Умна, красива, всё при ней,
В любви ей объяснялся гей,
И как родник святой водички
Он целовал ей ягодички,
О том, что слаще всех на свете
Шептал на ушко милой Пете :)
Аналог Notcoin - TapSwap Получай Бесплатные Монеты с Телефона
|
| Источник: anekdot.ru от 2019-7-26 |
Роберт Льюис Яковлевич Бродский-Симонов
Сын вересковых холмов
Из вереска напиток забыт давным-давно.
А был он слаще меда, пьянее, чем вино.
А у майора Петрова был Ленька, любимый сын,
Без матери, при казарме, рос мальчишка один.
Вместе рубали белых шашками на скаку,
Вместе потом служили в артиллерийском полку.
Вместе они любили сидеть на склоне холма.
Оттуда видны им были церковь, сады, тюрьма.
Машины ехали в центре к бане по трем мостам.
Колокол звякал в церкви: электрик венчался там.
Пришел король шотландский, безжалостный к врагам,
Погнал он бедных пиктов к скалистым берегам.
Сучья под ними трещали, они неслись, как в бреду.
Коровы в кустах мычали и быстро спускались к пруду.
Сын и отец молчали, стоя у края скалы.
Вереск звенел над ними, в море — катились валы.
Коровы всегда это место вытирали своим языком.
Всем это было известно, но они не знали о том.
Но, не подавши виду, забыв, что он был отцом,
Майор продолжал командовать со спокойным лицом
Голос его воробьиный резко и четко звучал:
— Молчал: оглушило взрывом. Бейте, как я сказал.
Скользили в траве ботинки, меж камней блестела вода.
Один достигал тропинки, другой в тот же миг пруда.
Гневно король промолвил: — Пытка обоих ждет,
Если не скажете, черти, как вы готовили мед!
«Огонь!»— летели снаряды. «Огонь!»— заряжай скорей!
По квадрату четыре, десять било шесть батарей.
Лето в стране настало, вереск опять цветет,
Но некому готовить вересковый мед.
Всюду валялись трупы, раненый, но живой
Был найден в ущелье Ленька с обвязанной головой.
Но вот его вассалы приметили двоих
Последних медоваров, оставшихся в живых.
Окурки, спичка и вилка прикрыты были песком.
Чернела вдали бутылка, отброшенная носком.
Прошу отнести их к брегу, вверить их небесам.
В реку их бросить, в реку, она понесет к лесам.
Сильный шотландский воин мальчика крепко связал
И бросил в открытое море с прибрежных отвесных скал.
Волны над ним сомкнулись. Замер последний крик…
И эхом ему ответил с обрыва отец-старик.
Присно, вчера и ныне по склону движемся мы.
Смерть — это только равнины. Жизнь — холмы, холмы.
Кто их оттуда поднимет, достанет со дна пруда?
Смерть, как вода над ними, в желудках у них вода.
Ничто нас в жизни не может вышибить из седла!—
Такая уж поговорка у майора была.
|
|
Среди моих приятелей есть один тип, который за двадцать лет нашего знакомства умудрился практически не измениться. Он даже живот не наел, а отсутствие печали в глазах и морщин на лбу заставляет подозревать, что у него нет нервов, соответственно, совести, и вообще, что он редкая сволочь. Но речь не о том.
Этот человек-консерва портит настроение окружающим, однако оказалось, что и у нашего вечнозеленого кипариса есть проблемы. Обобщая, он назвал их «песком в трусах».
— Понимаешь, — признался он однажды, — я всегда любил море. В детстве я обожал, наплававшись до синевы, выбраться на берег, развалиться на горячих камнях и греться, пропекаться, как рыба-гриль, до тех пор, пока станет совсем невмочь, и тогда, раскаленным снарядом, опять броситься в прохладные морские волны.
Я слушала и кивала, поскольку, как человек, выросший у воды, прекрасно понимала и про «рыбу-гриль», и про «раскаленный снаряд».
— Так вот, недавно я обнаружил, — всхлипнул он, — что валяться на камнях страшно неудобно, а песок, набившийся в мокрые трусы, не дает спокойно валяться в шезлонге. Теперь, для того чтобы расслабиться, мне надо два раза принять душ, вытереться, сменить мокрые плавки на сухие, получить свой Campari, причем, лед в стакане не должен растаять, а апельсин обязан горчить. Мне еще нет 50-ти, а у меня уже полно проблем!
Его нытье меня насторожило. Я прекрасно помню, как в юности сама каждое лето приезжала к родне на море. Я часами не вылезала из воды, и по вечерам няньки проверяли, не выросли ли у меня плавники и жабры.
