1.

Не столь давно в одну из частей российской армии пришел на срочку некто рядовой Петров: малый с двумя высшими образованиями (как позже выяснили, оба диплома – красные) и оконченной аспирантурой за плечами, правда без защищенной диссертации. Когда он пришел, ему было 25 лет. Ну вот сказал военкомат: «Надо!», и Петров ответил, не особо сопротивляясь: «Есть!» – видимо, был ему какой-то резон в этом деле. А мало того, что у него голова была светлая, так еще и седая, что в наших доблестных войсках только усугубилось: слишком поздно он включил «режим дурака».

Еще на сборном пункте офицер, приехавший забирать партию новобранцев, почитал личное дело Петрова и пригрозил, что поставит его писарем в штаб. Петров улыбнулся застенчиво, но промолчал: всякому офицеру верить на сборном пункте – мигом окажешься хрен знает где.

Познакомился я с ним уже на КМБ. Скромный, молчаливый, ни в одном месте не спортивный, но эрудированный – аж общаться приятно. В один батальон в итоге и попали. Через полгода он, как уже говорилось, поседел еще больше, так что даже короткая стрижка этого не скрывала. А офицеры и прапорщики батальона, поняв, что новый писарь (он же хакер, он же ремонтник он же… – список можно продолжать) быстро разбирается во многих вещах, а более всего – в куче бумаг, постарались спихнуть ему как можно больше обязанностей. Начальник штаба вместе с комбатом, правда, быстро всех отвадили, лишив самых хитрожопых премии. А через полгода доблестного труда даже младшего сержанта дали.

В батальоне Петрова не трогали: во-первых, считали безобидным: он умудрялся все конфликты, даже прошедшие точку невозврата, решать мирным путем, а во-вторых, прекрасно понимали, что с «крышующими» его майорами да капитанами ссориться не резон. Да и он не лез в дела батальона: вставал раньше всех, ложился позже всех, когда документы доделывал к утру. Мы даже не всегда знали, ночевал ли он в казарме, или провел ночь, заполняя книги да журналы.

И вот в один из дней приключилась у нашего уже младшего сержанта Петрова неприятность: слетела винда, а работы – непочатый край. Начальник штаба быстро раздобыл ему телефон с интернетом, и Петров начал отчаянно гуглить.

В тот момент дневальным по штабу стоял паренек, не так давно пришедший с КМБ. Лиц командиров он не знал, но в званиях разбирался. То есть полковника от прапорщика отличить мог вполне. Проблема была в одном: близоруким оказался, и на какой-то ляд снял (или не надел) очки. В ту минуту, как на грех, появился командир бригады. Появлялся он всегда одинаково: сперва его живот, а через секунду он сам, сверкая полковничьими звездами. Дневальный прищурился, разглядел три искорки на полевых фальшпогонах, но размер не определил (счел старлеем) и просто молча отдал честь. Комбриг это любил: он всегда старался заходить в батальоны как вежливый лось, тихо и по возможности незаметно. И вот так тихо он вошел в кабинет начальника штаба, где несчастный Петров, матерясь про себя, искал способы воскресить шайтан-машину в кратчайшие сроки. Отметим, что сидел он спиной к двери, и вошедшего просто не заметил.

Комбриг посмотрел на эту картину, подошел поближе, пару секунд разглядывал подробности вопиющего нарушения всего, чего можно, после чего отвесил такого хозяйского леща Петрову. Тот от неожиданности аж взлетел. Глаза углядели созвездия на плечах, и в ближайших кабинетах зазвенели стекла от могучего: «Здражлатащполковник!»

На вопль из своего закутка вылетел начальник штаба и вытянулся по стойке смирно.

– Почему солдат с телефоном? – строго спросил комбриг.

– Пытаемся комп починить, система слетела, тут же отрапортовал начальник штаба.

– Почему солдат не стриженный? – продолжал допытываться полкан. Следует отдать должное, Петров на тот момент действительно сильно оброс: ему банально некогда было постричься, да и острой необходимости не было, он попросту игнорировал все построения.

– Пострижем.

– Почему солдат седой?..

Ответа найти никто не сумел. Комбриг прошелся по кабинетам, выдал замечания по поводу чайников и чешущих языками гражданских тёть, вставил пистон комбату и начальнику штаба и уплыл куда-то в направлении соседних зданий. К дневальному подошел злой Петров. Неизвестно, чем закончился их разговор, но дневальный с того дня всегда был при очках и время от времени бегал на улицу посмотреть, нет ли больших звезд в непосредственной близости от штаба.

Через пару часов после ухода полковника, Петрову пришлось нести документы в штаб бригады. Там он пересекся с батальонным замполитом, который отчаянно пытался придать своей морде серьезное выражение. Получалось не очень. А когда он увидел Петрова, его вообще затрясло от беззвучного хохота.

– Товарищ майор, что случилось? – поинтересовался тот.

Проржавшись, замполит процитировал речь комбрига, выданную им во время совещания: «Захожу я, значит в штаб батальона. То что команду никто не подал, это как бы хрен с ним, но дальше… Захожу в кабинет начальника штаба. Смотрю – майор что ли за компом сидит?.. Присмотрелся – нет, солдат. Короче, бардак там у вас: чайники стоят, бабы ржут, дневальный слепой, а посередине сидит солдат, смотрит на все это блядство и медленно седеет!»

