Анекдоты про мгу |
202
Почему академик Гельфанд не учился в 10-м классе и никогда не был студентом
Израиль Гельфанд (1913-2009) — один из величайших математиков XX века, автор множества теоретических работ и прикладных исследований с применением математического метода в области физики, сейсмологии, биологии, нейрофизиологии, медицины. Родился в украинской деревне Окны. Окончив всего девять классов школы, не получив высшее образование, поступил в аспирантуру механико-математического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова и уже в двадцать семь лет стал доктором наук, а в сорок — членом-корреспондентом Академии наук СССР. Гельфанд — лауреат многочисленных отечественных и международных премий; почетный доктор семи иностранных университетов, включая Гарвард и Оксфорд; почетный иностранный член Американской академии искусств и наук.
Когда Израиль Гельфанд окончил девятый класс школы в небольшом местечке под Одессой, учитель математики сказал ему: «Изя, дорогой, я больше ничему тебя не смогу научить. Езжай в Москву, найди там МГУ, а в МГУ — мехмат. Учись дальше, и ты станешь великим математиком!»
На механико-математическом факультете МГУ девятиклассник дошел только до секретаря деканата.
— Молодой человек, где ваш диплом об окончании средней школы? — возмутился секретарь. — Ах, у вас его еще нет! Тогда езжайте к себе назад на Украину и приходите через год, с дипломом!
Но вернуться домой Гельфанд уже не мог — так запали в душу слова учителя о великом будущем. Он решил остаться в Москве, и чтобы заработать на жизнь, устроился гардеробщиком в Ленинскую библиотеку — все как-то ближе к книгам.
Однажды его заметил там за чтением монографии по высшей математике молодой, но уже знаменитый математик Андрей Николаевич Колмогоров.
(Андрей Колмогоров (1903-1987) — советский математик, академик, почетный член нескольких западных академий наук, профессор МГУ им. М.В. Ломоносова, один из создателей современной теории вероятностей. Написал ряд важных работ по истории и философии математики. Был научным руководителем Израиля Гельфанда и не раз говорил про своего ученика: «Общаясь с Гельфандом, я ощущал присутствие высшего разума».)
— Мальчик! Зачем ты держишь в руках эту книгу? — спросил ученый. — Ведь ты не понимаешь в ней ни строчки.
— Я извиняюсь, товарищ профессор, но вы не правы! — парировал Израиль.
— Не прав? Тогда вот тебе три задачки — попробуй решить хотя бы одну до моего возвращения. У тебя есть два часа!
Колмогоров пробыл в библиотеке дольше, чем рассчитывал, и, вернувшись за пальто, отдал номерок другому гардеробщику, совершенно забыв о поручении юному Гельфанду. Уже на выходе из вестибюля он услышал позади робкий оклик:
— Товарищ профессор! Я их решил...
Андрей Николаевич вернулся, взял у Гельфанда исписанные торопливым почерком листки, выдранные из школьной тетради, и с изумлением обнаружил, что все задачи решены, причем последняя, самая трудная — необычайно изящным и неизвестным ему способом.
— Тебе кто-то помог? — не мог поверить профессор.
— Я извиняюсь, но я решил все сам!
— Ты сделал это сам?!! Тогда вот тебе еще три задачки. Если решишь две из них, возьму на мехмат к себе в аспирантуру. У тебя на все про все четыре дня.
На пятые сутки Колмогоров появился в гардеробе Ленинки и направился прямиком к тому сектору, который обслуживал Израиль Гельфанд.
— Ну как дела? — полюбопытствовал профессор.
— Мне кажется, я их решил... — мальчик протянул математику листы с задачами.
Колмогоров погрузился в чтение. Изучив листки, ученый поднял голову, внимательно посмотрел Изе в глаза и сказал:
— Извините меня, пожалуйста, за сомнения в авторстве решений тех первых задач. Теперь я вижу, что вам никто не помогал. Дело в том, что ни в этой библиотеке, ни за ее пределами вам никто не мог подсказать решение нынешней третьей задачи: до сегодняшнего дня математики считали ее неразрешимой! Одевайтесь, я познакомлю вас с ректором МГУ.
