Шутки про закончил - Свежие анекдоты |
Тоуоtа отозвала 30 тысяч своих автомобилей из-за проблем с напольными ковриками, которые, в некоторых случаях, могут сместиться и заблокировать педаль газа. Комментируя это решение, представитель Автоваза призвал покупать отечественные автомобили, у которых нет проблем с ковриками, как и самих ковриков. "И вообще, в отличие от японских бракоделов, мы ещё ни разу не отзывали своих автомобилей", - закончил он свое выступление.
|
Ночью Ираклий Квирикадзе вёл Марчелло Мастроянни с переводчицей к дому Параджанова. Окна были абсолютно тёмными. С остановившимся сердцем Ираклий толкнул дверь — она со скрипом открылась. Троица шагнула в чёрный проём, во мрак неизвестности. И тут в комнате вспыхнул яркий свет!
Сергей ждал дорогих гостей, накрыв роскошный стол и созвав своих друзей — человек тридцать. Здесь были художник, тёрщик тбилисской бани, архитектор, суфлёр оперы, парторг киностудии «Грузия-фильм», скупщик бриллиантов, врач, парикмахер...
Параджанов в эту ночь превзошел сам себя: стены дома могли обрушиться от хохота. Скоро переводчица была уже не нужна — ведь талант понятен на любом языке. В четыре часа утра Параджанов пошёл провожать Мастроянни по улице Котэ Месхи. Около старого тбилисского дома Сергей остановился под низеньким балконом. Шоу продолжалось. В очерке «Параджаниада» Ираклий Квирикадзе воспроизводит уморительный диалог, состоявшийся между двумя киногениями:
— Марчелло, здесь живёт твоя любовь. Она всю жизнь ждёт только тебя, Марчелло Мастроянни.
— Моя любовь? — переспросил Марчелло.
— Её звать Шушанна. Она девственница... Ей семьдесят четыре года!
Марчелло с ужасом посмотрел на Параджанова:
— Семьдесят четыре?
— Она хранила себя для тебя! Всю жизнь! И ты приехал!
Параджанов подставил к балкону бамбуковую лестницу, найденную во дворе, и поднялся по ней. Марчелло как загипнотизированный последовал за новым другом. Они оказались в спальне.
Лунный свет освещал кровать, на которой спала пышнотелая Шушанна. Мастроянни вспомнил огромную Сарагину из фильма Феллини «Восемь с половиной»: за несколько монеток, которые ей дают мальчишки из католического колледжа, великанша танцует перед ними румбу на морском берегу, потрясает могучими бедрами, показывает необъятный зад.
Они подошли к кровати. Наклонившись, Сергей зашептал:
— Шушанна, ты всё спишь? Так и мечту проспишь! Открой глаза, детка!
Старая двухсоткилограммовая женщина открыла глаза, узнала Сергея и спросила:
— Что на этот раз тебе надо, осёл?
— О чем, Шушанна, ты мечтаешь? Ты любишь Мастроянни?
— Мастроянни? Да...
— Вот он! Бери его!
С этими словами Сергей без всякого почтения наклонил Марчелло и утопил его в огромных Шушанниных грудях.
Шушанна усомнилась:
— Настоящий?
Марчелло улыбался ей. Игра ему нравилась, но он чувствовал себя немного неловко. Однако сумел сказать по-русски:
— Шушанна, я лублу тебе!
Вглядевшись в лицо мужчины, Шушанна вдруг поняла, что это настоящий Мастроянни. Она завопила и прижала его голову к пылающей груди.
Параджанов закрыл дверь спальни и, оказавшись на балконе, закричал, как средневековый глашатай:
— Шушанна Казарян теряет свою девственность! Я вынесу её простыню.
В общем смехе он не закончил фразу. Восторженные крики разбуженных соседей подняли весь Сололакский квартал. На узкую улочку стали стекаться люди с бутылками вина, сыром и зеленью. Соорудили длинный стол и снова затеяли пиршество.
При свете тающей луны Марчелло слушал грузинское многоголосье, обнимал двух дородных пожилых соседок — своих беззаветных фанаток, купался в волнах народной любви и чувствовал себя счастливым. Он кричал: «В задницу все „Оскары“! Требую политического убежища! Остаюсь жить в Тбилиси!»
|
|
У нас дядька один водителем автобуса работал в соседней деревне. Выпивал. И допился. Лежит он и вдруг видит три старушки на гармошке наяривают и частушки неприличные поют. Да поют то здорово! - ноги аж сами в пляс пустились. Вскочил с кровати - исчезли старушки. Что за фигня?! Лег, и старушки тут как тут. Долго он так вскакивал-ложился, а потом понял, что это белочка. И так перепугался, что не пил полгода. А тут Новый год, и он как дал два дня по-человечьи, а третьего на работу. И вот, он как огурец, как стеклышко, как чистый незамутненный хрусталик важно сел за руль своего автобуса и повез пассажиров привычным маршрутом из Деево в Алапаевск. Полный автобус народа, кто с корзинками, кто с баулами - праздники, все в гости едут. И лишь мужик один с пустыми руками, серьезный, в тулупе, в окошко пялится. Приехали в Алапаевск, все вышли, только мужик не выходит. Едет таким же манером обратно на этом же сидении и так же в окошко пялится. Приехали в Деево. Опять все вышли, только мужик сидит. Водитель думает, ну и пусть сидит, может ему пойти некуда. Сделал еще ходку. Все вышли, автобус пустой, мужик сидит. И мужик-то странный какой-то, явно не местный. Водитель вежливо говорит: - "Любезный, я закончил свой рабочий день и мне надо поставить автобус в гараж, не соблаговолите ли вы и т.д." Нихрена, не проняло. Водитель попытался его вытащить, но мужик вцепился в сидение и не поддался. Ладно, делать нечего, плюнул, поехал в гараж с мужиком. Поставил автобус и пошел домой. Ночь лунная. Смотрит, а мужик следом крадется. Остановился, мужик тоже остановился. Пошел, и мужик пошел. Испугался: - "Эй, тебе чего надо?" Мужик молчит. Заскочил в сени, не отряхиваясь нырнул в избу и дверь запер. Жена: - "Ты чего?" Палец к губам приложил: - "Тс-с!" А дома: печь натоплена, всего наготовлено - полный стол! Жена причесана и дети нарядные. И большое глубокое блюдо с горячими пельменями! Умылся, сел за стол, ладошки потер, взял вилку, потянулся к пельменям... Опа! Мужик напротив сидит. И так нагло, по-хозяйски, слюнявчик повязал, видно серьезно настроился, тоже к пельменям тянется!
- Слышь, ты! У тебя совесть есть?!
- Да ты хорош гундеть, тебе че пельменей жалко?
- Да ты бы хоть разрешения спросил!
- У кого, у тебя что ли, алконавта?!
И такая тут ругань у них пошла! И драка началась. И пельмени брызнули в потолок. Жена видит такое дело - бежать! Дети под лавки попрятались. Водитель бросился детей успокаивать, те визжат! Бросился за женой - двери настеж, и мужик исчез. И водитель вдруг догадался, что мужик все затеял, чтоб жену увести! Водитель схватил нож и босиком, как был, бросился вдогонку... А там уже санитары, соседи, жена рыдает и мужик из-за толпы криво ухмыляется.
И водитель этот пить бросил. Когда из психушки вышел. Давно уж не пьет и другим не советует.
|
|
В Израиле была, а может и до сих пор есть, так называемя стипендия Шапиро. Собственнно Шапиро - это не благотворитель, а какой-то клерк из соответствующего министерства. Но он прославился настолько, что до сих пор ходит выражение: "Два мира - два Шапиро." Кто второй, понятия не имею. Эта стипендия, тогда около 1000 шекелей, выдавалась, как надбавка к оплате для кандидатов и докторов наук.
Наш технионовский профессор был доброй души человек и взял на эту стипендию Наума. Науму было около 60 лет, он в Союзе работал в каком-то НИИ, но профессор проверить его уровень был не в состоянии: мешал языковой барьер: Наум не знал ни иврита, ни английского. В итоге Наума пристроили в качестве уборщика. Он был очень расстроен, почти ничего не убирал и всё время жаловался мне, насколько его таланты недооценены.
Однажды я пришёл на кафедру и обомлел: чистота была идеальная. На дверях одно из кабинетов красовалась надпись: "Менаэль а Никаён", что означало мэнэджер по уборке. В кабинете восседал Наум и о чём то разговаривал по телефону. Заметив меня, он закончил разговор и сказал:
"Видишь, меня, наконец, оценили! Кстати запиши мой рабочий номер телефона."
Я спросил у профессора: "Что здесь происходит?"
Профессор усмехнулся: "Почему бы не сделать человеку приятное? Теперь он занимается той же уборкой, но с удовольствием!"
|
|
Самая короткая речь выдающегося юриста Анатолия Фёдоровича Кони.
Судили мальчика–гимназиста, ударившего ножом своего одноклассника. Причиной его отчаянного поступка была ежедневно возобновлявшаяся травля. Мальчик был горбат. «Горбун!» — каждый день на протяжении нескольких лет приветствовал его пострадавший.
Кони начал свою речь так:
«Здравствуйте, уважаемые присяжные заседатели!»
«Здравствуйте, Анатолий Фёдорович!» — ответили присяжные заседатели.
«Здравствуйте, уважаемые присяжные заседатели!»
«Здравствуйте, Анатолий Фёдорович!» — вновь, но уже с недоумением ответили присяжные.
«Здравствуйте, уважаемые присяжные заседатели!»
«Да здравствуйте, уже наконец, Анатолий Фёдорович!» — ответили присяжные с сильным раздражением.
Кони вновь и вновь повторял свое приветствие, пока и присяжные, и судьи, и все присутствующие (процессы в те времена были открытыми) не взорвались от ярости, потребовав вывести «этого сумасшедшего» из зала суда.
«А это всего лишь тридцать семь раз», — закончил адвокат.
Мальчик был оправдан.
|
|
Этим летом мой старший сын закончил школу и стал студентом. Собрался съездить к нему в университет и вспомнилось, как много лет назад провожал его «первый раз в первый класс». Тогда, на мою неуклюжую попытку пошутить: «Сынок, имей ввиду - эта тягомотина на десять лет и потом, пожалуйста, не говори, что тебя не предупреждали», - он грустно ответил: «Одиннадцать лет, папа, уже одиннадцать».
В то утро, первого сентября, бабушки и дедушки с мамой и няней, окружив новоиспеченного первоклассника, оттерли меня в сторону. Я стоял один среди толпы и скучал.
Неожиданно ко мне подбежал незнакомый мужичок в затертом пиджаке, маленький и плюгавый, и, дергая рукав моей кожанки, стал подпрыгивать, стараясь заглянуть в лицо. При этом он орал в голос, обвиняя меня в том, что я стою на газоне и вытаптываю траву. И тут я сказочно охренел. Последний раз на меня так же орала химичка в девятом классе. Пришлось почесать свой небритый череп, слегка тормознуть прыгуна за ремень и спросить: «Дядя, я что здесь, самый безобидный что-ли? Почему ты именно ко мне докопался, а? Оглядись вокруг, тут более тысячи человек и все на газоне!» Мужик как-то очень удивленно посмотрел на меня, прошипел что-то невнятное, но перестал кричать и убежал.
Через минуту подошла супруга и сообщила, что это и был директор гимназии, кандидат наук, заслуженный учитель, лауреат и прочая, и прочая. Больше я в той школе не был.
|
|
Юбилей пожарной охраны города Кутаиси. 17 годовщина. Встает тамада и говорит тост:
-Желаю что бы ваша пожарная команда была как старая дева...
Все вокруг удивленно оглядываются, пожимают плечами... шепот: 'вах, что он говорит? С ума сошёл старый...' Тамада поднимает ладонь:
- Тихо, я не закончил. Что бы была как старая дева - всегда готова и никому не нужна!
|
|
Я хочу рассказать про семки.
Такой наркотик растительного происхождения, для бабушек на лавочке, для дедушек на завалинке, для гопников на детской площадке. Да мало ли вообще для кого. Эту наркоту легализовало государство, заполонив им магазины и ларьки. Но это сейчас. А тогда... Ну да ладно, начнем все сначала.
В нашем краю, семки не росли. Продолжительности лета и тепла не хватало для их вызревания. Поэтому если они к кому-то приходили в посылке от родственников, тот просто реально становился наркобароном. Пацаны и девчонки вились около него просто стаями, выпрашивая, выбивая и меняя для себя ту наркоту.
А у нас на улице появился новые соседи, переехавшие откуда-то с Ростовской области. Мы бы может и не заметили, но огороды наши были разделены только забором. Так уж совпало, что огороды садят почти в одно время. У нас картошку садили в борозду, а сосед садил по новому - под лопату. Батя мой, как опытный земледелец, присматривался к такому способу посадки корнеплодов и что-то бурчал. Когда же сосед, закончил с картошкой и приступил к севу, батя не выдержал.
-Слышь, сосед, ты чего делаешь? - подойдя к забору поинтересовался он. Тот остановил широкий взмах руки и посмотрел на него удивлено.
-Семки сею, между картошкой. А что?
-Да в принципе ничего, но мне кажется зря. Опыт подсказывает, что не вырастет у тебя ни картошка, ни семки.
-Это еще почему? - опешил сосед. - Мы у себя всегда так делаем, а что земле пустовать.
-Ну-ну, - пробурчал батя, - я конечно свое мнение высказал, но решать тебе. У себя это понятно, здесь все по-другому. Ты хоть пулемет прикупил бы себе что ли.
На этом пожалуй бы и закончился этот сельскохозяйственный диспут, если бы лето было неплохим и месяца через два после сева, огород соседа, покрылся желтыми цветами похожими на солнце. А в середине этих солнц была наркота.
Все пацаны и девчонки с соседских улиц выстроились по периметру огорода плотными рядами. Такого наркобарона мы еще не видели. Воробьи и синицы были с нами солидарны. У всех началась ломка. Все ждали только темноты и она пришла.
Имела ли опыт борьбы Ростовская область с татаро-монгольским нашествием, мне неведомо, но когда огород соседа стал похож на Куликовскую битву мы изучили историю. Правда сосед, даже с молотком в руках не тянул на Дмитрия Донского. Пулемет, как советовал батя, был бы сподручней, но он его не купил. А на крик нас не возьмешь. Поэтому победа осталась за нами, а огород — поле битвы за урожай, превратился в хорошо вытоптанную площадку. На которой больше не росло ничего, но можно было играть в футбол. Наркоты в солнцах еще не было, одна видимость. На вкус эти солнца были невкусные, но кого это интересовало. Ломка.
|
|
Эхо прошедшего лета любви
Посвящается комментаторам в обсуждениях моих историй — подлинным соавторам многих идей и воспоминаний.
Итак, обычное утро, предоперационная, пациентка, высокая седая женщина, ухоженные волосы, маникюр, моложавая, за 70, но выглядит лет на 10 моложе.
И — очень здоровая, витамины, биоприбавки, эстроген, довольно спортивная, не курит, пьёт — вино, изредка.
Операция у неё — несложная, планируется выписка домой в тот же день.
Закончил предоперационный осмотр, мы оба подписали её согласие на наркоз, ничего, кроме взаимно уважительного, и спокойного, отношения, в воздухе не витает — рутина, приятная своей предсказуемостью...
И точно — всё проходит очень штатно, или, как я люблю говорить — скучно. В нашем деле скука — дело хорошее, поверьте мне на слово.
Бужу, пробуждение — на « отлично», дышит хорошо, силы к мышцам вернулись полностью, команду поднять голову с подушки выполнила безукоризненно — можно переводить в послеоперационное отделение.
Приземляемся, все жизненные показатели хорошие, можно даже сказать — отличные.
Спрашиваю, есть ли боль? Головой мотает — нету.
Спали хорошо? Пожимает плечами... хмм, странная реакция, заинтересовался.
Брови нахмурены, глаза плотно закрыты, поджатые губы — признаки явного дискомфорта, не очень понятного в условиях полного отсутствия боли...
Прошу открыть глаза — мотает головой — мол, не открою и не просите, нет и всё.
Сестра, примирительно — давайте дадим ей поспать, проснётся с более положительным настроением.
Услышав женский голос она, не открывая глаза, поворачивает к сестре голову и говорит: « Я не сплю, с закрытыми глазами мне легче переносить галлюцинации — за последние пять минут я побыла с двумя мужчинами, слетала на единороге к Марсу и поработала в цирке акробаткой, окружённая толпой клоунов, стаями розовых пуделей и табуном синих пони!!
Вы что, опять мне дали ЛСД?!»
Давайте возьмём паузу и в подробностях разберём последнее предложение —в котором каждое слово несёт бешеное количество важной информации.
ЛСД, нелегальный галлюциноген, популярный в конце 60ых , быстро разонравился большинству людей, его отведавших, в силу непредсказуемости, галлюцинации могли быть неприятно устрашающими и, главное, долгими — на сленге именуемым « плохим путешествием», bad trip.
Ясное дело, что ЛСД я ей не давал — это было бы преступным нарушением всех законов этики и уголовного кодекса...
Далее слово — «опять»: явно, что, по крайней мере однажды , она приняла ЛСД, хорошо запомнила его эффекты и быстро распознала свои галлюцинации, как схожие.
И не зря — один из медикаментов, компонент моей анестезиологической сборной солянки, Кетамин, приходился дальным родственником ЛСД.
Тут бы надо взять вторую паузу и сказать «Всего несколько слов в защиту» не господина де Мольера — меня, доктора Ашнина и его верного старого друга, Кетамина.
Происхождением Кетамин, действительно, из галлюциногенов — но учёные сумели превратить его в анестетик, быстрый и мощный, с массой полезных свойств, сделавших его популярным в 70ых -80ых.
Постепенно, однако, его популярность потускнела — побочным эффектом, его порочащим, остались галлюцинации, иногда очень приятные, иногда — кошмарные, особенно у детей.
Да и другие медикаменты появились, намного более предсказуемые и дружелюбные.
Его оттеснили на случай массовой травмы, массовых поступлений раненых в военно-полевых условиях...
Анестезиологи старшего поколения, тренировавшие меня, остались ему верны — препарат грубоватый, но надёжный: дайте мне мешок физиологического раствора и Кетамин и я сумею провести наркоз и вытащить пациента в самых примитивных условиях открытого поля, пустыни, тайги, в землянке или палатке. Настолько он полезен и надёжен, что ВОЗ внесла его в список Основных Лекарств.
Позвольте, спросите вы — а зачем его применили в этом случае?!?
Явно же, что речь идёт о плановой операции в стандартно оборудованной операционной пусть и небольшого, но современного госпиталя...
Что, динозавр анестезиологии решил поиграться грубо оструганными игрушками своей медицинской молодости?!?
Поизголяться над почтенного возраста пациенткой, доверчиво подписавшей с ним договор о стандартном наркозе?!?
Да нет, конечно — просто Кетамин вернулся в обойму анестезиологии совсем в другом качестве: в малюсеньких дозах, в десятки раз меньше наркозных, — он оказался сильнейшим обезболивающим, прекрасной альтернативой опиатов, с массой бонусов, главными из которых я бы назвал профилактику хронической боли и отсутствие главных побочных эффектов опиатов.
