Результатов: 8

1

Евгений Весник был на гастролях в Одессе. Снял комнату у еврейской семьи. Семья побывала на его концерте. Жена, тучная женщина, спрашивает у него:
- Сколько вы получаете за концерт?
- 40 рублей.
- Так мало. А можно меня туда устроить? Я тоже могу рассказать стихотворение и что-нибудь из жизни.
Когда он уезжал, то решил их как-то отблагодарить и подарил мужу свой костюм и рубашку. Муж плакал от счастья, а когда Весник уже уходил, у мужа высохли слезы, и он сказал:
- А галстук?
Так Весник ему и галстук отдал.

4

Дневники "мужа на час"

30 апреля. Сегодня на вызов поехал с напарником. Есть у нас такой вундеркинд в конторе, фактически сын полка. Никуда после школы даже поступать не стал, но зато - потомственный мастер на все руки. Впрочем, ко мне в напарники сегодня он попал лишь потому, что очень дружит с современными гаджетами и немного знает японский язык. Собственно это и было условием клиента диспетчеру: "Мне нужен сантехник со знанием японского языка, установить импортный унитаз, смеситель на умывальник, и смеситель на душ". Сообразив, что заказ сложный и "богатый", диспетчер решила не дёргать судьбу за яйца, и отправить сразу двоих - опытного и знающего язык. К новенькой семикомнатной квартире в элитном жилом комплексе, прилагалась хозяйка. Тучная дама лет сорока пяти, в халате в цветочек и в бигудях. Всё это ну никак не вязались с современной, явно дизайнерской обстановкой квартиры. Мы выслушали целую историю, как через знакомых своих знакомых, она доставала умную японскую сантехнику, непосредственно из Японии же. Знающие умные люди сказали, что хорошо японцы делают только для себя, но не на экспорт. Нам были представлены несколько картонных коробок. Олег, напарник, стал рассматривать этикетки, и немного нахмурился. Когда хозяйка отлучилась на пару минут, он поведал мне, что иероглифы на коробках не японские. Я предложил пока молчать и, всё же посмотреть, что внутри. Коробки вскрывались, конечно, в присутствии хозяйки, которую за халат и бигуди я мысленно прозвал "тётя Соня". Итак: унитаз, бачок унитаза, блок управления к бачку, "умная" крышка унитаза и блок управления к крышке, пульт. Всё это с огромным количеством функций - от подогрева сидения и освежителя воздуха с музыкой, до гидромассажа и измерения кровяного давления. Так же: смеситель для умывальника с блоком управления, и смеситель для ванной и душа с блоком управления и пультом. Оглядев фронт работы, я отозвал Олега в сторонку, на производственное совещание под названием "Покурить на балконе". Там он мне и сообщил, что на самом деле унитаз китайской сборки, хотя и с указанием на какую-то там лицензию от японцев. И, поскольку японские иероглифы в инструкции всё же присутствуют (на ряду с ещё шестью языками, кроме русского), то мы посчитали, что с чистой совестью можем начать установку. Казалось бы - ничего сложного, подключай к трубам и к электричеству и оставляй счастливую обладательницу изучать функции. Думаю 99 из 100 наших соотечественников сделали бы из процесса изучении техники увлекательный квест, под названием "Метод научного тыка", и, вряд ли заглянули бы в инструкцию, прокомментировав: "Я идиот, что ли, толчком по инструкции пользоваться, вон значков на пульте хватит". Но наша клиентка оказалась не такой. И после установки всего этого умного барахла, потребовала, чтобы мы не уезжали пока она не проверит все функции. Ну, началось в деревне утро. Первым был унитаз. Мы вышли в холл и терпеливо ждали, как вдруг услышали, как орёт тяжёлый рок. Поспешив к двери сан.узла увидели следующую картину: халат выходящей хозяйки мокрый, глаза округлились, с застывшим в них недоумением и испугом, и, как мне показалось, в волосах прибавилось седины. Оказалось, что при попытке смыть, сидящую на "троне" окатило снизу мощным потоком из 4 выдвижных трубок биде, одновременно включилась орущая музыка, подсветка, громко шипящий выхлоп освежителя воздуха, а на пульте напротив большинства функций зажглись красные лампочки. Табло же показывало, что был сделан замер кровяного давления, и оно 220 на 110. Я глянул на человека, дружащего с технологиями, взглядом призывая что-то сделать, и он поступил, как настоящий современный мастер - отключил технику от розетки. Молча, но очень осторожно, "тётя Соня" опробовала кран в умывальник и кран и лейку душа. В умывальник вода перестала бежать через три-четыре минуты. В нём что-то затрещало, заискрило, на табло настенного пульта появилась надпись на английском "Alarm" и бегущая строка, которая, в переводе с английского гласила, что вода поступающая в кран не пригодна для применения человеком, опасна для жизни и срочно требует вызова на место службы спасения и объявления карантина на местности. Душ же воду, почему-то не забраковал, но при этом работать соглашался только при включенной функции караоке. А на табло настенного экрана крутились музыкальные треки для караоке, группы в стиле японского анимэ.
Нам было предъявлено обвинение в рукожопости, и требование всё исправить. Я, пафосно, велеречиво и стрессоустойчиво, то есть без нецензурщины, попытался предложить всё настройкой электронных функций мастером компании поставщика, или представителем производителя. На что, так же пафосно и велеречиво, но совсем не стрессоустойчиво, то есть - матом, был послан на три буквы, то есть в японию за представителем производителя. И, вот тут бы, молодому напарнику промолчать, и выждать разрешения конфликтной ситуации с помощью моего дипломатического дара, но он взорвался, и рассказал офигевшей от такого напора эмоций заказчице, откуда её техника (матом), какова настоящая цена этого чуда (матом), кто по сути хозяйка (1. лохушка. 2-8. матом), и, кто на самом деле, знакомые её знакомых, втюхавшие это барахло (1. Красавчики - развели. 2-10. матом). Показав ей на этикетке, что техника хоть и японская, но всё же китайская мы потребовали оплату за труды, иначе в соответствии с указаниями на табло крана, сейчас вызовем сюда санэпидстанцию, журналистов-стервятников и комитет по эпидемиям (и не надо в комментах писать, что таковой не существует, сам знаю). Скрипя плотно сжатыми от ненависти, то ли к нам, то ли к знакомым поставщикам, то ли к китайской промышленности, губами (именно так), она "отслюнявила" гонорар, меня поблагодарила за внимательность, вежливость и накинула прилично сверху, потребовав при этом, не делиться наваром с малолетним мудаком, который если ещё хоть раз в её присутствии откроет свой поганый рот, то будет всю оставшуюся жизнь сидеть пристёгнутым к её модному китайскому унитазу и петь песенки на японском языке. Во взгляде её вдруг прочиталось, что она не шутит и явно способна устроить такую туалетную инсталляцию. За сим мы с поклоном и извинениями удалились, а через пару недель узнали случайно, что "тётя Соня", она же генерал-майор какого-то там ведомства, достала-таки представителя производителя непосредственно в Китае, и его самолётом, под конвоем доставили в Москву по линии интерпола, настраивать удивительные и полезные функции сантехники. Олег же, узнав о звании и должности тётушки в халате и бигудях, бросил работу и, от греха подальше, самоустранился на военную службу.