Они застали ректора в его кабинете на Моховой. Тот сидел за столом, заваленным бумагами, и что-то напряженно писал. Ректор лишь мельком взглянул на вошедших:
— Андрей Николаевич! Мне надо срочно дописать документ, а вы врываетесь ко мне с каким-то мальчишкой!
— Простите великодушно, но это не мальчишка, а Израиль Моисеевич Гельфанд, гениальный математик, — уверенно представил Изю ректору первого университета страны Колмогоров. — Он любезно согласился пойти ко мне в аспирантуру. Прошу вас распорядиться.
Вот почему так случилось, что академик Гельфанд никогда не учился в 10-м классе и никогда не был студентом.
|
203
О пользе математического аппарата.
В СССР была популярна тема «Наука – народному хозяйству». От фундаментальной науки требовали открытий, приносящих немедленную практическую пользу. И в рамках этой темы на кафедре ядерной физики то ли МГУ, то ли МФТИ родили идею повышать яйценоскость кур малыми дозами радиации. По теории вроде должно было работать. Доложили товарищам из ЦК КПСС, те идею одобрили и выделили птицефабрику для практического эксперимента.
Физики завезли туда свои установки (самих несушек, кажется, не облучали, добавляли понемногу изотопов в корм), подсчитали яйца на выходе и сами обалдели: выход яиц увеличился чуть ли не на 20%. Расширили эксперимент на десяток птицефабрик в разных частях страны – работает! Где-то больше, где-то меньше, но количество яиц увеличилось везде. Стали готовить внедрение по всему СССР, подали заявку на Ленинскую премию. Товарищи из ЦК пообещали, что дадут: тема важная, польза для народного хозяйства очевидна, и к тому же полностью отечественная разработка. На Западе ничего подобного не было. Кое-где пробовали, но статистически значимого результата получить не смогли.
Вот на статистике они и погорели. Физики, помимо премий, захотели еще и диссертации защитить на этой теме, а в диссертации вставить красивые графики и таблицы. Привлекли для этого коллег с кафедры математики. Может, и не привлекли, а сами достаточно хорошо владели математическим аппаратом, но мне для дальнейшего изложения удобнее разделять физиков и математиков.
Математики взяли больший массив данных – количество яиц по каждой фабрике по дням, сравнили с такими же данными за прошлый год до эксперимента, нарисовали графики и сказали: что-то у вас дисперсия неправильная. Где-то какая-то лажа в данных. Причем, судя по величине дисперсии, лажа очень существенная.
Кто в школе не прогуливал математику, следующий абзац могут пропустить, а для остальных разжую. Не очень грамотно, но как получится. Я тоже, бывало, математику прогуливал.
Куры не могут нести одинаковое количество яиц каждый день. 100 яиц на 100 кур в среднем – это, например, 92 вчера, 105 сегодня и 103 завтра. Эти колебания состоят из закономерностей (к примеру, летом куры несутся лучше, чем зимой) и случайных отклонений. Случайные отклонения тоже подчиняются своим законам – законам статистики. Грубо говоря, если нарисовать на графике 100 или больше случайных результатов, должна получиться кривая Гаусса, такой колокол с максимумом в центре и плавным снижением по краям. А если получается что-то другое, значит, величина не случайная. Отклонение результата от гауссианы – это и есть дисперсия.
В нашей истории оказалось, что после начала эксперимента стала получаться идеальная гауссиана, а вот до того было черт-те что. Дело в том, что на всех птицефабриках яйца воровали. Где-то больше, где-то меньше, где-то рядовые работники, где-то начальство, но в целом – везде. Брали, разумеется, не по яичку в день, а иногда, но помногу. А оставшиеся расписывали по дням более-менее равномерно, чтобы отчетность не вызывала подозрений. Она и не вызывала, пока математики не попытались построить по этим данным кривую Гаусса. Сымитировать вручную случайное распределение практически невозможно, даже если понимать, что это такое, и специально стараться. А работники птицефабрик не понимали. А после начала эксперимента воровать яйца они перестали, потому что боялись радиации. Или, может быть, потому, что в присутствии физиков, которые каждое яйцо записывали в свои тетрадки, это стало невозможно.
