Накануне премьеры спектакля "Собор
Парижской Богоматери". Роль горбуна
Квазимодо досталась старожилу театра.
Спектакль, по идее режиссера, начинался
с того, что Квазимодо в полумраке должен
был под звук колоколов пролететь,
держась за канат через всю сцену.
Но был у него один маленький недостаток
- очень уж он любил водочкой
побаловаться.
И вот настал день премьеры.
Перед премьерой пришел актер-ветеран на
спектакль вусмерть пьяным. Шатаясь из
стороны в сторону, добрел до гримерки,
нацепил горб и лохмотья Квазимодо.
Зал полон. До начала спектакля остались
считанные минуты. Режиссер, повстречав
его, опешивши сказал:
- Да вы же по сцене пройти прямо не
сможете, не то, что на канате летать.
- Да я 30 лет на сцене и прошу за этот
счет не волноваться, - пробурчал
актер и направился к сцене.
На сцене полумрак, зазвонили колокола,
вдруг, через всю сцену, слева направо
пролетел Квазимодо, затем справа налево
пролетел Квазимодо, затем еще раз и еще
раз...
Раз эдак на шестой, Квазимодо
остановился посреди сцены и повернувшись
к переполненному залу спиной, держа
канат в руке и смотря на кулисы, в
полной тишине произнес:
- Итить твою бога мать! Я тут, как
последняя сука карячусь, а эти козлы еще
даже занавес не подняли!