С уменьшением доз и галлюцинации стали большой редкостью... не в этом случае, однако.
Старые мои рефлексы работы с Кетамином оказались очень кстати— я немедленно остановил все её устрашающие галлюцинации и она задремала, перестав хмуриться...
Проснулась, спустя полчаса, с улыбкой на лице — и с полным забвением всего эпизода устрашающих галлюцинаций.
Мы подержали её ещё пару часов — галлюцинации не возвращались, она чувствовала себя хорошо, никакой боли, полная амнезия всего предоперационного и послеоперационного периодов.
Мы перевели её на выписку домой.
Где и произошёл наш с ней последний разговор, наедине и по душам.
— Я бы хотел выяснить с вами несколько неясных моментов, если не возражаете: во время моего опроса вы упомянули небольшую поддержку местному виноделию ( тут она улыбнулась), без всякого упоминания о применение наркотиков, в прошлом. Так ли это? И вам и мне важно это выяснить — не для обсуждения вашей морали, не из праздного любопытства — а только лишь с целью избежать подводные камни наркоза, буде он нужен в будущем.
Недолгое колебание и она приняла правильное решение в пользу откровенности.
— Мои извинения — я, действительно, кое-что скрыла от вас.
Много лет назад, в 1967, в Сан-Франциско, во время того знаменитого «Лета любви» я попробовала ЛСД...
Немного, всего один раз — с ужасающими галлюцинациями, долгими и мучительными, закаялась на всю жизнь.
Признаться честно — я просто подзабыла этот эпизод, не хотелось даже вспоминать, да ещё при внучке...
Я её вырастила и воспитала, к чему ей знать грехи бабушкиной молодости...
— Абсолютно ни к чему, я полностью с вами согласен.
Сделаем так — в разговоре с будущим анестезиологом, сделайте одолжение и упомяните о « посленаркозном делириуме с галлюцинациями», он поймёт. Я также добавлю в вашу историю аллергию к Кетамину — чтобы не наступать два раза на одни грабли...
Мы попрощались, я лично проводил её до машины, она сидела в коляске, которую толкала её внучка, на редкость воспитанная и приятная девица.
Помахав им обоим на прощание рукой, я побрёл к себе, в свои соляные копи оперблока.
Грехи лета любви были надёжно перезахоронены, всё что случилось в Лас-Вегасе — остаётся в Лас-Вегасе, внучку она действительно воспитала отменно.
Хотя... кто знает, ещё каких-то там 50 лет и придёт ее черёд признаваться моему ещё не рождённому коллеге в каких-то грехах молодости начала 21 века...
@Michael Ashnin
|
|
Помогаем сдавать экзамены из дома с компа. Накопилось много разных приколов из серии "Профессор лопух. Прием. Прием!". Из за короновируса онлайн экзамены из дома стали супер популярны на Западе.
Мы тупо ставим незаметный софт который сами разработали и контролируем комп студента и спокойно отвечаем на его вопросы.
Но это легкий путь, а студенты предпочитают самые невероятные способы, которые порой заканчиваются не совсем хорошо.
Экзаменаторы входят в его комп с помощью тестируемого студента. После того, как личность человека проверена, экзаменатор , используя компьютерную веб-камеру, смотрит, где проходит тест и нет ли чего подозрительного вокруг. Как только тест начинается, экзаменатор наблюдает сам и с помощью программы. И эта система обычно легко вылавливают потенциальных мошенников.
Раньше люди просто размещали шпаргалки на мониторе. У других была привязана верёвочка за которую они могли бы потянуть шпаргалку.
Однажды экзаменатор, подозревая что-то, попросил заглянуть под стол одного из тестируемых. Был резкий, внезапный удар - и человеку, прятавшемуся под столом, пришлось выпрыгнуть из под стола как резвой газели.
Шли годы, мошенничество становилось все более изощренным. Некоторые тестируемые использовали дроны, чтобы взглянуть на тест, который затем можно было бы передать будущим мошенникам. Другой использовал сеть зеркал для захвата экрана. Еще один использовал камеру, установленную через дыру в стене.
Более технически продуманный план предусматривал подключение удлинительного кабеля к монитору в другой комнате, где сообщник мог видеть тест и искать ответы. Компания- экзаменатор использует отслеживание IP-адресов, чтобы определить, повторяется ли определенный адрес еще где-то.
Не все методы высокотехнологичны. Вспоминаем одного мошенника, который заручился поддержкой собаки. Когда во время теста собака подошла к хозяину, чтобы ее погладили, владелец пса наклонился и схватил наклеенные на собаку шпоры. Другой мошенник пришпандорил к ручке заметки и подсказки.
Вспоминается случай, когда студент закончил тестирование, но не знал, что у экзаменатора все еще есть доступ к его камере. Студент начал разговор с другим студентом - о том, как он только что обманул. На этом прокололся не один обманщик.
Один из самых старых методов - отправить кого-то еще для прохождения теста вместо себя, с париком или без. Трюк с париком стал легендой интернета. Инцидент произошел около трех лет назад.
Женщина, сдающая экзамен сделала вид, что сбросила что-то со своего стола и нагнулась за упавшим предметом и через мгновение как чертик из табакерки появился мужик в парике и попытался пройти тест за нее. Офигевший экзаменатор сказал мужику что у того грудь отклеилась...
|
|
Сейчас с девушкой получали дипломы об окончании магистратуры, оба юристы. На вручение ехали на такси. Как только сели в машину, уточнили адрес, недалеко от корпуса университета находится ЗАГС. Водитель сразу спросил:
- Вы жениться едете?
- Нет, дипломы получать, - отвечаю я.
- На кого учились?
- На юристов.
- О-о-о, я тоже юридический закончил.
Неловкая пауза...
|
|
Убийства по объявлению
Одним пасмурным днём в газетёнке захолустного города появилось объявление, потрясшее всех. Оно вышло в колонке «знакомства» — будто редактор не смог придумать, где его разместить, и выбрал первую попавшуюся рубрику. Звучало объявление так:
«Если вам надоел сосед, собственная жена или начальник, не выплачивающий зарплату, позвоните по номеру +XXXXXXXXXX, и я с искренним наслаждением избавлю вас от проблемы.
Завсегдатай парков».
Человек, прозванный «Завсегдатаем парков», тревожил город уже три месяца, с тех пор как его первую жертву нашли в центральном сквере. За три месяца маньяк убил шестерых. Жертв находили задушенными, зарезанными, застреленными или забитыми тупым предметом. Орудие всегда отличалось, но места преступлений — парки, скверы, посадки — объединяли череду жестоких смертей. Так и родилось прозвище, раз за разом звучавшее на страницах местных газет.
До появления маньяка городок был так скучен, что серия убийств потрясла его до основания. Как и любой мелкий город, он был обречён нагонять на жителей унылую тоску, подчас граничащую с помешательством. То, что кого-то он довёл до убийств, не удивляло — но всё же пугало. И так унылые улицы погрузились в отчаяние. Детей не пускали гулять, взрослые вовсе перестали развлекаться. Они прятались по домам, держались людных мест и старательно избегали парков. Тенистые аллеи опустели, и даже если маньяк продолжал рыскать по ним в поисках жертв, то никого не находил.
Полиция усиленно искала убийцу, и тот вроде бы залёг на дно, подарив городу затишье, как вдруг в газете появилось это объявление.
Главный редактор только разводил руками. Листок с текстом нашли в конверте без подписи, брошенном на пороге редакции, отпечатков на нём не было. По указанному номеру не отвечали, и только автоответчик старательно записывал каждое сообщение, чтобы передать кому-то неизвестному. Город гудел — встревоженно, испуганно, то возмущаясь нахальством преступника, то называя произошедшее чьей-то злой шуткой. Недоумение нарастало. Все с волнением ждали, что будет дальше.
Газета вышла в субботу. А в понедельник исчезла Карлотта, разносившая по домам письма.
Она пропала во время утренней доставки, когда, посвистывая, развозила почту. Её велосипед нашли в паре шагов от заросшего Утиного парка. Тело не обнаружили. Пока полиция искала хоть каких-то свидетелей, в участок пришла захлёбывающаяся рыданиями Роза Марбл — та самая, которая год назад развелась с мужем из-за того, что он изменил ей с Карлоттой. Слёзы душили женщину, и, сидя напротив дежурного, она сквозь всхлипы шептала, что не хотела этого, не верила, считала шуткой и позвонила на эмоциях. Под конец, перестав уже плакать, Роза дрожащими руками протянула полицейскому телефон. В журнале вызовов висел исходящий на номер из объявления.
Волнение превратилось в ропот. Женщину осуждали все; она прятала глаза, когда под прицелами чужих взглядов шла по улице. Каждый житель города считал нужным подчеркнуть, что сам бы так не поступил. Тем не менее, в среду ночью исчезли уже двое.
Роберт, старый учитель, давно ставший обузой для семьи, ушёл вечером сам. На столе нашли записку, в которой старый приятель назначил ему встречу, а на указанным месте встречи — следы крови, примятую траву и отпечатки двух пар ботинок. Приятель старичка клялся, что не при чем, родня молчала, и только у невестки Роберта странно блестели глаза. Вторым исчезнувшим был Льюис, молодой парень, работавший строителем; коллеги рассказывали, что на днях он крупно поссорился с другом. Льюис пропал по дороге с работы, когда проходил через посадку. Его оторванную руку полиция сняла с дерева и добавила к вещдокам.
Убийства шли по нарастающей. Старые шесть жертв показались детским садом, когда всего к концу недели пропало восемь человек. Улик не хватало. Немногочисленная полиция городка металась от одного места преступления к другому, а горожане сходили с ума. Все обиды — старые и новые — всплывали наружу, и всё чаще телефон в чьих-то дрожащих руках отзывался механическим голосом автоответчика.
В новой субботней газете Завсегдатай поблагодарил горожан и пообещал рассмотреть многочисленные обращения в порядке очереди.
***
В эти дни Стивену, детективу, ответственному за поимку Завсегдатая, пришлось особенно несладко. Начальство вешало на него всех собак, горожане обвиняли в просиживании штанов, купленных на их же деньги. Газеты раз за разом подчеркивали, что преступник не найден, и спрашивали: чем же занимается Стивен? Вся злость притихшего перепуганного города обрушилась на бедолагу, и пока друг с другом горожане старались быть на всякий случай повежливее, хранителя порядка не щадил никто. Но Стивена это, казалось, не трогало.
Взяв по пути стакан с какао у хмурого пекаря, он вошёл в участок. В кабинете ждал подчиненный. Едва поздоровавшись, юноша сунул Стивену бумажку с чьим-то номером.
— Он позвонил.
Стивен подобрался. Его спокойное, добродушное лицо азартно заострилось.
— Когда? — быстро спросил он.
Подчиненный нервно облизнул губы.
— Час назад.
Стивен нахмурился, думая, потом решительно кивнул.
— Звони тому парню, отцу первой жертвы. Надеюсь, ты не ошибся.
Подчиненный кивнул и ушёл. Стивен всмотрелся в лист с номером. Его губы слабо шевелились, повторяя то цифры, то приписанное внизу имя.
Вечером Стивен пришёл к нужному парку. Проверил рацию, выбрал удачный наблюдательный пункт. Оставалось только ждать. Ветер шевелил кроны деревьев, свет фонарей разгонял темноту новолуния. Наконец вдалеке показался одинокий собачник, неторопливо выгуливавший шпица. Полицейский прищурился, напрягая зрение. Спустя минуту за спиной собачника показалась смутная фигура.
— Боевая готовность, — шепнул Стивен в рацию, не сводя с парочки глаз.
Ничего не подозревающий горожанин присел, выпутывая лапку шпица из брошенного на дорожке пакета. Преследователь остановился рядом. От Стивена они были в паре шагов.
— Не подскажете, сколько времени, мистер Уайт? — произнёс преследователь.
Собачник замер. А потом, вскочив, замахнулся на преследователя невесть откуда взявшимся ножом.
— Взять его! — крикнул Стивен, срываясь с места.
Когда подоспели подчиненные, полицейский уже скрутил мистера Уайта на пару со вторым мужчиной. Мистер Уайт вырывался, бешено вращая глазами, а собачонка рядом заходилась отчаянным лаем.
***
Поимка маньяка на месте преступления привела город в состояние эйфории. Все с облегчением сбрасывали с плеч груз привычного уже напряжения, поздравляли друг друга, безбоязненно возобновляли ругань в очередях и ссоры с родными. В доме мистера Уайта нашли газетные вырезки с именами первых шести жертв, а в тайнике — все орудия преступлений. Город ликовал, и добропорядочные граждане требовали для убийцы самого сурового наказания.
Стивен обедал в ресторанчике около полицейского участка, когда к нему подсел старый друг Томас.
— Скажи мне, Стив, как ты это провернул? — живо спросил Томас, опуская на стол свою кружку с пивом. — Никто до сих пор не понимает, что выдало Завсегдатая.
Стивен хмыкнул и отправил в рот кусок ветчины. Он, как всегда, был спокоен и добродушен.
— Он сам себя и выдал. План был рискованный, но, позволь я ему просто залечь на дно, у нас бы и такого шанса не было. — Стивен глотнул пива и, поймав непонимающий взгляд друга, пояснил: — это я оставил объявление в газете.
— То есть как ты? — недоверчиво нахмурился Томас. Сухая ладонь взметнулась вверх в пренебрежительном взмахе. — Не говори глупостей. Жертвы...
— ...Жили всё это время на моей даче, — закончил Стивен. — Уже сегодня они вернутся домой, а завтра полиция расскажет правду и выплатит им награду за сотрудничество.
Томас непонимающе отстранился. Его морщинистое лицо подрагивало от удивления.
— Но ведь кровь, оторванная рука, улики... — пробормотал он.
— Всё бутафория, — пожал плечами Стивен; доев, отодвинул в сторону тарелку. — Нам нужно было вывести преступника на чистую воду. Человек, сделавший себе в пределах городка такое имя, должен был заинтересоваться тем, кто ему подражает. Я и мои ребята составили объявления, подговорили нескольких горожан поучаствовать в ловле, создали видимость похищений — и все поверили. Даже сам Завсегдатай. Пока все звонили в участок, думая, что говорят с маньяком, он один знал, что кто-то ворует его славу.
Томас растерянно следил за Стивеном. Тот допил пиво и подозвал официантку.
— Нам надо было спровоцировать убийцу на какую-нибудь глупость, заставить себя выдать. Поэтому я проверял все звонки, вычислял заказчиков, их жертв, периодически инсцинировал похищения и ждал. Вчера утром позвонил неизвестный и заказал безобидного собачника мистера Уайта, по вечерам выгуливающего питомца в одном и том же парке. После проверки выяснилось, что звонил сам мистер Уайт. Я понял, что он и есть маньяк, желающий встретиться с подражателем, и с помощью парня, который пострадал от его рук первым, подготовил засаду. Вот и всё.
— Что ж, повезло, — хмыкнул Томас, с уважением глядя на друга.
Подошедшая официантка забрала деньги. Стивен уже поднялся, когда Томас внезапно придержал его руку. Глаза старого друга странно блестели.
— Значит, всё это время горожане просили у вас смерти друг для друга, — тихо сказал он. — И... сколько было звонков?
Стивен усмехнулся. Он помнил каждый из "заказов", надиктованных дрожащими, но безжалостными голосами мирных обывателей.
— Пятьдесят семь, — ответил он.
Томас задрожал в ужасе. Его губы беспомощно приоткрылись.
— И... как мы теперь будет жить с этим знанием? — тихо спросил он.
Стивен пожал плечами и осторожно высвободил руку. Накинул пальто. Проверил, не вывернулся ли воротник.
— Как и раньше, Томас, как и раньше, — ответил он с горькой улыбкой и, махнув на прощание, вышел из ресторанчика.
|
|
Про Ярдворк
Много-много лет назад, самая первая моя работа в Америке была - грести палые листья в осенних садиках. Друзья-американцы снабдили меня всем необходимым. Экипировка включала могучие бутсы-говнодавы, непромокаемые тренировочные трусы ниже колен, пружинистые грабли и необъятный зонтик. Они же обзвонив полгородка нашли мне первый заказ и объяснили, что получать я буду 8 долларов в час, кешью. Машины у меня еще не было и утром я вскочил ни свет ни заря, воодушевленный возможностью провести день в укрепляющем труде на свежем воздухе. Наскоро вдавив в себя многослойный сэндвич я рванул навстречу трудовым подвигам.
Свежий воздух был несколько мокроват для марш-броска за 40 с чем-то блоков и первое о чем я пожалел, что я никогда не работал в цирке. Тащить на себе грабли, ланч-бокс и открытый зонтик, годный для крыши ракетного ангара типа "Земля-Кассиопея" было неудобно. От мысли использовать автобус я отказался еще накануне. С граблями в автобус не пускали. Да и ехать нужно было с 3 пересадками через центральную станцию на другом конце городка.
Выделывая сложные трюки я брел на работу злобно вспоминая родные автобусы в которые можно было влезть с не только с граблями, но и с полным набором шанцевого инструмента, в грязном ватнике, кирзовых сапогах и стремянкой на плече. Вот же сволочи эти американцы, - думал я - никакой заботы о трудящемся человеке, капиталисты проклятые, угреб бы граблями!!! Щаз угребешь - ехидно подначил внутренний голос, - по 8 в час. Подначка меня вдохновила. Я закрыл зонтик, поскольку подлый американский дождь бил косо от земли. Спортивно-трудовые трусы с трудом прикрывая мои сиреневые коленки открывали воде свободный доступ в трудовые бутсы и в них уже хлюпало. Самое противное, что курить в таких условиях было невозможно. Я с ненавистью смотрел на машины в которых ехали зажравшиеся буржуи и начинал понимать революционные идеи рабочих-путиловцев.
Отшагав блоков 10, я остановился на краю лужи на перекрестке, в ожидании сигнала к форсированию. Сигнал не зажигался. Сволочной светофор переключался только для машин, а меня игнорировал. Мимо прошлепал на велике пацаненок, походя звякнув блестящей бородавкой на столбе, над которой торчала стрелочка. Зажегся мой сигнал. Ну кто бы мог подумать как все просто!
Когда я дошел до указанного дома, меня встретила худенькая работодательница, с грустными глазами. Она отвела меня в садик за домом и показала фронт работ. Листьев было много. Не успел я взяться за грабли, она вышла кутаясь в толстую шерстяную кофту, совсем похожая на продавщицу сельпо из российской глубинки, и протянула мне перчатки из толстой грубой кожи. Не надо, - объяснил я, - мне не холодно. Она пожав плечами ушла. Я об этом пожалел позже, когда руки украсились кровавыми мозолями от мокрых грабель. Вышла она еще раз вынеся огромный, на литр, стакан кока-колы со льдом, поставила недалеко от меня и исчезла навсегда.
Когда уже стемнело я пошабашил и гордо оглядел дело рук своих. Полсадика сияло травой без единого листочка. На следующий день я закончил работу часов в 8 вечера и скромно стукнулся в дверь. В руках у меня была бумажка с простым арифметическим примером: "8h+10h=18hx$8.00=$144.00". Вышедший на стук хозяин взял эту бумагу и... вы видели как брови переползают со лба на затылок? Бе-бе-бе, а я видел!