В общем, математики объяснили физикам, что количество яиц увеличилось не оттого, что облученные куры стали лучше нестись, а оттого, что прекратились хищения. Посоветовали по-тихому свернуть разработку и не позориться. А для программы «Наука – народному хозяйству» предложили другую тему. Повсеместно проверять отчетность на соответствие кривой Гаусса. Не только на птицефабриках, но и в других отраслях. Где гауссиана не получается, там наверняка воровство и приписки. Но товарищи из ЦК эту тему попросили не развивать. Не вашего, сказали, ума дело.
|
|
204
На разъезде у полярного круга
Озеро-Ругозеро и вытекающий из него ручей, который впадает в одноимённую губу Белого моря. Где-то вдали за ручьём несколько жилых домов барачного типа, оставшихся от бывшего леспромхоза. Леспромхоз тот разорил окрестность, хапнул денег и исчез, переместился в другое место и продолжал валить тайгу; а никому не нужные бараки вместе с бесполезными с точки зрения леспромхоза стариками застряли в Пояконде. К слову сказать, бараки те были построены крепко, простояли долго, и никогда не пустовали: в дальнейшем туда заселялись и молодые семьи.
Магистральная железная дорога Петербург – Мурманск, построенная во время Первой Мировой войны. Грохочущие сверхтяжёлые поезда, загруженные доверху никелевой рудой и апатитами, время от времени проносящиеся с севера на юг. Небольшое здание станции из светло-серого силикатного кирпича, где висит расписание поездов, где можно согреться, отдохнуть и купить билеты на поезд. Если ехать с юга, из Карелии, то эта станция – первая в Заполярье и первая же при въезде в Мурманскую область. А раньше областная граница и вовсе проходила по ручью посередине Пояконды, леспромхоз обитал в Мурманской области, а в магазин работники бегали в Карелию.
Два-три жилых двухэтажных кирпичных дома. Крошечные огороды. Десятка полтора-два всё больше небогатых, а иногда откровенно убогих бревенчатых изб. Избы те рассажены далеко друг от друга среди скалистых взгорков – не докричишься, если что. Между домами тянется железнодорожная ветка к берегу морского залива. Один из домов – крытая рубероидом хибара – стоит почти вплотную к рельсам, от насыпи к дому ведёт деревянный настил со ступеньками, а рядом установлены вечные козлы, на которых несменяемая старушка ежедневно пилит в одиночку дрова двуручной пилой.
Ветка кончается тупиком, где навеки застрял полуразвалившийся заржавевший вагон. Вокруг какие-то сараи, склады, штабеля из кирпича. В море выдаётся небольшой, вечно перекошенный причал. Поодаль от причала, и слева и справа прикорнули на якорях лодки: старые деревянные поморские вперемешку с новыми дюральками. Чуть в стороне над низким травянистым берегом поднимается невысокий гладко отшлифованный гранитный лоб, который по краям зарос вкусной, но мелкой княженикой; в жаркую погоду на этом бугре хорошо поваляться в ожидании катера.
Призрачный, эфемерный свет белой ночи. Едва-едва видимый легчайший туман над водой. Свежий запах моря, тревожащий сердце и душу, зовущий вдаль к неизвестным островам. Чайки. Тишина.
Мощная тяговая электроподстанция железной дороги, которая по ночам заливает ярчайшим светом окрестности и даёт людям работу, а, значит, и жизнь. Не будь этой подстанции, Пояконда скукожилась бы на много лет раньше.