Я могла загорать, лежа на камнях, на автомобильных покрышках и железнодорожных рельсах, и мне везде было одинаково удобно. Я не сгорала на сорокоградусной жаре, говорила медузам «бу!» и они тонули от страха, наедалась тремя помидорами и спала пятнадцать минут в день.
Этим летом, заметив рыбку-малютку, выпрыгнувшую из волны в полукилометре от меня, я заорала так, что мне в ответ из-за горизонта просигналил итальянский сухогруз. Теперь я смешиваю два крема с пятидесятипроцентными коэффициентами защиты в расчете на то, что в сумме они дадут сотню и защитят мое бледное тело, как куски картона.
Это в прошлом веке мы с друзьями-студентами скопили полторы копейки, навешали лапшу на уши родителям, положили в карманы зубные щетки и укатили на неделю в горы кататься на лыжах.
Курорт был дрянной, еда паршивая, лыжи кривые, а мы нищие и неприхотливые, как воробьи. Мы жили вшестером в двух комнатах, на завтрак ели кашу с хлебом, вечером пили дешевое вино и курили вонючие сигаретки, но были до потери пульса счастливы.
Прошлой зимой я расстроилась, когда обнаружила, что в меню, скажем так, неплохого курортного ресторана закончился зерновой хлеб, и совсем скисла, когда поняла, что забыла дома любимую подушку.
Ок, с годами человек меняется. Накапливает и наращивает не только кругозор и опыт, но и жирок на боку, делается подозрительным, упертым, привередливым, теряет лихой аллюр и любопытство во взгляде. Теперь все всё знают, меньше спрашивают и чаще поучают. Все оборачиваются очкастыми экспертами и прожженными занудами, которым не угодишь, которые уже все видели и с усталым видом обсуждают, какая нефть на вкус слаще.
В результате понты и потребности заводят в тупик, и для многих настоящей катастрофой оборачиваются самые простые вещи - необходимость выбраться из своего кондиционированного бьюика и спуститься в метро или переехать с Тверской улицы в Тверскую область.
Понятное дело, что номер в «Англетере» со всех сторон лучше комнаты в привокзальном приюте «Бардачок», но если вы отказываетесь ехать в другой город только потому, что ваш люкс занят, а полет эконом классом оскорбляет вашу спесь, то плохо ваше дело.
Справедливости ради, надо признать, что привередливость и поганый нрав проявляются независимо от успешности и карьерного роста. Кромешное занудство уравнивает бюджетника и человека с достатком. Но если первый еще вызывает понимание и сочувствие, когда ропщет на судьбу, забросившую его с прожиточным минимумом и хищной тещей в пучину Капотни, то капризы раздобревшей на платиновых карточках личности уже ничего хорошего не вызывают.
Одна такая дамочка как-то раз приползла жаловаться подружкам на скандал, который вышел у нее с мужем из-за размеров ее новой гардеробной. Мужчина самолично измерил шагами помещение, отведенное под ее шубы и лифчики, и заявил, что Георгиевский зал Кремля меньше этой костюмерной. Он зачем-то вспомнил, что пятнадцать лет назад женщина имела всего одну шубу и два вечерних платья, однако была не менее элегантна, экономически выгодна, весела и беззаботна.
Вместе с легкостью на подъем и неприхотливостью сдает и способность удивляться и радоваться жизни. Понятно, что сложно с той же искренностью, что и в первый раз, восхищаться сто сороковой поездкой в Париж или продолжать верить в любовь до гроба, стоя у алтаря с пятым мужчиной. Мало кто сохраняет оптимизм во взгляде на мир, женщину, мировую закулису и перспективу красиво заработать или промотать деньги. А зря.
С возрастом некоторые, так или иначе преуспевшие в жизни товарищи, до такой степени разочаровываются во всем, что начинают увлекаться какими-то неадекватными развлечениями, тонут в пороках или заводят себе юную и смешливую подружку, клокочущую от предвкушений, счастья и надежд. У них самих все предвкушения и надежды давно выгорели дотла. А чтобы заставить их что-то почувствовать, им надо шило втыкать в известное место, и то не факт, что из этого что-то получится.
Хорошо, никто не говорит, что и в сорок надо быть таким же беспечным придурком, как в двадцать. Но одно дело, печаль в глазах и опыт в анамнезе, и совсем другое — свинец в ногах и райдерский список в голове.
Говорят, это неизбежно. Не верю. Мне кажется, даже если человека не наградили нестареющим энтузиазмом, любопытством к жизни, легкостью на подъем и готовностью в одночасье лишиться своих бесценных миллионов или привычек, в процесс остывания души можно успешно вмешаться. Следить за ней, как за своей селезенкой. Одни изменения поддерживать, а другие контролировать. Хотя бы пытаться.