Трясущимся голосом он сказал длинную фразу. Я отказался ее понимать. Еще одну, потом другую, потом небольшой монолог по трагичности и жестам напоминавший ту-би-ор-нот-ту-би. Наконец, поняв всю бессмысленность своих притязаний, он произнес короткую фразу со словом "чек". Ноу! - твердым пролетарским голосом сказал я - Кешь! Он побледнел, жестами попросил меня подождать и побежал к машине. Взревел мотор и кар растворился в дождевом тумане. Я присел у калитки и закурил. Мужик вернулся довольно быстро, я еще только докуривал вторую сигарету. Он вылез из машины, подошел ко мне строевым шагом, резко выкинул вперед руку, словно в ней был нож, но нет, в руке была пачечка долларов, нож виднелся в глубине его глаз. Сенькью, - вежливо сказал я и улыбнулся. Ноу смокинг! - злобно сказал мужик и пиная мои окурки ушел в дом.
Так бесславно, но выгодно закончилась моя карьера садовника.
|
|
Попали после смерти в ад политик, бандюган и офисный менеджер. Мимо идет Сатана, политик говорит: "Лорд, мне бы позвонить. Как там моя страна, мой народ?". Сатана мобилу протягивает - звони. Ну, политик поговорил пять минут, спросил все по-быстрому, трубу возвращает: "Сколько с меня?" "Пять миллионов долларов" Ну, тот заверещал конечно, но чек выписал. Бандюган говорит, дай тоже своим позвоню? Поговорил две минуты, почем? "Десять лимонов". Ну, тоже повозмущался, но чек тож подмахнул, делать нечего. Менеджер говорит: "Дай и мне позвонить, надо у пацанов в офисе узнать кой-чего по мелочи". Трепался пятнадцать часов кряду, про клиентов, про проекты, про бюджеты, про ситуацию на рынке, про подвижки в совете директоров и даже какое кофе на кухню купили и какие новые компы поставили. Все просто опухли ждать, когда закончит. Ну, он закончил и спрашивает: "Сколько с меня?". Дьявол: "Десять баксов с мелочью. Забей, прощаю". Политикан с бандюком заорали, типа, что за байда, какого фига и т. п.??? А Сатана говорит: "Чуваки, без обид, но звонки из ада в ад тарифицируются как местные вызовы!"
|
|
Самые милые женские привычки глазами мужчин:
Смотрит сериал и засыпает, а стоит переключить на футбол, сразу просыпается и кричит: "Я же смотрю!"
Надев колготки, подпрыгивает и пытается себя в них приподнять, как барон Мюнхгаузен.
Может убить кучу времени и денег на наращивание ногтей, чтобы потом один сломать и прореветь весь вечер.
Часами болтает по телефону — даже когда уже его из розетки выдернешь, она все равно еще минут сорок потрещит.
Во сколько надо выйти из дома, чтобы в 18-30 быть, к примеру, в гостях, если известно, что путь из дома до гостей занимает 45 минут! ? Ее ответ — в 18-30!
Переодевается еще минимум пару раз после того, как говорит: "Ну, все, я готова! "
Очень быстро тупит ножи.
Постоянно отстает, когда вы бежите на трамвай.
Планы на выходные у нее всегда появляются за пятнадцать минут до вашего выхода на рыбалку.
Когда ты уже убегаешь, потому что опаздываешь, просит быстренько почистить ей сапоги.
Как можно зайти в магазин за хлебом и истратить семьсот рублей? ! И при этом забыть купить хлеба.
Ты только купил "Спорт-экспресс", только собрался с ним в туалет, а на нем уже почистили рыбу или свеклу!
Постоянно прячет мужские носки в стиральную машину.
Начинает смеяться, хотя ты ещу не закончил рассказывать анекдот. А когда ты закончил рассказывать, спрашивает: "И что? " или: "А он что? "
Жужжит феном во время футбола.
Или во время матча подсаживается с фразой: "Ну поговори со мной, а?"
А во время "Дома-2" — никогда.
Вообще, когда показывают футбол, у нее два дела: одно справа от телевизора, другое слева.
А когда наши проиграли, обязательно поинтересуется утром, как они сыграли. Да еще добавит: "А, я ведь говорила, что проиграют".
Практически всегда просит футбол или новости сделать потише. Видимо, ей плохо слышно, как гремят кастрюли или шумит вода в раковине.
Не поднимает за собой стульчак.
Дурацкая привычка помнить все дни рождения! И ещу — когда и что у нее из одежды куплено. Нормальные же еще сапоги!
Да, сапоги. И сапоги, и сапоги, и сапоги. Вот свет клином сошелся на этих осенних сапогах, которых у нее нет или которые уже совсем износились или в которых уже стыдно на улицу выходить или которые уже не носят.
То же самое относится к шапкам, шубам и прочей ерунде.
Храп. И критические дни. И сапоги.
Когда ты уже вышел из магазина и завел машину, она звонит по-сотовому и говорит: "Заодно еще возьми чего-нибудь к чаю! "
Спрашивает: "Ты помнишь, какой сегодня день? " Вместо того, чтобы просто сказать.
Обижается, если на 8-е Марта ей тоже подарить галстук или носки.
При стирке карманы никогда не проверяет, зато если одежда висит на вешалке, то обязательно проверит все карманы и не раз.
Регулярно забывает, любит ли ее муж, поэтому постоянно переспрашивает его об этом.
|
|
Гвардии сержант
Товарищ гвардии сержант,
Войной рожденный мировою,
В окоп, в “Катюшу” и в десант!
Стоял он насмерть под Москвою!
Бесценной жизни не щадил,
Бил до последнего снаряда
И в рукопашную ходил
Он на руинах Сталинграда!
Товарищ гвардии сержант
В голодной вражеской блокаде
Был им повержен оккупант,
Он не отдал земли ни пяди!
В десятке стран тогда остались
Следы подошв его на глине!
Как вражьи пули не старались,
Закончил он войну в Берлине!
Он отдавал себя сполна
И никогда не был холопом!
И ”просвещенная” Европа
Была им освобождена!
----------------
Сейчас нацгвардии сержант
Не может дать студентам спуску!
Он забирает транспарант
И отправляет их в кутузку!
Ударит женщину в живот,
На землю бросит старика,
И, как к войне, наверняка,
Экипирован его взвод!
А враг - проклятый протестант -
За ним все мира зло таится!
Теперь нацгвардии сержант
Стакан пластмассовый боится!
Скопленье граждан обнаружит,
Закон - в резиновой дубине!
А дети тех, кому он служит:
В Париже, Лондоне, Берлине!
Сержанту дан бронежилет,
Брутальный шлем – непроницаем!
А дети тыкают вослед
И называют “полицаем”!
|
|
Сразу после школы я поступал на один гуманитарный факультет. Реально опасался экзамена по английскому языку. Ну не нравилось мне учить иностранные языки. Экзамен проходил в большой аудитории, где сидело человек двадцать. Как оказалось все на разные факультеты. Принимали две женщины, моложавые, примерно одинакового возраста. Первой они срезали девушку, которая практически говорила с ними по-английски. Кончилось тем, что ей объявили, она не смогла сдать. На следующий год. Девушка рыдала, кричала, что это уже третий год, и ее срезают именно на этом экзамене. Я понял что мне здесь ловить нечего. Когда сел к этим теткам, возникло ощущение, что я на флюорографии, т.е. рентгене так они меня осматривали. Мне дали текст на английском и предложили перевести. Я понял там только одно слово train, одним из значений которого является поезд. Учитывая, что в тексте были несколько английских имен, я выдал от себя историю, о том, как группа молодежи на электричке поехали на прогулку за город, гуляли по красивым местам, девушки собрали букет цветов, но все кончается и они вернулись в город. Мне задали пару вопросов по-русски, местный или иногородний, занимался ли дополнительно английским языком. Короче, мне поставили четверку. Я поступил, но с этими дамами больше не пересекался. С годами окончательно понял, что все в жизни взаимосвязано. Потом перевелся в другой город, где закончил вуз. И я женат на преподавательнице английского языка.
|
|
Леха- тормоз
Леха, а точнее- Алексей Владимирович, как он представился при нашей с ним первой встрече, тормозом в классическом плане этого слова не был. Скорее, он был "с задержками в развитии". Причем, весьма оригинальными.Природа в некоем роде сказала ему " не спеши жить, все ещё успеешь". Пообщавшись с ним поближе, я узнал множество интересных деталей.
Школу Алексей закончил с трудом, но все 11 классов ( дело было ещё в СССР и у Леши явно пахло 9-ти леткой). В армию не попал по плоскостопию, в университет поступил с 3 раза - учеба давалась очень сложно. Но учиться очень хотел, поэтому ушел с работы и стал студентом. Сессии - тоже с огромным трудом. В середине второго курса брал академ, снова работал и подтягивал знания, что бы не вылететь, на что были все шансы). Подтянул, снова начал учиться и в результате с горем пополам закончил ВУЗ. Пошел работать по специальности. Карьера - крайне медленно, но все же шла. Другие получали повышение раз в 3-6 лет, Леха же получил первое через 8, второе - через 9 лет. Почти все друзья -знакомые в 30 лет были уже глубоко женаты и с детьми - а Алексей только начинал активно встречаться с девушками, в институте он был просто желторотым юнцом для них. Видел его фотографии - в 40 лет он реально выглядел на 25-28, не старше, причем дело не в том, что он молодился - просто такой невероятный феномен развития. Первый брак у Алексея случился в 38 лет, когда родители даже уже и не ждали такого счастья. Своя квартира - в 45 лет. Машина - в 48, дача - в 52, в 1992 году. В новую рыночную экономику Михаил вписался вполне эффективно, хотя конечно не так, как наиболее успешные бизнесмены того времени. Зато - особо не рисковал. Двигался медленно и неспеша. Думаю что основным плюсом его было сознание парня лет 30-35, в то время как большинство людей его возраста "за 50" уже начинали активно готовиться к пенсии. За здоровьем Алексей следил очень тщательно, прибавляя "у вас его много, а мне разве что в кредит брать приходится", при этом крайне редко болел. Во время нашей встречи в 2003 году это был полный сил мужчина лет под 45, не старше, но с очень мудрыми глазами, и это при том, что в 2003 году ему исполнилось 63 года и он был уже на пенсии! В середине 90-х он успел второй раз жениться, не на молодухе, а на женщине 45 с взрослыми детьми. Работали мы вместе не так долго - стиль ведения дел был разный, ибо Алексей продолжал не спешить во всем. Его нервной системе можно было позавидовать - человек явно ощущал себя как в танке, несмотря ни на какие повороты судьбы. Не так давно мы снова встретились - уже совсем случайно. На меня смотрел солидный мужчина в возрасте, держащий под руку красивую даму моложе себя. Моя подруга, хорошо разбирающаяся в возрасте людей, дала ему "не больше 60". При том что Алексею Владимировичу было уже 79 лет. "Ты знаешь, я как то начинаю подумывать о пенсии. Все же возраст, сам понимаешь! Ещё годика 2-3 поработаю, и детям передам дела. А то я особо мир не посмотрел - все дела да дела. Теперь вот с Машенькой покатаемся, глянем, как там у них живется!"
|
|
Была у меня одно время дача. И решил я на даче баню построить. Подсказали мне, что в паре сотни километров от города, срубы на баню делают. По сравнению с городом – намного дешевле и качество на уровне. Заказал. Через некоторое время звонят: готов твой сруб, забирай.
Приехал, осмотрел изделие (класс!), договорился с попутной машиной, загрузили и поехали. Выехали в ночь, а под утро на месте уже были. Однако, по прибытию водила с напарником отказались оказывать помощь в разгрузке, даже за плату. Ну а где я в 06 утра, за городом, на даче, грузчиков найду?! Взгрустнулось даже.
Тут я вспомнил об одном из своих друзей, Мите. В прошлом, мы вместе в ОМОН служили. Я потом перевелся на другую должность, а Митя там и служит. Думаю: чего они там в ОМОН без толку бегают, да железяки тягают? Пусть помогут бывшему коллеге! Звоню Мите, по голосу ясно, что человек с бодуна или недавно закончил гулять. Вкратце объясняю ему: приехал на дачу, привез сруб, один выгрузить не смогу, помощь нужна! На том конце провода тишина, видимо туго соображает братишка после гулянки. Потом слышу: "Всё, мне на телефон больше не звони, жди, я скоро буду"!
Ладно, это хорошо, что Митя скоро будет. Но, что-то он резко разговор прекратил. Странно как-то. Даже не обматерил, за то, что я как фашист с раннего утра ему свои проблемы рисую. Я сел на крылечко, жду. Водила с напарником в грузовике спать улеглись.
Минут через 30-40, через забор со стороны леса, запрыгивает ко мне на дачу Митя. Весь запыхавшийся и распаренный, как от маршброска по пересеченной местности. Подходит ко мне, косится на машину с баней в кузове и спрашивает, не здороваясь: «Ну и где труп»? Я в ахе: «Какой труп»? Митя пучит глаза и заявляет: «Ну, тот, что тебе выгрузить и спрятать нужно»…
Оказывается, Митя немного перепутал слово, используемое мною в разговоре «сруб» и воспринял его как «труп». Похмелье, 06 утра, качество телефонной связи… Поняв мою просьбу по-своему, он откликнулся на просьбу друга о помощи и на такси выехал из города. Километров за несколько до дачи, он отпустил такси, спрятал заранее выключенный телефон и лесом, стараясь быть не замеченным, бежал ко мне…
Сруб мы благополучно разгрузили. А потом весь день пили пиво и радовались жизни.
Вот тогда я понял – настоящие у меня друзья, готовые подносить патроны и разгружать трупы, не задавая при этом лишних вопросов. Все вопросы –потом…
|
|
Учителям, в лихие девяностые, как и многим, было нелегко. Татьяна, мать - одиночка, крутилась как могла. Сына утром в детсад, потом вела лекции в институте, подрабатывала репетиторством. А тут еще и садик закрыли. До ближайшего, куда брали, час на транспорте с пересадкой. В институте пошли навстречу и разрешили брать Диму с собой. Он чувствовал себя комфортно, на задней парте что-то рисовал, студентки периодически его тискали и подкармливали сладостями. Если с институтом не получалась его забирала Даша, младшая сестра Тани. Она вела начальные классы и продленку. Дима завел себе тетрадки и «учился» вместе со всеми.
Но рано или поздно пришлось идти в школу и самому Диме. Учился хорошо, на уроках работал активно.
В классе пятом учительница перед началом урока обратила внимание на доску. Там от старшеклассников осталась задача. Ну, она и пошутила:
- Кто решит – пятерку в году ставлю.
Желающих не было. Дима вздохнул и пошел к доске. Закончив решать, положил мел и посмотрел на изумленного педагога. У той даже слов не нашлось.
Через день Татьяну ожидаемо вызвали в школу. Директор опросила учителей и предложила перевести сына в старшие классы.
Татьяна отказалась наотрез.
- Зачем? Так он дружит с ровесниками, равные ему физиологически, общие интересы, свои группы. А что он будет там делать. Девочки и так быстрее мальчиков развиваются, начинают на свиданки бегать, о чем он с ними будет разговаривать?
- Ну, ему же не интересно учиться, он знает всю программу!
- С чего взяли?
- Сами видели!
- Больше этого не повторится!
Дима с отличием закончил школу, затем институт. Работает, все хорошо.
|
|
Когда вижу лозунг "Спасибо деду за победу", всегда вспоминаю старого поляка, в варшавской квартире которого мой приятель арендовал комнату под склад товара. Дело было в начале девяностых, я только поступил в аспирантуру, денег, как и у большинства не стало, так что вертелся, как Штирлиц в гробу. Ну и поехал в Польшу забрать груз от деда. Тому было под 70, с виду типичный польский алкаш, изрядно потрепанный жизнью, но очень живой и дружелюбмый. Усадил за стоп, дерябнули по пивку, он спросил, чем занимаюсь, узнал, что аспирант, но собираюсь уходить, так как в науке денег нет и не будет - замахал руками, мол, и не думай! Полез в шкаф, достал фотоальбом, на первой странице лежал закатанный в пластик аусвайс со свастикой и фотографией юноши арийского вида. "Это я. С первого курса политеха угнали, работал в Баварии на заводе Мессершмитта. Один раз даже в гестапо забрали, думали, английский шпион, 2 недели продержали, кормили одной селедкой, а пить не давали. После войны я документ выправил, мол, жертва фашизма, теперь пенсию из Германии получаю. Да, а как война закончилась, я в Америку переехал, у Боинга на заводе работал, теперь от них тоже пенсию получаю. Но жалею об одном: что не закончил политех и не стал инженером. В Америке я бы совсем другие деньги имел бы. Так что и не думай уходить, доучивайся".
Деда я тогда послушал, уходить не стал, теперь всегда вспоминаю его с благодарностью.
|
|
БЫЛЬ (актуальная при самоизоляции)
Мы потеряли нашего радиста. Ну как потеряли, он сам ушёл. Собрал все видеокассеты на пароходе в большой пластиковый ящик и пошел меняться фильмами на соседний лесовоз. Там радист обнаружил своего друга - однокашника по Макаровке. Они отметили свою встречу пьянкой, а ранним утром лесовоз закончил погрузку и вышел в море, увозя нашего радиста и коробку с кассетами. Итого: на одном пароходе стало два радиста - а на другом ни одного.
К счастью, двадцать первый век уже наступил и потерянный радист нёс на пароходе ритуальную функцию, выполняя требования международных конвенций. Сегодня радист на судне – почти ушедшая в историю профессия, как золотарь с замполитом или форейтор с фонарщиком. Действительно, зачем возить и кормить специалиста с зарплатой, запасом продуктов и персональным местом в спасательной шлюпке, если у каждого моряка есть мобильник, а на мостике стоит ещё и пара спутниковых телефонов. Плюс вездесущий интернет.
Когда-то давно у нас был первый помощник капитана с громоздким киноаппаратом «Украина», бобинами кинопленок и судовой библиотекой. Замполит исчез вместе с Советским Союзом, «Украиной» и книгами. В библиотеке оборудовали тренажёрный зал, а киноаппарат заменили на видеомагнитофон. Судового врача сократили несколько позже, после очередного финансового кризиса, а на палубе нарисовали круг с буквой «Н» посередине и, в экстренных случаях, посоветовали вызывать вертолёт.
Капитан не сообщил о потере члена экипажа в пароходство (у нас не было радиста.) Поэтому следующие два месяца мы ловили коварный лесовоз по всем портам Европы, чтобы вернуть «заблудшего барана» и восстановить «статус кво».
Неожиданно выяснялось, что на пароходе осталась только одна кассета, которую радист забыл в видеомагнитофоне. Это был фильм “Кин-дза-дза!”, который бессчётное количество раз пересмотрел весь экипаж и, разумеется, разобрал на цитаты. Все на судне, незаметно для самих себя, заговорили на смеси «чатлано-пацакского языка» с морским русским разговорным. Фраза: «Чатланин сказал эцилоппу послать пацака на бак гравицапу крутить» могла, в зависимости от контекста, означать: “мастер приказал боцману отправить матроса проверить работоспособность брашпиля» или «стармех поручил вахтенному механику выделить моториста для чистки фильтра носовой балластной помпы».