Разъезд. На этом скромном полустанке издавна был разъезд, потому что по пути с севера на юг поезда в районе Пояконды преодолевают крутой подъём, и раньше, когда в качестве локомотивов работали паровозы, на запасном пути дежурил маневровый паровоз, который подцеплялся к составу и помогал втащить его на горку. Паровозов давно уже нет, и сейчас на этом пути останавливаются электрички и «весёлый» поезд.
Примерно сто шестьдесят человек постоянных жителей и северная тайга вокруг.
Пояконда прославилась тем, что там родился любимый многими русский писатель Венедикт Ерофеев; а также тем, что отсюда начинается морской путь к Беломорской биостанции МГУ.
Автомобильную трассу, связывающую Кольский полуостров с центром страны, построили лет так на шестьдесят позже, чем железную дорогу. Поэтому больше полувека все деревушки, посёлки и даже города, раскинувшиеся между Петрозаводском и Мурманском, снабжались исключительно по железной дороге, для чего там ходил специальный, так называемый «весёлый» поезд, в составе которого были и почтовые, и пассажирские вагоны, и вагон-магазин. «Весёлый» останавливался решительно на каждом полустанке и стоял всё время, пока шла торговля. А на таких сравнительно крупных станциях, как та же Пояконда, где были свои торговые точки, из поезда товары выгружались и затаскивались в магазин. Поезд ходил ежедневно, но развозил продукты он далеко не каждый день, поэтому день приёмки товаров становился маленьким праздником для окрестного населения. Задолго до подхода заветного состава у магазина скапливалась небольшая говорливая толпа, состоящая в основном из женщин и стариков-пенсионеров. В ненастную погоду, в дождь или пургу народ набивался внутрь, а летом, в теплынь люди рассаживались на ящиках, досках и просто на камнях на площадке перед деревянным зданием магазина и не спеша перемусоливали весь ворох местных новостей.
Работа местного магазина осложнялась тем, что пути железной дороги в данной точке проходили, да и сейчас проходят, в довольно глубокой выемке, а само здание располагалось в стороне, на взгорке, поэтому хлеб, масло, молоко, крупы, сапоги, валенки, лопаты, стиральный порошок, мыло, духи и прочие необходимые в ежедневном быту товары сначала наскоро выгружались из вагона и раскладывались прямо на путях, а уже потом перевозились к магазину.
Для этой цели от здания до железнодорожных путей по косогору были проложены рельсы. В верхней точке, возле магазина стоял мощный электромотор, который крутил барабан с тросом. К тросу крепилась железная сварная тележка весьма внушительных размеров. Из дополнительного оборудования стоит упомянуть маленький щиток-пускатель с двумя кнопками: «вперёд» и «назад», а точнее вниз-вверх, а также мощный крюк на конце короткой цепи. Эта цепь с крюком удерживала тележку, когда та оказывалась в верхней точке. Для полноты картины стоит добавить, что в том магазине работали две продавщицы и средних лет мужик «на все руки», основными обязанностями которого были колка дров и топка печи, а также погрузка-выгрузка бесконечных коробок и ящиков с продуктами.
В тот злосчастный день ни на небе, ни на земле не наблюдалось решительно никаких предвестников предстоящего происшествия. Это был обычный летний день, разве что немного жарковатый для Пояконды; сухой тёплый ветер гонял августовскую пыль, пригибал уже посеревшие, а то и пожелтевшие кустики мелкой северной травы, теребил косынки на женских головах. Люди наслаждались нежданным теплом. А народу, как мужиков, так и особенно тёток разного возраста в тот день у магазина собралось много: ожидался большой завоз.
