1051
Как-то раз стоял наш сухогруз в одном из портов Прибалтики. Погрузка уже заканчивалась, когда в гости на пароход зашли мои однокашники по мореходке, живущие в этом городе. Сначала мы выпили по чуть-чуть за встречу в капитанском салоне, потом поехали ужинать в загородный ресторан - бывшую усадьбу какого-то остзейского барона. В меню были затейливые средневековые блюда, приготовленные по рецептам баронского повара, и такие же затейливые наливки – это уже была рецептура самого господина барона. Судя по наливкам, немецкий барон был натурой увлекающейся, можно даже сказать, страстной.
После ужина вся наша компания отправилась сначала в один бар, затем в другой, где «для дорогого гостя из Ленинграда» местные музыканты исполнили некоторые классические произведения из репертуара моего земляка и тезки - Сергея Владимировича Шнурова.
К нам кто-то присоединялся, кто-то выбывал по физиологическим, так сказать, причинам. Наконец кузен жены одного из моих однокашников предложил нашей компании поехать к нему на работу.
"У нас там настоящая русская парная!" - зазывал он всех: "построена еще при Александре Третьем!"
Решив, что перед возвращением на пароход мне надо освежиться, я горячо поддержал эту идею. Ехали мы долго. Помню какое-то такси, потом мрачное кирпичное здание, железные ворота и много решеток вместо дверей по пути, пока мы шли от машины до дверей банного комплекса. Помимо русской парной здесь были душевые кабинки, большая деревянная бочка с ледяной водой и комната отдыха. Посередине этой комнаты стоял медный трехведерный самовар, в котором плавало несколько литровых бутылок с водкой и виски. Хозяин гостеприимно предложил всем выпить, пока парная нагревается.
Проснулся я под утро. Вокруг меня валялись пьяные тела по которым было видно, что вчера до парной так никто и не дошел. Приняв душ, я решил побыстрее выбираться из этой "бани", а то уже можно было и на отход судна опоздать. Но выйти мне не удалось. Буквально за первым же поворотом коридора обнаружилась решетчатая дверь и дежуривший за ней охранник. И тут я с ужасом вспомнил, что наш хозяин, этот кузен чей-то жены, вчера в баре рассказывал что-то смешное про свою работу «на зоне».
"Так! Значит я в тюрьме" - понял я: "мне надо выбираться отсюда, и причем срочно!"
Попытка разбудить кузена не увенчалась успехом. Даже засунув его под холодный душ, удалось добиться только маловнятного, но ритмичного мычания на мотив "Ленинград-СПб-точка-ру". Появилось острое желание утопить его в бочке. А что? Нельзя же посадить в тюрьму того, кто в ней уже сидит?! Ну, по аналогии: "расстреливать два раза уставы не велят". Потом я решил, что здесь такая логика не сработает и нужен другой план. Например: взять это тело, не помню, как его звали, то есть зовут, подтащить к решетке с охранником и попытаться объяснить, что я не сбегаю из тюрьмы, а так, зашел в баню попариться: "Вот вместе с этим человеком, то есть телом. У меня еще и другие тела есть, если надо!"
«И как это будет выглядеть со стороны?!» - подумал я: «Какой-то непонятный, взлохмаченный и небритый мужик с бесчувственным сотрудником тюрьмы на руках? Попытка побега с захватом заложника?! Не, не пройду. И кстати, как же зовут этого кузена жены брата? То ли Яреком, то ли Яцеком, или, может, вообще Георгием Викторовичем?»
Пришлось причесаться перед зеркалом, поправить одежду у идти к решетке одному.
- Молодой человек! – начал я свой рассказ – видите ли, меня вчера в баню к вам пригласили. Ваш сотрудник. Он там за углом спит. Извините, не помню его имени. Только Вы не подумайте, что я сбегаю из вашей тюрьмы. Мне в порт срочно надо. Там меня пароход ждет, который через два часа должен в море выйти.
Парень молча смотрел на меня.
«Черт!» - подумал я – «он же совсем молодой, явно в школу пошел после распада Советского Союза. Может уже и не говорит по-русски? И зачем я сказал ему, что через два часа покину эту страну?!»
- Сэр! – начал я снова, теперь уже по-английски – здесь имеет место быть путаница…
- Да, ладно – на хорошем русском ответил охранник – можешь не объяснять, ты точно не «сбегаешь из нашей тюрьмы»!
- Почему вы так уверены? – удивился я, даже слегка обидевшись.
- Тюрьма то женская!