Наконец, спустя два месяца, неуловимый лесовоз, пьяный радист и коробка с кассетами были пойманы в порту города Мальмё. Мастер, как знаток морских традиций, высказал «этому барану» много знакомых и незнакомых, для радиста слов и выражений, подкрепляя свой монолог активной жестикуляцией. А на следующий день протрезвевший радист понял: «что-то не так!» То есть он четко улавливал своим натренированным ухом отдельные звуки, а иногда даже и целые слова родной речи, но смысл сказанного постоянно ускользал от его понимания. Например: на предложение боцмана одолжить тому «чатлов» радист не знал, что надо одалживать. Объявление же вахтенного штурмана по общесудовой трансляции: «внимание, на борту желтые штаны, всем два раза ку!» приводило бедного радиста в сакральный ужас. А когда кок в курилке попросил «кц», испуганный радист почему-то решил, что он сейчас станет жертвой «энергетического вампира».
Вспомнив фразу из детского мультфильма, что «с ума поодиночке сходят, это только гриппом все вместе болеют» радист вывел логическое умозаключение: «всё! - я поехал кукушкой, не мог же весь экипаж одновременно сойти с ума». Команда также начала замечать, что вернувшийся коллега ведёт себя как-то неадекватно, не всегда понимает простых вопросов, переспрашивает очевидные вещи и путается в словах. И когда тот пошел сдаваться к мастеру с признанием в своем помешательстве, то выяснилось, что мнения экипажа и радиста о психическом состоянии последнего полностью совпадают. Требовалось только одно - уточнить диагноз.
Собрали судовой консилиум из капитана, старпома и самого радиста. Долго решали, куда именно у того «поехала крыша». Получалось два возможных варианта, как, впрочем, и положено при всяком приличном консилиуме. Мастер, ссылаясь на свой собственный опыт, предполагал легкое временное слабоумие на фоне беспробудного пьянства и говорил, что ничего страшного, и с этим люди живут, и в море ходят, и даже становятся капитанами. Старпом, гордившийся тем, что единственный на судне, кто не только смотрел, но и читал «Мастера и Маргариту», уверял: «это «шизофрения, как и было сказано». Радист испуганно согласился на оба диагноза. Потом он потребовал немедленно вызвать вертолет и доставить его на берег для прохождения полного медицинского обследования. Мастер ответил так: «пепелаца тебе не будет, мы сейчас в антитентуре. Через два дня зайдем в Котку за луцом. Там тебя отдадим местным эцилоппам, а пока самоизолируйся в эцих – вдруг ты заразен». «Или «впадешь в беспокойство» - поддержал капитана старпом. По итогам консилиума радиста заперли в каюте и реквизировали у него всё спиртное.
Без алкоголя изолируемому стало совсем грустно. Он решил посмотреть какое-нибудь кино и нашел только один фильм, который ещё не видел.
Уже через полтора часа радист позвонил старпому и, захлебываясь от возбуждения, сообщил: «карантин с меня можно снимать, я сейчас учу чатлано-пацакский язык». «Началось обострение и «пациент впадает в беспокойство» - понял старпом. Взяв с собой боцмана, моток проволоки и багор, старпом решил усилить меры самоизоляции вплоть до полной фиксации больного.
Отперев каюту, они увидели, что радист поставил видеомагнитофон на паузу и лихорадочно переписывает «словарь чатлано-пацакский языка» с экрана телевизора к себе в блокнот. Старпом посмотрел на экран и ошарашено спросил: «как же ты умудрился за столько лет так ни разу и не посмотреть этот фильм?!»
|
|
«Как вы судно назовете, так оно и поплывет».
«Капитан Врунгель»
«Я же говорил, что нужно было называть или «Быстрый», или «Решительный»
«День радио»
Утром меня вызвали в кадры пароходства и срочно отправили на подмену заболевшего однокашника Макса, бывшего в ту пору вторым помощником капитана на пароходе, который только что вернулся в родной порт.
Уже вечером я прибыл на судно.
На трапе вахтенного матроса не было. Зато там стоял судовой врач и от него пахло не только спиртным, но и чем-то другим, неуловимым и знакомым. Доктор объявил мне, что он сторонник ЗОЖ и предложил выпить. Я тогда не знал, что такое ЗОЖ и на всякий случай отказался.
- А чем заболел мой предшественник? - спросил я у дока.
- Увезли сегодня утром с белой горячкой – ответил тот – хотел в порту Гамбурга отдраить иллюминатор в моём изоляторе и уплыть в Гондурас. Наивный, барашки на иллюминаторе сам Вася задраивал, причем ломиком. Макс не вел здоровый образ жизни - со значением закончил доктор.
Потом он достал какой-то прутик и начал крутить его в руках.
- А это что? - удивился я.
- Это лоза. Воду ищу – сказал доктор и отправился искать воду, осторожно держа лозу вытянутых руках, а я отправился искать капитана.
В кают-компании висел большой портрет в красивой позолоченной раме. На портрете был изображен какой-то взлохмаченный мужик с красным носом и растрепанной бородой, одетый в домашний халат. Мужик был явно бухой. Латунная табличка под портретом гордо сообщала, что в честь этого алкоголика и был назван данный пароход.
«Это я удачно зашел» почему-то вспомнилась мне фраза из популярного фильма и на душе стало немного тревожно.
Портрет смотрел на доску с заголовком «Приказы и объявления».
В центре доски был прикреплен Приказ капитана №1 категорически запрещающий судовым поварам готовить порционные блюда. «Котлет не будет» - понял я.
Затем шел еще один приказ про моториста Валеру, которому не разрешалось покидать каюту со своим тараканом Стасиком. «А с тараканом Васей можно?» вопрошала надпись, сделанная синим фломастером прямо поверх текста приказа.
Следующим был приказ, воспрещающий судовому врачу спать в ванной медицинского изолятора, поскольку, при сильной качке, через сливное отверстие ванны просачиваются льяльные воды и доктор постоянно воняет.
На листе приказа тем же фломастером, но другим, явно врачебным почерком, было написано: «сам ты воняешь, а я пробку нашел и спуск у ванны заткнул». «Пробка не сильно помогла» - понял я, вспомнив мое недавнее знакомство с доктором.
Фломастер на шнурке висел рядом с доской. Свобода слова или, по меньшей мере, свобода фломастера, на судне присутствовала.
На камбузе уже давно кто-то громко урчал и чавкал. «Ну, если там белый медведь, я не сильно удивлюсь» - подумал я, проходя на камбуз.
И медведь был. Ну почти. Нереально огромный, перемазанный машинным маслом и сажей, звероподобный мужик, такой же лохматый, как алкоголик с портрета, но в старой
и грязной спецовке, он с невероятной скоростью поглощал «макароны по-флотски», ловко зачерпывая их полулитровым половником прямо со здоровенной стационарной сковороды.
- Ты кто? – спросил я, от неожиданности перейдя на «ты».
- Вася – ответил тот, не прерывая процесс поглощения макарон. «Хорошо, что не Валера» подумалось мне.
- А что не так с тараканом Стасиком? Стучит в лоб Валеры изнутри? - решил узнать я.
- Если бы. Этот недоделанный энтомолог поймал в порту Дакара таракана и теперь везде его с собой таскает, назвал насекомое Стасиком. Сказал, что он этого таракана дрессирует. Тот уже может бегать кругами вокруг стакана – поведал историю совместной жизни Стасика и Валеры мой новый знакомый Вася.
- И как Валера его дрессирует? – мне стало интересно.
- Элементарно, Валера немного подрезал лапки таракана с одной стороны, вот того и заносит на поворотах. – Вася доел макароны и перешёл к котлу с пельменями.
- Василий, это санитарная зона, Вам здесь нельзя находиться, тем более в таком виде – строго сказал я, вспомнив, что прибыл на должность второго помощника капитана.
- Мне можно – ответил Вася, опрокидывая ведерко майонеза в котёл – я здесь капитан, пельмени будешь?
- Я лучше с доктором бухну – ответил я после секундной паузы.
- Только аккуратней - согласился капитан Вася – док у нас ведет здоровый образ жизни, а нового второго помощника мне кадры пароходства до отхода судна могут и не прислать.
И я пошел искать доктора, по запаху.
|
|
ВЕТЕРАНЫ
Несколько лет назад, когда Меркель отказалась приехать на празднование 70-летия Победы, друзья пригласили меня в Генеральное Консульство России в Бонне.
В зале собрались журналисты, дипломаты и ветераны. Многие из них сидели в колясках, справа, в боковом проходе зала. Некоторые приглашенные бургомистры больших городов, уловив охлаждение отношений между Россией и Германией, послали вместо себя своих заместителей, которые также проигнорировали приглашение. Это проявление неуважения оказало явно негативное влияние на речь Генерального Консула России. С каждым словом она становилась все эмоциональнее и эмоциональнее. Причем было видно, что Консул говорит от души, без ложного пафоса и патетики. У меня создалось впечатление, что я присутствую при историческом событии, в ходе которого будет объявлено, как минимум, о разрыве дипломатических отношений. Судя по реакции зала, подобное впечатление было у большинства слушателей. На самом пике страстей Консул закончил свою речь. В зале повисла секундная пауза. Внезапно заиграла музыка:
Вставай, страна огромная
Вставай на смертный бой…
Вдруг справа, в боковом проходе послышался шум. Это из последних сил пытались встать с колясок 90-летние ветераны…
Вагоновожатый
|
|
В ранней молодости довелось поработать переводчиком в одном ливийском порту. Грузы на МАЗах вывозили водители, командированные из азербайджанского филиала организации –подрядчика. Это были настоящие трудяги, работалось с ними споро. Подружился с Федей, добродушным толстяком со взглядом наивного ребенка и труднопроизносимым исконным именем. Когда подошел федин отпуск, он по дороге к родному Каспию остановился в Москве у моих родителей. Вернувшись, я нашел их несколько ошарашенными. Нет, Федя им очень понравился, но…
Угостив гостя, как они это умели, на славу, родители приступили к расспросам: откуда родом, сколько лет, женат ли, где учился. «Закончил дядин техникум», - гордо ответствовал Федя. Как так? Небедный дядя однажды обнаружил, что по деревне без дела слоняется куча детей, его собственных и родственников, дай, думает, открою для них техникум. Сказано-сделано. Прошло несколько лет, дядя увидел, что свои учиться закончили, а в техникум лезут все, кому ни лень, осерчал: какого, собственного, лешего? И закрыл техникум.
Дело было в конце 1980-ого года - самый что ни на есть развитой социализм. Целый мир обрушился в сознании моего отца-фронтовика, профессора кафедры марксистско-ленинской философии и научного коммунизма. Зато потом папа уже ничему не удивлялся.
|
|
Конец рабочего дня. Сидят два специалиста по подбору персонала, опытный и молодой. Опытный: - Ну что, я закончил. Пошли домой? Молодой, посматривая на большую пачку необработанных резюме: - Мы должны просмотреть их все, чтобы подобрать кандидатов на эту вакансию. Опытный подходит, хладнокровно делит пачку на две части, одну часть кладет на стол, вторую бросает в шредер. Молодой: - А как же претенденты?! Опытный: - Им не повезло. А зачем нам неудачники?
|
|
Иностранцы и дети очень хорошо выслушивают из речи и запоминают слова с сильной энергетикой. Бывает стоит иной иностранец или ребёнок и слушает целый час разговор двоих русских, а потом начинает повторять как попугай слово с сильной энергетикой, которое прозвучало час назад. И даже если пытаешься сделать чтобы он его забыл, ни за что не забудет.
Работаю в Аргентине на рэскью-фаефайтинг таг-бот супплаере. Кто не понял что это, тому дальше интересно не будет. Пол-экипажа аргентинцы, пол - русские. Поэтому разговариваем на русифицированной версии спанглиша.
Сварщик закончил варить стеллаж и отступив шаг назад оглядывается на стармеха:
- Заебись?
Дед постучал по швам молоточком и одобрительно:
- Заебиссимо!
Сварщик - аргентинец, стармех - русский.
Послеамбула. Люди они технические и разговаривают на своём техническом языке, только им понятном.
|
|
Аккурат на Пасху пришлось по Скайпу общался со своими старыми друзьями. Жизнь разбросала нас по всему земному шару: Серега - в Москве, Дима - в Лондоне, Илья где-то в Массачусетсе, ну и я, где-то в ж...пе. Сначала по-доброму вспомнили старое, даже выпили виртуально, а потом, понятно, переключились на коронавирус. Как все далекие от медицины люди, мы довольно неплохо в этом разбирались. А про информированность и говорить не приходиться: разные там политологи, блогеры, советники президентов отдыхают. Оказывается, мы были в курсе передовых работ в области вирусологии ведущих лабораторий и институтов, чуть ли не геном COVID-19 у каждого из нас на рабочем столе компьютера, и тяжелых-то больных мы где мы только не лечили: и в Бергамо, и в Нью-Йорке, и даже патологоанатомами успели поработать. Как-то незаметно добрались и до первых лиц своих стран. Странно, но может исходя из того, что своя рубашка ближе к телу, про них отзывались весьма положительно. Дима вспомнил, как его Борис Джонсон, рискуя жизнью, принял удар пандемии прямо на себя. Серега напомнил про желтый костюм Владимира Владимировича в Коммунарке и даже Илья высоко оценил Трампа, исходя хотя бы из того, что тот не любит демократов. Дима добавил историю из своей жизни:
- Еду я как-то на работу (еще перед карантином) и на светофоре чуть не сталкиваюсь с другим велосипедистом, поднял глаза - Борис. Я ему говорю: Борис, ты не прав, а он мне: Sorry и покатил на свой Даунинг-стрит. Простой человек, один и без охраны.
Серега немедленно отреагировал:
- Это что, я уже во время карантина ехал по Кутузовскому, так меня одна машина подрезала.
- Желтая "Лада-Калина", - съязвил Дима.
- Почему? - обиделся Серега. - Темный лимузин, а за рулем Сам. Сразу узнал меня и даже ручкой помахал.
- Ну ты загнул, - не удержался Илья, - один и без охраны еще скажи.
- И скажу, - буркнул Серега. - Может ты нам расскажешь про вашего Трампа-велосипедиста или Трампа-автомобилиста. Вы там у себя с этим коронавирусом обос...лись по-полной так, что туалетной бумаги уже не хватает.
Илья замолк, видно слова Сереги больно ударили его ниже пояса.
Сообразив, что запахло международным скандалом, тут вмешался и я:
- Друзья, не будем обвинять друг друга, положение сложное, я бы даже сказал - аховое, надо общими усилиями искать из него выход.
- Из наших в Китае никого нет? - робко спросил Илья.
- Неча на Китай пенять, коли рожа крива, - огрызнулся Серега.
- Нет, я имел в виду получить информацию, так сказать, из первых рук, - оправдывался Илья.
- Руки надо тщательно мыть после улицы и перед едой, - вставил Дима.
- Ага, и после туалета, особенно в Америке, - не унимался Серега.
- Что там с вакциной, - изображая из себя модератора, грозно спросил я.
- У нас уже дошли до испытания на людях, особенно неплохо продвинулись Moderna Inc и Inovio Pharmaceuticals Inc. Некоторых ребят из Кембриджа неплохо знаю, не должны подвести.
- Хорошо, держи на контроле. Вот ведь: можете, когда захотите.
- У нас в Оксфорде начнут испытывать вакцины после Пасхи на тысячах добровольцах, - отчитался Дима.
- Тоже неплохо. Помогите там своему премьер-министру, он после болезни еще очень слаб.
- Хорошо, - пообещал Дима.
- У нас в России вакцину разрабатываем в Питере и в Новосибирске , пока тестируем на животных, - по-военному лаконично доложил Серега.
- Долго запрягаете, - недовольно отреагировал я. - Увеличьте финансирование, как на самый главный национальный проект.
- Это мы можем, - пообещал Серега.
- Конечно хорошо бы узнать, как там продвигаются дела в Гонконге: они ведь раньше всех начали, им и карты в руки.
- Карты-то крапленые, - заметил Илья.
- Чья бы корова мычала, - осадил его Серега.
- Кстати, ничего не слышали про Светку Петрову, она же в школе по химии лучше всех шарила? - с надеждой спросил Дима про свою первую любовь.
- Нет, - хором ответили мы, хотя версия связи Светки с Гонконгом выглядела весьма перспективно.
Чат умолк, было сложно только, как тихо шумел вентилятор ноутбука. Глядя на маленький глазок камеры я спросил:
- А как жизнь, вообще?
Друзья молчали, каждый думал о своем.
- Неплохо бы как -нибудь встретиться.
- Неплохо, - поддержали друзья.
- В Лондоне, - предложил Дима.
- Нет уж, приезжайте лучше к нам, - не унимался Серега.
- В Магадан? - съязвил Илья.
- В Москву, - строго закончил Серега.
- Извини, вырвалось что-то из детства, - извинился Илья.
- Бывает, - подтвердил Дима.
- Ну, тогда - Христос Воскрес! - подытожил я.
- Воистину Воскрес! - дружно раздалось в Скайпе.
|
|
Ребята, среди вас есть Гоголь, Зощенко или, хотя бы, Ильф с Петровым?
Не пройдите мимо этой истории. На мой взгляд, она достойна.
В одном средне северном регионе нашей необъятной как и везде самоизоляция. Шла она ни шатко, ни валко, без столичной удали – так, 2-3 вновь выявленных корононосителей в день, больницы полупусты, ИВЛов достаточное количество, население, конечно, нарушает, но без фанатизма. Местный губер, из тех, у кого извилина от ношения фуражки в прошлой жизни, вновь ее, фуражку, нацепил (МЧС подогнало) и орлом день-через день общается с населением: то в контакте костерит торговые центры, что в выделенное для пенсов время других посетителей пускают, то, наоборот, с телевизора стращает бабок с дедками, что если те будут по улице шнырять, то на дачи в майские не пустит. В общем посконно-домотканная такая повышенная готовность.
И вдруг, в какой-то день, благодать дала трещину. «Двенадцать! Двенадцать вновь зараженных за сутки!» - выговаривал население через собранных журналистов взбешенный губер. В одной семье 10! Погуляла таки на Пасху национальная диаспора с приезжими москвичами! Среди заболевших – четверо детей! «Я прошу правоохранительные органы провести расследование в кротчайшие сроки!» - закончил он ледяным тоном, как отрезал, не дав более никаких подробностей. Обалдевшие от «национальной диаспоры», «москвичей» и прочей невиданной в здешних местах политнекорретности журналисты, естественно, кинулись копать. Благо «пасха» вкупе с «национальной диаспорой» сильно сужала поиск. Подробности, уже не произносимые вслух в местных СМИ, всплыли быстро. Не узнать, конечно, какая именно муха укусила губера: или сводку хреново составили, или он ее не дочитал до конца, или правду говорят, что перерыв в ношении фуражки плохо сказывается на той самой единственной извилине, но заболевшими оказалась семья и гости местного прокурора региона, славного сына армянского народа. А среди приехавших из Москвы на Пасху гостей – ответственные работники Генпрокуратуры РФ. Надо ли говорить, что расследование закончилось так и не начавшись? Здоровья всем участникам этой истории!
|
|
Аварийка. Вызов около девяти вечера - деревянный двухэтажный дом, на площадке запах гари, нет электричества в одной квартире.