Маленькая толпа волновалась, женщины, как всегда, обсуждали разные новости и слухи, и сегодня жители Пояконды были непривычно взбудоражены: пару дней назад в посёлке закрылся детский сад. Приезжая санитарная инспекция решила, что вода в водопроводе не годится для питья и прикрыла садик. Это был серьёзный удар, детей теперь приходилось оставлять на день со всякими знакомыми бабушками. Но что самое поразительное, в воде обнаружили ни много ни мало нефть. Откуда она могла появиться в водопроводной скважине решительно никто понять не мог, ведь северная Карелия стоит, как известно, на балтийском щите, а проще говоря, на скалах, и никакой нефти там быть не может по определению. Тем не менее немногочисленные мужики, которые расселись на брёвнышках поодаль покурить да почесать языки, шутили насчёт будущих бурильных установок, нефтедобычи и материального процветания. Нефть нефтью, но откуда теперь добывать чистую воду оставалось неясным, и перспективы у детского сада вырисовывались мрачноватые. При этом действия чиновников, может быть, и правильные согласно каким-то формальным бумажным предписаниям, выглядели совершенно абсурдными: те же дети, живущие в квартирах, дома могли пить водопроводную воду, а в садике эту же воду им пить запрещалось.
Тем временем с юга из-за сопки вытянулся «весёлый»; он плавно затормозил, и, едва-едва вращая колёсами («весёлый» никогда никуда не торопился!) и лязгая буферами, подогнал вагон-магазин точно к месту выгрузки, где, наконец, затормозил окончательно.
Едва ли не весь народ, включая старшую продавщицу и грузчика спустился под гору к путям, благо люди искренне хотели помочь с разгрузкой. Наверху остались лишь Валентина, пожилая вторая продавщица, несколько старушек, да случайно затесавшийся парень с Беломорской биостанции. Он уже пару лет жил на биостанции, часто бывал в Пояконде, и все его знали. Тем не менее, будучи не совсем «своим», он решил, что без него внизу обойдутся и оставался наблюдателем.
Товара в тот день привезли так много, что в тележку он явно не влезал. Возле вагона возникла некоторая дискуссия, но большинством голосов решили всё ж-таки не делать два рейса и нагрузили тележку сверх всякой меры, соорудив высоченный воз. Причина данного не совсем разумного поведения была на самом деле очевидна: в центре тележки были аккуратно и почти любовно установлены несколько ящиков с недорогим креплёным вином, а попросту «бормотухой». Это событие было просто исключительным в тяжёлые годы борьбы с пьянством и алкоголизмом. А какой же ненормальный человек пойдёт за грузом во второй раз, коли всё, что требуется, уже привезено. И продавщица это прекрасно понимала.
Тележку внизу ещё утрамбовывали, когда Валентина крикнула парню: «Коль, давай поднимай телегу!» – и ушла в магазин, она тоже торопилась. И тут Коля совершил ошибку. Он несколько раз видел, как работает подъёмное устройство: телега едет вверх, цепляет концевой выключатель и замирает на натянутом тросу. После чего грузчик не спеша надевает страховочный крюк с цепью – и ребёнок справится! Кроме того, в нём сидело желание помочь хоть чем-нибудь, он и так на разгрузку не пошёл.
Коля подошёл к двигателю, спокойно нажал верхнюю кнопку на щитке, и тележка не спеша поползла по рельсам, дошла до верха, придавила выключатель и не остановилась. Мотор продолжал крутиться, натягивая трос на барабан. Понимая, что трос вот-вот лопнет, Коля лихорадочно надавил на нижнюю кнопку, и тяжеленная повозка весьма охотно и послушно двинулась вниз. В панике парень снова нажал верхнюю кнопку, двигатель громко щёлкнул, взвыл и рванул груз обратно вверх. Трос зазвенел. Бабки рядом заохали, закричали: «Бери крюк!» Но Коля, тоже понимая, что спасение в крюке, попросту ничего не успел сделать и снова надавил нижнюю кнопку, одновременно хватая цепь с крюком. Приготовив страховку, он быстро, уже в третий раз надавил на кнопку «вверх». Телега снова дёрнулась и вроде поехала, но в этот момент трос не выдержал издевательства и со звоном лопнул.
Во время всех этих манипуляций встревоженные люди уже бежали снизу вверх по косогору, и впереди всех грузчик, вообще-то отвечающий за эту операцию. А поезд? Поезд, к счастью, тронулся и довольно быстро набирал ход.
