Результатов: 6

1

Смоктуновский всю жизнь скрывал правду о себе. Никто не предполагал, что все сыгранные им роли замешаны на чудовищном личном горе.
Он играл гениев и неврастеников, говорил, что его характер сформировали пережитые страдания, считал себя типичным порождением своего времени. «Я – актер космического масштаба», – говорил Смоктуновский. При этом умудрялся быть человеком скромным и скандальным одновременно. Перед камерой в работе над картиной порой робко шептал слова, а в жизни устраивал шумные драки с мордобоем и битьем тарелок, выясняя отношения с любовником первой жены.
Внешность аристократа – крестьянское происхождение – сломанная судьба – еврейская фамилия. Говорили, что он – обласканный властями, успешный советский артист. Но никто не предполагал даже, что все сыгранные им роли замешаны на чудовищном личном горе.
На самом деле его фамилия Смоктунович. Писал в анкетах, что белорус, но обманывал. Смоктуновский происходит из семьи польских евреев, его прадед был сослан в Сибирь за участие в польском восстании 1863 года. Родился актер в селе Татьяновка Томской области. Потом семья переехала в Красноярск, где так сильно голодала, что в пятилетнем возрасте его и брата родители просто выгнали из дома – не могли прокормить. Его приютила и воспитала тетка. Воровал на рынке, чтобы выжить. Брат Иннокентия вскоре умер.
Учился Смоктуновский плохо, оставался на второй год. После школы мобилизовали и сразу отправили на фронт – в самый ад – на Курскую дугу. Уже через несколько месяцев Иннокентий Смоктуновский оказался в… фашистском плену.
Рассказывая позже об этом времени своей жизни, актер говорил, что всегда чувствовал, что его кто-то защищает. Он верил в чудеса. Уверял, что ни разу, побывав в самом пекле войны, не был ранен.
«Когда я был на фронте, рядом со мной падали и умирали люди, а я жив… Я ведь тогда еще не успел сыграть ни Мышкина, ни Гамлета, ни Чайковского – ничего! Судьба меня хранила».
Рукой провидения он считал и то, что его, сбежавшего от фашистов, умирающего от истощения мальчишку, пустили в дом, спасли, выходили в крестьянской избе совершенно чужие ему люди, которых нашел и отблагодарил после войны.
Он был замкнутым и тревожным. В юности актером быть и не мечтал даже. Приятель поступил в студию при Красноярском драмтеатре, и он пошел за компанию. Профессию, которая стала делом жизни, получал с 1945 по 1946 год, вернее, всего 3 месяца – потом его выгнали за драку с формулировкой «Противопоставил себя коллективу». Сразу же «обнаружились» факты его пребывания в плену. И тогда он сам себя сослал в Норильск. Уехал туда, рассуждая так: дальше, чем этот город-лагерь, ссылать некуда. Именно тогда он и поменял фамилию Смоктунович на Смоктуновский.
Ему предлагали фамилию Славянин – не согласился. В Норильске он узнал, что такое гомосексуализм (среди зэков были люди с нетрадиционной ориентацией).
На Севере Смоктуновский заболел цингой и лишился всех зубов. Чтобы спасти жизнь, уехал из города и год работал дворником. Потом поступил в сталинградский театр, женился в первый раз.
Всю первую половину жизни – юность, молодость – он страдал. От голода и нищеты, от неразделенной любви (первая жена Римма Быкова изменила ему и вскоре оставила), от непонимания окружающих, от неприятия и насмешек коллег. Он дрался, замыкался в себе, учился выживать и, несмотря ни на что, верил в лучшее будущее.
В 1955 году Смоктуновский едет в Москву. Его никто не ждет и не зовет туда. Живет у друзей, пытается найти работу в театре – не берут. Ночует в подъездах на подоконниках. В одном лыжном костюме слоняется неделю на улице – люди, у которых он остановился, уехали в отпуск и не оставили ключей.
И тогда произошло чудо. Он любил его вспоминать: «Как хорошо жить, до удивления хорошо просто жить, дышать, видеть. Я есть, я буду, потому что пришла она».
Смоктуновский встретился со своей будущей женой – Суламифью в Ленкоме. Она работала костюмершей. «Я тогда впервые увидел ее… Тоненькая, серьезная, с копной удивительных тяжелых волос. Шла не торопясь, как если бы сходила с долгой-долгой лестницы, а там всего-то было три ступеньки, вниз. Она сошла с них, поравнялась со мной и молча, спокойно глядела на меня. Взгляд ее ничего не выспрашивал, да, пожалуй, и не говорил… но вся она, особенно когда спускалась, да и сейчас, стоя прямо и спокойно передо мной, вроде говорила: «Я пришла!» Ну вот поди ж узнай, что именно этот хрупкий человек, только что сошедший ко мне, но успевший однако уже продемонстрировать некоторые черты своего характера, подарит мне детей, станет частью моей жизни – меня самого».
С этой встречи его жизнь стала другой. У него появились дом, работа, дети – Филипп и Маша. Будущая супруга – 28-летняя Суламифь имела много друзей в столичной артистической среде. Она ни разу не была замужем и не торопилась. Была счастлива и самодостаточна. Смоктуновского представили Ивану Пырьеву, который распорядился пристроить актера в Театр-студию киноактера.
И вот тогда появились настоящие роли. Мышкин в БДТ у Георгия Товстоногова, благородный жулик у Рязанова в «Берегись автомобиля». В амплуа Смоктуновского – Гамлет, Чайковский, Моцарт, Бах… В великих он видел смешное и, по сути, играл в кино и на сцене самого себя. Появились почитатели и завистники.
– Папа мне рассказывал, что некоторые коллеги писали на него доносы то ли в Госкино, то ли в Союз кинематографистов, – рассказывал сын Смоктуновского Филипп. – Так они, как им казалось, защищали интересы советского искусства.
Смоктуновский был актером, нарушающим все правила и совместившим все противоречия. Великим юродивым, своим в доску и не от мира сего. Барином и крепостным. Может, и не советским, но родным.
«Он привлекает тем, что в нём горит какой-то внутренний свет, я иначе это не могу назвать. Он поражает меня загадочностью своего творческого процесса — его нельзя объяснить. С ним нельзя работать, как с другими актёрами, его нельзя подчинить логикой, ему надо дать жить…»
Г. Козинцев.