Квартир всего восемь, по четыре на площадке, вызов из пятой.
Приезжаю. Встречает женщина лет тридцати, утомлённая с заживающим синяком на лице. С некоторым удивлением смотрит на мой внешний вид - я в чёрной маске и пластиковых очках. Объясняет проблему. Всё стандартно - запах горелой проводки начался днём, но никто не обращал внимания, пока свет в её квартире не заморгал и не вырубился совсем.
Залезаю на свою стремянку в три ступеньки, осматриваю распределительную коробку на площадке: всё ясно - одно соединение сгорело, два других горят, светясь ярким красным светом.
Принимаю решение - поменять сжимы, для чего мне требуется отключить электроэнергию на весь подъезд. Я стучусь во все двери второго этажа и неспешно иду на первый, по пути говорю выглянувшим из квартир людям про аварию.
Тоже самое делаю на первом этаже, но если на втором на стук открыли три квартиры, то тут приоткрылась всего одна дверь.
Ладно, приготовления завершены, я дёргаю рубильник (при этом коммунальное освещение остаётся гореть, будучи, видимо, запитанным до вводных предохранителей) и встаю на стремянку.
Снизу раздаётся шум распахиваемой квартирной двери и полупьяный женский крик:
- Мать вашу, что за херня? Охренели? Руки поотрываю вам. Суки, блин!
Вижу голову существа женского пола неопределённого возраста на лестнице между вторым и первым этажами и говорю стандартную фразу про аварию и полчаса.
На оскорбления не реагирую. Настроения ругаться нету, хочется сделать всё поскорее и свалить уже на базу. Эта ханыжка жаждет свары, распаляя пожар ненависти и злобы, но без моих дров огонь ругани не разгорается и она продолжая бормотать что то гадкое, начинает спускаться вниз.
Я вырезаю обугленные сжимы, и вроде всё хорошо, но внезапно на площадку вываливает вызвавшая меня женщина. Она видимо слышала ругань соседки снизу, потому что сходу орёт, перегнувшись через перила:
- Ты дура тупая, тебе ж сказали - авария! Какого хера ты выползла вообще?
Пьяница снизу радостно возвращается на свою позицию, дико матерясь и на ходу придумывая оскорбления.
Меня, впрочем, это заботит мало - я увлёкся работой.
Через пару минут криков из восьмой квартиры выходит мужик с широкими плечами и интеллигентными очками. Он кричит через перила:
- Да ты чего орёшь то, а? У тебя долгов как блох на собаке, ты вообще не должна со светом жить, ясно?
Снизу, внезапно, мужской молодой голос:
- Кто там закукарекал? Карасёв, ты что ли? Тебе, падла, какая разница что мы платим и какие долги, а?
Голос злой, неистовый. Краем глаза вижу как мужик в очках вздрагивает и отступает назад. Он ловит мой взгляд и жмёт плечами: "Опускаться до их уровня не буду...", после чего скрывается в квартире.
Ругань продолжается, вдруг слышу взвизг женщины, что меня вызвала и какие то шлепки, мне на руки брызжет какая то жидкость.
Поворачиваюсь - пьяница с первого этажа стоит на первых ступенях с пакетом мусора в руках, достаёт оттуда всякую фигню и закидывает на второй этаж. В нас с заявительницей летит гнилой картофель, дряблые огурцы и мятые пачки сигарет.
Кричу, чтобы немедленно прекратили, что сейчас просто уеду и оставлю всех без электричества.
Наступает пауза. Пьяница стоит с рукой в пакете, переваривая услышанное.
А вот женщина с синяком действует стремительно. Она вбегает в свою квартиру и появляется с большой кастрюлей из которой идёт пар. С криком: "Нанакуй!" одним махом выплёскивает содержимое вниз, на свою противницу.
Я не повар, но наверное это заготовка для супа, потому что вниз вместе с кипятком летят какие то овощи.
Оружие, видимо, находит цель, потому что снизу раздаётся дикий визг напополам с таким матом, что даже моряки бы покраснели. Женщина с синяком победно тащит кастрюлю назад. Она довольна.
Чувствую себя словно в глупой старой комедии.
Снизу шум распахиваемой квартирной двери и быстрый топот наверх. По лестнице стремительно несётся мужик чуть старше тридцати со злобным лицом, абсолютно лысый и татуировкой в виде паутины на голове. В руках у него топор. Он ничего не кричит, и от этого почему то ещё страшнее.
Женщина бросает в него кастрюлю и скрывается в квартире, защёлкнув замок. Мужик несколько секунд путается в кухонной утвари и поэтому не успевает.
Он злобно смотрит сквозь меня, потом внезапно аккуратно стучит в дверь пятой квартиры:
- Людок, слышь...Выйди ка на минутку...
Ну я не знаю, надо не иметь мозга, чтобы после всего случившегося взять и открыть дверь. Хозяйка считает так же, потому что просто материт мужика не открывая.
Тот снова деликатно стучит согнутым пальцем:
- Люда, слышь... Я сейчас дверь вскрою. Я тебя выковыряю, слышь? Выйди по хорошему, Людк.
Он нервно жмёт топор пару секунд, после чего внезапно и резко орёт во весь голос: "Сукааааа-а-а-а!" и бьёт лезвием в дверь.
Дверь железная, сделана недорогим методом - просто металлический лист, крашенный краской. Даже без ручки и глазка. Топор отлетает от неё, оставляя длинные царапины, что на её прочности не сказывается совершенно.
Я спрыгиваю со стремянки. Работу не закончил, но инстинкт самосохранения гонит меня прочь.
Снизу бегут люди - кудрявая пьяная женщина лет тридцати с опухшим лицом и старый дед с костылём. Они заполняют собой лестничную площадку - пройти я не могу.
К тому же хмырь с топором, тяжело дыша, поворачивается и говорит совершенно спокойно:
- Извини, ты делай, делай. Тебя это не касается, друг. Не обращай внимание. Сам понимаешь - суббота, конец недели...
Мне не хочется говорить ему, что сегодня четверг, да и вряд ли эта информация что то изменит...
Дед с костылём перегораживает проход, а кудрявая выхватывает топор из рук мужика, говорит: "Ты куда бьёшь то? Смотри как надо", и начинает кромсать стену рядом с дверью, примерно на уровне замочной скважины. Наверное хочет разрубить двадцатисантиметровый брус из которого сложен дом. Других предположений нет.
Мужик кивает, берёт у неё топор и начинает насиловать стену звучно хыкая при каждом ударе.
Пытаюсь пройти деда, как внезапно снизу появляются ещё персонажи. Это два мужика, весьма здоровые, в больших чёрных масках (коронавирус же), один просто лохматый, второй в чёрной бейсболке.
У лохматого в руках пистолет Макарова. Дуло направлено в нашу сторону. К сожалению не будучи специалистом не могу на глаз определить боеспособность оружия. Травмат ли это, охолощённая копия или вообще игрушка, но проверять его действие на себе не хочется.
Вооружённые стоят на первых ступенях второго лестничного марша, не поднимаясь. Лохматый громко свистит:
- Фиииу, эй, Козырь, ты чего до бабы докопался?
Мужик с топором оборачивается, морщит глаза и вытирает рукавом лицо:
- Антоша, ты что ли?
Лохматый крутит дулом пистолета:
- Я, Саш, я. Ты скажи мне, Козырев, ты накой хрен к Людке ломишься? Тебе своих баб мало?
Вместо Козырева отвечает кудрявая:
- А тебя, Антоша, давно ли стала эта швабра интересовать?
- Не зли меня, жаба, - нервно отвечает Антоша, - Я шмальну ведь, ты ж знаешь, что шмальну...
В бейсболке медленно вытаскивает руку из кармана, в ней тоже зажат пистолет Макарова. Он картинно передёргивает затвор.
Я вижу как Козырев то сжимает, то разжимает руку, держащую топор:
- Антоша, а правда, ты какого тут? Ты с Людкой что ли?
Антоша сдержанно кивает:
- С Людой, Саша, да. Теперь с ней. Так что давай, ты топорик вот сюда скинешь, мы выйдем из дома и поговорим. Нормально поговорим, ты понимаешь?
В воздухе повисает прямо тарантиновская пауза, учитывая такие шикарные диалоги...
Козырев красиво втыкает топорик в стену и показательно неторопливо идёт вниз. Ребята прячут пистолеты и здороваются с ним за руку, отчего у меня возникает когнитивный диссонанс, после вся троица скрывается из глаз, и судя по звукам выходит из дома на улицу.
Я заканчиваю работу - ставлю сжимы, изолирую провода. Кудрявая стучит в дверь пятой квартиры:
- Людк, ну ты и падла, слышь?
В ответ молчание. Очень громко сопит дед на костыле.
Под этот аккомпанемент я завершаю ремонт и дёргаю рубильник. Кудрявая идёт вниз проверять появление электроэнергии, я собираю инструменты.
Дед внезапно хватает меня за локоть:
- Я в тебя до конца верил, ты мне сразу понравился, - сообщает мне он. Я кисло улыбаюсь.
На улице никого нет. Куда делась эта гоп компания - не известно. Сажусь в машину. Водитель Александр нервно заводит двигатель:
- Чего ты так долго?
- Да так... Проблемки небольшие были... Поехали уже отсюда!
|
|
Я встретил ее в строительном гипермаркете. Она была молода, стройна, красива, с какой-то сквозящей девичьей нежностью. В очереди к консультанту она стояла первой, прямо передо мной.
- Мне нужны два десюпорта на 90, - когда наконец консультант закончил разговаривать по мобильному, произнесла она. Но он, походу находясь еще под впечатлением разговора, то ли не расслышал, то ли уловил не сначала, поэтому приоткрыл рот в удивлении. - А еще мне нужны две капители, - твердо сказала она, чем заставила заволноваться и нас в очереди. Я понял, что буду выглядеть как-то убого со своими двумя мешками цемента и саморезами. - А еще у вас есть готовая люкарна в готическом стиле?
После этих слов консультант наконец-то захлопнул рот, челюсть которого уже просто находилась в свободном падении, и произнес:
- Девушка, а можно по-русски?
- Да-да, я сейчас. - Порывшись в сумочке, она выудила оттуда какую-то не очень чистую бумажку, развернула, заглянула в нее и сказала как можно серьезней. Насколько ей позволяла ее внешность:
- Вы чо в натуре, вообще строительстве не прете, волки позорные?
- Э-ээ, девушка, походу это не отсюда, - понимая, что мы можем лишиться консультанта, к которому столько времени простояли и который сейчас отчаянно хватал ртом воздух, решил вмешаться я.
- Как мне бригадир, который нам дом строит, написал, так я и прочитала, - виновато оглядывая всех, произнесла она.
|
|
Я был очень близок со своим дедом и думал, что я знал о нём почти всё, но оказалось, это не так. После недавнего разговора с матерью и её двоюродным братом я выявил одну страницу его биографии, которой и делюсь с Вами. Мне кажется, что эта история интересна. Предупреждаю, будет очень длинно.
Все описываемые имена, места, и события подлинные.
"Памятник"
Эпиграф 1: "Делай, что должно, и будь, что будет" (Рыцарский девиз)
Эпиграф 2: "Если не я за себя, то кто за меня? А если я только за себя, то кто я? И если не сейчас, то когда?" (Гилель)
Эпиграф 3: "На чём проверяются люди, если Войны уже нет?" (В.С. Высоцкий)
Есть в Гомельщине недалеко от Рогачёва крупное село, Журавичи. Сейчас там проживает человек девятьсот, а когда-то, ещё до Войны там было почти две с половиной тысячи жителей. Из них процентов 60 - белорусы, с четверть - евреи, а остальные - русские, латыши, литовцы, поляки, и чехи. И цыгане - хоть и в селе не жили, но заходили табором нередко.
Место было живое, торговое. Мельницы, круподёрки, сукновальни, лавки, и, конечно, разные мастерские: портняжные, сапожные, кожевенные, стекольные, даже часовщик был. Так уж издревле повелось, белорусы и русские больше крестьянствовали, латыши и литовцы - молочные хозяйства вели, а поляки и евреи ремесленничали. Мой прадед, например, кузню держал. И прапрадед мой кузнецом был, и прапрапра тоже, а далее я не ведаю.
Кузнецы, народ смекалистый, свои кузни ставили на дорогах у самой окраины села, в отличие от других мастеров, что селились в центре, поближе к торговой площади. Смысл в этом был большой - крестьяне с хуторов, деревень, и фольварков в село направляются, так по пути, перед въездом, коней перекуют. Возвращаются, снова мимо проедут, прикупят треноги, кочерги, да ухваты, ведь таскать их по селу смысла нет.
Но главное - серпы, основной хлеб сельского кузнеца. Лишь кажется, что это вещь простая. Ан нет, хороший серп - работа штучная, сложная, больших денег стоит. Он должен быть и хватким, и острым, и заточку долго держать. Хороший крестьянин первый попавшийся серп никогда не возьмёт. Нет уж, он пойдёт к "своему" кузнецу, в качестве чьей работы уверен. И даже там он с десяток-два серпов пересмотрит и перещупает, пока не выберет.
Всю позднюю осень и зиму кузнец в работе, с утра до поздней ночи, к весне готовится. У крестьян весной часто денег не было, подрастратили за долгую зиму, так они серпы на зерно, на льняную ткань, или ещё на что-либо меняли. К примеру, в начале двадцатых, мой прадед раз за серп наган с тремя патронами заполучил. А коли крестьянин знакомый и надёжный, то и в долг товар отдавали, такое тоже бывало.
Прадед мой сына своего (моего деда) тоже в кузнецы прочил, да не срослось. Не захотел тот ремесло в руки брать, уехал в Ленинград в 1939-м, в институт поступать. Летом 40-го вернулся на пару месяцев, а осенью 1940-го был призван в РККА, 18-летним парнишкой. Ушёл он из родного села на долгие годы, к расстройству прадеда, так и не став кузнецом.
Впрочем, время дед мой зря не терял, следующие пяток лет было, чем заняться. Мотало его по всей стране, Ленинград, Кавказ, Крым, и снова Кавказ, Смоленск, Польша, Пруссия, Маньчжурия, Корея, Уссурийск. Больших чинов не нажил, с 41-го по 45-ый - взводный. Тот самый Ванька-взводный, что днюет и ночует с солдатами. Тот самый, что матерясь взвод в атаку поднимает. Тот самый, что на своём пузе на минное поле ползёт, ведь меньше взвода не пошлют. Тот самый, что на своих двоих километры меряет, ведь невелика шишка лейтенант, ему виллис не по ранжиру.
Попал дед в 1-ую ШИСБр (Штурмовая Инженерно-Сапёрная Бригада). Штурмовики - народ лихой, там слабаков не держат. Где жарко, туда их и посылают. И долго штурмовики не живут, средние потери 25-30% за задание. То, что дед там 2.5 года протянул (с перерывом на ранение) - везение, конечно. Не знаю если он в ШИСБр сильно геройствовал, но по наградным листам свои награды заработал честно. Даже на орден Суворова его представляли, что для лейтенанта-взводного случай наиредчайший. "Спины не гнул, прямым ходил. И в ус не дул, и жил как жил. И голове своей руками помогал."
Лишь в самом конце, уже на Японской, фартануло, назначили командиром ОЛПП (Отдельного Легкого Переправочного Парка). Своя печать, своё хозяйство, подчинение комбригу, то бишь по должности это как комбат. А вот звание не дали, как был вечный лейтенант, так и остался, хотя замполит у него старлей, а зампотех капитан. И такое бывало. Да и чёрт с ним, со званием, не звёздочки же на погонах главное. Выжил, хоть и штопаный, уже ладно.
Пролетело 6 лет, уже лето 1946-го. Первый отпуск за много лет. Куда ехать? Вопрос даже не стоит. Велика страна, но места нет милей, чем родные Журавичи. От Уссурийска до Гомельщины хоть не близкий свет, но летел как на крыльях. Только ехал домой уже совсем другой человек. Наивный мальчишка давно исчез, а появился матёрый мужик. Небольшого роста, но быстрый как ртуть и опасный как сжатая пружина. Так внешне вроде ничего особого, но вот взгляд говорил о многом без слов.
Ещё в 44-м, когда освобождали Белоруссию, удалось побывать в родном селе пару часов, так что он видел - отчий дом уцелел. Отписался родителям, что в эвакуации были - "немцев мы прогнали навсегда, хата на месте, можете возвращаться." Знал, что его родители и сёстры ждут, и всё же, что-то на душе было не так, а что - и сам понять не мог.
Вернулся в родной дом в конце августа 1946-го, душа пела. Мать и сёстры от радости сами не свои, отец обнял, долго отпускать не хотел, хоть на сантименты был скуп. Подарки раздал, отобедал, чем Господь благословил и пошёл хозяйство осматривать. Село разорено, голодновато, но ничего, прорвёмся, ведь дома и стены помогают.
А работы невпроворот. Отец помаленьку опять кузню развернул, по договору с колхозом стал работать и чуток частным образом. На селе без кузнеца никак, он всей округе нужен. А молотобойца где взять? Подкосила Война, здоровых мужиков мало осталось, все нарасхват. Отцу далеко за 50, в одиночку в кузне очень тяжело. Да и мелких дел вагон и маленькая тележка: ограду починить, стены подлатать, дров наколоть, деревья окопать, и т.д. Пацаном был, так хозяйственных дел чурался, одно шкодство, да гульки на уме, за что был отцом не раз порот. А тут руки, привыкшие за полдюжину лет к автомату и сапёрной лопатке, сами тянулись к инструментам. Целый день готов был работать без устали.
Всё славно, одно лишь плохо. Домой вернулся, слабину дал, и ночью начали одолевать сны. Редко хорошие, чаще тяжёлые. Снилось рытьё окопов и марш-бросок от Выборга до Ленинграда, дабы вырваться из сжимающегося кольца блокады. Снилась раскалённая Военно-Грузинская дорога и неутолимая жажда. Снился освобождённый лагерь смерти у города Прохладный и кучи обуви. Очень большие кучи. Снилась атака на высоту 244.3 у деревни Матвеевщина и оторванная напрочь голова Хорунженко, что бежал рядом. Снилась проклятая высота 199.0 у села Старая Трухиня, осветительные ракеты, свист мин, мокрая от крови гимнастёрка, и вздутые жилы на висках у ординарца Макарова, что шептал прямо в ухо - "не боись, командир, я тебя не брошу." Снились обмороженные чёрно-лиловые ноги с лопнувшей кожей ординарца Мешалкина. Снился орущий от боли ординарец Космачёв, что стоял рядом, когда его подстрелил снайпер. Снился ординарец Юхт, что грёб рядом на понтоне, срывая кожу с ладоней на коварном озере Ханко. Снился вечно улыбающийся ротный Оккерт, с дыркой во лбу. Снился разорванный в клочья ротный Марков, который оступился, показывая дорогу танку-тральщику. Снился лучший друг Танюшин, командир разведвзвода, что погиб в 45-м, возвращаясь с задания.