Картина событий, произошедших в следующие десять-пятнадцать секунд, впечатляла. Десятка два человек, застывших в разных позах на склоне между магазином и железной дорогой. Зелёные вагоны «весёлого» поезда, уходящие на север. И перегруженная железная самодельная телега, летящая вниз всё быстрее и быстрее. И каждый из очевидцев успел представить себе как банки и бутылки разбиваются о железную стенку вагона. Но в ту самую секунду, когда этот снаряд достиг нижнего упора, последний вагон проскочил мимо. Повезло!
И тут почудилось, что время остановилось. Было видно, как от удара телега медленно-медленно подлетает вверх, раскидывая вокруг бутылки с молоком, духи, женские сапоги, ящики с хлебом, макароны, топоры, банки консервов, цветастые кофточки, стиральный порошок и прочее, прочее, прочее. Этот фонтан поднимается и плавно опускается на железные рельсы, щебёнку и бетонные шпалы. Поезд исчез, и на мгновение образовалась просто невероятная тишина, даже в ушах зазвенело, и ветер стих, и небо застыло. Больше всего потрясала эта тишина и сильнейший запах то ли духов, то ли одеколона – коробки с парфюмерией оказались на самом верху и пострадали больше всех.
Спустя пару секунд тишину прорвал даже не крик, а истошный бабий вой, перешедший в неудержимый хохот.
А что касается ящиков с заветным вином, то они, заботливо уложенные в самом низу, ничуть не пострадали, они даже не вылетели никуда, просто подпрыгнули вместе с телегой и опустились обратно. Ни одна бутылка не разбилась. Честно сказать, именно это обстоятельство и спасло Николая, ибо, если б вино пропало, то ему точно несдобровать бы. А так ничего, народ на северах отходчивый и с юмором.
Продукты и прочий товар часа два всей гурьбой собирали по путям и таскали на себе в гору. Обе продавщицы запаслись тетрадками и пытались пересчитать разбившиеся склянки. Убытков, на удивление, вышло сравнительно немного, но хохоту хватило на весь день. Коля постарался хотя бы в ближайшие недели не появляться в посёлке, а железнодорожное начальство выделило магазину новый, густо смазанный маслом трос для лебёдки и путейский башмак (даже два!) для удержания тележки.
История с летающей телегой постепенно стала забываться, жизнь на станции Пояконда вернулась к норме, правда нефть почему-то не нашли, и детский садик снова открыли.
|
|
205
Рассказывают, в МГУ в 1970-х годах случилась такая история. Ездили тогда за границу, а тем более в буржуазные страны, не часто, и волей судеб побывавшего в Великобритании преподавателя общественно-коммунистических наук попросили рассказать "про коварный зарубеж" студентам. Самым тяжким впечатлением от "загнивающего Запада" оказалась для него необходимость везде и всюду оставлять чаевые. Правда, преподаватель запамятовал название мелкой британской монеты и постоянно ошибался, произнося её название:
- Швейцар открыл тебе дверь, надо дать ему пенис. Принесли тебе чашку чая - ждут от тебя пенис.
Студенты задыхались от смеха, а оратор, полагая, что такой эффект производит его вдохновенная речь, вошёл в раж и продолжал:
- Вы правильно реагируете, товарищи, ведь это смешно, просто смешно - везде нужно давать пенис!
|
|
206
МХАТ. Сразу после революции. Идут по театру два деятеля искусств - Москвин и Станиславский. Видят - красный уголок, гипсовый бюст. Москвин: - Это чего, Кузьмич, да?.. Станиславский (перепугался): - Слу-ушайте, ну не Кузьмич... как-то иначе... Вас же могут посадить в этот... ихний... МГУ на Лубянке. Узнал об этом Немирович-Данченко, и сказал: - Да уж, поделом будет Москвину, если его засадят в ГУМ. Ну как это вообще можно - Лукича назвать Кузьмичом!!
|
|
207
Наталья Бонк — по её учебникам чуть ли не весь СССР учил английский язык. Многие даже не задумывались, что учебник написан женщиной, и говорили: "занимаюсь по Бонку".