2

Дело было промозглым вечером в октябре 2010 года, я засиделся допоздна в офисе, и, пробираясь козьими тропами к метро, считал шаги. На седьмой сотне меня окликнули из темноты: "You you, do you speak English?". С сильным африканским акцентом, от которого правильная вроде бы речь звучит невнятно как племенное наречие. Обернулся — передо мной негр, ростом повыше среднего, одет плохо, неопрятно. Лицо ни разу не интеллектуальное, выражение вызывающее, брезгливое. Сразу появились подозрения. Но пока ответил вежливо, с присущим мне глубоким почтением ко всем расам, народам и (зачем-то) человечеству в целом: "Yes, I do".
Спрашивает, как пройти к метро "Курская". Объясняю и великодушно предлагаю вместе по пути. У него на лице видно напряженную работу мысли. Тут же начинается:
- Моего друга забрала милиция, нужно две тысячи рублей, иначе депортируют...
Уточняю показания.
- Кто забрал?
- Миграционная служба... На Добрынинской.
- Сколько у него денег есть?
- Нет ничего. Торговался, меньше 2 тысяч не согласны.
Попутно рассказывает мне, что давно в Москве, папа его работал в посольстве Нигерии, а у друга недавно закончилась виза.
- Куда идешь?
- К другу в клуб на Курской, просить денег.
Прекрасно понимаю, что это обычный развод по-африкански, скам, один из многих. С одной стороны, нравы в Нигерии суровые, колониализм, гражданская война, племенные обычаи, которыми бесстыжий обыватель оправдывает собственное паскудство. С другой стороны, бытие же определяет сознание, и это может быть не они такие, а это жизнь такая.