Снились горящие лодки у переправы через реку Нарев. Снились расстрелянные власовцы в белорусском лесочке, просящие о пощаде. Снился разбомблённый госпиталь у переправы через реку Муданьцзян. Снились три стакана с водкой до краёв, на донышке которых лежали ордена, и крики друзей-взводных "пей до дна".
Иногда снился он, самый жуткий из всех снов. Горящий пароход "Ейск" у мыса Хрони, усыпанный трупами заснеженный берег, немецкие пулемёты смотрящие в упор, и расстрельная шеренга мимо которой медленно едет эсэсовец на лошади и на хорошем русском орёт "коммунисты, командиры, и евреи - три шага вперёд."
И тогда он просыпался от собственного крика. И каждый раз рядом сидела мама. Она целовала ему шевелюру, на щёку капало что-то тёплое, и слышался шёпот "майн зунеле, майн тайер кинд" (мой сыночек, мой дорогой ребёнок).
- Ну что ты, мама. Я что, маленький? - смущённо отстранял он её. - Иди спать.
- Иду, иду, я так...
Она уходила вглубь дома и слышалось как она шептала те же самые слова субботнего благословения детям, что она говорила ему в той, прошлой, почти забытой довоенной жизни.
- Да осветит Его лицо тебя и помилует тебя. Да обратит Г-сподь лицо Своё к тебе и даст тебе мир.
А он потом ещё долго крутился в кровати. Ныло плохо зажившее плечо, зудел шрам на ноге, и саднила рука. Он шёл на улицу и слушал ночь. Потом шёл обратно, с трудом засыпал, и просыпался с первым лучом солнца, под шум цикад.
Днём он работал без устали, но ближе к вечеру шёл гулять по селу. Хотелось повидать друзей и одноклассников, учителей, и просто знакомых.
Многих увидеть не довелось. Из 20 пацанов-одноклассников, к 1946-му осталось трое. Включая его самого. А вот знакомых повстречал немало. Хоть часть домов была порушена или сожжена, и некоторые до сих пор стояли пустыми, жизнь возрождалась. Возвращались люди из армии, эвакуации, и германского рабства. Это было приятно видеть, и на сердце становилось легче.
Но вот одно тяготило, уж очень мало было слышно разговоров на идиш. До войны, на нём говорило большинство жителей села. Все евреи и многие белорусы, русские, поляки, и литовцы свободно говорили на этом языке, а тут как корова языком слизнула. Из более 600 аидов, что жили в Журавичах до войны, к лету 1946-го осталось не более сотни - те, кто вернулись из эвакуации. То же место, то же название, но вот село стало совсем другим, исчез привычный колорит.
Умом-то он понимал происходящее. Что творили немцы, за 4 года на фронте, повидал немало. А вот душа требовала ответа, хотелось знать, что же творилось в родном селе. Но вот удивительное дело, все знакомые, которых он встречал, бродя по селу, напрочь не хотели ничего говорить.
Они радостно встречали его, здоровались, улыбались, сердечно жали руку, даже обнимали. Многие расспрашивали о здоровье, о местах, куда заносила судьба, о полученных наградах, о службе, но вот о себе делились крайне скупо. Как только заходил разговор о событиях недавно минувших, все замыкались и пытались перевести разговор на другую тему. А ежели он продолжал интересоваться, то вдруг вспоминали про неотложные дела, что надо сделать прямо сейчас, вежливо прощались, и неискренне предлагали зайти в другой раз.
После долгих расспросов лишь одно удалось выяснить точно, сын Коршуновых при немцах служил полицаем. Коршуновы были соседи моих прадеда и прабабушки. Отец, мать и трое сыновей. С младшим, Витькой, что был лишь на год моложе, они дружили. Вместе раков ловили, рыбалили, грибы собирали, бегали аж в Довск поглазеть на самого маршала Ворошилова, да и что греха таить, нередко шкодничали - в колхозный сад лазили яблоки воровать. В 44-м, когда удалось на пару часов заглянуть в родное село, мельком он старого Коршунова видал, но поговорить не удалось. Ныне же дом стоял заколоченный.
Раз вечерком он зашёл в сельский клуб, где нередко бывали танцы под граммофон. Там он и повстречал свою бывшую одноклассницу, что стала моей бабушкой. Она тоже вернулась в село после 7-ми лет разлуки. Окончив мединститут, она работала хирургом во фронтовом госпитале. К 46-му раненых осталось в госпитале немного, и она поехала в отпуск. Её тоже, как и его, тянуло к родному дому.
От встречи до предложения три дня. От предложения до свадьбы шесть. Отпуск - он короткий, надо жить сейчас, ведь завтра может и не быть. Он то об этом хорошо знал. Днём работал и готовился к свадьбе, а вечерами встречались. За пару дней до свадьбы и произошло это.
В ту ночь он спал хорошо, тяжких снов не было. Вдруг неожиданно проснулся, кожей ощутив опасность. Сапёрская чуйка - это не хухры-мухры. Не будь её, давно бы сгинул где-нибудь на Кавказе, под Спас-Деменском, в Польше, или Пруссии. Рука сама нащупала парабеллум (какой же офицер вернётся с фронта без трофейного пистолета), обойма мягко встала в рукоятку, тихо лязгнул передёрнутый затвор, и он бесшумно вскочил с кровати.
Не подвела чуйка, буквально через минуту в дверь раздался тихий стук. Сёстры спали, а вот родители тут же вскочили. Мать зажгла керосиновую лампу. Он отошёл чуть в сторонку и отодвинул щеколоду. Дверь распахнулась, в дом зашёл человек, и дед, взглянув на него, аж отпрянул - это был Коршунов, тот самый.
Тот, увидев смотрящее на него дуло, тут же поднял руки.
- Вот и довелось свидеться. Эка ты товарища встречаешь, - сказал он.
- Ты зачем пришёл? - спросил мой прадед.
- Дядь Юдка, я с миром. Вы же меня всю жизнь, почитай с пелёнок, знаете. Можно я присяду?
- Садись. - разрешил прадед. Дед отошёл в сторону, но пистолет не убрал.
- Здрасте, тётя Бейла. - поприветствовал он мою прабабушку. - Рад, что ты выжил, - обратился он к моему деду, - братки мои, оба в Красной Армии сгинули. Дядь Юдка, просьба к Вам имеется. Продайте нашу хату.
- Что? - удивился прадед.
- Мать померла, братьев больше нету, мы с батькой к родне подались. Он болеет. Сюда возвращаться боязно, а денег нет. Продайте, хучь за сколько. И себе возьмите часть за труды. Вот все документы.
- Ты, говорят, у немцев служил? В полицаи подался? - пристально глянул на него дед
- Было дело. - хмуро признал он. - Только, бабушку твою я не трогал. Я что, Дину-Злату не знаю, сколько раз она нас дерунами со сметаной кормила. Это её соседи убили, хоть кого спроси.
- А сестру мою, Мате-Риве? А мужа её и детей? А Файвеля? Тоже не трогал? - тихо спросла прабабушка.
- Я ни в кого не стрелял, мамой клянусь, лишь отвозил туда, на телеге. Я же человек подневольный, мне приказали. Думаете я один такой? Ванька Шкабера, к примеру, тоже в полиции служил.
- Он? - вскипел дед
- Да не только он, батька его, дядя Коля, тоже. Всех перечислять устанешь.
- Сейчас ты мне всё расскажешь, как на духу, - свирепо приказал дед и поднял пистолет.
- Ты что, ты что. Не надо. - взмолился Коршунов. И поведал вещи страшные и немыслимые.
В начале июля 41-го был занят Рогачёв (это городок километров 40 от Журавичей), потом через пару недель его освободили. Примерно месяц было тревожно, но спокойно, хоть и власти, можно сказать, не было. Но в августе пришли немцы и начался ад. Как будто страшный вирус напал на людей, и слетели носимые десятилетиями маски. Казалось, кто-то повернул невидимый кран и стало МОЖНО.
Начали с цыган. По правде, на селе их никогда не жаловали. Бабы гадали и тряпки меняли, мужики коней лечили.. Если что-то плохо лежало, запросто могли украсть. Теперь же охотились за ними, как за зверьми, по всей округе. Спрятаться особо было негде, на севере Гомельской области больших лесов или болот нету. Многих уничтожали на месте. Кое-кого привозили в Журавичи, держали в амбаре и расстреляли чуть позже.
Дальше настало время евреев. В Журавичах, как и в многих других деревнях и сёлах Гомельщины, сначала гетто было открытым. Можно было сравнительно свободно передвигаться, но бежать было некуда. В лучшем случае, друзья, знакомые, и соседи равнодушно смотрели на происходящее. А в худшем, превратились в монстров. О помощи даже речь не шла.
Коршунов рассказал, что соседи моей прапрабабушки решили поживиться. Те самые соседи, которых она знала почти 60 лет, с тех пор как вышла замуж и зажила своим домом. Люди, с которыми, казалось бы, жили душа в душу, и при трёх царях, и в страшные годы Гражданской войны и позже, при большевиках. Когда она вышла из дома по делам, среди бела дня они начали выносить её нехитрый скарб. Цена ему копейка в базарный день, но вернувшись и увидев непотребство, конечно, она возмутилась. Её и зарубили на собственном дворе. И подобных случаев было немало.
В полицаи подались многие, особенно те, кто помоложе. Им обещали еду, деньги и барахлишко. Они-то, в основном, и ловили людей по окрестным деревням и хуторам. Осенью всех пойманных и местных согнали в один конец села, а чуть позже вывезли за село, в Больничный лес. Метров за двести от дороги, на опушке, был небольшой овражек, там и свершилось кровавое дело. Немцам даже возиться особо не пришлось, местных добровольцев хватало.
Коршунов закончил свой рассказ. Дед был хмур, уж слишком много знакомых имён Коршунов упомянул. И убитых и убийц.
- Так чего ты к нам пришёл? Чего к своим дружкам за помощью не подался? - спросил прадед.
- Дядя Юдка, так они же сволочи, меня Советам сдадут на раз-два. А если не сдадут, за дом все деньги заберут себе, а то я их не знаю. А вы человек честный. Помогите, мне не к кому податься.
Прадед не успел ответить, вмешался мой дед.
- Убирайся. У меня так и играет всё шлёпнуть тебя прямо сейчас. Но в память о братьях твоих, что честно сражались, и о былой дружбе, дам тебе уйти. На глаза мне больше не попадайся, а то будет худо. Пшёл вон.
- Эх. Не мы такие, жизнь такая, - понуро ответил Коршунов и исчез в ночи.
(К рассказу это почти не относится, но, чтобы поставить точку, расскажу. Коршунов пошёл к знакомым с той же просьбой. Они его и выдали. Был суд. За службу в полиции и прочие грехи он получил десятку плюс три по рогам. Дом конфисковали. Весь срок он не отсидел, по амнистии вышел раньше. В конце 50-х он вернулся в село и стал работать трактористом в колхозе.)
- Что мне с этим делать? - спросил мой дед у отца. - Как вспомню бабушку, Галю, Эдика, и всех остальных, сердце горит. Я должен что-то предпринять.
- Ты должен жить. Жить и помнить о них. Это и будет наша победа. С мерзавцами власть посчитается, на то она и власть. А у тебя свадьба на носу.
После женитьбы дед уехал обратно служить в далёкий Уссурийск и в родное село вернулся лишь через несколько лет, всё недосуг было. В 47-м пытался в академию поступить, в 48-м бабушка была беременна, в 49-м моя мать только родилась, так что попал он обратно в Журавичи лишь в 50-м.
Ожило село, людьми пополнилось. Почти все отстроились. Послевоенной голодухи уже не было (впрочем, в Белоруссии всегда бульба с огорода спасала). Жизнь пошла своим чередом. Как и прежде пацаны купались в реке, девчонки вязали венки из одуванчиков, ходил по утрам пастух, собирая коров на выпас, и по субботам в клубе крутили кино. Только вот когда собирали ландыши, грибы, и землянику, на окраину Больничного леса старались не заходить.
"Вроде всё как всегда, снова небо, опять голубое. Тот же лес, тот же воздух, и та же вода...", но вот на душе у деда было как то муторно. Нет, конечное дело, навестить село, сестёр, которые к тому времени уже повыходили замуж, посмотреть на племяшей и внучку родителям показать было очень приятно и радостно. Только казалось, про страшные дела, что творились совсем недавно, все или позабыли или упорно делают вид, что не хотят вспоминать.
А так отпуск проходил очень хорошо. Отдыхал, помогал по хозяйству родителям, и с удовольствием нянчился с племянниками и моей мамой, ведь служба в Советской Армии далеко не сахар, времени на игры с ребёнком бывало не хватало. Всё замечательно, если бы не сны. Теперь, помимо всего прочего, ночами снилась бабушка, двое дядьёв, двое тётушек, и 5 двоюродных. Казалось, они старались ему что-то сказать, что-то важное, а он всё силился понять их слова.
В один день осенила мысль, и он отправился в сельсовет. Там работало немало знакомых, в том числе бывший квартирант родителей, Цулыгин, который когда-то, в 1941-м, и убедил моих прадеда и прабабушку эвакуироваться. Сам он, во время Войны был в партизанском отряде.
- Я тут подумал, - смущаясь сказал дед. - Ты же знаешь, сколько в нашем селе аидов и цыган убили. Давай памятник поставим. Чтобы помнили.
- Идея неплохая, - ответил ему Цулыгин. - Сейчас, правда, самая горячая пора. Осенью, когда всё подутихнет, обмозгуем, сделаем всё по-людски.
В 51-м семейство снова поехало в отпуск в Журавичи. Отпуск, можно сказать, проходил так же как и в прошлый раз. И снова дед пришёл в сельсовет.
- Как там насчёт памятника? - поинтересовался он.
- Видишь ли, - убедившись что их никто не слышит, пряча взгляд, ответил Цулыгин, - Момент сейчас не совсем правильный. Вся страна ведёт борьбу с агентами Джойнта. Ты пойми, памятник сейчас как бы ни к месту.
- А когда будет к месту?
- Посмотрим. - уклонился от прямого ответа он. - Ты это. Как его. С такими разговорами, особо ни к кому не подходи. Я то всё понимаю, но с другими будь поосторожнее. Сейчас время такое, сложное.
Время и впрямь стало сложное. В пылу борьбы с безродными космополитами, в армии начали копать личные дела, в итоге дедова пятая графа оказалась не совсем та, и его турнули из СА, так и не дав дослужить всего два года до пенсии. В 1953-м семья вернулась в Белоруссию, правда поехали не в Журавичи, а в другое место.
Надо было строить новую жизнь, погоны остались в прошлом. Работа, садик, магазин, школа, вторая дочка. Обыкновенная жизнь обыкновенного человека, с самыми обыкновенными заботами. Но вот сны, они продолжали беспокоить, когда чаще, когда реже, но вот уходить не желали.
В родное село стали ездить почти каждое лето. И каждый раз терзала мысль о том, что сотни людей погибли страшной смертью, а о них не то что не говорят, даже таблички нету. У деда крепко засела мысль, надо чтобы всё-таки памятник поставили, ведь времена, кажется, поменялись.
И он начал ходить с просьбами и писать письма. В райком, в обком, в сельсовет, в местную газету, и т.д. Регулярно и постоянно. Нет, он, конечно, не был подвижником. Естественно, он не посвящал всю жизнь и силы одной цели. Работа школьного учителя, далеко не легка, и если подходить к делу с душой, то требует немало времени. Да и повседневные семейные заботы никто не отменял. И всё же, когда была возможность и время, писал письмо за письмом в разные инстанции и изредка ходил на приёмы к важным и не важным чинушам.
Возможно, будь он крупным учёным, артистом, музыкантом, певцом, или ещё кем-либо, то его бы услышали. Но он был скромный учитель математики, а голоса простых людей редко доходит то ушей власть имущих. Проходил год за годом, письма не находили ответа, приёмы не давали пользы, и даже в тех же Журавичах о событиях 1941-го почти забыли. Кто постарше, многие умерли, разъехались, или просто, не желали прошлое ворошить. А для многих кто помладше, дела лет давно минувших особого интереса не представляли.
Хотя, безусловно, о Войне помнили, не смотря на то, что День Победы был обыкновенный рабочий день. Иногда проводились митинги, говорились правильные речи, но о никаких парадах с бряцаньем оружия и разгоном облаков даже речи не шло. Бывали и съезды ветеранов, дед и сам несколько раз ездил в Смоленск на такие.
На государственном уровне слагались поэмы о героизме советских солдат, ставились монументы, и снимались кино. Чем больше проходило времени, тем больше становилось героев, а вот о погибших за то что у них была неправильная национальность, практически никто и не вспоминал. Фильмы дед смотрел, книги читал, на встречи ездил и... продолжал просить о памятнике в родном селе. Когда он навещал Журавичи летом, некоторые даже хихикали ему вслед (в глаза опасались - задевать напрямую ШИСБровца, хотя и бывшего, было небезопасно). Наверное, его последний бой - бой за памятник - уже нужен был ему самому, ведь в его глазах это было правильно.
Правду говорят, чудеса редко, но случаются. В 1965-м памятник всё-таки поставили. Может к юбилею Победы, может просто время пришло, может кто-то важный разнарядку сверху дал, кто теперь скажет. Ясное дело, это не было нечто огромное и величественное. Унылый серый бетонный обелиск метра 2.5 высотой и несколько уклончивой надписью "Советским Гражданам, расстрелянным немецко-фашистскими захватчиками в годы Великой Отечественной Войны" Это было не совсем то, о чём мечтал дед, без имён, без описания событий, без речей, но главное всё же сбылось. Теперь было нечто, что будет стоять как память для живых о тех, кого нет, и вечный укор тем, кто творил зло. Будет место, куда можно принести букет цветов или положить камешек.
Конечно, я не могу утверждать, что памятник появился именно благодаря его усилиям, но мне хочется верить, что и его толика трудов в этом была. Я видел этот мемориал лет 30 назад, когда был младшеклассником. Не знаю почему, но он мне ярко запомнился. С тех пор, во время разных поездок я побывал в нескольких белорусских деревнях, и нигде подобных памятников не видел. Надеюсь, что они есть. Может, я просто в неправильные деревни заезжал.
Удивительное дело, но после того как обелиск поставили, плохие сны стали сниться деду намного реже, а вскоре почти ушли. В 2015-м в Журавичах поставили новый памятник. Красивый, из красного мрамора, с белыми буквами, со всеми грамотными словами. Хороший памятник. Наверное совпадение, но в том же году деда снова начали одолевать сны, которые он не видел почти 50 лет. Сны, это штука сложная, как их понять???
Вот собственно и всё. Закончу рассказ знаменитым изречением, автора которого я не знаю. Дед никогда не говорил эту фразу, но мне кажется, он ею жил.
