монастырь в Польше, не жлобясь на пожертвования...Увы, несмотря на место главных событий в нашей жизни - монастырь, в Бога никто из нас так и не поверил, зато поверили в справедливость случайности, которая свела стольких хороших людей и сполна наделила их счастьем .

34

Крашенные яйца

Одной из достопримечательностей Калининграда, доставшейся ему в наследство от Кенигсберга, является монументальная скульптура «Борющиеся зубры». Название скульптуры точно отражает ее сущность: два массивных бронзовых зубра, упершись крутыми лбами и задрав хвосты, жестко выясняют отношения друг с другом на высоком постаменте.
Художественная и натуралистическая пластика этой скульптурной группы прекрасно передает напряжение и драматизм схватки двух лесных гигантов, когда-то обитавших в лесах Пруссии. Видимо по этой причине, а также, потому что «Борющиеся зубры» располагалась у здания Земельного и административного суда Восточной Пруссии, скульптурная группа получила у жителей Кенигсберга название «Прокурор и защитник», точно отражающее взаимоотношение между обвинением и защитой в прусском судопроизводстве. В советских судах никакого противоборства обвинения и защиты не было в помине: все составные части советской машины правосудия работали в ярко выраженном обвинительном режиме. В результате прежнее аллегорическое название скульптуры Гипеля не прижилось и ему на смену пришло прозаическое - «Быки».
Став с 1946 года важным элементом архитектурного облика Калининграда, «Быки» тихо бодались в самом центре города на протяжении 30 лет, не пробуждая особого интереса к себе со стороны калининградцев. Уже само пренебрежительное название «Быки» говорило о том, что к этой скульптуре горожане относятся без должного пиетета. Это отражалось даже в привычках: свидание с любимой девушкой обычно назначалось у памятника Шиллеру, а простая студенческая или дружеская сходка с легкой выпивкой происходила, как правила, у «быков».
Так продолжалось до начала 70-х годов прошлого века, пока неизвестные озорники не привлекли всеобщее внимание горожан к полузабытым «быкам». Именно тогда, то ли в 72, то ли в 73 году, безымянные «миряне» впервые раскрасили красной краской на Пасху яйца борющимся зубрам. Информация об этом мгновенно распространилась по Калининграду и горожане тысячами направились к «Борющимся зубрам», чтобы увидеть новоявленное «чудо». Окрашенные яйца рогатых исполинов привлекали их взоры несколько дней, пока городские власти не спохватились и не ликвидировали следы откровенного хулиганства.
Через год ситуация повторилась. Опять в канун Пасхи неизвестные озорники окрасили мошонки быкам красной краской и опять городские власти в течение нескольких дней не мешали горожанам любоваться очередным пасхальным «подарком». Такое промедление трудно объяснить, так как хорошо известна расторопность советской власти при решении любых вопросов. Возможно, атеисты из руководящих партийных и советских органов считали, что таким образом они борются с церковными обычаями и обрядами.
Но не все чиновники в партийном и советском аппарате области и города были склонны попустительствовать шутникам-красильщикам. И на самом верху было принято решение положить конец их пасхальным проделкам с окрашиванием яиц «Быков». С этого момента начинается самая занимательная часть новой истории скульптуры «Борющиеся зубры».
Каждый год в преддверии пасхи к «Быкам» стали выходить на дежурство милицейские наряды. Их задача была предельно простой - воспрепятствовать действиям злоумышленников по раскрашиванию мошонки зубров. Казалось бы – чего проще. Следи за теми, кто крутится в дневное и, особенно, ночное время вокруг памятника культуры и пресекай незаконные действия злоумышленников. Тем более, что памятник на виду и хорошо освещен. Однако воспрепятствовать проказам «красильщиков» не получалось. Каким-то необъяснимым образом они находили возможность незаметно прокрасться к «Быкам» и раскрасить их мошонки. Сказывалась,
по-видимому, врожденная способность русских людей вести партизанские действия под самым носом противника. Чуть замешкался противник – партизаны тут как тут. В результате боевой вылазки - железнодорожный состав с вооруженной техникой пущен под откос, а «Быки» обрели новый праздничный прикид.
Наиболее ярким эпизодом противостояние «красильщиков» и милиции стал один апрельский день, когда «красильщики» наждачной бумагой очистили темную краску и патину на мошонках «Быков» и тщательно отполировали их до блеска. На ярком весеннем Солнце отполированные яйца засияли как драгоценные украшения. Вот тогда-то калининградцы и узнали, что собой представляют настоящие, а не сказочные золотые яйца. Смеха в городе было больше, чем на первое апреля. Не смеялись только в милиции и горсовете. Последовала жесткая команда –закрасить золотые яйца «Быков», найти и наказать хулиганов.
Закрасить, и скрыть свой позор для блюстителей порядка было нетрудно, а вот с поиском хулиганов дело не сладилось. Сразу поймать за руку злоумышленников не получилось, а искать их по оставшимся следам краски на руках или по наводке осведомителей было бесполезно. Как говорится в известной поговорке, не пойман – не вор. А ловить уже было поздно. Пришлось еще на один год отложить разборку с возможными осквернителями памятника культуры.
После случая с полировкой яиц «Борющихся зубров» стали охранять в предпасхальные дни как первых лиц государства. Только голубям и воронам дозволялось вступать с «Быками» в непосредственный контакт. Для людей такой контакт был запрещен. Разрешалось только осматривать скульптуру и фотографироваться на ее фоне. Это сразу дало положительный результат. Очередную Пасху «Быки» встретили без окрашенных мошонок. Однако торжество охранителей порядка было недолгим. Как только дежурство милиционеров прекратилось, яйца вновь выкрасили в красный цвет.
Так до перестройки и шла с переменным успехом борьба «красильщиков» и «охранителей». Ни одной стороне не удавалось добиться явной победы в противоборстве. Для «красильщиков» такая победа означала бы легализацию яркой раскраски яиц «Быков», для «охранителей порядка» –неприкосновенность естественного цвета их мошонок.
Перестройка и последующая либерализация экономики и нравов, похоже, склонили чашу весов в сторону «красильщиков». Новые власти Калининграда поняли тщетность своих попыток противостоять партизанским вылазкам «красильщиков» и махнули на их «художества» рукой. Возможно, этому решению способствовало и то, что на смену красному периоду в истории «Быков» пришел зеленый: в последние годы по только им ведомым причинам, «красильщики» стали использовать для раскраски мошонок «Быков» зеленую краску. В пользу этого предположения говорит личное восприятие автора: зеленый цвет мошонок не так бросается в глаза на фоне серо-зеленой патины скульптуры как большевистский красный.
Найденный компромисс между «охранителями» и «красильщиками» позволил Калининграду обрести еще один знаковый для туристов объект внимания, наравне с Кафедральным собором, могилой Канта или Музеем Янтаря. Вот и сейчас, когда пишутся эти строки, «Быки» бодаются друг с другом с позеленевшими от натуги мошонками в сквере возле Калининградского государственного технического университета. Как обычно возле них крутятся с видеотехникой туристы, снимая на память примечательную достопримечательность нашего города. И ничего страшного не происходит. Люди не становятся ни хуже, ни лучше оттого, что видят. Просто улыбаются и обмениваются веселыми репликами. А когда человек улыбается, он хоть немного становится добрее.