Вот так, понимая, что я и есть тот самый фраер, терпеливо и кротко как миссионер в британской Африке веду собственный вечер благотворительности и стараюсь побольше узнать о моем новом знакомом. Навстречу попадается нелепая девочка с восхищенными глазами, которая просит открыть ей бутылку пива. Одна-одинешенька пиво пьет. Это не к добру. К пиву компания нужна. Пиво не открывалось. Девочка подсказывала решение: "там крутить надо". Выручил негр, ловко выпростав из кармана скомканный платочек. Я даже умилился. Сердечно поблагодарив, девочка с пивом исчезла.
Шагая рядом с негром, я чувствовал на своей коже ненависть случайных прохожих, устремленную на него, на нас. Видимо из чувства солидарности, она, ненависть, горела и на моей коже тоже, прожигала насквозь, а я рефлексировал и впитывал эту ненависть как адреналин, привыкал и осваивался в ней, как-то заторможенно познавая всю непостижимую широту, глубину и прямоту нашей русской души без иллюзий. Тут же, когда на твоего негра устремлены десятки, пожалуй даже сотни, одна-две сотни ненавидящих глаз, становилось как-то недобро, но и одновременно легче на душе. Как будто обрывается что-то, становится на свое законное место, срывается маска лицемерия. Даже позавидовал, что на меня в повседневной жизни не устремлено этакое количество ненавидящих глаз. Доброжелательность классового врага усыпляет бдительность, согласитесь.
По пути негра успел бортануть брат-великоросс и шепнуть ему проклятий на ухо. Взорвавшись было в первые секунды негодованием от такой наглости к МОЕМУ негру, я тут же спохватился, проигнорировал агрессию и, на ходу сочувственно успокаивая своего чернокожего попутчика, с удивлением рефлексировал на тему расизма. Оказывается нужно однажды испытать в полную силу. Самому...почти на собственной шкуре...
Негр, по правде сказать, был не овца, а люмпен, маргинал и вообще волк в овечьей шкуре. Занимался, по собственным словам, клубным бизнесом, но видимо дохода не знал, денег на метро у него не оказалось совсем, только сиротливый набор клубных флаеров. Один был гордо вручен мне.
Я повез его на метро на Курскую, в клуб, где якобы работал его друг. Вечер благотворительности переставал быть томным. Внутренне насмехаясь над всем этим мошенством простого черного парня, а также глумясь над дружбой народов, солидарностью и трансгуманизмом, я вдруг осознал, что хочу дать ему немного денег по всем вышеозначенным нелепым причинам. Подвел его, притихшего, к банкомату, снял 900 рублей и торжественно вручил. Он моментально успокоился. Как алкаш, которому налили. Уже утомленный всей этой достоевщиной, говорил ему что-то невпопад, снова пропустил вперед в метро, и, наконец, с улыбкой облегчения провожал глазами как растворяется в толпе мой невыносимый новый знакомый.

3

Личная традиция

Давным-давно, работал я с другом на одном авторынке. Рядом с нами мужчина трудился на том же товаре, но не конкурент. Наш товар был дорог, у него надёжен не меньше, но доступен всем. Мужчина был приятен с покупателями и по-доброму разговорчив с коллегами.
И вот студёным днём под стаканчики с коньячком из соседнего модуля-кафе он рассказал нам, как завёл себе традицию, личную.

- Началось это много лет назад. Рабочий день окончен, рынок пустеет на глазах - пора домой. Замёрз.
И тут так захотелось водки и курицы варёной. Съел бы целиком...
Мысль о курице вертелась аж до магазина у дома.
Купил себе цыплёночка среднего и водочки, согреться и поесть.
Жена где-то в магазине застряла, звонила раз в 10 минут. Дочка на кружках или врёт, что на кружках, а сама гуляет на улице.
Вот и славно. Сварил курицу, с лаврушкой, лучком и перчиком. В процессе варки рюмочки три с томатным соком, чтоб на курочку аппетита хватило.
Итак, готово, начнём-с.
Ножки прекрасно прошли под футбол и полбутылочки.
Грудку уже вкушал гурманно, со специями разными и соусами, коих в доме было. Напиток не частил. Блаженствовал. Кусочки уже маленькие, душа поёт вкусами.
Тут и дочка нагулялась, а следом жёнушка. Голодные между прочим. И прицелились на моего курёнка.
А я мысль лелеял, ещё по дороге из магазина, что не поделюсь ни за что! Дома еды навалом. И проверить хотел, съем ли всю?
Отстоял "курскую" битву! Пришлось раскошелиться и две мои девоньки сразу умчались по магазинам, не взирая на адский голод, покупать себе подарки. Дороговато так обошлись курочка и упрямство, но водочка сделала меня добрей, а курица стала священной.