Наталья Кроль (Бонк — фамилия по мужу) родилась в Москве. Её отец сначала руководил заводом лакокрасочных материалов в Дорогомилово, потом был старшим инженером Первого главного управления наркомата авиационной промышленности. Мать Натальи была пианисткой и вокалисткой Московской филармонии. В 4 года девочка научилась читать, по книжке «Крокодил» Чуковского, а с пяти лет с ней занималась немецкая гувернантка фрау Доротея. Поэтому первым иностранным языком, который выучила Наташа, стал немецкий.
Девушка с отличием окончила образцовую школу № 25 для детей высокопоставленных сотрудников, но профессию выбрала случайно. Во время войны мать Натальи уезжала на фронт с концертами, отец постоянно был в командировках. 17–летняя Наташа должна была получать продукты по карточкам.
"Однажды мне позвонили из Министерства авиационной промышленности (мой отец был инженером оборонного завода) и очень вежливо сказали, чтобы я взяла все мясные карточки и поехала к метро «Парк культуры» их отваривать — что я и сделала. Мне досталась большая баранья нога. На радостях я пошла погулять, увидела вывеску «Институт иностранных языков» — и решила попробовать. Меня с этой ногой и приняли. Я как-то упустила слово педагогический, поэтому долго не понимала, к какой профессии меня готовят", - вспоминает Наталья.
Ей удалось убедить комиссию, что она быстро выучит язык, и попасть в группу для начинающих. Уже через год Наталья хорошо говорила по–английски. Это о ней Светлана Аллилуева писала в мемуарах, что училась с девочкой, которая в школьных постановках проявляла отличные актёрские данные, а стала "обычным преподавателем английского языка".
Получив диплом, Наталья вышла замуж за Анатолия Бонка, который чудом выжил после тяжелого ранения на Одере. У супругов родилось двое детей. Первый ребёнок умер младенцем, а дочь Ирина окончила МГУ и занималась лингвистикой — знала японский и английский, писала учебники в соавторстве с матерью. Ирина умерла в 2005 году. Наталья Бонк пережила дочь и мужа, и умерла в возрасте 97 лет.
В 2011 году (в 87 лет) она дала интервью Би-би-си. На вопрос, считает ли она, что языковые учебные интернет-ресуры смогут со временем полностью заменить традиционный учебник и учителя в аудитории, Наталья Бонк ответила:
"Если бы я была технически грамотным человеком, я могла бы сравнивать. Я знаю, что в интернете есть много полезных вещей. Вытеснит ли он традиционные учебники? Может быть.
Другое дело - вытеснит ли интернет живое общение на уровне человек-человек. Если это произойдет, тогда считайте, что все старания Господа Бога по созданию человека пропали даром".
Фото: Наталья Бонк, 1940-е годы, Москва
|
|
208
Перлы студентов истфака МГУ. "Святослав Игоревич был сыном Ярослава Мудрого..." "На Волге живет народ бурлаки..." "В 18 веке Россией правили немцы, например Миллер..." -(угу. Да и сейчас Миллер рулит). "Ольга сожгла древлян в крематории..." (Сухие древляне дивно горят и потрескивают). "ПротоКОП Аваккум..." (- и вторая серия, "Протокоп возвращается"). "В Новгороде выбирали писецкого..." - (полного... писецкого...) . "Литва к 9 веку принимает буддизм..." "Мономаха назвали так в честь шапки..." "Иван 3 освободил Орду от русских земель!" - (и ведь как изящно сказано , не придерешься). "Дмитрий Донской разбил шведов на Дону" - (видимо, те шли к Полтаве заранее). (Внимание, фрейдистское!). "Хрущев акцентировал свое внимание на кукурузе..." "В 1905 году декабристы выступили за отмену крепостного права..." "В 19 веке Новгород получил статус центра русских земель..." - (в Петербурге и Москве удивленно почесали репу...). "Петр Первый в детстве жил в Петербурге..." "... после своей смерти он прожил три года..."
|
|