5

Бабка была тучная, широкая, с мягким, певучим голосом. «Всю квартиру собой заполонила!..» – ворчал Борькин отец. А мать робко возражала ему: «Старый человек... Куда же ей деться?» «Зажилась на свете... – вздыхал отец. – В инвалидном доме ей место – вот где!»
Все в доме, не исключая и Борьки, смотрели на бабку как на совершенно лишнего человека.

Бабка спала на сундуке. Всю ночь она тяжело ворочалась с боку на бок, а утром вставала раньше всех и гремела в кухне посудой. Потом будила зятя и дочь: «Самовар поспел. Вставайте! Попейте горяченького-то на дорожку...»

Подходила к Борьке: «Вставай, батюшка мой, в школу пора!» «Зачем?» – сонным голосом спрашивал Борька. «В школу зачем? Тёмный человек глух и нем – вот зачем!»

Борька прятал голову под одеяло: «Иди ты, бабка...»

В сенях отец шаркал веником. «А куда вы, мать, галоши дели? Каждый раз во все углы тыкаешься из-за них!»

Бабка торопилась к нему на помощь. «Да вот они, Петруша, на самом виду. Вчерась уж очень грязны были, я их обмыла и поставила».

...Приходил из школы Борька, сбрасывал на руки бабке пальто и шапку, швырял на стол сумку с книгами и кричал: «Бабка, поесть!»