Через неделю, наваждение прям. Опять курицу хочется неделимую. Каламбур. Через неделю, неделимую)
Девочки мои вторую курицу не отбирали, только посмеялись - торжествуй, зяблик.
Ещё четверг, ещё и ещё...
И вот без курицы уже не четверг. Ведь появилось нечто своё. Личный балдёж, когда семейные не потешаются, когда получаешь удовольствие от церемониала выбора и покупки курицы, до святого правила в этот вечер папу и мужа в лице одном, не трогать! Этот день, в неделю раз - мой! И не день, а всего-лишь вечер.
Так и втянулся. Цыплята покупаются разные по весу: иной раз самого тощенького выбирал, а бывало хотелось слона с крыльями. Но главное, что стал понимать съем или нет сегодня всю.

Уже от себя. Вот уж какой год подряд мужчина не прерывал традицию ни разу. Не толстел. А что, диет-продукт!
И ведь традиция - именно есть курочку, а с водочкой или без, не так и важно.
Всякий четверг он уходил с работы раньше. Выбор курицы тоже требовал времени. Церемониал начинался с закрытия магазинчика. Впереди ждало торжество.

Всем всего доброго. И своих, пусть и странных традиций!

5

Сегодня в метро, переход с Курской радиальной на Курскую кольцевую. Хмурый огромный мужик в невразумительном балахоне, только обрезанных строп парашюта за спиной не хватает, орет в трубку во все горло: "Ты ГДЕ??!! Что значит на Курской радиальной??!! Блин, выражайся проще!!! Что значит радиальная??!! Кольцевая чтоль?"

6

Каждый сходит с ума по-своему.
Дело было в СА.
Как-то прибыл к нам в часть призыв из Западной Украины. Половина призывников честные баптисты, вторая половина хитро-мудрые шляхтичи, которые делали вид что русский не понимают.
Дело было на заре перестройки и поэтому баптисты написали письмо-заявление командиру части, что присягу принимать не будут, так как уже служат Господу Богу! Всех их простили и направили служить-работать в подсобное хозяйство, где они верой и правдой честно работали два года.
У другой половины было интереснее. Мало того, что русский не понимают, но и некоторые стали косить на дурочку. Не всем это удалось. Но один был принципиальный. Стал делать то, что нормальный сумасшедший не будет делать. Наши доблестные кавказские братья проводили с ним разные эксперименты по диагностике душевных заболеваний, им ассистировали и наши офицеры. Но увы парень конкретно «уехал». Командир не стал держать у себя эту головную боль и доблестного парубка комиссовали.
Сопровождать его на малую родину отравили двух бугаев-санитаров-сержантов родом из Курской области.
Через неделю наши коновалы возвратились и докладывают: Мол, довезли но только в привокзальную больничку сдали его, в виду многочисленных травм.
Командир части: Не понял!?
Санитары: Ну, типа подъезжаем к славному городу Львову, а он тут начал кричать и беситься на все купе. Погоны посрывал, фуражку топчет, ремень в окно выбросил и кричит: Вот я теперь свободный человек, как я ненавижу СА и вас москалей, теперь я дома а вы… и так далее и тому подобное, и все без малейшего украинского акцента.
Командир: Ну а вы что?
Санитары: Мы его вязать, а он с поезда как сиганет на всем ходу! И результат – перелом ноги, сломанные ребра и нос, сотрясение мозга.
Командир: Значит вы ему Курскую дугу устроили?
Санитары: Ну типа да… Ой.
Командир помолчал и молвил: Значить так, на дембель первые пойдете. Свободны.
Больше в части сумасшедших не было!!!