37

Недавно на юбилее одной фирмы между тостами с поздравлениями услышал
одну историю.

Дело было в 60-х...70-х. Испытывали очередную ракету. Особенностью той
модификации была возможность пролета через несколько точек, т. е.
вводятся географические координаты нескольких точек и она летит до
первой, потом разворачивается на вторую и т. д. Так получилось, что все
количество точек, предусмотренных конструкторами, использовать не
планировались. И что получилось - ввели координаты нескольких
необходимых точек, а координаты остальных забили нулями. Ракета успешно
стартовала, прошла по запланированным точкам. А дальше что? А дальше она
разворачивается в сторону Гринвичского меридиана и экватора одновременно
(0 по широте и 0 по долготе). И продолжает пилить. А высота полета, надо
сказать, 20 м. А теперь представьте лица пацанов где-то в Краснодарском
крае, купающихся и ничего не подозревающих, когда в песчаный откос
влетает какая-то железяка метров 10 длиной и на сверхзвуке. Как ее потом
откапывали - это видимо отдельная история, но то что топлива ей хватило
бы до самой Элисты - говорят, что факт.

P.S. Многие из тех, кто в теме, наверное, скажут, что такое невозможно
(зоны безопасности и все такое), но заметьте, что это все-таки 60-е
года, да и многие из присутствующих за нашим столом утвердительно кивали
головой.

38

- Почему на этой железнодорожной ветке все время поезда летят под откос?
- Да это партизаны действуют. До сих пор думают, что страна
оккупирована.
- А разве не оккупирована уже? Вон сколько иноземцев понапускали в
страну, продают им тут все, что можно. Скоро иноземцы тут главные будут,
а народ поработят и без всякой войны, одними только «реформами». Даже
Гитлер не мечтал о таком эффекте. Оккупировать при помощи крашеной в
зеленый цвет бумаге. Партизаны правы! Страна оккупирована.
- Это точно. Только партизаны не знают, что оккупанты сменились.

39

Из леса выходит обросший, одичавший партизан.
- Эй, бабка ! Немцы в деревне есть ?
- Свят, свят, свят ! Да ты что, милок ? Война уж 20 лет как кончилась !
- Иди ты ?! Тю! А я все поезда под откос пускаю.

40

- Дедушка, а ты что тут в лесу делаешь?
- Партизаню я!
- Да ты что это, дедушка? Война пятьдесят лет как закончилась!
- Вот черт! А я до сих пор фашистские поезда под откос пускаю.

Партнеры

Реклама