Потому что, когда человеку еще жить да жить, а у него из всех щелей песок сыплется, ему все не то и все не так, кругом одни твари, мир прогнил и от Парижа с души воротит, это как-то совсем печально.
Несправедливо расставаться с огнем в глазах и простыми радостями жизни только потому что вы повзрослели или преуспели. Вон, посмотрите на Мика Джаггера. Чуваку восьмой десяток, а его колбасит, как семнадцатилетнего. Ок, такое не всем дано, но, может, стоит хотя бы попробовать?
|
|
Навеяно историей про бесплатный проезд до Милана от 09 декабря.
На днях зашла в австралийский супермаркет Coles.
Плачу на кассе. Оказалось, выбранных мной органических яиц нет в электронной памяти - нельзя пробить. Кассирша зовет супевайзершу, та мгновенно подошла, действительно - нет яиц. Штрих-код есть, а в системе его нет. "А давайте мы их вам бесплатно отдадим", - радостно предлагает супервайзерша. "Бесплатно?" - не верю я. "Да! А то пока мы туда сбегаем, пока выясним, сколько они стоят, сколько времени пройдет... Мы вас задержим!" "Ну, ладно, давайте бесплатно," - согласилась я. "Спасибо! Удачных вам выходных!" - радостно улыбались кассирша и супервайзерша. Нормально, 5 долларов на дороге не валяются.
Иногда в магазине раздают бесплатно еду, срок годности которой кончается сегодня - типа расфасованного сыра, оливок. Магазин через 15 минут закрывается, вот они и предлагают. Я беру. Но только 1 упаковку, ведь больше нам сегодня не съесть.
Как-то раз с детьми бродили по закрывающемуся центру в ожидании киносеанса, и нам предложили целую коробку люксовых пончиков. "Хотите?" - с надеждой спросила 16-летняя продавщица. "Давайте", согласились мы. Пончиков было штук 20, в розницу они по 4 доллара за штуку. Мы их таки съели, почти все. На следующий день их продавать нельзя, будут печь свежие.
Через год-полтора мы снова оказались в том же центре в момент закрытия. Дочка потащила меня к киоску с пончиками, видать, врезалось ей в память. Они закрывались. Мы сели на скамейку рядом. "Хотите пончиков?" - с надеждой спросила юная продавщица через пару минут. "Выбирайте," - предложила она. Довольная дочка навыбирала себе деликатесных пончиков. Не специально, так получилось.
Живем мы неплохо, прямо даже сказать хорошо. А вот все-таки слаще нет что-то получить на халяву.
|
|
Лучшее из чувств.
Стая не любит оплошности, а мясорубка - хруст.
Чувство предосторожности - лучшее из чувств.
Кредо назойливой мухи в том, что всегда начеку.
Если под оплеухи не подставлять щеку,
то исчезает проблема сразу насчёт второй.
Навык сгибать колено нас выручает порой.
Нашими бедами правит часто небрежность, пустяк.
Вместо законов здесь правила - как избегать передряг.
Утром из дома выйдя, свет оставляй как есть.
Может, какого злыдня и отпугнёшь залезть.
Двигая воздух корпусом, вслушивайся в темноту.
Помни - на здешнем глобусе верить нельзя никому.
Больше всех тем, чью наружность ценят глаза и кисть.
В транспорт вдавившись нужный, никогда не садись
рядом с водителем, ибо в миг столкновения в лоб
сгинете оба, либо он сиганет в сугроб.
Будучи именем назван, в стороны глянь и назад.
Спи с приоткрытым глазом. Чувствуй затылком взгляд.
В драке хотя бы щёлку к бегству оставь для змей,
к стенке прижатых. Не щёлкай сам знаешь чем у друзей.
Даже усевшись в зябком общем, пустом нужнике,
не забывай свою шапку крепко зажать в руке.
Смеряв семь раз, по возможности не отрезай ничего.
Чувство предосторожности снова поможет, но
Господи, что за мука жить так и помнить хрень!
Вздрагивать ночью от стука. Быть осторожным весь день.
Между слоями - пропасть. Изредка кинут кость.
И постепенно робость переплавляется в злость.
Власть любит Стены ставить, требуя сдать назад.
Но выше мёртвых правил риск и слепой азарт.
В будущем будет слаще - отполирована речь,
только всё чаще и чаще хочется что-то сжечь.
Ропот пока не крайний, тихо у княжьих палат.
Глаз отмечает камни, годные для баррикад.
Мятный черствеет пряник. Ждёт сыромятный кнут.
И всё сильнее тянет на социальный бунт.
|
|