"Не бойся врагов - в худшем случае они лишь могут тебя убить. Не бойся друзей - в худшем случае они лишь могут тебя предать. Но бойся равнодушных - они не убивают и не предают, но только с их молчаливого согласия существует на земле предательства и убийства."
|
|
Вот кто-то с горочки спустился, -
Димон закончил свой «полёт» …
Премьер вдруг новый появился, -
Российский властный идиот!
Такой же – небольшого роста.
Его давно попутал бес:
С народа драл налоги просто
И набирал свой властный вес.
Есть у него в Рублёвке дача
И с миллиардами жена …
Не может жить жена иначе, -
Ведь безработная она!
Акындрын – 31.03.2020
|
|
Только что было.
Мне постучали в дверь. Звонков в нашем доме нет, но зато есть видеокамера и интерком при входе в подьезд, и чужим к нам просто так в подьезд не войти. Поэтому я спокойно открыла дверь-это мог быть только кто-то из соседей.
Заходит незнакомый высокий симпатичный молодой человек, уткнувшись носом в телефон и продолжая там что-то набирать, бормочет "привет", проходит в мою гостиную, усаживается на мой диван. Даже один ботинок, не глядя, с ноги стряхнул. На мой ковер.Закончил набирать, отослал сообщение, отводит взгляд от телефона и испуганно вскакивает "Женщина, вы кто?!". Потом огляделся, удивился еще больше и принялся извиняться.
Оказалось, новый сосед сверху.Этаж перепутал.
Эх, молодежь...Это ж так и жениться не глядя нечаянно можно.
|
|
Я ж по-хорошему хотел
Когда я был школьником случилась со мной одна история. Сижу вечером дома, родители ушли в магазин. Вдруг в квартире над нами слышу грохот (панельные 9 этажей, под штамповку строили тогда), а через некоторое время тук-тук сначала громко, потом тише и тише. Когда родители вернулись, я им рассказал. Отец сразу побежал туда, а мама стала скорую вызывать. Оказывается над нами жила старая бабушка. Хотела вызвать скорую, но ей стало хуже, она начала падать в обморок, схватилась за вешалку и с ней упала, когда пришла в себя, то встать уже не могла и начала стучать трубкой телефона по полу. Успели спасти, короче.
Так вот я к чему. Сегодня сосед сверху с утра тоже стал так стучать в пол. Полдня равномерно стучит. Я решил подняться спросить всё ли нормально. Звоню в дверь.
- Чё?
- Да я тут подумал вдруг с тобой что случилось, решил проверить. Вдруг инсульт или ноги поломал.
- Я уже закончил! Больше не буду!
И дверь захлопнул. Кажется он меня неправильно понял...
|
|
Однажды композитор Иоганнес Брамс был в гостях у одного аристократа. Желая сделать приятное своему гостю, хозяин за обедом велел подать на стол лучшее вино из своих подвалов. Тост в честь композитора он закончил так: "Господа! Это лучшее вино из моих подвалов, так сказать, Брамс среди вин!".
Немного позже он спросил композитора, как ему понравилось вино. Тот ответил:
- Вино неплохое, а нет ли у вас среди вин ещё и Бетховена?
|
|
Размышления о правилах и стражах правопорядка.
В любом обществе есть правила. Есть школьные правила, есть правила дорожного движения, есть правила техники безопасности, есть правила поведения в общественных местах. Человеческая жизнь от рождения и до смерти состоит из правил. За соблюдением правил следят сначала родители, потом воспитательницы, школьные учителя и наконец стражи правопорядка. А вот кто следит за выполнением правил этими самыми стражами правопорядка и что бывает, если они его нарушают?
События, описанные в этой истории, имели место быть более двадцати лет назад. Я тогда работал сисадмином в медицинском центре по лечению людей плохо воспринимающих объективную реальность. В клинику, кроме скорбных на голову, привозили на психиатрическую экспертизу подозреваемых в преступлениях. Хотя подозреваемый находится на территории клиники, и покинуть её не может (его переодевают в больничную пижаму, а по правилам клиники, больным в пижамах запрещено покидать территорию, охрана не пропустит и забор высокий), при нём постоянно находится полицейский, который несет персональную ответственность за арестованного.
Меня не удивило появление на территории клиники полицейской машины, я достаточно часто наблюдал, как привозят и увозят на экспертизу или меняют полицейских. Поздним вечером была какая-то суматоха, бегали санитары, были слышны крики и вопли, но быстро всё стихло, я закончил свою работу и ушел домой.
Утром, придя на работу приготовил себе кофе, раскурил трубку - и что я вижу. Полицейский автомобиль и стража порядка, который возле него переодевается, снимая больничную пижаму… Что среди полицейских встречаются придурки, меня не сильно удивляет, но чтобы вот так… Это уже совсем интересно. А не сходить ли мне к охранникам, уж они-то точно в курсе всего. Прихватив с собой кофе, прошел на КПП.
- Ребята, а что у нас полицию тоже переодевать начали?
- Не, это у них в отделении веселуха была, вон Костя сменился, сюда идет, сейчас расспросим.
- Костя, что у вас вчера было, что мент в больничном ходит. У него тоже крыша поехала, лечение проходил? ))
- Да так, мента с пациентом перепутали.
- Чего уж там, рассказывай.
- Привезли вчера урода, то-ли грохнул, то-ли трахнул кого-то и под придурка косит. Я его в душ, переодел. В палату определил. Полицейский с ним, всё, как обычно. В ужин накормили обоих (кухня в клинике отменная) и полицейскому стукнуло в его дурную голову принять душ, мол потный, рубашка к телу прилипает. Ладно, наблюдаемый адекватно ведет себя, в отделении санитары, выйти он не может, вот полицай и расслабился. Принял душ, почувствовал себя, как дома. В раздевалке есть шкаф с пижамами для больных и этот полудурок не придумал ничего умнее, как переодеться в больничную пижаму, а мокрую от пота форму повесить на двери шкафчика в душевой. Документы тоже оставил в кармане формы, взяв с собой только сигареты и зажигалку. Поел, попил, помылся, хорошо бы сигаретку выкурить. В вот те х.., а не сигаретку. В отделении курить нельзя, а двери заперты. Подходит к медсестре.
- Дай ключ, я выйду покурить.
Медсестра – тетка привычная к заскокам больных, даже не повернула головы в его сторону.
- Иди в палату к себе, вот Сергей (санитар) придет, он всех выведет во двор покурить.
- Я не больной, я полицейский.
- Очень хорошо, молодец, иди в палату побеседуй с президентом.
- Она, что не видела его, когда заводили арестованного?
- Так я о чем говорю, пока мент купался у нас пересменка была. Орли с Роненом ушли, а Сергей в Валей заступили.
- А ты где был?
- А я прилег в сестринской и задремал, проснулся от зуммера тревоги.
- Какого зуммера?
- Мента Валя отправила с президентом беседовать, так он вайдос поднял, типа: «Ты что, не поняла, я – полицейский. Быстро открыла мне дверь», - и полез в ящик стола. Нашел, мудак, на кого орать, и где. Валя нажала тревожную кнопку. Я выбегаю, вижу, хрен в пижаме ручонками и ножками сучит, Брюса Ли изображает, подбегаю, сдергиваю с него штаны до колен и резко на себя, он падает и так аккуратненько мордой в пол, Сергей его прижал, Валя уже шприц принесла, вколола дозу, а он сука, здоровый, вырывается, ну Валя ему ещё одну дозу вкатила, всё, обмяк. Мы его в «наблюдательную» отволокли, уложили на койку и на «вязки» зафиксировали. Пусть поспит.
- А ты что, не видел, что это мент?
- Я что, обязан помнить каждого придурка? Постоянных я помню, а тут рожа новая, незнакомая, в пижаме, буянит…
- А кстати, что там у вас за президент?
- А то ты не знаешь, Витя с Барухом его у тебя забирали.
Точно, было дело.
За пару дней до описываемой истории было у меня небольшое происшествие. Сижу у себя в кабинете, ремонтирую компьютер (материнку менял), вдруг открывается дверь, входит какой-то мужик в больничной пижаме и заявляет на чистом русском языке:
- Я – президент Израиля вот моё удостоверение, - и показывает мне телефонную карточку.
- Прекрасно. Слушайте, господин президент, вы из какого отделения?
- Вас завтра расстреляют.
Ага, понятно. Снимаю телефонную трубку, звоню в приемный покой.
- Девочки, в каком отделении у нас президент?
- В ..ом отделении.
- Спасибо.
Набираю телефон отделения.
- Добрый день, ребята, у вас президент не пропадал?
- Бл.. уже минут сорок ищем, на минуту забыли дверь запереть. Где он?
- У меня в кабинете, в административном, рядом с серверной.
- Не выпускай его, сейчас будем.
- Господин президент, присаживайтесь, сейчас за вами придут ваши телохранители. Конфетку хотите?
Буквально через три минуты забегают санитары и аккуратно под руки выводят президента.
- Ладно, с президентом понятно, но как вы узнали, что это мент?
- Так Сергей проверял отделение, нашел форму в раздевалке душевой, посмотрели документы, нашелся, куда он денется, будить не стали, пусть отдыхает привязанный, не надо было выеживаться.
- А что с арестованным?
- Это вообще песня. Видишь парочка гуляет? Хроники наши: Квазимодо и Квазимодо. Серёга им по пачке «Ноблесса» (самые дешёвые и вонючие сигареты) презентовал, так они всю ночь за нашим арестованным ухаживали: в туалет водили, одеялом укрывали, говорят, даже колыбельную пели. Вроде, назад в тюрьму просится.)))
На этом можно было бы закончить историю. Ах, да. Небольшое дополнение, этакая мораль.
Господа стражи порядка. Правила пишутся для всех и вы тоже обязаны их соблюдать. А то привяжут к кровати и доказывай потом, что ты здоровый.)))
P.S. Для тех, кто сомневается в подлинности этого повествования. Господа, не верьте. Вся история и её герои – плод фантазии автора. Совпадения имен, названий и событий случайны.
|
|
Был обычный конец рабочего дня и весь центр города застрял в одной большой пробке. Застрял и старенький трамвай с привыкшими к такому состоянию движения пассажирами. Но тут привычную тишину неожиданно прервал голос водителя:
- Уважаемые пассажиры, напоминаем вам, что с нового года в электротранспорте города изменяется тариф за езду.
По трамваю пронеслась лишь тень оживления и интеллигентного вида мужчина недовольно отреагировал:
- Какая тут езда, сплошная ..., _ бодро начал мужчина и осекся, вспомнив, наверное, великую русскую литературу.
- Чего уж тут : п@зда и есть п@зда, - смачно закончил за него мысль работящего вида мужик.
Дамы и прочие женщины пристыженно отвернулись, дав понять, что они очень культурные и не все в великом и могучем они безоговорочно принимают, хотя и поддерживают ораторов.
Обнимавшаяся недалеко от мужчин парочка подняла головы:
- Что он сказал? - сонно спросила разомлевшая девушка.
- П@зда, - успокоил ее кавалер.
Это СЛОВО, как крещендо стало распространяться по всему трамваю, соединяя сидящих и стоящих невидимой нитью, из конца трамвая сначала к его середине, потом дальше, пока не достигло его головы. Весь трамвай слился в своеобразном тутти, достигнув апофеоза прямо возле кабины водителя. Водитель, немолодая женщина, занимающая нелегким мужским трудом, вероятно подумала, что ВСЕ ЭТО относится к ней, неожиданно и резко подала трамвай вперед. Стоящие перед ней на рельсах машины в ужасе рванули в разные стороны. Дорога вперед была открыта и трамвай, увеличивая скорость, пошел вперед , как легендарный бронепоезд. Пассажиры, сразу очнулись от дремоты, наблюдая мелькавшие за окнами трамвая силуэты домов, машин и людей. Непобедимая пробка была блистательно повержена и казавшийся еще недавно таким скучным и банальным вечер был спасен.
|
|
Война в Хуторовке
(Рассказал Александр Васильевич Курилкин 1935 года рождения)
Вы за мной записываете, чтобы люди прочли. Так я прошу – сделайте посвящение всем детям, которые застали войну. Они голодали, сиротствовали, многие погибли, а другие просто прожили эти годы вместе со всей страной. Этот рассказ или статья пусть им посвящается – я вас прошу!
Как мы остались без коровы перед войной, и как война пришла, я вам в прошлый раз рассказал. Теперь – как мы жили. Сразу скажу, что работал в колхозе с 1943 года. Но тружеником тыла не являюсь, потому что доказать, что с 8 лет работал в кузнице, на току, на полях - не представляется возможным. Я не жалуюсь – мне жаловаться не на что – просто рассказываю о пережитом.
Как женщины и дети трудились в колхозе
Деревня наша Хуторовка была одной из девяти бригад колхоза им. Крупской в Муровлянском районе Рязанской области. В деревне было дворов пятьдесят. Мы обрабатывали порядка 150 га посевных площадей, а весь колхоз – примерно 2000 га черноземных земель. Все тягловые функции выполнялись лошадьми. До войны только-только началось обеспечение колхозов техникой. Отец это понял, оценил, как мы теперь скажем, тенденцию, и пошел тогда учиться на шофера. Но началась война, и вся техника пошла на фронт.
За первый месяц войны на фронт ушли все мужчины. Осталось человек 15 - кто старше 60 лет и инвалиды. Работали в колхозе все. Первые два военных года я не работал, а в 1943 уже приступил к работе в колхозе.
Летом мы все мальчишки работали на току. Молотили круглый год, бывало, что и ночами – при фонарях. Мальчишек назначали – вывозить мякину. Возили её на санях – на току всё соломой застелено-засыпано, потому сани и летом отлично идут. Лопатами в сани набиваем мякину, отвозим-разгружаем за пределами тока… Лугов в наших местах нет, нет и сена. Поэтому овсяная и просяная солома шла на корм лошадям. Ржаная солома жесткая – её брали печи топить. Всю тяжелую работу выполняли женщины.
В нашей деревне была одна жатка и одна лобогрейка. Это такие косилки на конной тяге. На лобогрейке стоит или сидит мужчина, а в войну, да и после войны – женщина, и вилами сбрасывает срезанные стебли с лотка. Работа не из легких, только успевай пот смахивать, потому – лобогрейка. Жатка сбрасывает сама, на ней работать легче. Жатка скашивает рожь или пшеницу. Следом женщины идут со свяслами (свясло – жгут из соломы) и вяжут снопы… Старушки в деревне заранее готовят свяслы обычно из зеленой незрелой ржи, которая помягче. Свяслы у вязальщиц заткнуты за пояс слева. Нарукавники у всех, чтобы руки не колоть стерней. В день собирали примерно по 80-90 снопов каждая. Копна – 56 снопов. Скашиваются зерновые культуры в период молочной спелости, а в копнах зерно дозревает до полной спелости. Потом копны перевозят на ток и складывают в скирды. Скирды у нас складывали до четырех метров высотой. Снопы в скирду кладутся колосьями внутрь.
Ток – место оборудованное для молотьбы. Посевных площадей много. И, чтобы не возить далеко снопы, в каждой деревне оборудуются токи.
При молотьбе на полок молотилки надо быстро подавать снопы. Это работа тяжелая, и сюда подбирались четыре женщины физически сильные. Здесь часто работала моя мама. Работали они попарно – двое подают снопы, двое отдыхают. Потом – меняются. Где зерно выходит из молотилки – ставят ящик. Зерно ссыпается в него. С зерном он весит килограмм 60-65. Ящик этот они носили по двое. Двое понесли полный ящик – следующая пара ставит свой. Те отнесли, ссыпали зерно, вернулись, второй ящик уже наполнился, снова ставят свой. Тоже тяжелая работа, и мою маму сюда тоже часто ставили.
После молотьбы зерно провеивали в ригах. Рига – длинный высокий сарай крытый соломой. Со сквозными воротами. В некоторые риги и полуторка могла заезжать. В ригах провеивали зерно и складывали солому. Провеивание – зерно с мусором сыпется в воздушный поток, который отделяет, относит полову, ость, шелуху, частички соломы… Веялку крутили вручную. Это вроде огромного вентилятора.
Зерно потом отвозили за 10 километров на станцию, сдавали в «Заготзерно». Там оно окончательно доводилось до кондиции – просушивалось.
В 10 лет мы уже пахали поля. В нашей бригаде – семь или девять двухлемешных плугов. В каждый впрягали пару лошадей. Бригадир приезжал – показывал, где пахать. Пройдешь поле… 10-летнему мальчишке поднять стрелку плуга, чтобы переехать на другой участок – не по силам. Зовешь кого-нибудь на помощь. Все лето пахали. Жаркая погода была. Пахали часов с шести до десяти, потом уезжали с лошадьми к речушке, там пережидали жару, и часа в три опять ехали пахать. Это время по часам я теперь называю. А тогда – часов не было ни у кого, смотрели на солнышко.
Работа в кузнице
Мой дед до революции был богатый. Мельница, маслобойка… В 1914 году ему, взамен призванных на войну работников, власти дали двух пленных австрийцев. В 17 году дед умер. Один австриец уехал на родину, а другой остался у нас и женился на сестре моего отца. И когда все ушли на фронт, этот Юзефан – фамилия у него уже наша была – был назначен бригадиром.
В 43-м, как мне восемь исполнилось, он пришел к нам. Говорит матери: «Давай парня – есть для него работа!» Мама говорит: «Забирай!»
Он определил меня в кузню – меха качать, чтобы горно разжигать. Уголь горит – надымишь, бывало. Самому-то дышать нечем. Кузнец был мужчина – вернулся с фронта по ранению. Классный был мастер! Ведь тогда не было ни сварки, ни слесарки, токарки… Все делалось в кузне.
Допустим - обручи к тележным колесам. Листовой металл у него был – привозили, значит. Колеса деревянные к телеге нестандартные. Обруч-шина изготавливался на конкретное колесо. Отрубит полосу нужной длины – обтянет колесо. Шатуны к жаткам нередко ломались. Варил их кузнечной сваркой. Я качаю меха - два куска металла разогреваются в горне докрасна, потом он накладывает один на другой, и молотком стучит. Так металл сваривается. Сегменты отлетали от ножей жатки и лобогрейки – клепал их, точил. Уж не знаю – какой там напильник у него был. Уже после войны привезли ему ручной наждак. А тут - привезут плуг - лемеха отвалились – ремонтирует. Тяжи к телегам… И крепеж делал - болты, гайки ковал, метчиками и лерками нарезал резьбы. Пруток какой-то железный был у него для болтов. А нет прутка подходящего – берет потолще, разогревает в горне, и молотком прогоняет через отверстие нужного диаметра – калибрует. Потом нарезает леркой резьбу. Так же и гайки делал – разогреет кусок металла, пробьет отверстие, нарезает в нем резьбу метчиком. Уникальный кузнец был! Насмотрелся я много на его работу. Давал он мне молоточком постучать для забавы, но моя работа была – качать меха.
Беженцы
В 41 году пришли к нам несколько семей беженцев из Смоленска - тоже вклад внесли в работу колхоза. Расселили их по домам – какие побольше. У нас домик маленький – к нам не подселили.
Некоторые из них так у нас и остались. Их и после войны продолжали звать беженцами. Можно было услышать – Анька-эвакуированная, Машка-эвакуированная… Но большая часть уехали, как только Смоленск освободили.