Прозвище «Седой Солдат» закрепилось за Петровым до самого дембеля…

1096 +

2.

Вдогонку истории про экскурсии в раздолбанную квартиру...
В городе Утрехте, Центральная Голландия, очень долго существовал довольно-таки сюрреалистический магазинчик. Располагался он на Twijn straat - самой старой настоящей торговой улице Европы (это была магазинная улица уже с 12 века. Сейчас подобное называют молл, оно же торговый центр), торговал "антиквариатом" - разнообразным старым хламом, который большинство здравомыслящих людей выбрасывают немедленно, ну а хозяева магазина пытались продать по ценам выше, чем в нормальных хозяйственных магазинах за новые вещи или в нормальных антикварных. Вход в магазин выглядел крайне ветхо, заманчиво и очень загадочно. Примерно как в фильмах про Гарри Поттера. У входа всегда тусовалось несколько туристов (чаще всего японцев) с мощными камерами. Похоже, они ожидали встретить здесь дух настоящей старой Европы.
Внутри их встречало действительно нечто необыкновенное. С великим исскуством виложенные в горы до потолка старие чайники, бидоны, кастрюли, медние тазы, фарфоровые куклы и кофейники, старые коляски, ломаные беговые коньки, картины, не менее ломаные лошадки-качалки и тому подобное, намертво вбитые друг в друга до невозможности что-либо вытащить и купить. Двигаться там можно было только по одному, и то боком, стараясь не задеть камерой или боками стеклянные и фарфоровые предметы. Выбор предметов для продажи (например, санки с отломанным одним полозом) и высокая цена ошеломляли. Примерно в середине узкого хода обнаруживалась каморка с поросшей мхом старой супружеской парой - хозяевами магазина, представляющими собой не менее странный экспонат, чем все осталное. Туристы вылезали из этого квеста по одному и выглядели так глубоко задумчивыми, что их хотелось фотографировать вместе с ассортиментом этого магазина. У всех на лице читалась мысль "Что это было?". Мы с сестрой вышли оттуда с истерическим хохотом и предложением хозяину магазина брать деньги за аттракцион - все равно у него никто ничего не покупал.
А вот зря мы смеялись. Пару лет назад магазинчик оказался на грани закрытия, потому что ушлая соседка старичков по зданию тайком выкупила весь дом и невероятно повысила магазину арендную плату. На защиту магазина и его владельцев встал весь город во главе с общинным управлением, бургомистром и прочим руководством! Оказывается, этот магазин уже много лет был одной из главных достопримечательностей Утрехта, привлекавших многих туристов из-за рубежа не хуже легальной марихуаны. И поэтому ему положен особый статус, хотя и непонятно за что (это вам не местний Утрехтский зоомагазин, где великий Моцарт когда-то мимоходом купил канарейку, и с тех пор там все еще торгуют канарейками с абсолютной магазинной неприкосновенностью организовать там что-либо другое - кафе либо супермаркет).
Я очень жалею, что ничего тогда не купила в этом необыкновенном антикварном магазине. Думаю, на самом деле это была общая мусорная свалка всех параллельных миров всех времен и народов, покопаться в которой хотел бы любой археолог.

799 +

3.

Борьбу с собственным населением, в нашей стране, не прекращало никогда ни одно правительство, начиная с октября 17 года. Менялись формы, методы и масштабы.

В восьмидесятые годы был период одной из форм геноцида, когда тогдашний Генсек Горбачёв, со своими подсказчиками Лигачёвым и Лукъяненко, объявили непримиримую борьбу с пьянством. Спиртное было запрещено практически вообще. Появилось выражение «ОДЕКОЛОНЫ ПИЩЕВЫХ СОРТОВ». Резко участились случаи отравлений спиртосодержащими жидкостями. Пошло по стране мнение о необходимости переименовать город Винницу в Чайницу. Даже работники партийных и советских органов, отправляя своих водителей в гастрономы и на базы, требовали от них строжайшей конспирации, потому что сами они пить не прекращали, а сдавали друг друга с превеликим удовольствием.

Очень поощрялись в СМИ безалкогольные свадьбы и похороны. Спиртное предварительно разливалось в чайники и кувшины для компотов. В осиротевшие, полупустые рестораны и кафе врывались наряды милиции и зорко следили за посетителями, которые пили из чашек чай и закусывали его квашеной капустой. Обычно они выбирали один-два столика и делали проверку содержимого чайников и кувшинов. Издевательства всегда поводились по стандартному сценарию. Напоминали людям о действии Высочайшего Указа, запугивали арестом и различными видами расстрелов и конфискаций. С показным раздражением, выдёргивали свои руки из ласковых объятий несчастных пленников и, наконец, к великому облегчению всех присутствующих, брали взятки и отправлялись к местам очередных поборов. Во всех организациях, в обязательном порядке всех добровольно– принудительно записывали в так называемые «общества трезвости». Выбирали и вожаков этих сборищ – Председателей обществ трезвости. На нашем заводе выбор почему-то пал на меня. Видимо моя природная отёчность подсказывала заводскому активу, что я своё уже выпил и могу со спокойной совестью читать людям идиотские лекции на тему «ужасного вреда алкоголя на хилые организмы советских людей, в свете решения антинародного правительства».

839 +