Бабка прятала вязанье, торопливо накрывала на стол и, скрестив на животе руки, следила, как Борька ест. В эти часы как-то невольно Борька чувствовал бабку своим, близким человеком. Он охотно рассказывал ей об уроках, товарищах. Бабка слушала его любовно, с большим вниманием, приговаривая: «Всё хорошо, Борюшка: и плохое и хорошее хорошо. От плохого человек крепче делается, от хорошего душа у него зацветает».

Наевшись, Борька отодвигал от себя тарелку: «Вкусный кисель сегодня! Ты ела, бабка?» «Ела, ела, – кивала головой бабка. – Не заботься обо мне, Борюшка, я, спасибо, сыта и здрава».

Пришёл к Борьке товарищ. Товарищ сказал: «Здравствуйте, бабушка!» Борька весело подтолкнул его локтем: «Идём, идём! Можешь с ней не здороваться. Она у нас старая старушенция». Бабка одёрнула кофту, поправила платок и тихо пошевелила губами: «Обидеть – что ударить, приласкать – надо слова искать».

А в соседней комнате товарищ говорил Борьке: «А с нашей бабушкой всегда здороваются. И свои, и чужие. Она у нас главная». «Как это – главная?» – заинтересовался Борька. «Ну, старенькая... всех вырастила. Её нельзя обижать. А что же ты со своей-то так? Смотри, отец взгреет за это». «Не взгреет! – нахмурился Борька. – Он сам с ней не здоровается...»

После этого разговора Борька часто ни с того ни с сего спрашивал бабку: «Обижаем мы тебя?» А родителям говорил: «Наша бабка лучше всех, а живёт хуже всех – никто о ней не заботится». Мать удивлялась, а отец сердился: «Кто это тебя научил родителей осуждать? Смотри у меня – мал ещё!»

Бабка, мягко улыбаясь, качала головой: «Вам бы, глупые, радоваться надо. Для вас сын растёт! Я своё отжила на свете, а ваша старость впереди. Что убьёте, то не вернёте».

* * *

Борьку вообще интересовало бабкино лицо. Были на этом лице разные морщины: глубокие, мелкие, тонкие, как ниточки, и широкие, вырытые годами. «Чего это ты такая разрисованная? Старая очень?» – спрашивал он. Бабка задумывалась. «По морщинам, голубчик, жизнь человеческую, как по книге, можно читать. Горе и нужда здесь расписались. Детей хоронила, плакала – ложились на лицо морщины. Нужду терпела, билась – опять морщины. Мужа на войне убили – много слёз было, много и морщин осталось. Большой дождь и тот в земле ямки роет».

Слушал Борька и со страхом глядел в зеркало: мало ли он поревел в своей жизни – неужели всё лицо такими нитками затянется? «Иди ты, бабка! – ворчал он. – Наговоришь всегда глупостей...»

* * *

За последнее время бабка вдруг сгорбилась, спина у неё стала круглая, ходила она тише и всё присаживалась. «В землю врастает», – шутил отец. «Не смейся ты над старым человеком», – обижалась мать. А бабке в кухне говорила: «Что это, вы, мама, как черепаха по комнате двигаетесь? Пошлёшь вас за чем-нибудь и назад не дождёшься».

Умерла бабка перед майским праздником. Умерла одна, сидя в кресле с вязаньем в руках: лежал на коленях недоконченный носок, на полу – клубок ниток. Ждала, видно, Борьку. Стоял на столе готовый прибор.

На другой день бабку схоронили.

Вернувшись со двора, Борька застал мать сидящей перед раскрытым сундуком. На полу была свалена всякая рухлядь. Пахло залежавшимися вещами. Мать вынула смятый рыжий башмачок и осторожно расправила его пальцами. «Мой ещё, – сказала она и низко наклонилась над сундуком. – Мой...»

На самом дне сундука загремела шкатулка – та самая, заветная, в которую Борьке всегда так хотелось заглянуть. Шкатулку открыли. Отец вынул тугой свёрток: в нём были тёплые варежки для Борьки, носки для зятя и безрукавка для дочери. За ними следовала вышитая рубашка из старинного выцветшего шёлка – тоже для Борьки. В самом углу лежал пакетик с леденцами, перевязанный красной ленточкой. На пакетике что-то было написано большими печатными буквами. Отец повертел его в руках, прищурился и громко прочёл: «Внуку моему Борюшке».

Борька вдруг побледнел, вырвал у него пакет и убежал на улицу. Там, присев у чужих ворот, долго вглядывался он в бабкины каракули: «Внуку моему Борюшке». В букве «ш» было четыре палочки. «Не научилась!» – подумал Борька. Сколько раз он объяснял ей, что в букве «ш» три палки... И вдруг, как живая, встала перед ним бабка – тихая, виноватая, не выучившая урока. Борька растерянно оглянулся на свой дом и, зажав в руке пакетик, побрёл по улице вдоль чужого длинного забора...