Зима 41-го и гнилая картошка
Все знают, особенно немцы, что эта зима была очень морозная. Даже колодцы замерзали. Кур держали дома в подпечке. А мы – дети, и бабушка фактически на печке жили. Зимой 41-го начался голод. Конечно, не такой голод, как в Ленинграде. Картошка была. Но хлеб пекли – пшеничной или ржаной муки не больше 50%. Добавляли чаще всего картошку. Помню – два ведра мама намоет картошки, и мы на терке трем. А она потом добавляет натертую картошку в тесто. И до 50-го года мы не пекли «чистый» хлеб. Только с наполнителем каким-то. Я в 50-м году поехал в Воскресенск в ремесленное поступать – с собой в дорогу взял такой же хлеб наполовину с картошкой.
Голодное время 42-го перешло с 41-го. И мы, и вся Россия запомнили с этого года лепешки из гнилого мороженого картофеля. Овощехранилищ, как сейчас, не было. Картошку хранили в погребах. А какая в погреб не помещалась - в ямах. Обычная яма в земле, засыпанная, сверху – шалашик. И семенную картошку тоже до весны засыпали в ямы. Но в необычно сильные морозы этой зимы картошка в ямах сверху померзла. По весне – погнила. Это и у нас в деревне, и сколько я поездил потом шофером по всей России – спрашивал иной раз – везде так. Эту гнилую картошку терли в крахмал и пекли лепешки.
Банды дезертиров
Новостей мы почти не знали – радио нет, газеты не доходят. Но в 42-м году народ как-то вдохновился. Притерпелись. Но тут появились дезертиры, стали безобразничать. Воровали у крестьян овец.
И вот через три дома от нас жил один дедушка – у него было ружьё. И с ним его взрослый сын – он на фронте не был, а был, видимо, в милиции. Помню, мы раз с мальчишками пришли к ним. А этот сын – Николай Иванович – сидел за столом, патрончики на столе стояли, баночка – с маслом, наверное. И он вот так крутил барабан нагана – мне запомнилось. И потом однажды дезертиры на них может даже специально пошли. Началась стрельба. Дезертиры снаружи, - эти из избы отстреливались. Отбились они.
Председателем сельсовета был пришедший с войны раненный офицер – Михаил Михайлович Абрамов. Дезертиры зажгли его двор. И в огонь заложили видимо, небольшие снаряды или минометные мины. Начало взрываться. Народ сбежался тушить – он разгонял, чтобы не побило осколками. Двор сгорел полностью.
Приехал начальник милиции. Двоих арестовал – видно знал, кого, и где находятся. Привел в сельсовет. А до района ехать километров 15-20 на лошади, дело к вечеру. Он их связал, посадил в угол. Он сидел за столом, на столе лампа керосиновая засвечена… А друзья тех дезертиров через окно его застрелили.
После этого пришла группа к нам в деревню – два милиционера, и еще несколько мужчин. И мой дядя к ним присоединился – он только-только пришел с фронта демобилизованный, был ранен в локоть, рука не разгибалась. Ручной пулемет у них был. Подошли к одному дому. Кто-то им сказал, что дезертиры там. Вызвали из дома девушку, что там жила, и её стариков. Они сказали, что дома больше никого нет. Прошили из пулемета соломенную крышу. Там действительно никого не оказалось. Но после этого о дезертирах у нас ничего не было слышно, и всё баловство прекратилось.
Новая корова
В 42 году получилась интересная вещь. Коровы-то у нас не было, как весной 41-го продали. И пришел к нам Василий Ильич – очень хороший старичок. Он нам много помогал. Лапти нам, да и всей деревне плел. Вся деревня в лаптях ходила. Мне двое лаптей сплел. Как пахать начали – где-то на месяц пары лаптей хватало. На пахоте – в лаптях лучше, чем в сапогах. Земля на каблуки не набивается.
И вот он пришел к нашей матери, говорит: «У тебя овцы есть? Есть! Давай трех ягнят – обменяем в соседней деревне на телочку. Через два года – с коровой будете!»
Спасибо, царствие теперь ему небесное! Ушел с ягнятами, вернулся с телочкой маленькой. Тарёнка её звали. Как мы на неё радовались! Он для нас была – как светлое будущее. А растили её – бегали к ней, со своего стола корочки и всякие очистки таскали. Любовались ею, холили, гладили – она, как кошка к нам ластилась. В 43-м огулялась, в 44-м отелилась, и мы – с молоком.
1943 год
В 43-м жизнь стала немножко улучшаться. Мы немножко подросли – стали матери помогать. Подросли – это мне восемь, младшим – шесть и четыре. Много работы было на личном огороде. 50 соток у нас было. Мы там сеяли рожь, просо, коноплю, сажали картошку, пололи огород, все делали.
Еще в 43 году мы увидели «студебеккеры». Две машины в наш колхоз прислали на уборочную – картошку возить.
Учеба и игры
У нас был сарай для хранения зерна. Всю войну он был пустой, и мы там с ребятней собирались – человек 15-20. И эвакуированные тоже. Играли там, озоровали. Сейчас дети в хоккей играют, а мы луночку выкопаем, и какую-нибудь банку консервную палками в эту лунку загоняем.
В школу пошел – дали один карандаш. Ни бумаги, ни тетради, ни книжки. Десять палочек для счета сам нарезал. Тяжелая учеба была. Мать раз где-то бумаги достала, помню. А так – на газетах писали. Торф сырой, топится плохо, - в варежках писали. Потом, когда стали чернилами писать – чернила замерзали в чернильнице. Непроливайки у нас были. Берёшь её в руку, зажмешь в кулаке, чтобы не замерзла, и пишешь.
Очень любил читать. К шестому классу прочел все книжки в школьной библиотеке, и во всей деревне – у кого были в доме книги, все прочитал.
Военнопленные и 44-й год
В 44-м году мимо Хуторовки газопровод копали «Саратов-Москва». Он до сих пор функционирует. Трубы клали 400 или 500 миллиметров. Работали там пленные прибалтийцы.
Уже взрослым я ездил-путешествовал, и побывал с экскурсиями в бывших концлагерях… В Кременчуге мы получали машины – КРАЗы. И там был мемориал - концлагерь, в котором погибли сто тысяч. Немцы не кормили. Не менее страшный - Саласпилс. Дети там погублены, взрослые… Двое воскресенских через него прошли – Тимофей Васильевич Кочуров – я с ним потом работал. И, говорят, что там же был Лев Аронович Дондыш. Они вернулись живыми. Но я видел стволы деревьев в Саласпилсе, снизу на уровне человеческого роста тоньше, чем вверху. Люди от голода грызли стволы деревьев.
А у нас недалеко от Хуторовки в 44-м году сделали лагерь военнопленных для строительства газопровода. Пригнали в него прибалтийцев. Они начали рыть траншеи, варить и укладывать трубы… Но их пускали гулять. Они приходили в деревню – меняли селедку из своих пайков на картошку и другие продукты. Просто просили покушать. Одного, помню, мама угостила пшенкой с тыквой. Он ещё спрашивал – с чем эта каша. Мама ему объясняла, что вот такая тыква у нас растет. Но дядя мой, и другие, кто вернулся с войны, ругали нас, что мы их кормим. Считали, что они не заслуживают жалости.
44 год – я уже большой, мне девять лет. Уже начал снопы возить. Поднять-то сноп я еще не могу. Мы запрягали лошадей, подъезжали к копне. Женщины нам снопы покладут – полторы копны, вроде бы, нам клали. Подвозим к скирду, здесь опять женщины вилами перекидывают на скирд.
А еще навоз вывозили с конного двора. Запрягаешь пару лошадей в большую тачку. На ней закреплен ящик-короб на оси. Ось – ниже центра тяжести. Женщины накладывают навоз – вывозим в поле. Там качнул короб, освободил путы фиксирующие. Короб поворачивается – навоз вывалился. Короб и пустой тяжелый – одному мальчишке не поднять. А то и вдвоем не поднимали. Возвращаемся – он по земле скребет. Такая работа была у мальчишек 9-10 лет.
Табак
Табаку очень много тогда сажали – табак нужен был. Отливали его, когда всходил – бочками возили воду. Только посадят – два раза в день надо поливать. Вырастет – собирали потом, сушили под потолком… Мать листву обирала, потом коренюшки резала, в ступе толкла. Через решето высевала пыль, перемешивала с мятой листвой, и мешка два-три этой махорки сдавала государству. И на станцию ходила – продавала стаканами. Махорку носила туда и семечки. А на Куйбышев санитарные поезда шли. Поезд останавливается, выходит медсестра, спрашивает: «Сколько в мешочке?» - «10 стаканов». Берет мешочек, уносит в вагон, там высыпает и возвращает мешочек и деньги – 100 рублей.
Сорок пятый и другие годы
45,46,47 годы – голод страшный. 46 год неурожайный. Картошка не уродилась. Хлеба тоже мало. Картошки нет – мать лебеду в хлеб подмешивала. Я раз наелся этой лебеды. Меня рвало этой зеленью… А отцу… мать снимала с потолка старые овечьи шкуры, опаливала их, резала мелко, как лапшу – там на коже ещё какие-то жирочки остаются – варила долго-долго в русской печке ему суп. И нам это не давала – только ему, потому что ему далеко ходить на работу. Но картошки все-таки немного было. И она нас спасала. В мундирчиках мать сварит – это второе. А воду, в которой эта картошка сварена – не выливает. Пару картофелин разомнет в ней, сметанки добавит – это супчик… Я до сих пор это люблю и иногда себе делаю.
Про одежду
Всю войну и после войны мы ходили в домотканой одежде. Растили коноплю, косили, трепали, сучили из неё нитки. Заносили в дом станок специальный, устанавливали на всю комнату. И ткали холстину - такая полоса ткани сантиметров 60 шириной. Из этого холста шили одежду. В ней и ходили. Купить готовую одежду было негде и не на что.
Осенью 45-го, помню, мать с отцом съездили в Моршанск, привезли мне обнову – резиновые сапоги. Взяли последнюю пару – оба на правую ногу. Такие, почему-то, остались в магазине, других не оказалось. Носил и радовался.
Без нытья и роптания!
И обязательно скажу – на протяжении всей войны, несмотря на голод, тяжелый труд, невероятно трудную жизнь, роптания у населения не было. Говорили только: «Когда этого фашиста убьют! Когда он там подохнет!» А жаловаться или обижаться на Советскую власть, на жизнь – такого не было. И воровства не было. Мать работала на току круглый год – за все время только раз пшеницы в кармане принесла – нам кашу сварить. Ну, тут не только сознательность, но и контроль. За килограмм зерна можно было получить три года. Сосед наш приехал с войны раненый – назначили бригадиром. Они втроем украли по шесть мешков – получили по семь лет.
Как уехал из деревни
А как я оказался в Воскресенске – кто-то из наших разнюхал про Воскресенское ремесленное училище. И с 1947 года наши ребята начали уезжать сюда. У нас в деревне ни надеть, ни обуть ничего нет. А они приезжают на каникулы в суконной форме, сатиновая рубашка голубенькая, в полуботиночках, рассказывают, как в городе в кино ходят!..
В 50-м году и я решил уехать в Воскресенск. Пришел к председателю колхоза за справкой, что отпускает. А он не дает! Но там оказался прежний председатель – Михаил Михайлович. Он этому говорит: «Твой сын уже закончил там ремесленное. Что же ты – своего отпустил, а этого не отпускаешь?»
Так в 1950 году я поступил в Воскресенское ремесленное училище.
А, как мы туда в лаптях приехали, как учился и работал потом в кислоте, как ушел в армию и служил под Ленинградом и что там узнал про бои и про блокаду, как работал всю жизнь шофёром – потом расскажу.
|
|
Слышал такую байку про Куйбышева. Якобы другой партийный босс в его присутствии материл своего подчиненного. Когда он закончил и подчиненного выгнал, Куйбышев заметил, что можно было бы и того, помягче.
Руководителю надо иметь твердый характер, возразил партийный босс.
На что Куйбышев сказал буквально следующее:
Характер он, как член, чем тверже, тем лучше.
Но и показывать его, как и член, не всем нужно.
|
|
НЕНУЖНАЯ ПРОФЕССИЯ
Джек Ланкастер вышел из лифта и направился в офис.
Просторный кабинет отдела техподдержки встретил неожиданной тишиной. Джек недоуменно посмотрел на часы.
Прямо сейчас у Марты из третьего филиала зависла программа. Находится Марта за тысячи миль и, как всегда, не может толком объяснить, в чём проблема. Обычно её звонки переводят прямо на Джека. Но телефоны молчали.
Несколько парней гоняли в какую-то стрелялку, изредка переругиваясь. Дамы увлечённо занимались шоппингом в Сети. Гарнитуры валялись на столах. Похоже, к ним вообще притрагивались пару раз в сутки.
Тишина. Джек прямо чувствовал волну всеобщего умиротворения.
Прямо сейчас должны звонить из Атланты, у них сбой сервера базы данных.
Может, глючит связь? Джек схватил первую попавшуюся гарнитуру, набрал проверочный код. Система - в штатном режиме.
Один из сотрудников, Майкл, наконец, заметил Ланкастера:
- Здорово, Джек! Как отдохнул? Босс просил...
- ...зайти к нему, когда появлюсь, - закончил Джек. - Зачем - не знаешь.
- Ну да! - выдавил, наконец, Майкл, вспомнив, с кем говорит. - Честно, не знаю!
- Майкл, что происходит?
- Ты о чём?
- Тишина, - кратко пояснил Джек. Майкл замялся. Похоже, он понял вопрос, но сформулировать ответ не смог. Даже в голове.
Махнув рукой, Ланкастекр направился в кабинет босса. Миновал секретаршу без обычных проволочек. Странно, очень странно!
***
Старик Джордж сидел в роскошном кресле, наслаждаясь сигарой. Маленькая шалость босса. То, что сигара кубинская, об этом знали немногие, включая Ланкасетра и секретаршу.
- О, Джек, давно жду. Садись, предстоит серьёзный разговор.
"Босс и рад видеть, и не рад", понял Джек. "Неужели старик решил от меня избавиться?! " Ланкастер попытался настроиться на волну шефа.
- Отпуск? - вырывалось у Джека. - Ещё один отпуск? Прямо сейчас?!
- Знал, что ты поймёшь! - Джордж удовлетворённо затянулся сигарой, дожидаясь, пока сотрудник переварит информацию.
- Бессрочный отпуск? С оплатой? Не понимаю! - честно сказал Джек. - Хочешь уволить, но боишься проблем с профсоюзом? Иначе, зачем такие сложности?
- Всё гораздо проще, Джек. Номинально ты по-прежнему работаешь у нас. Можешь приходить, когда захочешь. Работать не обязательно. Лучше вообще не работай!
- Но проблемы с клиентами...
- Справимся без тебя! - Отмахнулся босс. - Уже справляемся! Причём не хуже, чем с тобой.
- Джордж, только честно! Скажи, зачем?! Нашёл человека на моё место? Я где-то крупно накосячил? В чём дело?
- Джек, ты не хочешь в отпуск? - Брови босса вежливо изогнулись.
Ланкастер молчал, пытаясь понять. Этот прошедший отпуск он вырвал буквально силой. Просто устал, написал, как всегда, заявление. На словах прибавил пару деталей, объяснив, чем для фирмы обернётся его вынужденный трудоголизм.
Джеку и в отпуске пытались звонить. Как будто он мог чем-то помочь, находясь от клиента ещё дальше, чем главный офис. Целую неделю Ланкастер старательно "забывал" телефон в номере, пропадая, то на пляже, то в баре с очередной красоткой, жаждущей курортного романа.
А потом - как отрезало. Ни одного звонка за весь отпуск. Тогда Джек просто не придал этому значения.
- Уволить мы тебя действительно не можем, - изрек наконец босс. - Вернее, можем, но тогда обязаны нанять другого человека на твоё место. Иначе профсоюз съест нас живьём.
- Должность-то штатная, - рассеяно произнёс Джек.
- Поэтому, пусть всё идёт, как шло до этого. Так будет лучше всем.
- Как?! - выдавил Джек. - Как вы справились без меня?! Это же невозможно!
- Немалую роль в этом сыграл ты сам, Джек. Извини старого пердуна, что раньше тебя в отпуск не пускал.
"Самокритика вслух! Или у меня крыша едет, или в сигаре - совсем не табак", подумал Ланкасер. "Это многое объясняет!"
- Джордж, давно куришь эти сигары? - сотрудник задал глупый вопрос, прикидывая пути отступления.
- Не бойся, Джек, я не сошёл с ума. Ты - тоже. Но твой отпуск решил много проблем.
Старик снова затянулся и, затушив, отложил сигару.
- В первые дни мы буквально утонули в проблемах. Клиенты привыкли, что их понимают с полуслова. Я даже задумался о приёме кого-нибудь на подмену вместо тебя. Например, Таллера из отдела безопасности. - Заметив беспокойство, босс поспешно добавил:
- На время отпуска, конечно.
- И что случилось? - не выдержал Джек.
- Я дал указание всем отвечать, что ты в отпуске. Удивительно, но уже через неделю клиенты научились внятно формулировать свои просьбы.
- Именно тогда прекратились звонки на мой телефон, - вставил Ланкастер.
- Но мы пошли ещё дальше. - кивнул босс. - Научили пользователей самостоятельно решать возникшие проблемы.
- Это невозможно! - вырывалось у Джека.
- Поверь, возможно. Как только человек узнаёт, что ты в отпуске...
- А ошибки?!
- От ошибок никто не застрахован! Но их процент настолько мал, что им можно пренебречь.
- Так ты хочешь...
- Чтобы всё продолжалось по-старому. Вот! - босс вытащил старое заявление об отпуске. В глаза бросилась свежая резолюция. "Предоставить бессрочный оплачиваемый отпуск". - Мы с тобой взрослые люди, Джек? Давай поступим, как взрослые.
Джордж кинул на стол туристический каталог:
- Давно отдыхал в Альпах?
***
Вечер плавно перетекал в ночь. Джек Ланкастер сидел за стойкой бара и потягивал виски. Босс не обманул, вся зарплата исправно перечислялась на счёт. Джек рассеяно листал рекламный каталог. Тяжёлое это дело - отдыхать!
Из-за столика в углу встала ослепительная красотка и, виляя бёдрами, направилась к Джеку. Девица весь вечер не сводила с Ланкастера глаз. Не нужно быть провидцем, чтобы распознать её намерения.
- Привет, я Элис, отдел маркетинга. А вы, должно быть...
- Джек Ланкастер, отдел техподдержки, - представился Джек. - Штатный телепат. Правда, сейчас я в отпуске.
|
|
Приятель серьезно влюбился. Решил сделать возлюбленной приятно. Ранним утром на асфальте под ее окнами краской написал: "Люда - богиня!" Только закончил писать, как из окна первого этажа злобно заорала тетка: "Зачем асфальт поганишь?! Забора тебе мало?!" Приятель посмотрел на забор. А там такой же краской надпись: "Людка - бл..ь!" Может и правда надо было рядом на заборе написать. Выглядело бы как плюрализм.
|
|