Домой он пришёл поздно вечером; глаза у него распухли от слёз, к коленкам пристала свежая глина. Бабкин пакетик он положил к себе под подушку и, закрывшись с головой одеялом, подумал: «Не придёт утром бабка!»

(c) Валентина Осеева

7

В уже далёкую сейчас перестройку приезжала к нам в город делегация парижских транспортников. Были в то время такие поездки по обмену опытом. В числе всего прочего французы посетили наше автобусное предприятие и меня привлекли ими заниматься.
Гости осмотрели наш автопарк, прошлись по разным цехам, а после было собрание, где наш директор делал доклад, приводил какие-то наши нормы, показатели и т.д.
Парижане слушали внимательно, активно обсуждали все цифры, а особенно их заинтересовал процент оплаты билетов нашими гражданами. У них, как выяснилось, это серьёзная проблема, многие французы просто не платят за проезд. Кто-то из-за отсутствия средств, молодёжь в качестве развлечения, люди постарше в знак протеста против государства и так далее.
Что только они не пытались делать - ставили специальные турникеты, заставляли платить при входе, разрабатывали различные проездные, увеличивали штрафы и штат контролёров, проводили лотереи по номерам билетов – ничего особо не помогало.
Наш директор объяснил, что за собираемость денег у нас отвечают кондукторы, на что французы попросились посмотреть на их работу. В итоге, меня с одним из гостей и переводчиком, весёлым молодым парнем, послали проехаться по одному из наших маршрутов.
На выезде как раз стоял «пятнадцатый», куда мы втроём залезли, и наш автобус вырулил на линию. На первой же остановке нас ожидала огромная толпа пассажиров. Была осень, когда большую часть автобусов забирали на сельхозработы, и немногие оставшиеся народ брал отчаянным штурмом.
Когда подошла наша «пятнашка», то вся эта толпа кинулась к дверям автобуса. Все толкались, спеша занять сидячие места и с нами никто не церемонился. Нас закрутил людской поток и вскоре, не успев опомниться, мы уже стояли плотно прижатые друг к другу, так, что трудно было дышать. Буквально за какую-то минуту автобус был забит под завязку. Француз с интересом смотрел на происходящее и что-то тихонько щебетал.
- Чего говорит? – поинтересовался я у переводчика.
- Взятие Бастилии поминает – улыбнулся тот.
И тут, словно от небольшого землетрясения, по автобусу прошла волна – от водителя в переднюю дверь вошла кондукторша Нинка - рослая и тучная тётка, метра два в обхвате и весом примерно с центнер. Она молча протиснулась на своё место, согнав оттуда какого-то пенсионера, мрачно оглядела битком набитый автобус и громко заявила хриплым голосом:

- Значит, так…. или сейчас все передаём на проезд, или я пойду по салону…

Прозвучало это весьма угрожающе, а по сути, это был просто ультиматум. Представив себе эту сцену, больше похожую на массовую пытку, народ разом, как по команде, полез за деньгами, дружно передавая их вперёд. Видя такую небывалую людскую гармонию, наш француз удивлённо округлил глаза и начал что-то выспрашивать у переводчика. Видимо, интересовался, что именно сказала Нинка.
Переводчик что-то пробулькал французу в ответ, потом подмигнул мне и прошептал:
- Сказал ему, кто не оплатит проезд, того на «конечной» она сдаст в КГБ.
Француз посмотрел на нас заметно посерьезневшим взглядом, потом быстро достал из кармана бумажник и, опасливо покосившись на Нинку, робко спросил у переводчика:
- Комбьен?

© robertyumen

8

Новогодняя (к 100-летию стиха "В лесу родилась ёлочка")

В хлеву родилась тёлочка,
В хлеву она росла,
Зимой и летом тучная,
Довольная была

Хозяин пел ей песенки
Спи тёлочка, бай-бай
Потом мешком укутывал –
Смотри, не замерзай.

Молочный поросеночек
Под тёлочкой скакал,
Порою вол, рогатый вол
К ней нагло приставал.

Но вот однажды к тёлочке
Явился мужичок,
Убил он нашу тёлочку
Ударами в висок.

И вот она, телятина,
На закусь к нам пришла
И много-много радостей
Людишкам принесла!